Найденный
Деметрий расслабился, прислонившись к раме своего каменного окна с видом на пляж. Наконец, после тысячи лет существования он стал жить. Он действительно чувствовал, что у него появилось место, которое можно назвать домом, и было забавно понимать, что жизнь все равно привела его обратно в Грецию. Хотя он и не родился на Крите, он все равно имел ту же ауру, что и место его рождения. Он провел свои подростковые годы на улицах Афин и знал их как свои пять пальцев, но до этого, прежде чем стать «Охотником», он был просто Деметрием, маленьким мальчиком, который жил в маленькой хижине в Спарте со своей матерью. Следопыт был благодарен своим мастерам за то, что они отпустили его пусть даже немного не по своей воле. Он знал, что Аро был недоволен таким исходом, но Энди позаботилась о том, чтобы все стороны кофликтующих были в своей мере довольны договоренностью. Его мысли обратились к греческому шабашу. Он еще не считал их своими, но они были ковеном его пары, были верны и любили ее. Тем не менее, все они были еще относительно молоды в его глазах, никому из них еще не было даже десяти лет, но он знал, что если Энди добьется своего, то они проживут гораздо больше, а может переживут и его самого. Однако он не забыл, кого оставил. А именно Карину, которая не могла уйти с ним, так как была слишком крепко связана с Вольтури и близнецами. Он пообещал, что будет навещать ее, и знал, что ему придется часто ездить в Вольтерру, чтобы помочь ей с обучением, поскольку она далеко не самый легкообучаемый вампир. Его глаза блуждали по берегу, где его девушка смотрела, как волны мягко катятся по песку. Она стояла так, что вода целовала ей ноги, от чего волна ностальгии нахлынула на него. На ней было простое белое платье, которое ниспадало вниз до лодыжек и отражало лунный свет, заставляя ее фигуру сиять, как богиню. Ее поза была напряженной, и он понял, что она погружена в свои мысли, пока шел к ней. Его руки были засунуты в карманы, а босые ноги погружались в прохладный песок. Энди сказала ему, что она с каждым днем все больше и больше вспоминает события из своей человеческой жизни, но этот ее образ заставил вспомнить и его. Он не осознавал этого, пока его разум не вернулся в прошлое.***
Тощий мальчик лет девяти шел по берегу, оставляя следы на песке. Солнце ярко светило над ним, пока он собирал ракушки. Его матери нравились ракушки, которые он приносил ей домой, и он надеялся, что это каким-то образом сделает ей лучше. Он остановился, заметив раковину размером с его ладонь, лежащую в воде, которую волны мягко подталкивали к нему. С волнением он упаковал ее и продолжил свой путь. Он подпрыгнул от удивления, когда девочка примерно того же возраста, что и он, выбежала из-за деревьев на берег, слезы текли по ее щекам, когда она отчаянно оглядывалась на песок в поисках чего-то. Она была одета в лучшие ткани, а ее волосы были заплетены в замысловатые косы. Она была так расстроена, что даже не заметила его приближения. — Тебе нужна помощь? — спросил он девушку с золотыми волосами. Она посмотрела на него небесно-голубыми глазами, искрящимися слезами, когда они встретились с его собственными ярко-голубыми. — Я не могу найти его, — сказала она сквозь рыдания. — Я могу помочь тебе, если хочешь, — сказал он ей. — Что ты ищешь? — Это подвеска, — ответила она, не переставая бегать глазами по берегу. — Моя мама отдала мне ее перед смертью, это все, что у меня осталось. — Как она выглядит? — На ней Гермес, — сказала ему девочка, и он кивнул, поворачиваясь, чтобы вместе с ней обшарить песок. Блеск металла отразил солнечный свет, и он бросился к нему, поднимая монету. — Я нашел ее! — вскрикнул он подходя к ней. Он положил ее к ней на ладонь и улыбнулся ей в ответ. — Спасибо, — сказала она ему, с облегчением опустившись на песок. Кончиками пальцев она проследила рисунок на металле и пропустила петлю через маленькое отверстие, прежде чем туго привязать ее к запястью. — Я Меда, а тебя как зовут? — Деметриус, но ты можешь звать меня Метри. — Ты здесь живешь? — спросила она, и он кивнул. — Ты любишь ракушки? — она указала на его сумку, и он снова кивнул. — Они для моей матери, они делают ей лучше. — Она больна? — обеспокоенно спросил Меда и Метри снова кивнул. — Ты из тех, кто мало говорит, да? — он покачал головой. — Хочешь я помогу искать ракушки? Ты помог мне, я тоже хочу, — он кивнул, и она встала, взяв его за руку, и с легким хихиканьем потащила его к каменным лужам.***
— Мама! — Деметрий вошел в маленькую хижину, в которой жил, и стал искать свою мать. Она сидела на стуле с одеялом, накинутым на ноги, и латала его старую одежду. Она заставила себя улыбнуться сыну, пытаясь скрыть тот факт, что с каждым днем ей становилось все хуже и хуже. Как бы ни было печально, но ее время вышло. — Деметриус, ты хорошо провел время на берегу? — Я собрал тебе это, — с мягкой улыбкой сказал он, вытаскивая большую коллекцию ракушек. Позже она соберет из них украшения, чтобы продать и заработать достаточно денег, чтобы прокормить своего сына. Она волновалась за него, его отец умер, и когда она умрет, у него не останется семьи. Он будет один. — Их так много, сын мой, — говорила она, глядя на ракушки, — и все они прекрасны. — Мне помогли, — признался он, почесывая затылок. — Помогли? — Ее зовут Меда, — сказал он, рассказывая матери о своей встрече с девочкой. — Она звучит прекрасно, дитя мое, — сказала ему мать. Она слышала о девушке и раньше, она была дальней родственницей императора Василия II, ее родство было через мать Василия II. Она была знатной дамой, и до матери Деметрия доходили слухи о ее доброте и невинности. Однако ее отец был жестоким человеком и планировал выдать ее замуж за того, кто больше заплатит, когда она достигнет совершеннолетия.***
