Власть над будущим

Оленна, наверное, была плохой бабушкой, раз узнав, что ее единственная внучка стала вдовой, даже не успев консумировать свой брак, только выдохнула с облегчением. В конце концов, она всегда была против того, чтобы ее милая Маргери становилась женой Ренли, который был далек от образа короля, способного победить хоть кого-либо. Особенно львов. Впрочем, теперь и они остались без своей надежной опоры в виде Тайвина, который так защищал свое бесценное наследие, но сдох в самый решающий момент. Да еще как? В одиночестве и в луже своей блевотины. Позорный конец. Оленна даже могла поаплодировать тому, кто его отравил, потому что она не верила, что это была случайная смерть. Впрочем, она и в том, что Джоффри свернул себе шею сам, сомневалась, но доказательств никаких не было. Тот, кто это делал, работал чисто и аккуратно. Или львы были все же прокляты. Эта мысль невольно закралась к ней, когда она получила известие, что и Стаффорда свалила нелепая болячка, как и большую часть его людей, которых он собрал по приказу Тайвина, а армия северян и речников успешно, одну за другой брали крепости такого, казалось бы, могущественного Запада. Но все же Оленна не была столь наивна. Она хоть и ходила в септы, знала Семиконечную звезду почти наизусть, но все же больше предпочитала верить фактам и тому, что видела. А видела она то, что этот неожиданный мальчик с Севера, объявивший себя сыном принца Рейегара и Лианны Старк, законнорожденным сыном, вполне себе успешно завоевывал себе третье королевство подряд и явно выбивался в лидеры в этой Войне уже Трех королей. Хотя считать Томмена королем и достойным противником было бы глупо. Он был просто маленьким мальчиком, которым топорно и без всякого изящества управляла его бестолковая мать и быстро сдающий позиции дядя-карлик. Оленна могла бы еще подумать о том, чтобы выдать за Томмена Маргери и управлять ребенком через внучку, но позиции львов рушились, и в этом не было больше смысла. Станниса она даже и не рассматривала. У него был только Драконий камень, вассалы которого даже не явились на зов его нынешнего владельца, и большая часть Штормовых земель, кроме самого Штормового предела. Ведь кастелян родового дома Баратеонов все еще отказывался сдавать крепость, не веря, что Ренли был мертв. Идиот. И в связи со всем этим Оленна все больше склонялась к тому, что пора было бы повидаться и испытать этого мальчика-дракона. Молодого и перспективного молодого человека, который может дать Тиреллам влияние и положение, а ее внучке - корону. Ту, которой Маргери была достойна, как никто другой в Вестеросе. «…пока Доран не очухался от своей застарелой ненависти, не включил мозги и не пропихнул свою дочь Арианну в жены парню. Или еще какой-то шустрый речник, северянин или, того хуже, западник. Хотя на Западе не так уж и много молодых девиц подходящего возраста», — практично думала Оленна, постукивая пальцем по подлокотнику плетенного кресла, расположившись в благоухающих садах Хайгардена. Она ждала новостей от внуков. Как только до нее дошли вести о смерти Ренли, Оленна жестко велела Мейсу отозвать их людей и вернуть Маргери, Лораса и Гарлана домой. Она надеялась, что ее тупой сын не умудрится сделать еще каких-то ошибок и хоть раз все сделает так, как она ему сказала. Тут раздался тихий стук трости, и в поле ее зрения появился ее старший внук Уиллас. Он неторопливо дошел до нее, отложил трость и сел в кресло напротив. И молчал. Нет, Оленна гордилась тем, что ее старший внук, как и Маргери, унаследовал ее мозги. Она была спокойна за Простор, ведь в руках Уилласа, когда Мейс отойдет на покой, он будет в безопасности. Только сетовала на судьбу и проклинала Оберина Мартелла, который лишил ее мальчика шанса на хорошую партию. Девицы нынче не хотели замуж за калек, даже если он будущий Хранитель Юга и был весьма недурен собой. Но была у Уилласа еще одна черта, к сожалению, тоже унаследованная от нее. Он частенько любил действовать людям на нервы! Вот и сейчас, когда Оленна уже вся извелась, ожидая новостей от Гарлана, который должен был с Маргери и их людьми покинуть Горький мост, и Лораса, что должен был пересечь границу Простора и Штормовых земель и