Hotel

«Не говори о нём, иначе поблекнут картины жизни, и, обратившись в тени, ужасы снов вырвутся из сердца и будут питаться твоей кровью». Носферату, симфония ужаса

      Сколько себя помнит Тэхён, он всегда учился в школе прилежно, был тем примером, который преподносят преподаватели остальным, как должен выглядеть идеальный ученик. Школа, вопреки всем ожиданиям, была для него лучшим местом, лучшим временем, которое он проводил там. Несмотря на некоторую неприязнь от некоторых учеников, вызванной завистью, в остальном Тэхёну было комфортно. В отличие от дома, где царила аскетичность, строгость, граничащая с тиранией, где нельзя было услышать похвалы от родителей. Им всегда было мало, для них «хорошо» можно всегда дотянуть до «отлично» при всём желании, а при «отлично» они замалчивали успехи своего ребёнка.       В период, когда бунтарство проявляется особенно явно, в четырнадцать лет, Тэхён точно помнит возраст, когда началась его трагедия, приведшая к свету. Тогда он связался с компанией отморозков, которым было только в радость совратить невинного такими прелестями, как алкоголь, сигареты и ещё чем хуже. Тогда сознание объял туман безрассудства, желание сделать все всем назло, чем самому почувствовать удовольствие от вышеперечисленных способов разложения. Он сбежал из дома, взял у родителей ночью деньги на первое время и захватил с собой акустическую гитару в потрёпанном чехле.       Сначала было весело: все были старше Тэхёна года на два-три, один угнал у отца рыжий Форд Пинто семидесятого года производства, пока магнитола разрывалась от Блэк Сэбэт; их было шестеро, включая Тэхёна, все едва помещались на заднем сидении прокуренного салона, ребята курили, не всегда сигареты, пока самый младший и ещё сдержанный Тэхён упирался плечом в дверь и щекой в стекло, а сидящая рядом Стелла забралась на колени Робу и яростно целовала его. Самому старшему, Бену, было восемнадцать, машина как раз принадлежала его отцу, а ещё у него откуда-то был пистолет с тремя патронами в магазине.       Больше трети украденных у родителей денег Тэхён тратит на первой заправке за городом. Бен даёт ему подержать пистолет, перед этим разрядив его, Тэхён тогда был так рад, целясь вокруг, но конечно не в людей, он сам знает, что это неприемлемо. Первые дни поездки проходят навеселе, ребята ограбили какого-то пожилого мужчину, однако Тэхён не решился в этом участвовать, сидел на заднем сидении и наблюдал из окна, поражаясь их жестокости, хотя никакого вреда мужчине, кроме материального, они, к счастью, не нанесли. Очень скоро Тэхён с огорчением понимает, с кем он связался, а именно с настоящими беспризорниками и будущими преступниками, которые по достижению совершеннолетия проведут полжизни в тюрьме. В одну из ночей в мотеле он решает сбежать. Пока все были безбожно пьяны, не только из-за алкоголя, Тэхён выкрадывает у Бена пистолет из бардачка в машине, а затем и вовсе, недолго думая, садится за руль. В детстве дядя сажал его на колени и учил управлять автомобилем, этого опыта Тэхёну вряд ли будет достаточно, но он решает доехать до ближайшего населенного пункта (в нескольких милях должен быть пригород).       К его удивлению, его не встречает ни один полицейский патруль, всё проходит относительно гладко, хотя вначале поездки машину вело в сторону от того, как резко он перекручивал руль. Денег у Тэхёна остаётся совсем немного, он решает их сберечь до какого-то времени, пока они не будут необходимы. Из багажника он достает свою гитару, школьный рюкзак с некоторыми вещами, и растерянно оглядывается в некоторой темноте, но под светом искусственного освещения фонарных столбов, не понимая, куда ему идти дальше. За подростковое бунтарство ему придется слишком дорого расплатиться, и всё же возвращаться домой значит потерпеть поражение. Родители сделают с ним что-нибудь хуже, чем в тюрьме.       За свои поступки нужно нести ответственность, даже если тебе четырнадцать, так считает Тэхён, пересчитывая свои немногочисленные сбережения. Ехать на угнанном автомобиле опасно — если его не остановили сейчас, не значит, что не остановят потом. Стоя возле круглосуточного бара с оранжевой неоновой вывеской, возле парковки, где стояло всего два автомобиля, Тэхён решает рискнуть и заходит в бар, немного волнуясь, что его, ребенка, могут на всех основаниях оттуда прогнать. Кидаться взрослым в ноги и просить о помощи он не видит смысла, поэтому садится за самый крайний столик, положив на стул напротив гитару, а на пол — рюкзак, ставит локти на стол, подпирая голову руками, и думает, что ему делать дальше.       