Власть над будущим

Киван всегда был в тени своего брата. Тайвин был старшим, был наследником, был самым умным и хитрым. Именно благодаря ему Ланнистеров боялись и уважали, именно он навсегда вошел в историю из-за подавления восстания Рейнов и Тарбеков. У Тайвина была самая красивая жена, двое идеальных детей, а один не очень вышел телом, но был умен, как черт. В отличии от брата, Киван это признавал и не игнорировал. В кой-то мере, он даже понимал то, что испытывал бедный Тирион, ведь тень, отбрасываемая Тайвином, была длинной и черной, и каждому из сыновей лорда Титоса приходилось бороться, чтобы найти хоть немного солнца. Тигетт хотел стать лучшим воином, чем Тайвин, Герион старался быть всем тем, чем не был их старший брат: он много смеялся, много шутил и был беззаботен, а Киван… Он просто смирился и довольствовался ролью преданного помощника, поскольку понимал, что Тайвин также был той силой, с которой не было смысла бороться, как и не был тем, на кого он хотел бы быть похож. Потому что его брат был страшным человеком. Тайвин был суровым, почти бессердечным, особенно после смерти Джоанны, резким, нетерпимым к советам, жутко упрямым и абсолютно одержимым теми идеями, которые если приходили ему в голову, то не отпускали уже никогда. Именно так, он решил, что уничтожит два могущественных дома, которые можно было просто наказать, и он шел к этому, пока от Рейнов и Тарбеков ничего не осталось. Также Тайвин уперся в то, что Тирион был причиной смерти его жены и никогда не расставался с этим мнением, даже когда мейстеры прямым текстом сказали ему, что всему виной стресс, преждевременные роды и родильная горячка, а не его несчастный сын. Впрочем, самой его большой одержимость стало наследие Ланнистеров. Он был готов на все, лишь бы их семья стала сильнейшей, богатейшей и могущественнейшей. Тайвин шел по головам ради этого. Его брат творил зверства, приказывал творить жуткие вещи, лишь бы посадить свою кровь на Железный трон и сделать все, чтобы она там сидела веками. И Киван молчал. Он верно следовал за братом, предпочитая не замечать его недостатков, его действий и старался ему не перечить. Так было безопаснее для него и его семьи, поскольку сколько бы Тайвин не говорил о наследии Ланнистеров, своих братьев, их семьи и всех их кузенов, он считал родственниками лишь номинально и без сожаления мог ими пожертвовать, если так будет нужно. Только Джейме, его золотой наследник, и Серсея с ее потомством, имели значение, и то, последняя была важна из-за того, что ее утроба могла продолжить род львов и не более, а ее дети были инструментом, который давал ему доступ к трону. К сожалению, Тайвин со всей его дальновидностью не учел того, что будет с ними, когда он умрет. Словно не верил, что Неведомый придет и за ним. А зря. Его брат возвел вокруг себя почти культ и стал тем камнем, на который они все опирались и чье мнение было решающим. А теперь они были словно слепые котята после того, как Тайвин умер. Метались и мыкались по углам, не зная, что им делать и как быть. Впрочем, Киван неохотно, но пришел к выводу, что вариант был. Это решение далось ему с трудом. Он хотел сохранить наследие Тайвина, хотел, чтобы дом Ланнистеров продолжали уважать и бояться, но… После того, как их такая сильная армия буквально за пару лун развалилась: кто умер от отравленной воды, кто болел до сих пор, кто-то и вовсе сбежал, а Серсея даже не поблагодарила за с таким трудом добытую победу на берегах Черноводной и относилась к нему, будто он был ей не дядя, а очередной слуга, Киван все больше приходил к выводу, что пора бы ему последовать примеру его племянников, которые оказались явно умнее. Джейме сейчас был дома, а не в плену, а Тирион, с Томменом и Мирцеллой, он был уверен, был на полпути туда же. Смерть Ланселя от лихорадки, которая его охватила после того, как он, как и многие солдаты, напился воды из реки, которая была отравлена трупным ядом, стала последней каплей. Теперь у него остался только маленькие Виллем и Жанея, которые сейчас были в Утесе, под крылом Дорны и Дженны, и Киван не хотел потерять последних двух детей, что у него остались из-за попыток сохранить репутацию и наследие их дома, уже рухнувшие на самое дно, чего только Серсея еще не поняла. Он не знал, что с ним сделает король-дракон, но лучше вероятность того, что все же и ему даруют прощение, как Джейме, чем бесславная смерть ни за что. Киван-то не был Тайвином, его гордость не стоила того, чтобы за нее умирать. Ему даже не пришлось думать, как