присоединиться к брату, он сидел напротив и с невозмутимом видом продолжал молчать. — Уиллас! — рявкнула она и хлопнула ладонью по подлокотнику. — Выкладывай уже, негодник! Я же знаю, что ты получил ворона. Или ты хочешь, чтобы твою старую бабушку хватил удар? Уиллас еле заметно усмехнулся, а Оленна пронзила его острым взглядом. — Лорас и лорд Рендилл без проблем вернулись к нашим людям, и они уже покинули Горький мост, — тут же отрапортовал он. — Скорее всего, они уже недалеко от Эпплтона. Оленна медленно кивнула. Ее мысли лихорадочно метались, и она не знала, как ей точно поступить дальше. Затаиться все же и ждать предложений, которые могут оказаться как выгодными им, так и нет, или же действовать на опережение, хотя с этим можно и ошибиться? — Это еще не все, — небрежно сказал Уиллас, наливая себе чаю и не смотря ей в глаза. — Пришли еще новости из Долины. Оленна вскинула бровь. — И что же это за новости? — презрительно сказала она. — Неужели эта чокнутая рыба свалилась в Лунную дверь? Ей никогда не нравились Талли. Все до единого. Разве что только Черная рыба… Но это скорее исключение. Остальные рыжие представители этого дома были сплошь высокомерными ублюдками, которые были слишком большого о себе мнения. А средний ребенок Хостера и того, была умалишенная. Какая женщина будет кормить сиськой шестилетнего мальчика? Позор какой. Джон Аррен, наверное, в гробу вертится, как кабан на вертеле из-за того, что от его наследия остался только болезный ребенок и королевство, которое стремительно несется в пропасть. — Нет, — сказал Уиллас и, громко отхлебнув из чашки, вновь затянул драматичную паузу. Оленна выразительно уставилась на внука. — Там новый король объявился, — сказал Уиллас, быстро поняв намек. — И что же, женушка покойного Десницы выгнала его, как и своего племянника? — иронично спросила Королева шипов. Она была уверена, что Лиза Аррен, которая еще в начале всего этого заперлась в Орлином гнезде, не станет кланяться дракону. Эту девчонку в принципе мало кто волновал, кроме сыночка ее драгоценного. Так что… — Нет, бабуля, ты не поняла, — ответил Уиллас, и по его лицу расплылась хитрая ухмылка. — В Долине, как и в Речных землях и на Севере, теперь новый король. Джон Таргариен, первый своего имени и так далее. Если бы Оленна что-то пила, то непременно бы поперхнулась. — Лиза преклонила колени? — удивленно спросила она, наклонившись чуть вперед. Уиллас дернул бровью. — Я мало что знаю, но говорят, что да, — тихо ответил он. — Но если это и впрямь так… — То нам стоит пошевеливаться, — решительно сказала Оленна и выпрямилась. — Уиллас, прикажи приготовить мне экипаж, а потом напиши своим братьям, чтобы они сидели в Эпплтоне и ждали меня. Она встала, но ее остановил Уиллас, который обеспокоенно произнес: — Бабушка, а если я все же ошибся? Что если… — Я напишу Анье Уэйнвуд, — перебила его Оленна. — Мы с ней были когда-то хорошо знакомы. И если уж кто-то знает, что творится в Долине, так это она. В любом случае, если этот мальчик-дракон и впрямь завоевал Долину, то нам нужно как можно быстрее сделать шаг вперед, а если нет, то я просто отправлюсь навстречу твоим братьям и сестре. Я старая, мне полезно гулять и дышать свежим воздухом. Уиллас был достаточно умен, чтобы не упоминать, как она каждый раз, когда ей приходится ехать туда, куда не хочет, использует свою старость как аргумент для того, чтобы этого не делать или помотать всем нервы до конца пути. — Бабушка, — вновь сказал Уиллас, когда Оленна уже сделала пару шагов к выходу из сада. — Маргери только потеряла одного мужа… Правильно ли будет ее сватать за нового? Королева шипов знала, что нет. Но также она знала, что Маргери не любила Ренли и что ее девочка хорошо знает свой долг. Что она поймет, что им нужно ковать железо, пока она горячо и не ждать, когда Тиреллы окажутся в невыгодном положении. — В этом мире нет ничего правильного, мой дорогой мальчик, — качая головой сказала она. — Есть только нужный момент и шанс, которые не стоит упускать. И твоя сестра это знает. После чего, Оленна продолжила свой путь, уже строя планы и думая о том, что именно она может предложить дракону, а самое главное, что он может предложить ей.

