Власть над будущим

Маргери очень удивилась, что по прибытию в Эпплтон их встретил не только лорд Лукас и его дочери, но и ее бабушка. Она не была глупа, и знала, что Королева шипов не покинула бы Хайгарден просто так, лишь бы встретить любимых внуков, а значит, что-то случилось. Или вот-вот случится. Впрочем, она даже догадывалась, что именно выманило ее любимую бабулю из родового замка и имя этому явно был Джон Таргариен. Молодой дракон, неожиданно восставший из снегов Севера, где его все это время прятал родной дядя, чтобы уберечь от печальной участи его сводных брата и сестры. Лично Маргери не была уверена, что он, если и был драконом, то был законнорожденным, или рожденным хотя бы не от изнасилования, но если бабуля была здесь… — Ты хочешь, чтобы я стала его женой, да? — тихо спросила Маргери, когда уже под вечер бабушка пригласила ее к себе, чтобы якобы успокоить после трагической смерти Ренли. Она не была наивной. Оленне Тирелл было абсолютно наплевать на Ренли, против брака с которым она выступала одной из первых. Честно говоря, и сама Маргери особо не страдала по этому человеку, который стал ее первым мужем. Он ее не любил и не желал. Даже если бы между ними лег Лорас, которого молодой олень как раз таки вожделел, чтобы Маргери могла хотя бы зачать наследника, Ренли Баратеон бы не разделил с ней ложе. Глубоко в душе, она даже испытала облегчение от его смерти, которую искренне оплакивал только Лорас и леди Бриенна, ушедшая с ними, когда Штормовые лорды переметнулись к лорду Станнису. Может это делало ее жестокосердечной, но Маргери не могла найти в себе сил на слезы по почти незнакомцу. Вот только замуж за неизвестного дракона она тоже не хотела. Маргери до сих пор ощущала иррациональный стыд оттого, что недостаточно хороша, чтобы ее первый муж нашел в ней хоть что-то привлекательное, хотя и понимала, что дело-то не в ней. Ренли просто не любил женщин, и был влеком только мужскими прелестями, как и ее любимый брат, которого ей пришлось уже не раз одернуть, чтобы он не столь открыто страдал по ее же мужу. Она не хотела, чтобы Лораса разоблачили и выставили на посмешище. Маргери точно знала, что даже их семья его не поймет и не поддержит, если узнает, что он мужеложец, хотя ей самой было плевать, кого любил брат, пока это не втянет его в неприятности. — Я хочу, чтобы ты была королевой, моя дорогая, — нежно сказала бабушка, вырывая Маргери из размышлений. Она потрепала ее по подбородку, а потом сжала ее ладонь. — И какая разница под каким гербом? Корона на твоей головке будет сидеть одинаково идеально, — продолжила Оленна. — Даже если мне ее подарит бастард? — иронично спросила Маргери. — Мы до сих пор не знаем, правда ли то, что Лианна Старк и Рейегар Таргариен поженились или нет. Королева шипов вскинула бровь. — Бастард или нет, у него есть уже четыре королевства, хотя этот мальчик играет в Игру меньше полугода, — насмешливо сказала Оленна и откинулась в кресле. — Даже Эйегону Таргариену понадобилось куда больше времени на свое завоевание. А ведь у него были сестры и драконы. Маргери удивленно моргнула. — Четыре? — спросила она. — Я слышала, что у него есть только Север и Речные земли! Оленна усмехнулась. — Ты долго оставалась без новостей, моя девочка, — хитро сказала она. — Джейме Ланнистер сдал Запад и преклонил колени, как и лорды Долины, лишившиеся своей верховной леди. — Леди Аррен мертва? — с любопытством спросила Маргери, наклонившись чуть вперед. Судя по всему, пока она маршировала с армией Ренли и пока они направились обратно домой, много сплетен прошло мимо ее ушей, как и важных вестей. — Как говорят, она хлебнула яду, который предназначался королю, — ответила Оленна и покачала головой. — Я не особо набожна, но этому мальчику определенно благоволят сами боги. Маргери могла с этим согласится. Слишком много удачных совпадений, чтобы это можно было назвать просто случайностями. Мор среди армии Ланнистеров, смерть Тайвина и Джоффри, а теперь и смерть Лизы Аррен. — Может этот дракон сам ее отравил? — спросила Маргери. Оленна покачала головой. — Я слышала, что он и сам отравился, но выжил, — ответила она, а потом махнула