Возле стойки находится старенький громадный телевизор с маленьким экраном, где в обычное время уставшие от работы и семейной жизни мужчины и, чего таить, женщины смотрят давний матч по футболу с кружкой пива. Сейчас телевизор негромко вещает на полупустой бар о серии страшных убийств, поразивших подобно чуме город неподалеку. Да, удачное время Тэхён выбрал для побега.       До этого времени присутствие ребёнка в баре никого не смущало, а бармен только раз посмотрела в его сторону. За его столик вдруг подсаживается трезвый, что нетипично для подобного заведения, мужчина, сразу представившийся Стивом. Он небрежно ставит гитару на пол, и Тэхён очень хочет замахнуться на него этой гитарой и нанести удар по голове. Он сразу говорит странное, а именно, что Тэхён вероятно не местный, он бы узнал такого милого ребенка. Сразу прознав методы воздействия и мотивы Стива, Тэхён невинно улыбается и подтверждает его слова, добавляя, что он из ближайшего города, возвращается от бабушки назад к родителям, что родители ждут его сегодня ночью (он уделяет внимание последнему предложению, что его ждут). Сам же он, сунув руки в карманы, держит одной рукой прохладный металл пистолета.       Стив делает вид, что удивлен и предлагает Тэхёну подвезти его до города, якобы им по пути. Само ли Тэхёна нашло спасение, он не знает. Услышанная новость по телевизору об убийствах не дает ему повода доверять Стиву, а что не лучше, он может оказаться растлителем, но у Тэхёна есть пистолет с тремя патронами, которых должно быть достаточно, чтобы остановить предстоящее безумие, поэтому он соглашается, выстраивая для Стива невинный и глуповатый, но оттого обманчивый вид.       Рыжий Форд припаркован ужасно, Стив говорит, что это должен быть какой-то кретин, и Тэхён соглашается, не упоминая свою причастность. Тэхён садится на заднее сидение, чтобы контролировать ситуацию, если она способна выйти из-под контроля. Из магнитолы тихо раздаются Зэ Бич бойз. Он не отвлекается на красочный ночной пейзаж за окном ни на секунду, всё время прислушиваясь и приглядываясь к Стиву, но не так очевидно, чтобы тот мог это заметить. Тот расспрашивает Тэхёна о родственниках, о том, почему он посреди учебного года осенью рванул вдруг за город к бабушке, на что Тэхён придумывает правдоподобную ложь, не переставая напоминать, что родители уже заждались его и в случае его опоздания немедленно сообщат в полицию.       В остальном поездка проходит спокойно, адреналин в крови не дает Тэхёну заснуть, бдительно ожидая странностей от Стива. Тэхён просит остановить машину возле какого-то двухэтажного жилого коттеджа, благодарит мужчину и, захватив рюкзак и гитару, выходит из машины. Стив ещё наблюдает за ним, поэтому Тэхёну приходится приблизиться к деревянному забору и отворить калитку, неуверенно зашагать вперед мимо стриженого газона, пахнущего свежей скошенной травой. Стив уезжает, когда Тэхён оказывается на пороге дома, тогда он быстро сбегает с частной территории, боясь быть замеченным хозяевами.       Это везение, очевидно, ему очень повезло. Он был очень убедителен и невинен, он даже сам поверил, что правда едет домой. Это всё, конечно, хорошо, но что дальше? Каковы шансы, что он снова не встретит очередного, но на этот раз умного Стива? Которого, скорее всего, и не Стив зовут. Осведомленный о высоком уровне преступности в этом районе он уже не может никому доверять.       Тэхёну везёт ещё раз. Эта ночь неустанно преподносит ему приятные сюрпризы. Какая-то женщина замечает его гитару и подзывает к себе, но Тэхён уверен в себе, пока в кармане лежит пистолет. В её предложении он быстро находит себя, своё призвание, может быть, даже судьбу. Всё очень просто: это обычные уличные музыканты, зарабатывающие себе помимо вышеуказанного воровством, оправдывая это «благими» намерениями ради существования бедных творческих людей. Играющий на гитаре ребенок способен разжалобить некоторых и растопить ледяные сердца перед взрослыми исполнителями и немногочисленных подающих жалким людям материальные блага. Тэхён соглашается, взамен их скромная труппа будет обеспечивать его. Их созависимые отношения продолжались до шестнадцатилетия Тэхёна, пока он не встречает ту самую, Аннабель или просто Белль. Её имя звучит на языке колокольчиков, Тэхён влюбился в неё так же неожиданно и порывисто, с таким же настроем, как когда сбегал впервые ночью из дома. Ей было двадцать три и она была безработной и бездетной, когда присоединилась в их труппу.       