Hotel

«Посмотри на луну! Она стала красной. Она стала красной, как кровь». Оскар Уайльд «Саломея»

      Цитаты в стиле ужасов Лавкрафта. Субин старается мыслить здраво, пока сердце отбивает неимоверно быстрый ритм, накатывая панику. На ум сразу приходит тот парень из бара, это же он давал ему книги. Это так ужасно, просто отвратительно, кому и зачем нужно его запугивать? Субин сам просто так от страха готов свалиться, а здесь откровенное преследование с издевательской запиской. Первые минуты он еще дезориентирован, берет в руки книгу, как единственное верное оружие, осторожно осматривает номер, надеясь не обнаружить здесь своего преследователя, не менее осторожно изучает свои вещи, но ничего не пропало. Ничего, все спокойно, следов взлома нет. Субин сразу думает о работниках, это может быть кто-то из них, это вполне вероятно и наиболее правдоподобно. Он берет чертову записку и покидает номер, перед этим запомнив расположение некоторых предметов, которые в дальнейшем могут стать его ориентиром, так он будет знать, был ли кто-то в его номере.       На другом конце коридора мелькают две фигуры в белом. Субин оборачивается, чтобы убедиться, не показалось ли ему, но там уже никого не было. Ещё одна галлюцинация? Нет, теперь он точно уверен, тот странный человек в коридоре ночью был реальным.       Субин спускается на первый этаж, в вестибюль, но Тэхёна за администраторской стойкой уже не было; боязливо заглянув в бар, Субин убеждается, что и Бомгю нет на месте; Жизель тоже нет в саду, зато сейчас там стоит неизвестная женщина. И уверенно можно заявить, что это ещё одна странность. Её внешний вид заставляет Субина смутиться и обернуться: она стоит возле цветов, проводя рукой по верхушкам лепестков роз, на ней нет никакой одежды, а её чёрные волосы были необычайно длинными, кончики доходят до самых щиколоток. Закрыв глаза ладонью, он окликает ее, после чего слышится приближающийся шум шагов босыми ногами по вымощенной каменной дорожке. Субин рискует (очень) и немного отодвигает ладонь, ожидая увидеть обнаженную незнакомку перед собой (он успел представить, как падает в обморок от одного ее вида), но ничего и никого рядом нет. Он оборачивается — всё ещё никого. А вот это вполне походит на галлюцинацию. Кошмар, до чего он дошёл, уже сомневается в своем здравомыслии.       Мимолётная мысль быстро воодушевляет его. Субин снова, как будто один в этом большом отеле, устремляется по коридорам. Останавливается он возле обычной на вид двери, но без номера, и неуверенно стучит костяшками пальцев по темному дереву. По ту сторону прозвучал мужской голос в приказном тоне. Субин же всё делает правильно?       — С нашей последней встречи не прошло получаса. Соскучился?       Ёнджун поднимает взгляд от бумаг на вошедшего в его рабочий кабинет Субина. Тот ещё даже ничего не успел спросить, обескураженно моргает, отрицательно мотает головой, но вдруг понимает, что это может быть злой шуткой. Субин закрывает за собой дверь, поднимает записку в руках, демонстрируя её так, словно с такого расстояния её можно спокойно рассмотреть.       — Ты бы ещё дальше отошёл, — Ёнджун вздыхает и подзывает его к столу жестом руки.       — Я нашёл записку в своём номере, — до этого Субин просто не мог подобрать слов то ли от возмущения, то ли от полного осознания своего положения. Он неловко касается кончиками пальцев поверхности стола, старается прямо не смотреть на Ёнджуна, который, держа записку в одной руке, вчитывается в каждое слово, а затем переворачивает её оборотной стороной и видит этот символ.       — Это всё? — спрашивает Ёнджун после недолгого молчания, положив записку перед собой.       — Я-я, — заикается Субин от возмущения, — чт-то ещё должен? — он неосознанно повышает голос, опираясь руками о стол. — Это в вашем, — он показывает пальцем на Ёнджуна, — отеле происходят странности. Вы должны что-нибудь предпринять.       — Правда? — сложив руки на столе, Ёнджун так же наклоняется вперед, но батарея уверенности у Субина быстро садится. — С чего бы мне не подумать, что ты это все задумал? — как удивительно стремительно этот человек выводит Субина из себя. Он уже видит, как начинает возмущаться, что вот она, записка, на вашем столе, сделайте что-нибудь. — Ты же алкоголик, Субин, — и он снова хочет возмутиться. То, что Ёнджун увидел его впервые с бокалом вина, не значит, что он может быть зависимым. Вернее, может. Это предрассудительно, но он это точно подметил. Из-за этого Субину не хочется признавать это сильнее. — Тебе нужен бар? Этого тебе недостаточно?       — Вы не так подумали, — Субин спешит оправдать себя, потому что, к огромному сожалению, Ёнджун прав, но не во всём. — У м-меня не было…       — Но я готов тебе помочь, — он вдруг слегка ударяет ладонями по столу, кольца на его пальцах издают резкий громкий звук от прикосновения с поверхностью. Субин который раз на день вздрагивает. — При одном условии, — на его лице возникает улыбка. Ёнджун достает чистый лист бумаги и кладёт перед Субином, — ты поставишь вот здесь, — он указывает пальцем на нижний правый угол, — свою подпись. — Субин уже открывает рот, чтобы спросить, зачем это нужно, но Ёнджун резко меняется в лице и поднимает руку, заставляя его замолчать, так ничего не сказав. — Это нужно для того, — он снова улыбается, и Субин становится некомфортно, — чтобы составить соглашение, в котором будет указано, что ты не пытаешься извлечь выгоду незаконным путем.       — Почему это не сделать сейчас? — Субин находит в себе смелость задать вопрос.       — Если ты прав и записку тебе кто-то оставил, то ты можешь быть в опасности, — Ёнджун бросает взгляд на записку, Субин делает тоже самое, но с большей тревогой. — Времени на заключение договоров у нас с тобой нет, — тогда Субин вздыхает, считая это не очень хорошей идеей. Мало ли что из этой бумаги могут сделать. Он же понимает абсурдность ситуации, зачем соглашается, берёт предложенную ручку, наклоняется над столом? — Не стесняйся, распишись красиво, это всё-таки станет документом.       — Теперь вы поможете?        Субин поднимает взгляд Ёнджуна, игнорируя свербящее чувство в груди, что он сейчас сделал что-то не так. Что может быть фатальной ошибкой. Но Ёнджун выполняет свою часть уговора, самодовольно глядя на непонятную карикатуру росписи и скромную расшифровку кривыми печатными буквами. Он поднимает трубку, почти не глядя набирает номер, всё так же улыбаясь.       Держась обеими руками за стену, Карина выглядывает в коридор и, не заметив там никого, жестом приглашает Жизель следовать за ней. Сегодня они одеты в короткие белые сорочки с шортами; девушки бегут на носочках (они так же решили обойтись без обуви), осторожно оглядываясь по сторонам, их длинные волосы развиваются от бега. Ночь — это их время. Карина и Жизель не могут похвастаться высоким ростом и навыками ближнего боя, но у них есть то, чего нет у парней — ловкость. Этим они отличаются: у них, как у кошачьих, есть мягкие лапки, на которых они тихонько крадутся, прежде чем нанести смертельный удар. Первым делом они собираются посетить любимое место Карины в отеле, после её номера, конечно, пока не настало время настоящей охоты.       Карина берёт Жизель за руку, чтобы та не отставала, вместе им удается проскочить мимо только что вышедшего из номера Субина. Поднявшись по ведущей на крышу лестнице, Карина вдыхает полной грудью свежий воздух, выпуская руку Жизель из своей. Солнце уже скрылось за горизонтом, на ночном небе проявляются мелкие блики звёзд. Карина шагает вперед, встав на самый край крыши. Этот город так прекрасен, когда гаснет солнце и зажигается искусственный свет фонарей, когда на улицах почти никого нет.       — Ты бы не стояла так близко к краю, — предупреждает её Жизель. В отличие от Карины, ей неприятно находиться здесь, босыми ногами стоять на грязной поверхности крыши.       Карина становится боком и небольшими шагами двигается вдоль края, разведя руки по сторонам для равновесия. Она смотрит под ноги, но взгляд соскальзывает вниз, на кажущиеся в темноте чёрными кусты роз. В этом есть что-то свое, вот так ходить по краю, иногда нарочно повисая на одной ноге. Подняв одну ногу, Карина вытягивает её назад со все еще разведенными в стороны руками. Жизель подходит к ней ближе, играя роль подстраховки в этом спектакле.       — Смотри, — Карина пытается поставить ногу снова на поверхность, при этом указывая пальцем на забор, — там кошка.       И правда, через широкие проёмы между забором пролезла черная кошка. Она медленно и даже вальяжно перебирает лапками по каменистой тропинке, задрав хвост кверху. Уже не глядя себе под ноги, Карина пытается поставить ногу на край крыши, но потребовалась всего секунда, чтобы потерять равновесие и качнуться в сторону, размахивая руками. Заметив резкие движения, Жизель, не теряя время, хватает одной рукой Карину за локоть, второй притягивая к себе за талию, помогая ей спуститься с края.       — Там кошка, — повторяет Карина, когда её ноги касаются немного влажной поверхности крыши. — Давай погладим её.       В доме отца, где раньше жила Карина, был кот. Старый, толстый, ленивый. В свое раннее детство Карина играла с ним, расчесывала его шерсть своей детской расческой, цепляла на лапы какие-то заколки, пока животное безвольно лежало, почти засыпая. Этот кот был старше самой Карины, с возрастом она перестала проявлять к нему такой интерес, таскать его повсюду и обязательно укладывать его с собой спать. Он умер, когда ей было семнадцать, не так давно. Карина никому не признается, но тогда она плакала, когда отец засовывал пушистое толстое тельце в мусорный пакет и увёз его на машине.       Жизель даже не удивилась её выходке, около десяти секунд назад она могла свалиться с крыши прямо на кусты с острыми шипами, а сейчас просит погладить бродящее возле отеля животное.       Она на всякий случай берёт Карину за руку, когда они направляются к лестнице — мало ли что ещё придёт в её безумную светлую голову. Минуя коридоры с картинами на тёмных стенах, они пробрались в вестибюль, но, снова взявшись за руки, скрываются в углу коридора, когда слышат у главного входа посторонние голоса. Жизель прячет Карину за собой, хотя сама загнанно дышит. Не глядя по сторонам, мимо них проходят двое мужчин в полицейской форме.       Ёнджун будто бы не замечает прибывшую в номер полицию: он обращает внимание на книги, одну из которых Субин успел прочесть, открывает вторую и видит оставленный где-то на середине насыщенно-зелёный лист, закрывает книгу и кладёт на место; скучающе осматривает город с открывшегося с балкона вида; проходит мимо выполняющих свою работу сотрудников полиции и открывает шкаф, кажется, словно изучает всё для помощи в расследовании; замечает шкатулку в одном из выдвижных ящиков, тогда Субин мчится к нему и хочет забрать, но Ёнджун прячет её за спиной.       — Что там? — спрашивает он, когда Субин скромно касается его локтя и невинно просит вернуть вещь. Ёнджун бросает взгляд через его плечо, тогда Субина зовёт один из полицейских, начинает расспрашивать по делу. Субину невольно приходится отвлечься, он оборачивается, надеясь, что Ёнджун не настолько наглый, чтобы проводить самовольный осмотр.       