рукой. — В любом случае, маленький Хранитель Востока отдал свое королевство дракону, как и его вассалы, так что… «…так что таким темпами к концу года на Железном троне будет новый король, а над Красным замком вновь начнут развиватся черные знамена с красным трехглавым драконом», — закончила про себя Маргери и тоже откинулась в кресле. — …мы должны сделать шаг, — решительно продолжала Оленна, пока Маргери пребывала в своих думах. — Этот дракон уже выглядит как желанный жених и он куда как перспективнее, чем маленький львенок Серсеи, который, как говорят, бастард, как и его жестокий брат. Многие лорды наверняка уже готовы устроить парад своих дочек перед ним, в надежде, что он в жены их возьмет и сделает королевой. Речники и Северяне уж точно. Я уверена, что рано или поздно и принц Доран отряхнет свою ненависть и попытается вновь пропихнуть на трон свою кровь взамен той, что была потеряна с принцессой Элией и ее детьми. — Но ты хочешь, чтобы он женился на мне, — заключила Маргери и посмотрела в окно, откуда открывался вид на яблоневые сады Эпплтонов, сейчас окрашенные последними лучами заходящего солнца. Оленна подняла бровь и выразительно сказала: — Если этот дракон хочет получит Простор в лоно своего растущего королевства, то он должен сделать то, что мы потребуем. Я уверена, что ему не нужен третий фронт, который мы можем открыть, или союз, который мы можем заключить с тем же Томменом. Королева шипов тепло на нее посмотрела и улыбнулась. — Не бойся, моя дорогая, я знаю, что перед твоим очарованием не устоит даже этот дракон, который в первую очередь юный мальчик, — ободряюще сказала она. — А они в этом возрасте чаще всего думают отнюдь не головой. «В этом возрасте, еще не один король в Вестеросе не смог почти без жертв завоевать четыре королевства», — подумала про себя Маргери, не столь убежденная словами бабушки, но решила оставить свое мнение при себе, зная, что та уже все решила. Она бы не удивилась, что пока они медленно шли по Дороге Роз, бабуля уже успела отослать сообщение Джону Таргариену с условиями, на которых Тиреллы перейдут под его знамена.

***

Орлиное гнездо они покинули уже куда более большой процессией, чем когда только прибыли сюда. Все лорды Долины ушли с ними, кроме лорда Нестора, который был теперь техническим протектором Долины, хотя фактически им был король Джон. Часть лордов и леди собирались отправиться по домам, чтобы созвать знамена и присоединиться к маршу нового короля по завоеванию трех оставшихся королевств, а часть, те, что жили по пути к Чаячьему городу, собирались сопровождать короля Джона, принять его у себя, а потом отправить с ним своих рыцарей. Сам юный Аррен со своей личной свитой тоже спустился с ними, хотя еще не пришло время спускаться на зимовку в Лунные Врата. Мальчик не хотел оставаться там, где умерла его мать и не хотел покидать своего нового кумира. Впрочем, к тому моменту, как они добрались до своего первого места остановки: Железной Дубравы, где властвовали Уэйнвуды, маленький лорд уже куда спокойнее воспринимал то, что вечно того не будет рядом. И что ближайшие годы он проведет под опекой совета лордов и леди, выбранных королем лично после продолжительной беседы с каждым кандидатом. Новость, что он будет жить с одним из опекунов ровно год, чтобы лучше узнать свои земли, однако, сначала была поводом для истерики, но король быстро смог его уговорить и на это. Сир Барристан, если честно, был очень удивлен тем контролем, который его светлость имел над этим капризным мальчиком. Он достаточно навидался за те годы, что Аррены жили в Королевской гавани и знал, что даже мать не имела над мальчиком столько власти. Хотя Барристана это скорее радовало, чем пугало. Лорду Робину нужна была именно такая, мягкая, но строгая, рука, которой для него не смогли стать ни мать, ни отец. А король смог. Решение последнего отправить мальчика пожить со своими вассалами Барристан про себя также не мог не одобрить. Лорду Робину это очень было нужно. Его формальным воспитанием едва ли кто-то занимался. Он не был уверен, что ребенок даже начинал обучение письму или чтению, хотя в его возрасте было бы уже пора