***

Оберин был в ярости. Нет, ему никогда не нравился этот напыщенный принц, за которого его бедная сестра была вынуждена выйти замуж. И когда тот так оскорбил Элию на том проклятом турнире, короновав девчонку с Севера на глаза у всех, то едва удержался оттого, чтобы не оторвать ему голову. А потом Рейегару просто повезло, что не он первым добрался до него, иначе смерть от молота была бы для дракона сравнительно легкой по сравнению с тем, что с ним бы сделал Оберин. Надо же, украсть дочь Хранителя Севера и сбежать! При живой-то жене, которая родила ему двух детей, что ее едва не убило! Наверное оттого, что в конце войны ему было уже настолько плевать, что происходит во всем Вестеросе, из-за того, что узурпатор и Ланнистер сделали с его семьей, он и не обратил особого внимания на слухи о том, что у собаки узурпатора родился бастард. Нет, позже Оберин даже посмеялся, ведь о чести Старка слышали даже здесь, в Дорне, но не более того. А зря, как выясняется. Как ни странно, когда пришло это письмо-заявление от Джона Таргариена, глубоко внутри Оберин чувствовал не только горящую ярость, но и… зависть. Зависть к Эддарду Старку, который смог сделать для своей сестры то, чего сам Оберин не сумел сделать для своей. Уберег ее ребенка. Спрятал дракона в волчьей шкуре прямо под носом у этого жирного оленя, хотя и звал того другом. Даже помог занять ему трон, а теперь помогал своему племяннику вернуть то, что на самом деле принадлежало Эйегону! То, что должно было принадлежать Эйегону, если бы проклятый Клиган не размозжил голову его племянника о стену будто он был ничем. Просто перезревшим арбузом, который тот играючи расколол на части, а не наследником Семи королевств, который мог стать великим королем и воином, если бы ему дали шанс. Но у него его не было, а у этого Джона был. Оберин хотел ненавидеть этого ребенка, хотел изрыгать яд в его адрес, хотел проклинать его мать, хотел… Но не мог. Он был достаточно мудр, чтобы понимать: Лианна Старк была всего лишь девочкой, которой и семнадцати-то не было, когда она умерла, даже младше, чем половина его дочерей сейчас, а этот мальчик… Он даже не знал своих родителей и не мог отвечать за их ошибки, а Оберин был бы плохим дорнийцем, если бы начал обвинять невинного ребенка в том, над чем тот не имел власти. К тому же он знал, что мальчик вырос бастардом. Это нелегкая жизнь для любого за пределами Вольных городов и Дорна. Впрочем, даже в тех местах это было тяжелое существование. Не стоит забывать и о легендарной неприязни леди Старк к мальчику, о которой дошли слухи даже в Дорн. Но как простить, как смириться?!.. — Оберин! Сядь, наконец, у меня от твоих хождений голова раскалывается, — рявкнул Доран, тем самым возвращая Оберина из его лихорадочных дум. — Сесть? Сесть?! — громко возмутился Оберин, энергично размахивая руками и тряся куском пергамента в воздухе. — Доран! Ты читал это? Это… — Шесть раз. Я читал его уже шесть раз, Оберин. Как и ты, — раздраженно ответил Доран, зажимая между пальцев свою переносицу. — И от того, что ты его так трясешь, слова в этом письме не изменятся и не исчезнут. Оберин, в один миг будто лишившись сил, упал на стул, который стоял напротив стола, разделявшего его и старшего брата. — Как он мог так поступить с Элией? — тихо повторил он вопрос, который задавал уже не раз за эти годы. — Она была верной женой и хорошей матерью, а Рейегар мало того, что сбежал с этой девочкой, так еще и ребенка с ней зачал. Доран промолчал. — Законнорожденного ребенка, — тихо сказал он, и Оберин не мог не заметить этого знакомого блеска в его глазах. Блеска, который явно говорил, что его старший брат что-то задумал. Ему это не понравилось. — Это невозможно! — гневно воскликнул Оберин и, наклонившись вперед, стукнул по столу кулаком так, будто хотел, чтобы этот грохот выбил из брата все мысли, что сейчас роились в его голове. — Рейнис и Эйегон — вот кто были законнорожденными детьми Рейегара, а Элия была его женой! Доран посмотрел на него тяжелым взглядом и, постукивая по губам пальцем, вдруг тихо сказал: — Элия хотела домой. Она… Она писала мне сразу после окончания того турнира… Оберин весь подобрался. Он не знал, что именно Элия писала их старшему брату, но уже догадывался, что ему это не понравится. — Что?.. — отрывисто спросил он. — Что она тебе написала такого, что ты мне об этом не рассказывал столько лет? Доран тяжко вздохнул. — Одного сына было мало. Рейегару были нужны еще дети, а Элия больше не могла родить, — тихо сказал он. — Она писала, что они полюбовно хотели разойтись, чтобы Рейегар мог взять новую жену, чьи дети были бы следующими в очереди после детей Элии. Оберин поджал губы. — Врешь, — рыкнул он, не желая верить, что может быть зря потратил столько лет злясь только на принца-дракона. Доран покачал