Бродяги

      — Вот бы ты умела говорить… — Вей Ин откровенно скучал, сидя на подоконнике и маленькой ручкой поглаживая приятные и мягкие линии Жое, пригревшейся на его коленях.       Белая лента осторожно кончиком тыкалась в пыльные ладошки, словно щенок, желающий облизать руки маленького хозяина. Она безукоризненно выполняла приказ ушедшего на службу Се Ляня охранять в его отсутствие непоседливого ребенка, устраняя все, даже мелкие, угрозы. Сначала Вей Ин дулся и пытался сбежать из-под навязанной опеки, обижаясь на все в этом мире: на Се Ляня, так надолго оставляющего его одного и не желающего прислушиваться к его просьбам, на чертову неподкупную охраницу, оттаскивающую его от всего мало-мальски сомнительного, на таких же как он беспризорников, откровенно насмехающихся над ним, даже не пытаясь спрятать в глазах зависть. Еще бы им не завидовать — Вей Ин и раньше выделялся среди них как брошенный в пыль рубин, а теперь, умытый, причесанный и опрятно одетый, и вовсе вызывал ненависть. Если бы не лента, то барахтаться бы ему в холодной осенней грязи под ударами покрасневших от холода мальчишеских грязных ног. Жое и прежде не жаловала мужчин, а на мелких нахалах и вовсе не сдерживалась. Любимого хозяина не было рядом, чтобы вовремя поймать и сделать замечание, ласково поглаживая ее, поэтому можно было не скрывать свой дурной и напористый нрав. После того как все его обидчики были побиты и обращены в бегство, мальчишка посмотрел на свернувшуюся на запястье ленту по-другому.       — Ты просто замечательная!       Вей Ин, сам того не желая, попал в слабое место демонического артефакта — самолюбие. Жое до завязывания в морской узел любила похвалу и комплименты, которые получала достаточно редко. И, услышав искреннее восхищение своими действиями, звенящее в юном голосе, тут же растаяла и стала относиться к мальчику более мягко и лояльно. Настолько лояльно, что перестала замечать, что сообразительный ребенок практически стал вить из нее веревки, сделав главной соучастницей своих шалостей.       — Жое, когда вернется Лянь-гэгэ? — Вей Ин прижался лбом к ледяному окну. — Он же не бросит нас?       Жое гневно щелкнула по носу приунывшего мальчишку, искренне возмущенная таким вопросом.       — Эй! Ты чего? — кончик стал слегка розовым. — Я просто пошутил!       Лента змеей поднялась на уровень глаз ребенка и покачала в стороны своим концом, словно осуждающе двигала головой, не понимая, как можно быть настолько глупым, чтобы не доверять Се Ляню.       Вей Ин виновато опустил глаза и молча протянул руки, позволяя белоснежной полосе скользнуть под одежду через рукав и свернуться в клубочек на груди. Ему было грустно. И впервые после встречи с Его Высочеством крайне одиноко. Днем стремительно похолодало и уже к вечеру столицу укрыл тонкий слой снега, слегка припорошивший дороги и крыши домов. В маленькой комнатушке гулял сквозняк, лижущий волосы и открытые участки кожи, заставляющий ребенка поверх своих одежд кутаться в тонкое сменное ханьфу принца, оставленное им перед уходом. Оно почти не давало тепла, но служило напоминанием о том, что Вей Ин больше не один и есть рядом кто-то, кто имел силы растопить холод в душе, сковавший ее после потери родителей. Он тяжело вздохнул, прижимая Жое к груди чуть сильнее, свернулся на подоконнике компактнее и прикрыл уставшие глаза.       Шаги, раздавшиеся на лестнице, ведущей к их комнатке на втором этаже, и встревоженный голос хозяина вырвали мальчика из дремы, в которую он начал постепенно погружаться, чуть пригревшись.       Грохот сапог по скрипучим доскам совершенно не был похож на легкие шаги Се Ляня, аккуратно обходящего все самые шумные места, чтобы не потревожить жильцов своим присутствием.       — Где маленький ублюдок? — тонкая дверь лишь слегка приглушала голоса.       — Вон там, — дребезжащий голос хозяина постоялого двора звучал крайне взволнованно. — Но…!       — За беспокойство, — звук рассыпаемых по полу монет мгновенно оборвал все возмущения и причитания, затыкая старика похлеще любого кляпа. — Исчезни.       Вей Ин соскочил со своего места и бестолково заметался по комнате. Он был совсем не глупым ребенком, и, пусть и недолгая, жизнь на улице научила его главному: если рядом происходит что-то связанное с вооруженными людьми, то детям лучше держаться подальше. Спрятаться было решительно некуда. Циновка, стол, пара стульев и небольшой сундук для одежды — ничто из этого не походило на надежное укрытие. Вей Ин нервно сглотнул. С улицы послышался грозный лай собак и негромкие голоса, вызывающие нервную дрожь и чувство беспредельного ужаса, заставляя замереть испуганным кроликом. Дверь не выдержала и одного удара, рассыпаясь на куски. Пара щепок отлетело в закричавшего ребенка, едва успевшего поднять руки, чтобы защитить лицо.       — Славно. Даже не пришлось искать по всему городу, — деревянные обломки жалобно хрустнули под сапогами вошедшего заклинателя в форме одного из мелких орденов. — Тебя ждет молодой господин Мо.       — Не подходи! Лянь-гэгэ! Лянь-гэгэ! — Вей Ин был в панике, неосознанно отступая к окну и зовя единственного человека, который способен был прервать этот кошмар.       Отчаянный крик ребенка не произвел ни малейшего впечатления на мужчину, спокойно оценившего убогую обстановку и отсутствие намека на какое-либо оружие.       — Мертвецы никого не спасут, — заклинатель усмехнулся, положив ладонь на рукоять меча. — Но я постараюсь не разлучать вас надолго.       Вей Ин замер, захлебнувшись воздухом при упоминании мертвецов.       — Лянь-гэгэ не мог умереть! Ты лжешь! Он обещал! — сжатые кулачки побелели от напряжения, в уголках глаз заблестели пока еще мелкие капли злых слез. — Не верю! Жое, все это время мирно обвивающая грудь мальчика, при упоминании о возможной смерти хозяина, вспыхнула неконтролируемым выбросом темной Ци и стремительным броском вырвалась из складок одежды, бросаясь на заклинателя. Вей Ин вскрикнул, чувствуя как тонкую кожу обожгло невидимое пламя. Заклинатель же, застигнутый врасплох, не смог вовремя вытащить меч, получив хлесткий и сильный удар по лицу, на мгновение ослепивший его. Этого оказалось достаточно, чтобы лента свободным концом распахнула дряхлые ставни и, обмотавшись удлинившимся своим телом вокруг талии ребенка, вышвырнула его на улицу. Маленьких зачатков разума Жое хватило на то, чтобы выбрать наименьшее из двух зол, большим из которых ей показался Заклинатель, яростно шипящий проклятья сквозь сжатые зубы и пытающийся открыть слезящиеся глаза.       — Ах ты тварь! — было непонятно, кому предназначалось это оскорбление — Вей Ину или его защитнице. — Схватить!       Видимо проклятье канги, обнимающей лодыжку Се Ляня, передалось и его верной спутнице. Взбешенному заклинателю потребовалась всего одна попытка, чтобы ухватиться за ускользающий в открытое окно конец ленты мертвой хваткой, тут же нанося по ней удар духовной силой. Этого не хватило, чтобы нанести ощутимый вред демонической сущности, но заставило Жое отпустить мальчишку и снова броситься на заклинателя в попытке освободиться.       Вей Ин ощутимо приложился коленками о брусчатку, но тут же вскочил и бросился вниз по улице, в сторону торговой площади. Даже закрытая на ночь, она представлялась ему более безопасным местом, изученным вдоль и поперек.       — Взять! — охрана господина Мо, застывшая в изумлении от впечатляющего приземления мальчика, сориентировалась и тут же спустила с поводков тройку обученных для охоты собак.       В последнее время по приказу господина их не кормили и поддразнивали кровью, чтобы желание догнать и разорвать добычу возросло в них многократно. Едва увидев бегущего Вей Ина и почувствовав отсутствие строгих шипастый ошейников, псы молча сорвались в догонку. Никаких сомнений, ими двигало только единственное желание — догнать и разорвать, и тогда в награду хозяин проявит ласку, отдав им часть законной добычи, кости которой так славно хрустят на зубах, окропленных сладкой кровью.       Вей Ин бежал так быстро как только мог, не чувствуя босыми ногами холода дороги, коварно припорошенной снегом. Ледяной воздух при каждом вздохе забивал сведенное судорогой скорби горло, делая еще больнее. Он не мог поверить, что Се Лянь умер, но и не верить сказанному заклинателем не было причин. С момента их знакомства Его Высочество сдержал даже самые мелкие обещания, всегда приходя на помощь. Перевязывал раны, рассказывал удивительные истории, делал окружающую их грязь и жестокость терпимой настолько, что Вей Ину хотелось верить, будто теперь подобное будет навсегда. Он тоже помнил свое обещание угостить принца спелым арбузом, но не успел собрать достаточно денег, чтобы купить полосатую ягоду до конца сезона. Конечно он сначала хотел его банально стащить, но не решился. Се Лянь никогда бы не оговорил его, но видеть разочарование в его медовых глазах было для мальчишки похлеще удара плетью. Поэтому он дал сам себе обещание, что уж в следующем году они обязательно разделят это лакомство на двоих.       И теперь ничего этого не будет.       Слезы от быстрого бега замерзали на щеках, не успев сорваться вниз. Дробный стук когтей приближался с пугающей скоростью. Будь это лето или хотя бы начало осени, то можно было бы предпринять попытку забежать в одну из лавок, в теплое время города работающих допоздна, но с приходом холодов все раньше закрывающих свои двери. Поток приезжих к концу осени иссякал, а надобность в вечерних прогулках в торговых районах для горожан была крайне низка.       Поэтому Вей Ину ничего не оставалось кроме как бежать, изредка петляя как заяц перед носом у хищников. Но каждый такой маневр мог оказаться последним, ведь уже несколько раз ступни скользили по хрупкому льду, прикрытому ровным слоем хрустящего снега, превратившего некоторые участки дороги в коварные ловушки. Эта была самая жуткая погоня, которую мальчик перенес за свою жизнь. Молчаливая гонка за жизнь, тишину которой разбавляли удары лап и дробь колотящегося сердца, терзаемого болью и страхом. Для Вей Ина она заняла приличный кусок вечности и еще пару жизней, прежде чем перед глазами впереди замаячил свет фонаря, приветливо мерцающий красным в темноте перед входом в какое-то заведение и дарящий надежду на прекращение этого кошмара.       Но не все имеют право на такую роскошь как надежда.       Удар мощными лапами в спину стал для Вей Ина роковым. Подчиняясь инерции, он сделал еще пару шагов, прежде чем потерять равновесие и с силой упасть лицом на дорогу, не успев подставить руки, чтобы хоть как-то скомпенсировать падение. Сильный удар головой стал благословением для обессилевшего ребенка, провалившегося в забытье и не почувствовавшего, как острые клыки впиваются в плечо и с силой смыкаются на тонкой детской ножке.       Когда он в следующий раз едва смог приоткрыть один глаз, то среди бескрайней боли, такой незнакомой ему, почувствовал тепло обнимающих рук и услышал легкий перезвон колокольчика.       — Спи, Вей Ин. Мы скоро приедем домой. В Юньмэн.