Они жили в чём-то, что должно быть общежитием, а стало притоном. После «рабочего» дня Тэхён приходил к её кровати, где она часто плакала о своей упущенной жизни, садился на пол и начитал играть на гитаре, пока она подпевала своим дрожащим от рыданий, но все еще красивым голосом. Пока Тэхён успокаивал её музыкой, дарил шанс на новое светлое будущее, пока она приходила в себя после неизвестной ему утраты, Белль начала отношения с Марком из их труппы, снисходительно одарив Тэхёна только благодарностью. Он был опустошен и сломлен, но с улыбкой признал собственное бессилие. Ему шестнадцать, он небольшого роста, худощавый и кажется совсем немощным в сравнении с тридцатилетним взрослым сильным Марком. Таких обычно и выбирают женщины, тут ничего не поделаешь, Тэхён бы на их месте предпочел тоже кого-то способного его защитить. Они слишком похожи, поэтому им не было по пути изначально: он искал в прелестной шатенке Белль защиту от взрослой жизни, она же искала взрослого мужчину для защиты от безнадежного будущего. Его влюблённость грела и вгрызалась по ночам в сердце ещё два года, прежде чем Тэхён окончательно решил покинуть труппу.       Это превратилось в нехорошую привычку, сбегать по ночам втайне от всех. Всё это время Тэхён прилагал много усилий, чтобы спрятать пистолет, которым ему не доводилось пользоваться, возможно даже со временем он запылился и перестал работать, механизмы вполне могли устареть, а может заржаветь, но Тэхён не может просто выбросить оружие. Потому что им ещё можно напугать. За окном льёт весенний дождь, так что Тэхён подумывает отложить побег на завтра, но раз уже решился, нужно претворять в жизнь, несмотря на внешние преграды. Ничего подходящего по погоде он подобрать ночью не может, чтобы никого не разбудить, поэтому накидывает черное длинное драповое пальто, кладет в карман пистолет, но гитару уже взять не может, она лежит так неудобно возле стола, шум запросто выдаст его и придется придумывать объяснение перед проснувшимися в их маленькой, тесной, неубранной и пахнущей неприятно комнате. Тэхён уходит почти налегке, пальто, кстати, совсем не спасёт его от дождя, наоборот, напитается каплями и станет тяжёлым.       Покинув это место, Тэхён сначала бежит, не оглядываясь, чтобы никто случайно не заметил его и не остановил. Если догонят, в лучшем случае побьют за предательство, в худшем — ему придется впервые проверить в действии пистолет. Дышать становится тяжело, каждый вдох режет лёгкие, Тэхён останавливается возле какого-то забора, упираясь руками на согнутые колени, прикидывая, сколько он уже пробежал и не преследуют ли его сейчас. Недалеко позади он слышит мужской смех, какая-то компания, и, судя по тому, что они бродят по городу ночью, не самая приятная. Тэхён наспех открывает железную калитку и, постоянно оборачиваясь, идет в отель, чтобы переждать дождь и возможных неприятелей. Из окна второго этажа он замечает силуэт в чёрном и бледный подрагивающий свет лампы.       В вестибюле он хочет сбросить с себя тяжелое мокрое насквозь пальто, но передумывает, когда встречает взгляд сидящей за стойкой брюнеткой, расправившей местную газету. У Тэхёна нет денег, вообще, он не знает, что сказать девушке, если та поинтересуется. А она поинтересуется, несомненно, она делает это сразу же после, как Тэхён успевает подумать об этом. Проявляя сдержанность, он признается, что зашел сюда из-за дождя, сейчас же он уйдёт (пока он рассматривал горящие и излучающие тепло свечи в настенных канделябрах). Девушка галантно предлагает остаться, даже заявляет, что деньги не так важны, чем тревожит Тэхёна. Не так всё должно быть просто, подсказывает его чутье. Но он опять соглашается. У него же пистолет. Он слишком сильно склоняется над столом и оставляет большую размашистую роспись; с улыбкой на лице девушка спрашивает, настолько ли у него плохое зрение, на что Тэхён, всё ещё настороженный, честно отвечает.       Она провожает его в номер, открывает для него дверь и жестом руки приглашает пройти, следом передавая ему ключ с деревянным пронумерованным брелоком. Закрыв за собой дверь, Тэхён сбрасывает с себя пальто на пол, перед этим вынув оружие, проходит в номер, по пути находит выключатель и открывает окно, впуская редкие дождевые капли и несущий сырость и холод ветер. Свет лампы слегка дрожит, будто бы даже вибрирует, но Тэхён списывает это на совпадение, может такая проблема во всех соседних номерах — не могут же его поселить туда, где уже кто-то находится. Он на всякий случай ещё раз осматривает освещенный номер и устало садится на кровать во влажной одежде, снова думает, как ему поступить. Внимание притягивает холодящий ладонь металл, Тэхён снимает его с предохранителя, как его когда-то летом во время взбалмошной поездки учил Бен, проверяет магазин и снова смотрит на пистолет. Кажется это очень хороший шанс уйти, так и не начав нормальную жизнь, поэтому он совершенно спокойно приставляет ствол к виску, как вдруг слышит позади скрип половиц.       