покинуть Королевскую гавань. Без мастера над шептунами новости до столицы доходили с опозданием, но все же приходили. Вот и весть о том, что тресковые лорды бросили не только Станниса, но уже успели побывать у короля-дракона и склонили перед ним колени, дошла, что означало потерю уже, как минимум, мыса Расколотая Клешня, Дрифтмарка и крюка Масси. А это уже примерно треть Королевских земель. Потом пришло сообщение от Стонтонов, которые просили помощи короны, поскольку их разведчики заметили, как к границам их земель стягивались войска под знаменами Таргариенов. К счастью, в этот раз Серсея не упрямилась и позволила ему уйти, чтобы снять осаду Грачиного приюта, которая могла уже начаться. Правда не позволила забрать ему с собой всех солдат, оставшихся от армии Ланнистеров, но его племянница больше не была той, кого Киван собирался слушать. Хватит с него унижений. Он был твердо намерен уйти и увести своих солдат, которые не заслужили погибнуть ради ее глупых амбиций и уверенности, что она сможет править сама. Без короля и без наследников. Глупость какая. Серсея даже не могла толком управиться с хозяйством Красного замка, где слуги ее презирали, а от Малого совета ничего не осталось. Как она собралась править столицей, или даже Семью Королевствами, от которых у них ничего не осталось? Они покинули Королевскую гавань с рассветом. До того, как Серсея могла понять, что из солдат у нее осталось только стража и Золотые плащи, а в Красном замке не доставало несколько небольших, но очень ценных вещей. Киван не дурак и не собирался идти на поклон к королю, который вполне мог его убить, с пустыми руками. Ему не было жаль и не было стыдно. Серсея сама подписала себе приговор, когда отказалась выслушать его и преклонить колени, как только стало понятно, что Тирион и ее дети пропали, Джейме сдал Запад, а союзников у них не осталось. Глядишь, ее ждала бы участь Молчаливой сестры, или богатой пленницы в Утесе, но она заупрямилась и вцепилась в бездушный железный стул так, будто от этого зависела ее жизнь и не желала покидать свой иллюзорный мир. Вот пусть и пожинает плоды своих решений, а с Кивана было достаточно. Он стар, двое его сыновей умерли, как и три брата, а ему больше не хотелось умирать ради трона, который ему никогда и не был нужен.

***

Оберин был… поражен. Нет, он был несколько расстроен и даже обижен, что этот мальчик, который невольно украл место его племянника, не был здесь, когда они наконец добрались туда, куда их вел дракон. Но все же, Оберин больше ощущал именно удивление и толику уважение, чем все это, видя темпы, которыми тот завоевывал земли, при этом даже не вступая толком в бой. Честно говоря, когда впереди появилось Пламенное поле, он ожидал увидеть кровавую битву, а не мирно сосуществующую армию, состоящую из солдат Севера и Речных земель, а также рыцарей Долины и… Простора. Оберин не знал, как мальчишка это сделал, но всего одни переговоры, и вот уже житница Вестероса была его. Впрочем, он полагал, что без явления полумифического ящера, это могло длится куда дольше и битвы было бы не избежать. Все же огромный дракон, это весьма весомый аргумент в любых беседах, какие бы армии не стояли за спинами переговорщиков. Дракон, которого мальчик-король уже успел оседлать и куда-то на нем улететь! Сарелла так расстроилась, когда поняла, что не увидела, как впервые за сто пятьдесят лет дракон и его всадник поднялись в небо, что даже надулась, будто ей вновь было пять лет. Оберин не мог не посмеяться над дочерью. Хотя Ним, Обара и Тиена вызывали у него головную боль. Девочки явно заскучали в пути и увидев столько мужчин, с которыми они могли помериться силами и доказать, что женщины-бастарды могут стоить куда больше, чем о них думают, начали искать себе приключения на свои задницы. Нет, Оберин не был таким отцом, который собирался наказывать своих дочерей или запрещал им спать с тем, с кем им хочется, но иногда он жалел, что чаще их не порол и не научил придерживать свои аппетиты. А еще язык. Обара и Тиена изводили бедных солдат, как своими острыми замечаниями, так и провокационными нарядами, а Ним врезала рыцарю из Долины, который сказал, что ублюдкам вроде нее место в борделе, а не здесь. Оберин бы и сам ему врезал, если бы не вмешался Старк, который пристыдил парня и отправил ухаживать за лошадями. После чего, направился прямо к нему. — Принц Оберин, — сквозь зубы начал он. — Когда я пригласил вас присоединиться к нам, я думал, вы понимаете всю серьезность нашего похода, как и