Власть над будущим

Кейтилин рассеянно смотрела в окно комнаты, где провела свою юность, и сжимала в руках Молитвенное Колесо, которое плела уже не первый день. Робб отправился в сторону Золотого Зуба, чтобы начать наступление на Запад, и даже с ней не попрощался. Накануне они сильно поссорились из-за того, что она до сих пор продолжала избегать их нового короля, как капризный ребенок, не желала подчиняться его приказам, и не повлияла на Эдмура, который совсем не скрываясь выказывал тому неуважение, хотя и преклонил колено. Но что она могла с собой поделать? Даже зная, что Джон Сноу, который вовсе и не Сноу, не сын ее мужа, а племянник, в душе Кейтилин никуда не исчезла настороженность и откровенная неприязнь к мальчику. Как ей смотреть ему в глаза и кланяться, когда в сердце чувство, что он отнял у нее спокойный брак и положение Робба как короля, хотя ее сын сам от этого титула отказался, веря, что отец жив, даже когда сама Кейтилин потеряла в это веру? Как она могла это сделать и не винить в том, что если бы не его глупые родители, Брандон мог быть жив, а ее сестра не стала бы женой дряхлого старика? Никто не понимал ее чувств. Даже дядя Бринден и тот проникся симпатией к мальчику. После первого же заседания, которое тот провел как король и куда она наотрез отказалась идти, насытившись видом мерзостей, чьи мертвые оболочки притащил сюда бывший бастард, он явился к ней и отчитал, как девчонку. Про мужа и говорить нечего. Как только первая волна радости и облегчения, что он и девочки живы, схлынула, и Нед рассказал всю правду о восстании, которое случилось из-за его сестры, они поссорились и с тех пор почти не разговаривали. Будто и не воссоединялись вовсе. Нед днями напролет, несмотря на свое все еще не лучшее состояние, проводил с мальчиком, а когда Кейтилин выглянула в окно, чтобы хотя бы так увидеть, как ее сын вновь уезжает на войну, то могла поклясться, что видела у него на груди брошь Десницы. Арья тоже ее избегала. Ее младшая дочь предпочитала компанию отца и братьев, или, крайнем случае, леди Дейси. Да, да, к ужасу Кейтилин Арья, да и Робб тоже, все еще считали Джона Таргариена своим братом. Арья так и вовсе боготворила мальчика. Даже больше, чем это было в детстве. Хотя чему тут удивляться? Тот потакал всем ее прихотям! Каким-то образом нашел ее зверя, выжившего в лесах Приречья, дал меч, не возражал, что Арья ходила в мальчишеской одежде и училась фехтованию у леди Дейси, которая взяла ее под свое крыло, и даже договорился с леди Мейдж о том, чтобы та взяла Арью воспитанницей на Медвежий остров. Кейтилин не хотела вновь так скоро расставаться со своим ребенком. Ни с Арьей, ни с Роббом. Но обе ее рыбки стали уже независимыми и делали то, что желали. А желали они служить Джону Сно… Таргариену и быть рядом с ним, даже вопреки словам собственной матери. Поэтому Робб вновь ушел воевать во имя нового короля, а Арья была в восторге от скорого отбытия на Север, чего, опять же, Кейтилин не желала. Да, она скучала по Рикону и Брану, но как она могла уйти?! Когда ее муж и дети были здесь! Но новый король был тверд в своем решении отправить ее и девочек в Винтерфелл, а Нед его только поддерживал. И именно поэтому уже завтра Кейтилин покинет свое родовое гнездо, и может, даже уже навсегда, вместе с королевским отрядом, который направлялся в Долину, чтобы добиться верности у Лизы. Кейтилин сомневалась, что у них что-то выйдет, ведь