Что-то невыносимое, беспощадное прокладывает кровавой дорожкой путь наружу через чужое сознание. Внутри все горит, как при адской температуре, тело обдает таким жаром, что летальный исход кажется счастливым финалом. Внутри черепной коробки сидит самое настоящее зло, по крайней мере Субину так кажется. Что-то стремительно и усиленно разрывает на части, по ощущениям, словно трепанацию проводят изнутри. Никогда еще последствия алкогольного отравления не были такими мучительными. Субину хочется выйти из своего больного тела и переждать в другом месте, а может и в другом теле, паразитируя уже там.       Он едва находит в себе силы подняться для того, чтобы сделать пару небольших шагов, запнуться и удачно повалиться на кровать. Сон был слишком реальным, казалось, его сознание поместили в тело того, от чьего лица шло повествование, а после резко выдернули оттуда с сопровождающей его даже сейчас болью. От этого сравнения Субин морщится, тянется к подушке и кладет себе под голову.       В комнате слишком душно — понятно, почему головокружение еще не покидает его, даже (лучше подойдет «особенно») после пробуждения. На помощь не позвать — от собственного голоса тело скручивает новой волной боли, отвергая любые посторонние звуки. В ушах стоит непонятный треск, от которого приходится часто моргать. Надо же, всего одна бутылка, а Субин уже готов добровольно согласиться на эвтаназию. Но все же за ним сохранено право выбора даже, казалось, в такой безнадёжной ситуации: продолжать лежать в душном номере и молить о смерти, либо попытаться встать и для начала открыть окно. Первый вариант подразумевает настоящую пытку, поэтому Субин, удобно опираясь руками о кровать, приподнимается, сопровождаемый усиленным треском в ушах. Он пытается принять более-менее удачное положение сидя, и тогда он смог оглядеться. Да, это точно был бред, не иначе. Откуда здесь была бы женщина? Дверь была бы взломана, а что-то, скорее всего, было бы украдено. Стараясь не делать резких движений, Субин поднимается с кровати и по стенке доходит до закрытого окна. Подняв створку окна вверх, Субин валится на подоконник, едва переваливаясь через окно.       Стена из дождя сразу окатывает его, прогоняя то жуткое изнеможение, с каким он проснулся. Дождевая вода в тот момент кажется настоящей панацеей, дарующей жизненную силу. Субин ещё некоторое время пробыл в таком положении под теплым летним дождем, вдыхая свежий воздух, полный озона, пока боль постепенно отступала. Он выпрямляется, поправив слипшуюся чёлку назад, и спешит проверить замок на двери в номер, превозмогая легкое головокружение, как отголосок недавней боли. Как и ожидалось, никаких следов взлома. Теперь Субин может вздохнуть спокойно, окончательно решив, что вчерашние события просто плод его одурманенного алкоголем воображения.       Часовая стрелка настенных часов указывает на восемь, за окном быстро темнеет, скорее всего из-за дождя, но это не главное — Субин проспал весь день; пройтись по новому городу нет возможности, а ещё его поработила полная дезориентация во времени. Расхаживая по номеру, он то и дело пытался прийти в себя, останавливался возле окна, вытягивая руки под дождь, пытался уснуть, но безуспешно, пытался перебирать свои вещи, но почему-то именно на это сил ему не хватало. После вчерашних жутких галлюцинаций не хотелось даже думать об алкоголе, но мысли о нём упорно не покидали.       Убить время до утра или, по крайней мере, пока не закончится дождь, необходимо. Теперь его номер служит настоящей тюрьмой. Субин смотрит на часы — часовая стрелка сдвинулась лишь на половину часа вперед. Он даже удивлен такому исходу, с таким-то ожиданием было радостью то, что стрелки не шли назад. Он поднимается с кровати, которая, как и при заселении не была расправлена, захватывает какие-то вещи и направляется в ванную. Звук стекающей воды в душе был альтернативным продолжением дождя из спальни. Вода слишком плохо уходила, Субин задумывается, если отель такой старый, то менялось ли здесь хоть что-то с того времени?       Внезапно он вспоминает кое-что, что могло бы помочь ему дожить до утра и не сойти с ума. На первом этаже было очень много книг, они бутафорно дополняют интерьер, но складывается впечатление, что никто из посетителей их не читал. Он быстро выходит из номера, — душ сделал из него человека, по крайней мере, внешне. На трезвую голову коридоры отеля уже не кажутся лабиринтом, номера на дверях идут по порядку, словно то, что Субин видел вчера, не было этим местом. Он размеренно шагает по коридору, заново изучая отель: рассматривает картины, но недолго задерживает на них взгляд, осматривает одинаковые двери в чужие номера, только желтоватое освещение давит на зрение. Спускаясь вниз по лестнице, которая к тому же жутко скрипит, Субин, уверенный в том, что никто его сейчас не видит, кладет ладонь на перила, проводя по идеально отполированной деревянной поверхности. Словно он здесь один, владелец старого поместья из учебников по истории.       