понимаете, что вашим… спутницам стоило бы быть осторожнее в лагере, где полно мужчин, чья кровь кипит в преддверии битв, и которые не видели таких красивых женщин уже довольно давно. Оберин, который все это время наблюдал за тем, что его девочки творили, поднял бровь и весело спросил: — Вы думаете, что у меня красивые дочери и красивая любовница, милорд? Может вы и сами заскучали без женского внимания? Старк хмуро на него зыркнул. — У меня нет времени на это, — вдруг устало сказал он, и потер переносицу. — Мне нужно готовиться к предстоящим сражениям, а не разнимать своих солдат и ваши своенравных дочерей, которые их специально провоцируют. Поэтому, принц Оберин, будьте добры, приструните их, или… Красный змей весь подобрался. — Или что? — холодно спросил он. — Или я буду вынужден попросить вас покинуть лагерь, — так же жестко ответил ему Старк. Оберин насмешливо поднял бровь. — И рискнете испортить отношения с Дорном, который все еще не стал тем королевством, что склонилось перед вашим королем? Не думаю, — едко сказал он и сложил руки на груди. Старк смерил его потемневшим взглядом серых глаз. — Во-первых, не думаю, что вы в принципе явились сюда ради переговоров, а во-вторых… Когда вы успели объявить о независимости? — иронично спросил лорд Винтерфелла. — Ох, вы этого не делали, а это значит, что вы все еще подданные леди Серсеи, чьи дети сейчас находятся под заботливой опекой моего короля. А значит эта измена. Он наклонил голову набок, как тот волк, которые был на гебре его дома. — Может мне стоит отправить вас в столицу в качестве «подарка»? — ехидно продолжил Старк. — Пусть львица напоследок оторвется на вас и ваших спутницах, пользуясь последними остатками своей власти. — И рискнете войной с Дорном? — едко спросил Оберин. — Она и так может случится, — в тон ему ответил Старк. — Вы, Мартеллы, любите упрямиться почем зря. Оберина это разозлило. — Думаешь наша гордость — это то, над чем ты можешь насмехаться, собака? — зарычал он, сделав шаг вперед и, вперив холодный взгляд в серые глаза, которые были теперь буквально в паре сантиметров от него. Он ощущал горячее дыхание Старка, из чьей глотки донесся тихий рык, а потом тот яростно произнес: — Когда-то я тоже думал, что гордость и честь — это вещи, за которые стоит умереть. А потом муж твоей сестры пошел и украл мою сестру. Всю войну я лелеял мысли о его смерти. Пока не нашел Лию на ложе, залитом кровью, и не узнал, что моя глупышка-сестра влюбилась в принца, а он в нее, и многие ради этого умерли, но из этого союза родился мальчик. Невинный мальчик, которого моя сестра молила сберечь, тратя свои последние вздохи на это. Тогда я впервые понял, что иногда надо наступать на горло своим принципам. Что это того не стоит. Но моим окончательным уроком стал визит в Черные клетки, где я сидел и думал обо всем, что я сделал в жизни. И знаешь что? Я понял, что мог сделать многие вещи по-иному, если бы только не был таким упрямым благородным ослом, чем не раз пользовались другие. Оберин злобно фыркнул. — Это разные вещи, — сердито сказал он. — Гордость народа и одного человека не то, что стоит сравнивать!.. Старк скривился. — Это тоже самое, — грубо произнес он. — Или что, смирение одного поколения стоит больше, чем жизнь сотен после? Столько войн за призрачную независимость и в конце концов все равно вы стали частью Вестероса! Но сколько жизней потеряли и все впустую! И что в итоге, вам плохо жилось в эти годы? Нет! Вы даже сохранили свои титулы и привилегии! Но вам же все мало. Гонитесь за местью и!.. — Моя сестра умерла! — крикнул Оберин, схватив волка за шиворот. — Она!.. — Моя тоже! — крикнул в ответ Старк. — И мой брат и отец! А еще много хороших солдат и моих друзей! Но то, что мы бодаемся и воюем в честь них, не вернет их нам! Или что, вид головы Горы облегчил ваше бремя? «Нет, не облегчил», — неохотно подумал Оберин и отпустил Старка. Краем глаза он видел, как вокруг них начала собираться толпа зевак, и скривился. — Если вы здесь только для того, чтобы унизить Джона за то, над чем он власти не имел, то лучше уезжаете домой, — тихо и уже спокойно сказал Старк, одернув одежду. — Повоевать мы можем позже, а пока дайте нам спокойно уничтожить остатки тех, кто танцевал на костях ваших близких, о которых мой король скорбит не меньше вашего, или вы забыли, что ваши племянник и племянница были его братом и сестрой? После чего Старк развернулся и ушел, оставив Оберина одного с его тяжелыми мыслями и противоречиями, которые раздирали его душу.