даже она и дядя Бринден не смогли вразумить самую младшую из выводка Талли. — Мама? — тихо позвал ее голос откуда-то сбоку. Кейтилин вздрогнула и повернула голову. Невольно ее губы тронула еле заметная улыбка, когда она увидела свою красавицу, свою первую девочку, которая все это время была с ней, а не убегала к своему кузену или еще куда-то. — Моя милая Санса, — прошептала она и, наклонившись вперед, провела рукой по щеке рыжеволосой девочки, которая за то время, что была в Королевской гавани, так выросла. Стала выше и еще красивее. Но, помимо этого, Санса теперь почти все время была задумчива и печальна. Ее детские мечты стать королевой и жить на Юге были разрушены самым жестоким образом, а Арья, которая стала сердиться на сестру еще больше и обзывала предательницей, только подливала масла в очаг меланхолии ее рыжей принцессы. А еще она исхудала. Румянец стал редким посетителем на личике Сансы, а новые платья Кейтилин пришлось ушить на размер меньше. Девочка почти не ела, только сидела подле нее или смотрела в окно. Иногда шила и с тоской наблюдала за Арьей, Роббом и даже Джоном, чьи ужасные звери почти всегда были с ними. И были живыми в отличие от Леди, которая была лютоволчицей Сансы, чья шкура теперь пылилась в одной из комнат бывшего короля Джоффри. — Это Колесо, как то, что ты однажды делала для Брана? — спросила Санса, кивнув на незаконченное творение на коленях Кейтилин. Леди Старк кивнула. — Да, моя девочка, — ответила Кейтилин и погладила край Колеса. — Их делают матери, чтобы попросить у Матери и Старицы защиты для своих детей. Санса нахмурилась. — А разве ты уже не сделала такой для Робба? — непонимающе спросила она и кивнула на похожее Колесо, но законченное, которое Кейтилин и впрямь сделала, когда Робб впервые пошел в бой. Но… это Колесо было не для ее детей. И не для защиты вовсе. — Их делают не только, чтобы уберечь, моя дорогая, — тихо сказала Кейтилин, отведя взгляд от дочери. — А для чего еще? — также тихо спросила Санса. — Чтобы чего-то попросить, — напряженно ответила Кейтилин. Если быть честной, она сама не была уверена, что именно хочет попросить у богов: смирения, может? Сил для того, чтобы идти дальше по жизни, которая все стремительнее набирала обороты и менялась? Или… смелости, чтобы наконец признать, что беды, которые начали происходить с ее семьей, могли быть карой богов за то, что она так и не смогла полюбить сироту? С неохотой приходилось признавать, что всего этого, но особенно последнего и первого. Кейтилин ведь не дура. Она понимала, что Нед любит мальчика и будет любить всегда, как своего ребенка и даже больше, ведь Джон это все, что ему осталось от его любимой сестры. Как и осознавала, что все ее дети, даже Санса, так или иначе были привязаны к Джону, и так будет всегда. Вот только они росли, и ее авторитет в их глазах, чем больше она выказывала ему свое отношение, стирался, заменяясь холодом и отстраненностью. А ей не хотелось терять своих детей. Не хотелось ссориться с мужем. Поэтому, да, ей нужно смириться с положением дел и перестать прятать по углам. И… Нет, не полюбить Джона, для этого уже очень поздно, но попробовать хотя бы установить с ним нейтральное перемирие ради людей, которых они оба любят. Да, именно этого Кейтилин желала попросить у богов. И словно ощутив прилив сил, она с новым рвением принялась делать Молитвенное колесо, надеясь закончить его до того, как покинет Риверран.