начинать. Даже не особо усидчивый Томмен в шесть уже знал основы. В Железной дубраве они провели два дня, а не один как намеревались. Королю все еще было плохо после этого отравления, которое вновь заставило Барристана ощутить себя неудачником. Сначала от Клигана не уберег, Болтона, а теперь и от Бейлиша, который явно намеривался сам стать главой Долины, женившись на Лизе, давно проявлявшей к Пересмешнику неуместную привязанность. Но тот был упрям и не позволил кому-либо увидеть свою слабость. Барристан даже не уверен, что вообще, кроме него, кто-то знал, что короля еще не одну ночь после покушения выворачивало наизнанку кровью, а потом и едой, которую тому было явно трудно переваривать. Но он помалкивал, как и положено Королевскому гвардейцу, хотя и не раз самому королю советовал обратится к мейстерам. Тот отказался. Упрямец. Этим юноша вдруг напомнил ему королеву Рейлу, которая тоже не любила показывать свои синяки и раны кому-либо, хотя все и знали, что король с ней творил и почему она носила платья с высокими воротниками даже летом. После Дубравы они направились в замок Редфордов. Именно там он окончательно принял решение насчет того, кого хотел облачить в белый плащ и сделать частью Королевской гвардии. Один он просто не справлялся. И хотя у короля был еще Призрак, все же этого было мало. Барристан давно уже присматривался к северянам и речникам, но достойных кандидатов было мало. Может он был чересчур придирчив, но ему нужны лучшие из лучших, чтобы оберегать последнее дитя Рейегара. Брандон Толхарт мог быть одним из таких, а еще Лукас Блэквуд и его младший брат Алин, хотя мальчик и предпочитал больше лук и топор, чем мечи, и Ладд Уайтхилл. Они все были молодыми и страстными парнями, и Барристан не был уверен, что они до конца понимают, что значит вступить в орден и облачиться в белый плащ, особенно те, что были с Севера, но все мальчики растут и эти не исключение. Изначально они оставались около Кровавых ворот с остальными их солдатами, но потом им было позволено войти в Долину, и они нагнали их у Редфордов, и когда Барристан еще раз провел с ними тренировку, за которой незаметно для парней наблюдал король, их кандидатуры были одобрены. И уже в Серую Лощину те отправились в белых плащах. Правда Барристан не до конца был уверен, что клятвы, которые те дали не в септе, а перед чардревом в замке Редфордов, были так же верны, как те, что давались в свете Семерых, но все четверо парней были последователями Старых богов, так что для них это вполне себе так же верно, как и для него клятвы на Семиконечной звезде. Гостями Утора Толлета они были всего пару часов. Его замок был скромен и их большой компании элементарно негде было бы расположиться, а на улице спать было опасно. Барристан слышал, что набеги горцев участились еще тогда, когда служил узурпатору, и сейчас с этим лучше не стало. К счастью, им пока удавалось избегать прямых столкновений с жителями гор, но не стоит испытывать судьбу. К тому же, от Серой Лощины до Рунного Камня было не так уж и далеко, поэтому они не стали задерживатся, даже если юный Аррен капризничал весь путь. В твердыни, которая некогда принадлежала Бронзовым королям, они пробыли дольше всего. Джон Ройс был первым, с кем останется лорд Робин на целый год, и может мальчик уже привык к мысли, что он будет жить здесь и почти уже не звал мать, но, когда ребенок понял, что король Джон скоро уедет, он закатил такую истерику, что у него случился новый припадок, каких не было уже несколько недель. Тогда Барристан впервые услышал, как король поет. Юноша сидел рядом с кроватью, где отдыхал лорд Робин и тихо ему напевал песню, слов которых Барристан не понял, но это было очень красиво. Голос короля Джона был глубже, чем у Рейегара, и акцент иной, но факт того, что талант к пению тот унаследовал от отца был не оспорим. Барристан не знал, что именно король сказал лорду Робину, когда тот угомонился, но когда они наконец собрались отбывать в Чаячий город, тот даже не плакал, когда их провожал, хотя губы так и тряслись, а большие голубые глаза были полны слез. Прибытие в такой большой город, четвертый по своему размеру в Вестеросе, их