головой. — Нет, — твердо сказал он. — Я не лгу, но… Я думал, что это так и не ушло дальше разговоров. Я думал… Что они не успели развестись. Красный змей вскочил на ноги и одним махом снес все со стола брата, а потом обвиняюще ткнул в него пальцем. — Потому что это не так! — крикнул Оберин. — Элия бы мне сказала! И… — Элия мертва, — жестко сказал Доран, сжав подлокотники своего кресла и хмуро осмотрев беспорядок, который устроил Оберин. — И если мы хотим отомстить, то возможно вот он, наш шанс. Оберин замер. — Ты хочешь встать на сторону мальчишки, — недоверчиво прошептал он, наконец поняв, что за идеи могли родиться в голове его старшего брата. — А ты хочешь отправиться в столицу и принять предложение львов? — саркастично спросил Доран, напоминая про письмо, которое пришло почти одновременно с заявлением Джона Таргариена. Оберин тут же выдохся. Вставать на сторону львов ему хотелось еще меньше, чем на сторону этого дракона-волка, но… Оба варианты ему претили, и, что бы они не сделали, это опорочит память Элии. В глазах Оберина точно. Но… С одной стороны был мальчик, который был виновен в смерти его сестры и племянников только косвенно, с другой были те, кто был виновен напрямую… — Мне надо подумать, — резко сказал он и стремительно вышел из кабинета Дорана, громко хлопнув дверью. В тот день Оберин пробыл на тренировочной площадке почти до темноты. Он снова и снова крутил свое копье, втыкал его в манекен и отрабатывал шаги, надеясь устать настолько, чтобы забыть о том, что его брат его обманул и хотел встать на сторону драконов. Опять. Впрочем… Оберин знал, что его брат уже хотел выдать Арианну за Визериса, а Квентина женить на Дейенерис, но эти планы сорвались, когда первый умер, а вторая потерялась в Красной пустыне. Так что Дорану стоило поставить на другого дракона, пусть даже и с волчьей кровью?.. Но тренировка не помогла, как и жаркий секс с Элларией, к которой он вернулся, когда на небе уже давно сияли звезды. Ни в тот день, ни в последующие, в течение которых Доран становился все более нетерпеливым, а мысли Оберина все тяжелее. Новости из остальных частей королевства только подогревали это напряжение и ожидание, которое подобно густому дыму разлилось в воздухе. Старый лев умер и его старший внук тоже. Западные крепости удивительно легко падали под натиском северян и речников. Долина без сопротивления сдалась королю-дракону. Но последней каплей стало прибытие весьма колоритной компании, состоящей из мелкого лорда Штормовых земель, кучки разномастных бандитов, наемников, певцов и Красного жреца. Они назвали себя Братством без Знамен и прибыли они сюда, чтобы… — …я был одарен миссией привезти вам этот скромный дар, — высокопарно сказал Красный жрец, вышедшей вперед и все это время обнимавший крупный бочонок. Оберин переглянулся со своим братом, который срочно его сюда и вызвал прямо из борделя, где он пытался расслабиться. — Что за дар? — громко спросил Доран и наклонился чуть вперед, когда Красный жрец поставил бочонок на пол, закатал рукав и, сняв крышку, сунул руку внутрь. А потом с трудом поднял руку, всю перепачканную в меду, крепко сжимая пальцы на коротких волосах головы. Головы Горы. Даже уже несколько поплывшая, с закатанными поросячьими глазами и с глубоким порезом на щеке, носу и веке мерзкая морда Григора Клигана была все еще прекрасно узнаваема. Оберин почти каждую ночь видел это лицо во сне и мечтал убить его последние шестнадцать лет за то, что это чудовище сотворило с его нежной сестрой и ее невинными детьми. Но кто-то его явно опередил. — От кого дар? — хрипло спросил он прежде, чем это успел сделать Доран. Красный жрец сглотнул, а потом ясным голосом произнес: — От родича вашего родича. Оберину не нужно было никаких имен, он и так понял, от кого именно пришел этот… дар. Джон Таргариен. Мальчик, который явно знал, как привлечь к себе внимание людей и на что именно давить. Сначала назвал в своем письме Эйегона королем, признавая, что на тот короткий час, что длился между смертью Эйриса и племянника Оберина, тот был правителем, обещал в нем отомстить за Элию и ее детей. А теперь прислал голову Горы, которого сумел уничтожить быстрее, чем Оберин, смевший только мечтать об этом столько, сколько этот мальчик в принципе жил. И ничего более не просил. Просто хотел показать, что он разделил их горе, выполнил свое обещание о мести, и… Оберин был на крючке. Хотя больше знакомство с драконом и не сулит мести, ведь почти все виновные в смерти его семьи были мертвы. Теперь был задет сугубо его личный интерес, и он хотел его удовлетворить. Срочно. — Думаю, мне пора увидеться с этим... родичем нашего родича, — решительно заявил он и быстрым шагом вышел из тронного зала Солнечного копья, не дожидаясь слов, которые ему мог сказать Доран или кто-либо еще.