***

Большой Джон Амбер уважал Неда Старка и был верен его семье, как и все поколения Амберов до него. Поэтому и ходил за волков воевать, и не раз. Поэтому, когда старина Нед раскрыл правду, которая стояла за похищением леди Лианны, любимой Зимней розы всего Севера, и предложил выступить за ее мальчика, сопротивлялся больше для виду, чем в настоящем недовольстве. Он не раз гостил в Винтерфелле и видел парнишку. Тот выглядел как Старк, да простят его боги, больше, чем вся остальная ребятня, которую Неду родила его южная жена. Вытянутое лицо с суровым выражением, которое выглядело довольно забавно на юном тогда еще лице, темные глаза, северный акцент. Молодой Джон был вылитый Нед в молодости, разве что только более красивый. Впрочем, теперь было ясно почему. Валирийские отпрыски были прекрасны почти до безобразия, и мальчонка явно унаследовал эту черту, тщательно спрятанную за волчьей кровью, как и другие драконьи следы, что он мог перенять у своих предков со стороны отца. Большой Джон даже мог с уверенность утверждать, что у парня были задатки бравого воина, хотя на поле боя его еще не видел. Но он видел, как тот дрался во дворе Винтерфелла, когда думал, что там никого нет. Большой Джон приезжал к своему сюзерену около года назад, незадолго до того, как туда приехал толстый олень, чтобы поговорить о набегах дичков, которые участились в ту пору. Что теперь также обрело смысл. За последние пару лет все одичалые, которые были пойманы на его землях, были странно напуганы, бредили о каких-то демонах с голубыми глазами и предпочитали умереть от его меча, чем бежать обратно на Крайний Север, прося напоследок, чтобы их тела предали огню. Большой Джон был уверен, что они просто чокнулись совсем в своей глуши, а выходит, что нет. Он до сих пор, стоит вспомнить этих тварей, что привез король Джон, ощущал неприятное чувство, которое сдавливало горло, заставляло ускориться сердце и вызывало странное ощущение в ногах. То, что это был страх, Большой Джон не хотел признавать, привыкнув думать, что тот ему неведом. Вот только… …что-то с парнем было не так. Он весьма изменился с той поры, что Большой Джон его видел в последний раз. Не ему, конечно, судить: лично с мальцом он не разговаривал и знал больше через третьи руки, - но все же. Год назад тот точно ел, спал, махал мечом, срал и, наверняка, как и все мальчишки его возраста, дрочил да трахался. А вот новый король, пока еще только Севера и Трезубца, ничего из этого не делал. Большому Джону даже казалось, что тот не покидал зал, где проводил длительные военные советы почти каждый день, от которых даже он начинал уставать, не то, что перемещался по Риверрану. Хотя грязью от него не несло, даже если одежка не менялась, и щетины не было. Чудеса. А еще эти глаза… Темно-серые прежде, теперь были чернющие с индиговыми всполохами и вселяли смятение даже в него, и, мать его, Болтона, что было само по себе подвигом. Раньше Большой Джон не был склонен верить в сказки и магию, но теперь он был готов в это поверить. Поверить, что король, за которого он теперь воюет, был чародеем. Если быть честным, он вообще был готов во все поверить после мертвяков, которые тянули к нему свои руки, чтобы убить. Удивительным был и контроль над своим зверем, который король проявлял и который явно разделили с ним все щенки Неда, эти странные метаморфозы и… настоящие Дети Леса, вышедшие прямо из сказки его бабки. Он случайно их увидел, когда хотел испытать свою волю и вновь посмотреть на мертвяка, запертого в подземельях. Точнее четверо Детей. Ведь раз одно из них оказалось под капюшоном спутников, которые пришли с королем Джоном, значит и остальные были ими, но Большой Джон помалкивал. Он ничего против чудо-существ, с которыми король смог заключить союз, раз уж они здесь, не имел и не хотел быть тем, кто начнет на них охоту. Ох, будь здесь его старая мама, то наверняка бы опять нежно назвала чудаком и мечтателем, как делала в детстве, когда он искал в лесу единорогов. Позорный факт его биографии, который он в жизни никому не раскроет. Но, несмотря на все это, Большой Джон был все еще в первую очередь воином и