На первом этаже никого нет. Мысль о том, что он здесь один, укрепляется в его сознании сильнее. Он проходит мимо двери ведущей к бару, но останавливается. Из чистого невинного любопытства, как уверяет себя Субин, он решает зайти туда, может убедиться, что здесь никого нет. Он заглядывает в огромное помещение, служившее этому отелю баром; Субин замечает в осветлённой части возле окна один шкаф, в котором стояло много книг с цветными корешками, а рядом парень, возле которого стояла коробка. Он выкладывает книги по полкам по своим стандартам: высокие книги стоят в самом начале слева, на каждую полку положено по одной цветовой гамме. Так, зелёные, салатовые и тёмно-зелёные книги находились на одной полке, по возрастанию от высокой к низкой.       Субин проходит в бар, скрип половиц точно выдает его тому парню, но он даже не оборачивается, увлечённый своей работой. Когда Субин оказывается возле него, то узнаёт в нём бармена, рисовавшего в своем блокноте и скрывающего нарисованное от посторонних. Субину неловко нарушать порядок разложенных книг, но одна корочка его заинтересовывает. Название кажется слишком знакомым. «Ярость» авторства Ричарда Бахмана с пыльно-черной обложкой, но кричащим, выведенным красным названием. На обложке изображён юноша, сидящий на учительской парте, а на полу, по всей видимости, та самая учительница в красной юбке.       — Хороший выбор, — подмечает бармен, специально отвлекшись от работы. Субин переводит взгляд с книги на него. Парень улыбается, проявляя дружелюбие после выбранной Субином книги. — Бомгю, — в одной руке он держит книгу с кратким и простым названием «Голод», на обложке которой было одно слово, вторую руку он протягивает в жесте приветствия. Субин неуверенно пожимает его руку, представляясь сразу после.       После короткого знакомства Бомгю снова принимается раскладывать книги, на этот раз в его руке оказывается книга, которую Субин последний раз читал. Обложка в холодных оттенках с изображением солдата той эпохи, черные выведенные буквы, складывающиеся в одноименное название книги, которая Субину больше всего запомнилась. Потому что это была последняя прочитанная им книга, после которой он долго не мог взяться за что-то ещё, испытывая своего рода книжное похмелье. Он хочет что-то сказать, но Бомгю быстро убирает книгу на новое место, не задерживая взгляд на обложке.       — Ремарк, — зачем-то говорит Субин, чем привлекает внимание своего нового знакомого. Ему почему-то становится неловко. — Эта книга… хороша.       — В этом шкафу нет плохих книг, — сохраняя дружелюбный настрой, произносит Бомгю, заостряя внимание на корешке книги, о которой говорил Субин. — Если хочешь, — он внезапно поворачивается к Субину, — могу посоветовать что-нибудь.       — Ты не задумывался о том, чтобы сменить род деятельности? — вопрос Субина стирает некогда дружелюбную улыбку с лица Бомгю. — Я имею в виду, стать библиотекарем? — Субин нервно усмехается, когда после его слов последовала тишина. — Хорошо, — сдаётся он, пожимая плечами, — советуй что-нибудь.       После его последних слов Бомгю вновь приободряется, склоняется над коробкой, в которой лежали вразброс книги.       — Что ты думаешь о Лавкрафте? — спрашивает он, доставая целую стопку книг и складывая её на пол, чтобы достать лишь одну.       — Думаю, что было бы неплохо разбавить сырую повседневность ужасами, — Субин подходит чуть ближе посмотреть, что именно Бомгю хочет ему предложить, но тот внезапно встает и оборачивается, чем немного пугает Субина.       — Ты не безнадёжен, — Бомгю протягивает ему книгу в обложке с потёртыми краями и пожелтевшими страницами.       — Это первое издание? — интересуется Субин, аккуратно прокручивая книгу в руках.       — Кто знает, — Бомгю снова приступает к своей работе, перед этим отметив про себя реакцию Субина.       — Я думал, ты всё знаешь, — Субин перехватывает обе книги удобнее, он пытается продлить разговор с Бомгю, хотел почувствовать, что он не один в этом огромном отеле. За окном гремит гром, а дождь начинает лить с новой силой.       — Это не так, — задумчиво произносит Бомгю, приступая к новой полке, а значит, новый цвет, новый ряд.       — Откуда у вас так много книг? — решает ещё немного задержаться Субин.       — Покойный владелец… любил читать. У него была своя небольшая библиотека, которая находится здесь, — Бомгю кивает на коробку рядом с собой.       — Скромная у него библиотека, — усмехается Субин. В его представлении библиотека — точно не одна коробка стареньких книг.       — Это не все книги. Такие шкафы будут по всему отелю, — как-то обидчиво выдает Бомгю, будто защищает задетую честь предыдущего владельца.       