процессии, которая к тому моменту насчитывала около шести тысяч человек, — лорды Долины весьма оперативно созвали свои знамена и теперь армия короля могла похвастаться почти пятью тысячами рыцарей — было весьма большим событием. От ворот и до замка Графтонов они ехали под восторженные крики людей и водопад из цветов, которыми осыпали короля, уже узнаваемому даже без короны. Барристану пришлось спрятать улыбку, когда он увидел, как обычно такой безэмоциональный юноша с удивлением в глазах смотрел на то, как его приветствуют. Но это было и не удивительно. Еще во время восстания этот город и его властители отказывались слушать своего сюзерена, Джона Аррена, и оставались верны Эйрису до конца. Даже когда Роберт взобрался на стены и убил тогдашнего лорда Графтона здесь все еще хранили верность драконам и с годами она не исчезла. — Я и не думал, что в Вестеросе еще остались целые города верные драконам, — тихо сказал король, когда крики немного стихли и впереди показался обиталище Графтонов. — Я думаю вы удивитесь, ваша светлость, — также тихо ответил Барристан, которые ехал слева от короля. — Особенно теперь, когда репутация принца Рейегара очищена от несправедливого клейма насильника и похитителя, я думаю многие вспомнят о своей былой преданности. Тот факт, что вы почти без крови смогли уже вернуть четыре королевства под знамя Таргариенов, также заставит многих пересмотреть свою верность. Глубоко в душе Барристан был весьма рад, что Джейме сдержал слово и не пытался устроить бунт или сбежать. Когда до них дошло письмо от Робба Старка, который торжественно сообщил, что Запад теперь был под их властью, а Утес сдан, Барристан с облегчением выдохнул и от души поздравил короля. Тот спокойно принял поздравление. С видом человека, который и так знал, что так будет. Если честно, Барристан был и этому не удивлен. Он знал, что король может видеть глазами животных, как и мог порой предсказывать будущее, и может он увидел сдачу Утеса раньше, чем был отправлен ворон, хотя сам Барристан не сразу принял факт того, что старые легенды о Дейнис Провидице и варгах Севера были реальны. А впрочем… Он и оживших мертвецов не ожидал на своем веку повидать, но тем не менее они были и сейчас один из них путешествовал с ними в сундуке, который охраняли с десяток солдат. Герольд Графтон закатил знатный пир. Он весь вечер потчевал короля рассказами о былых временах и заверениями, что всегда знал, что драконы вернут свое. А еще лорд Герольд преподнес королю Джону богатые дары, но Барристан видел, что зацепил сына Рейегара только один. Корона королевы Рейлы. Лорд Герольд прекрасно помнил этот венец, носимый покойной королевой, по своим частым посещениям Королевской гавани, и когда он совершенно случайно обнаружил его у одного торговца, во время посещения Браавоса, то немедля выкупил. Барристан не был уверен, что история была до конца правдивой. Скорее лорд Графтон ее выиграл в азартных играх, к которым был склонен, если верить сплетням, а может он просто приказал убить того несчастного торговца, о котором упоминал, чтобы забрать корону для одной из своих дочерей, которых он подсадил поближе к королю, но ничего не стал говорить. Это не его дело. Главное, что одна из королевских драгоценностей нашла свой путь домой, в руки своего владельца, а не потерялась, как многие другие украшения из казны, которые были элементарно проданы или переплавлены при Баратеонах, чей глава любил шикарно пировать и влезать в долги. И чья жена любила изображать львов везде, где только можно, и не гнушалась портить даже старинные драгоценности, которые могли видеть еще Валирию, для того, чтобы переделать их под себя. А на следующее утро в Чаячий город начали прибывать весьма неожиданные гости и Барристан начал подозревать, что король не просто так пожелал приехать сюда, на земли, что были так близко к Королевским землям и столице, а не дождаться рыцарей Долины в Лунных вратах и вернуться в Речные земли, к Рубиновому броду, где стояли остатки их армии под началом Эдмура Талли. В конце концов, казалось бы, у этого мальчика была причина для каждого поступка или действия и этот явно не был исключением.