северянином и хотел, чтобы король начал доказывать делом, что он достоин быть таковым, или хотя бы начал общаться с народом, а не сидеть сычом в своей норе. И словно в ответ на его, да и многих лордов, немое возмущение, король Джон начал проявлять участие к чему-то помимо бесконечных планов на будущее и схем битв. Для начала он стал присутствовать на пирах. Первый раз, когда Большой Джон увидел, как тот восседает в кресле, которое поставили Талли для короля за высоким столом, но которое насмешливо пустовало с того момента, как произошла неформальная коронация, он был удивлен, но приятно удивлен. Было видно, что парню было трудно общаться на отвлеченные темы, будто война, нынешняя и будущая против мертвяков, это все, о чем он мог думать. Даже эмоции давались ему через силу. Но парень пытался. К тому же, вся эта неловкость, некоторая отрешенность и скованность легко отбрасывалась лордами, когда они понимали, что может король и мало говорил, но он слушал. Нед Старк в начале своего пути, как Хранителя Севера, был таким же. Тот факт, что король без труда мог назвать вас по имени, даже если вы не встречались, знал историю вашего дома и даже имена ваших детей, также подкупало. Особенно южан, ведь каждый из них явно думал, что уникален, раз король запомнил их дом, историю и имя. Также парень стал посещать лагерь, стоящий под стенами Риверрана, и интересовался жизнью солдат. В своей равнодушно-безэмоциональной манере, но стал. Большой Джон до сих пор чувствовал веселье, стоило вспомнить, как в один из вечеров, когда он сам был среди простых мужиков, туда пришел король и разделил с изумленными солдатами трапезу, состоящую из простой каши и эля, выглядя при этом так, будто это нормальное явление. А еще с ним пришел его волк, волокущий жирнющего кабана, который потом смог накормить целую роту голодных северян. И это при том, что дичь в ближайших лесах армия уже успела подъесть. В последующие дни было не редкостью увидеть, как уже не только волк короля, но и волки его кузенов притаскивали в лагерь разную живность, которой мужики были весьма рады, устав питаться только кашей, да и мех был бы не лишним в связи со стремительно хиреющей погодой. Все знали, что за это можно поблагодарить короля. Уровень доверия к нему среди простых вояк быстро вырос. Ведь что еще им надо? Баб, жратвы и не сдохнуть. Внимание от высокородных персон и понимание, что их не считают дерьмом, тоже было дополнительным плюсом. А потом были тренировочные поля, где всегда было полно народу, спаррингующегося, чтобы не заржаветь в преддверии скорых битв. Король туда явился незаметно и сначала только наблюдал. Он сам-то заметил его только потому, что с ним, как всегда был белый зверь, который был больше, чем его собрат - Серый Ветер, откусивший ему пальцы, и самка маленькой леди Старк. Тот тихо подошел к нему сзади и лизнул руку. Большой Джон чуть не обосрался. Парень, конечно, извинился, но он не мог не заметить, что в этих обычно холодных глаза мелькнуло еле заметное веселье. Ну вот как было не вызвать его на поединок? Особенно если король не только не отказался, а еще и смог его удивить. Двадцать семь минут. Именно столько длился их бой, собравший вокруг них половину замка, пока Большой Джон не решил пойти на мировую и запросил ничью. Он был уверен, что они могли драться еще долго. Большой Джон был силен и этим гордился, но парень был быстр. Он ловко орудовал мечом, и его было почти невозможно достать, а если и удавалось, то мальчик с удивительной силой был способен держать удар, а не сгибался под мощью столкновения двух лезвий, как бывало с другими спарринг-партнерами Большого Джона. И именно тогда, когда они пожали друг другу руки, а силы при этом Большой Джон приложил больше, чем нужно для этого, и в ответ получил не менее сильное рукопожатие, он окончательно убедился в двух вещах. Во-первых, этот парень точно какой-то маг, потому что невозможно иметь такую скорость и силу в столь хрупком теле. А во-вторых, он ждет не дождется момента, когда сможет увидеть короля в реальном бою. Это будет наверняка фееричное зрелище, которое Большой Джон не собирался пропускать.