Наверное, он был к нему очень привязан. Субин жалеет о своих словах. Он переминается с ноги на ногу, бросая взгляд то на окно, то на Бомгю и шкаф, но быстро понимает, что к разговору он больше не расположен. Субин улыбается, прощается со своим новым знакомым и обещает, что как только закончит с этими книгами, обязательно вернётся за советом и возьмёт ещё что-нибудь.       Но он точно не жалеет о своей вылазке, так он успел познакомиться хоть с кем-то здесь. А ещё здесь есть библиотека и вечер идеальный для чтения ужасов. Зайдя к себе в номер, Субин кладёт книги на письменный стол возле стационарного телефона. На поверхности стола была приклеена записка с номерами телефонов внутри отеля, и Субин незамедлительно снимает трубку и вводит по выпуклым кнопкам с крупными цифрами номер. Сохраняя вежливый тон, на том конце провода слышится приятный женский голос. Субин пытается настроить свой голос в процессе разговора на более низкий, но со стороны представляет, как выглядит нелепо. Он просит принести ему горячий шоколад в номер, но по тембру голоса как будто умоляет девушку это сделать. Быстро положив трубку, он подходит к кровати и, повернувшись к ней спиной, раскидывает руки в стороны и падает навзничь на не заправленную постель. Прекрасная дождливая погода, гром, скорее всего где-то сверкают молнии, у Субина пара книг, сравнительно хорошее самочувствие, если вспомнить адское утро, и крыша над головой. Книги призывающе лежат на столе, манят, но Субин настроен читать только с кружкой горячего шоколада. Он обращает внимание в сторону открытого окна. На подоконнике скопилась лужа, стекающая на пол. Приходится побороть лень, чтобы подняться с кровати и опустить ставни. Он спешит в ванную, пока не забыл о луже и случайно не наступил на неё, берёт оттуда полотенце, лежащее на полу, и кидает на пол, куда стекали капли с подоконника. Теперь порядок.       Обстановка не просто располагает к чтению, она впутывает в голову несуществующие нити воспоминаний, иначе говоря прочитанная книга, написанная от первого лица, вводит в заблуждение, обманывает, заставляет поверить, что Субин был наследником, разбирающим вещи своего почившего родственника и нашедший глиняный барельеф неизвестного чудовища, с которым позже ему предстояло столкнуться.       «Но в один прекрасный день разобщенные познания будут сведены воедино, и перед нами откроются такие ужасающие горизонты реальности, равно как и наше собственное страшное положение, что мы либо сойдем с ума от этого откровения, либо бежим от смертоносного света в мир и покой нового темного средневековья…» Сойти с ума или сбежать?       В коридоре раздался шум, заставивший Субина отвлечься от книги и перевести встревоженный взгляд на дверь. За окном по-прежнему идёт свинцовый дождь, под влиянием чтения часовая стрелка двигалась стремительно быстро, указывая на позднюю ночь. Субин убирает книгу на кровать и тихо крадётся к двери, боясь оказаться замеченным кем-то снаружи. Он смотрит в глазок — ничего. Щелчок дверного замка быстро разнёсся по номеру, а значит, и слышен тому, кто был в коридоре. Это очевидно плохая идея, выходить посреди ночи в коридор на странный шум, особенно после прочтения книги с жутким сюжетом. Одна из дальних дверей в чей-то номер была открыта. Она находится не так далеко от его номера, но идти туда всё же не хочется, мало ли, может Субину ещё прилетит за его неуместное любопытство, тем более в такой поздний час. Он всё же решает вернуться в номер, но только чтобы захватить карманный нож, который ему подарил хороший знакомый и по совместительству его тогда ещё одноклассник, на выпускной. К слову, это был единственный подарок, который он получил в тот день. И сколько бы угодно Субин ни мнил себя пацифистом, этот подарок с того самого дня был для него ценным.       Субин снова выходит из номера — всё было так же: открытая дверь и включенный в том номере свет, прорезающий темноту в коридоре. Держа нож в кармане, Субин идёт вперед к открытой двери, иногда зачем-то оглядываясь назад. К его удивлению, никого в номере не оказывается, но было кое-что, внушающее тревогу. Одеяло на кровати было слегка примято, на полу возле стены осколки разбитого стакана, что было очевидно по уцелевшему дну, задернутый уголок ковра, будто кто-то споткнулся. Только очевидные следы борьбы могли быть чем-то совершенно другим, например ссорой, но на ум приходят только жуткие вещи. Дверь в ванной была заперта изнутри, судя по просвету между дверью.       