Деметрий был взволнован, каждый день он встречался со своей новой подругой на пляже, и она учила его играть в новые игры. В последнем они по очереди находили друг друга, и он всегда выигрывал. Все, что они делали, было невинным и детским развлечением. — Поймай меня, Метри! — Меда пела, прыгая по мелководью. Он пытался, пытался, но она была хитра, ее движения были похожи на кошачьи. В ее голубых глазах было столько детской радости, когда она танцевала под свою собственную дудку. — Я не могу, ты слишком быстрая, — пожаловался он, пыхтя у нее за спиной. — Мы можем сыграть в другую игру, — сказала ему Меда, когда они сели на камни. — Что это за игра? — спросил молодой Деметрий. — Не знаю, я еще не придумала название, — признала она, поджав губы. Он чувствовал камни под собой, пока его ноги болтались взад и вперед в прохладной соленой воде. — Теперь ты считаешь, а я спрячусь, и когда ты будешь готов, ты должен найти меня, — она слегка наклонила голову, оценивая его. — Ты сказал, что умеешь находить вещи, но держу пари, ты не сможешь найти меня. Деметрий прикрыл глаза и начал считать, чувствуя, как горячий песок слегка шевельнулся под его ногами. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что к тому времени, когда он закончит считать, она будет на полпути к дереву. Ему просто нужно будет выбрать правильное дерево.***
Меда ярко улыбалась ему каждый раз, когда они встречались, и навещала с ним его мать. Она также не была дурой и могла легко сказать, что его семья голодала и едва сводила концы с концами, поэтому она воровала еду со своих кухонь, чтобы отдать им. Они были настоящими друзьями, принадлежащими к разным классам, но мир рано или поздно должен был их разрознить. — Дитя, — усмехнулся жестокий мужской голос, и она вздрогнула в ответ, сжав руку Деметрия, когда внушительный мужчина приблизился к паре на пляже. — Так вот куда ты пропадала. Я не потерплю этой дружбы, — он вырвал ее руку из руки Деметрия и оттолкнул его от дочери. — Ты должна вернуться в дом, я не допущу, чтобы ты снова ослушалась меня. — Но… — запротестовала она, и он оборвал ее взглядом. — Что касается тебя, — сказал он Деметрию, — ты будешь держаться подальше от моего ребенка. Я не хочу, чтобы твоя грязь передалась ей. Ты и твоя мать-блудница не повлияете на нее, — он обхватил рукой запястье Меды и оттащил ее сопротивляющееся тело. Позже той же ночью одна из горничных Меды появилась в его доме и сказала ему, что девочка хочет встретиться с ним, чтобы извиниться за действия своего отца, и что ей есть что ему сказать. Он вернулся через пару дней, как и просили в полночь. Она стояла, глядя на море в простом белом платье, теплая вода целовала ее ноги, и она держала в руках подвеску, которую он нашел для нее, переворачивая ее на ладони. — Ты пришел, — сказала она, улыбаясь ему. — Я сожалею о том, что сказал мой отец. — Все в порядке, — ответил он. — Нет, это не так, — ее голос был грустным и вызывающим, — мы уезжаем. Он сказал, что хочет, чтобы я выросла в городе и стала настоящей леди. Я не хочу быть настоящей леди, Метри, они не могут заставить меня. — Бьюсь об заклад, ты заставишь их всех страдать от гнева твоих игр, — ответил он, пытаясь подбодрить ее, но оба были очень мрачны. — Но я хочу остаться здесь с тобой, — грустно сказала она. — Я буду скучать по тебе, Меда, ты мой единственный друг, — Деметрий смиренно прошептал, отца было не остановить. — Я тоже буду скучать по тебе, Метри, — сказала она и вытащила горсть монет и коллекцию ракушек. — Это для тебя и твоей мамы, я знаю, как они вам нужны. Он взял ее подарки и крепко обнял, смирившись с тем, что это будет последний раз, когда он увидит ее снова. — Я люблю тебя, Метри, — сказала она. — Я тоже люблю тебя, Меда.***
Его мать умерла в ту ночь. Воспоминания были слишком болезненными. Вот почему он тоже забыл ее. — Меда, — сказал он вслух, вспомнив маленькую девочку, с которой играл в детстве. Ее голос был робким и полным удивления, выражение понимания отразилось на ее лице. Яд влился в ее рубиновые глаза, когда они встретились с его глазами. — Метри? В голове у него что-то щелкнуло, когда он вытащил из кармана монету Гермеса. Меда было прозвищем, он никогда не подвергал его сомнению. Он был просто ребенком, который хотел друга. Друг по имени Андромеда. — Я нашел ее, — сказал он, подходя к ней, и вложил ей в руку монету, которую носил с собой с тех пор, как они встретились в Париже несколько месяцев назад. — Спасибо, — она взяла подвеску и наклонилась к нему, от прикосновения на ее коже зажглись искры. Деметрий задавался вопросом, насколько тесно их жизни были переплетены до того, как судьба определила, что им было суждено встретиться. Он любил ее, в этом не было никаких сомнений. Каждое мгновение его жизни вело к этому. С улыбкой он слил их губы в нежном поцелуе.