К чёрту чужие разборки, думает Субин, покидая номер. Он останавливается, когда замечает чей-то силуэт на другом конце коридора. Освещения в коридоре достаточно, чтобы заметить фигуру высокого роста с широкими плечами, одетую в свободную одежду полностью черного цвета, а поверх было такое же чёрное пальто с расшитым таким образом капюшоном, чтобы оно полностью закрывало лицо. На груди клеймом изображен белый символ, похожий отдаленно на карикатуру кельтского креста. Неизвестный стоит на месте, кисти его рук спрятаны под рукавами пальто, из-за чего установить, что могло находиться в его руках не представляется возможным. Субин крепче сжимает нож в кармане, скорее как талисман удачи, чем предмет самообороны.       Такое шуткой не может быть, тем более в три часа ночи. Субин не отводит взгляд от фигуры в черном, медленно отступая назад к своему номеру. Он продолжает смотреть, но неизвестный, к его счастью, не двигается, более того, он не делает ничего, лишь стоит и смотрит, но это не делает его менее безобидным. Субин тоже не собирается срываться с места, чтобы не спровоцировать его. Медленно, шаг за шагом, не моргая и не отводя взгляда ни на секунду, он идёт к своему номеру. Оказавшись возле своего номера, Субин не глядя кладет руку на ручку двери. Фигура в конце коридора неожиданно трогается с места: неизвестный быстрым шагом направляется к Субину, заставив того вздрогнуть. Он быстро дергает ручку, проскальзывает внутрь и хлопает слишком сильно и резко, закрывая дверь на замок. Он сразу прижимается к двери и смотрит в дверной глазок. Десять секунд, двадцать, тридцать… С таким широким шагом неизвестный должен был настичь его номер или уже пройти мимо, но тот как будто нарочно дал Субину шанс отступить. Связан ли этот человек с тем, что произошло в номере? И произошло ли там вообще что-то? Субин даёт себе ещё немного времени понаблюдать за тем что могло быть в коридоре, затем резко отстраняется, берет стул со спинкой и прислоняет его к двери таким образом, чтобы он подпирал ручку. Только сейчас Субин осознает, как быстро билось его сердце. Он кладёт руку на то место, где воспроизводились удары, пытается восстановить учащенное дыхание. Он обязательно сообщит о произошедшем ночью сотрудникам отеля, возможно даже попросит переселить его в другой номер или спросит о других отелях.       Уснуть ему удается только под утро, тревога не покидала его всё оставшееся время, даже сон был неспокойным. С рассветом дождь затих, но не закончился совсем.       Этажом выше на подоконнике сидит девушка, свесив длинные стройные ноги вниз. Она поворачивает голову в сторону и, заметив, как из соседнего номера тоже самое делает другая, с длинными и немного спутанными, наверное, от сна, волосами.       Карина устремляет взгляд в утреннее заплаканное небо, над горизонтом простираются оттенки умеренно-розового, спрятанный за голубино-синими тяжелыми облаками золотистый диск солнца проявляется все сильнее. Верхушка облаков, как догорающие грани угольков, сияют жёлто-розовым. В таких оттенках когда-то была обставлена комната Карины, когда она ещё жила с отцом. Желтоватые плакаты на фоне пыльно-розовых обоев или зеркало с золотыми рамками во весь рост в углу комнаты.       Выше, почти над головой сияет одна звезда, такая яркая и такая одинокая. Наверное, чтобы оказаться там, среди других звёзд, Карина отдала бы всё, что имеет. Только теперь у неё ничего не было, а то, что мнимо могло претендовать на «её», ей самой не принадлежит. Она чувствует себя задержавшимся гостем, которого не хотят отпускать. Сначала всё было просто отлично, а теперь так страшно.       Сидящая на карнизе окна соседнего номера Жизель, опустив голову так, что волосы частично закрыли её лицо, смотрит вниз, на цветущий сад, окружающий здание отеля. Неестественный цвет самых обычных роз привлекает немало внимания, они также требуют должного ухода. Прикрыв глаза, она вдыхает запах цветущей растительности после дождя. На ноги, руки, лицо и волосы попадают мелкие дождевые капли.       — Тебя это не напугало? — первой спрашивает Карина, продолжая изучать небо.       — Может, немного, — без лишних вопросов, Жизель сразу понимает, о чём речь. Весь вечер Карина ходила дерганная, явно чем-то встревоженная. — Не каждый день видишь, как кто-то возвращается из мёртвых.       — Я видела, — собираясь с мыслями, Карина переводит взгляд на Жизель, но понимает, что от этого ей не легче и устремляет взгляд вдаль, на крыши домов, — я видела, как он кусал его за запястье, — она делает глубокий вдох, за которым следует выдох — чтобы было легче резюмировать следующую мысль. — Пил кровь.       — Ты думаешь о том, правильно ли мы поступили? — решает уточнить Жизель. Последовавшая тишина только подтверждает её подозрения. — Мы все сделали правильно. Мы не могли остаться без него. Эта книга была посланным для нас знаком, призывом к действию, — но Карина всё ещё молчит, наверное, прокручивая в голове увиденное. — А его новый облик… Бомгю сказал, что так он выглядит на тех старых фотографиях. Так что не переживай, это всё ещё он. Может, так он начнёт тебе симпатизировать больше…       — Жизель, — Карина останавливает её на полуслове, — он мне как отец, — и это правда, так было до определённого момента. Первое время он не обделял её заботой, присущей отцовской. Сидя в оперном зале рядом, он говорил, что она, Карина, обладает огромным потенциалом, который он должна реализовать. Затем добавил, что если она этого не сделает, ему придется сделать это самому. Тогда, кажется, он начал пугать, его доброта разить какой-то злостью, Карине быстро перестало быть комфортно с ним. — И меня просто напугало то, что он сделал. Если это его новые потребности, его проклятие, — это слово неприятно ощущается на языке, словно привкус железа, — как говорилось в той книге, то мы не отвернёмся от него.       — Бомгю говорит, что это может быть чем-то большим, чем мы могли подумать. Что он мессия.       — Бомгю идиот. Он всегда несёт всякий бред, — с проскальзывающей ноткой злости проговаривает Карина, опустив взгляд туда, куда недавно смотрела Жизель. — Он болен. Я не понимаю, почему Тэхён всё ещё с ним возится. Наверное, и сам такой же ненормальный. А Кай просто садист, поэтому он и здесь.       — Ты не можешь так говорить, потому что ты тоже здесь, — предупреждает Жизель и, сорвавшись на шёпот, продолжает: — Этот отель — один большой орган слуха, поэтому не вздумай больше разбрасываться такими словами, если не хочешь, чтобы тебя наказали.       Не говоря больше ни слова, Карина слезает из окна в свой номер, решая тем самым закончить этот разговор. Потому что Жизель права, и от этого лучше не становится.       Дождь почти закончился, город охватил лёгкий туман. Люди начали нехотя выбираться из своих уютных квартир, собираться на учебу или на работу, потому что добровольно в такое время и такую погоду мало кто высунется на улицу.       Что-то невероятно сильное вытолкнуло Субина из очередного кошмара, но по непонятным причинам он снова не мог вспомнить хоть что-то из того сна. Зато отчетливо помнил ощущения, которые он испытывал, находясь в чужом теле и, казалось, чужой вселенной. Ощущения те были похожи на то, что было в его первом сне, ничего позитивного там точно не было. В первом — перманентный холод, почти физический, тревога, страх, много страха, во втором — праздность, смешанная с тем же страхом. Ну, хотя бы эти сны можно было объединить, но в этом точно не было ничего хорошо, а еще это ничего не дало бы. Вообще, после пережитого ночью Субина мало волнуют какие-то сны. Он обращает внимание на стул, который как стоит в том положении, так и стоял всю ночь. Субин смотрит на часы; раннее утро, сон больше не идет после неприятных воспоминаний ночи, а значит, нужно чём-то занять себя до начала рабочего дня персонала.       Стоя в ванной ещё в одежде, Субин пытался настроить воду — в прошлый раз он потратил на это много времени. Держа руку под струей то резко горячей, то холодной, он тяжело вздыхал и отдергивал руку, когда начинала идти горячая. Вода с трудом уходила в слив, а после и вовсе перестала уходить. Обычно такого спокойного и бесконфликтного Субина тяжело вывести из себя — этим занимался он, выводя других людей, но последние пять часов вселенная упрямо проводит над ним какие-то тесты. Не скрывая своего недовольства, он подходит к своему чемодану, вытаскивая все вещи, что лежали на поверхности, чтобы достать небольшую коробку с минимальным набором инструментов. Её ему подарил дедушка перед отъездом, тогда они с ним решили немного выпить на прощание, всё-таки Субину предстояло жить и учиться в этом городе довольно долго, но почему-то мать настояла, чтобы Субин не упоминал ни город в их разговоре, ни место учебы. Прислонив отвертку посреди слива, Субин, поморщившись от ощущения прохладной воды, принимается крутить её; уровень воды начинает постепенно уменьшаться. Сдвинул слив в сторону и увидел что-то черное и спутанное, настолько черное, что можно было спутать с такими же черными спутанными нитками. Подцепив пальцами это «что-то», жёсткое на ощупь, Субин резко отбрасывает крупный спутанный клочок черных длинных волос в сторону. Он сжимает руку, которой доставал неприятную находку, в кулак, брезгливо отворачиваясь. Взяв в руку отвертку, Субин поддевает её кончиком оставшиеся волосы, поднимая руку вверх и вытягивая все волосы, пока изнутри со стороны стока что-то затормозит его. Зажмурившись и отвернувшись, он отбрасывает со звонким шлепком волосы в сторону, затем снова подцепив за основание то, что могло еще находиться в стоке, сильнее тянет наверх. Субин осмеливается посмотреть на то, что было внутри — поддетый на отвертку скальп, с которого свисают длинные чёрные волосы.