Наглости ему, на самом деле, хватает, чтобы открыть ту самую шкатулку, но на его лице не отражается никаких эмоций. Он достает оттуда только одну вещь, серебряные наручные часы, отводит их от себя подальше, как бы приглядываясь к ним со стороны, затем спрашивает Субина, почему он их не надевает. Субина как бы дёргают с двух сторон, здесь он должен показать полиции, как лежала та записка, а там Ёнджун, который не знает личных границ. Субину отдаёт предпочтение Ёнджуну, отвечая, что это слишком ценная для него вещь, чтобы просто так каждый день носить. Ёнджуну кажется, что это все глупости, но всё-таки он кладёт часы обратно. Среди прочего больше ничего не привлекает его внимание, и именно тогда сотрудники полиции решают уйти, заключив такие очевидные вещи, что Субин раздосадованно хочет взять их за руку и снова провести по номеру, доказать, что это все не шутки, это действительно страшно. Но полицейские непреклонны — заключили, что следов взлома не обнаружено, никаких угроз в послании нет, что это все шутка и совершенно не стоит внимания ни их, ни Субина.       — И что мне делать? — Субин опускается на кровать, зарываясь одной рукой волосы, пытаясь прикинуть верное решение. — Вы можете присмотреться к своим работникам? — он переводит полный надежды взгляд на Ёнджуна. — Если нет следов взлома, то это может быть кто-то из них.       — Собственное расследование? — усмехается Ёнджун, прогуливаясь по номеру и остановившись возле прикроватной тумбы, на которой стоит недопитый бокал вина. — Как интересно, — он берёт его, направляя к свету от люстры, высматривая что-то на дне. — Хорошо, — улыбка на его лице кажется чужой, словно он улыбается крайне редко. Ёнджун ставит бокал на стол и устремляет взгляд на Субина, — давай подозревать каждого.       — Тогда мы можем сообщать друг другу, если увидим что-то подозрительное, — надежда слышна не только в голосе, но видна в глазах. Субин очень хочет подняться с места и пожать ему руку, положить начало партнерства. А ещё он согласен не пить некоторое время. Вдруг неизвестный от слов перейдет к действию, когда он будет пьян? Как он будет защищаться? Ёнджуну вдруг становится смешно. — Что?       — Ничего, — почти унимая внезапный приступ смеха, Ёнджун мотает головой. — Ложись спать, ладно? — всё ещё не успокаиваясь, он машет ему рукой напоследок и уходит из номера.       Возможно стресс от такой ситуации — Субин и сам готов нервно смеяться, представляя, как за ним прямо сейчас могут наблюдать. Он в растерянности ещё некоторое время сидит вот так, глядя на закрытую дверь. Положив записку на тумбу, заменяя ею взятый со стола бокал, Субин выпивает его почти залпом, ставит уже пустой бокал рядом с запиской, идёт закрывать на замок дверь, перед этим посмотрев в глазок, затем ложится на кровать, желая поскорее провалиться в желанный сон без сновидений.       Всю оставшуюся долгую ночь ему снова снятся кошмары, словно его сознание врывалось в голову другому человеку и нагло разглядывает чужие сны, а может, это были воспоминания. Субин иногда просыпается посреди ночи, весь взвинченный, напуганный собственными образами сознания. В те моменты ночь казалась особенно долгой.       Как столько эти двое прошли вверх по лестнице, скрываясь из виду, Жизель и Карина на носочках бегут к главному входу. У забора кошки уже не было, но пути назад для себя Карина уже не видела. Она наклонилась, выставив руки вперед, пытаясь обмануть животное, что в её руках может быть еда. К счастью, кошка оказывается в другой стороне сада на территории отеля, она сидит на траве, обвивая свои лапы хвостом. Кончик её хвоста дергается, подобно гремучей змее, а жёлтые глаза с зауженными до тонкой вертикальной линии зрачками смотрят прямо на девушек.       — Вот ты где, — вздыхает Карина, медленно приближаясь к кошке, вытягивая руки вперед. Присев на корточки, девушка проводит пальцами по пушистому загривку, чешет пальцем за ушком, проводит ладонью от головы к шее, дальше по спине и снова, начиная с головы. — Красивая.       — Ну, всё, пойдём, — Жизель приближается к Карине, тогда кошка оборачивается на нее и срывается с места, словно за ней началась погоня.       — Ты напугала её, — Карина поднимается, провожая взглядом сбежавшее в темноту животное.       — Мы не должны быть здесь, — тихо и недовольно произносит Жизель. — Нас чуть не заметили, — она жестом показывает на здание отеля, — эти. Давай, пойдём, — Жизель кладет руку на её плечо, когда они идут ко входу, напоминает, что им нужно зайти на кухню и взять нож.       Бомгю по их обыкновению сидит на диване в тэхёновом номере, посвящая его в свою выдуманную идеологию, придумывая новую религию, вслух разрабатывая концепцию тайного шифра, который будет знать только он. Он почти по строчкам цитирует книги, лежащие в его особенном порядке, в его комнате, из его вселенной.       Тэхён молча его слушает, укладывая виниловую пластинку на диск в проигрывателе. Он изредка задает вопросы, проявляя заинтересованность, но всё его внимание по-прежнему забирает почти законченный ремонт проигрывателя. Как только по комнате разлилась новая плавная мелодия в скромном темпе, Тэхён наконец встает со своего места, полностью удовлетворённый проделанной работой.       Он подходит к Бомгю, который болтает что-то об отсылках в религиозных книгах на его сегодняшние деяния. Именно отсылкам. На него. Тэхён усмехается и протягивает ему руку. Бомгю молчит, недоверчиво смотрит на Тэхёна, но за руку всё же берёт. Тэхён тянет его на себя, перехватывая его второй рукой за талию. Не смотря на непонимание происходящего, Бомгю обнимает его в ответ, пока Тэхён медленно покачивает его из стороны в сторону.       Слёзы почему-то сдержать не получается. Бомгю прижимается к Тэхёну ближе, крепче сжимая в руках воротник его рубашки. Тэхён внезапно отстраняет его от себя, берёт за руку, поднимает вверх и просит его покрутиться. Стирая одной рукой стекающие по розовеющим щекам слёзы, Бомгю крутится. Тэхён улыбается, снова притягивает его к себе, снова кладёт руку на его талию и ведёт в медленном танце.       Этим утром Субин решительно настроен выбраться из отеля, хотя бы ненадолго. Спускаясь по лестнице на первый этаж, он замедляется, заметив Ёнджуна, который разговаривает о чем-то по телефону возле администраторской стойки, в то время пока Тэхён занимается какими-то своими рабочими делами, заполняя что-то в своем журнале. Он вспоминает вчерашнюю ночь, их разговор, поэтому стараясь скрыть от всех работников отеля их тайный заговор, приветливо улыбается Тэхёну, будто бы не подозревая его. Субин в жесте приветствия поднимает ладонь, не отвлекая Ёнджуна от разговора. Тот усмехается и приветствует его так же, после чего прижимает трубку к груди и что-то тихо говорит Тэхёну, после чего продолжает говорить по телефону. Тоже делает вид, что ничего не было, думает Субин.       Утро в одном из солнечных городов Калифорнии невозможно встретить без улыбки, особенно когда тёплое июльское солнце протягивает к тебе свои тёплые лучи. Субин медленно спускается по лестничным ступенькам, наблюдая, как за витиеватыми железными прутьями отеля кипит жизнь, проезжают машины. Чья-то рука внезапно опускается на плечо Субина, заставляя его вздрогнуть и обернуться. Так определенно не может продолжаться, это уже какое-то издевательство.       — Больше так не подкрадывайтесь, — Субин скидывает с себя его руку, хочет спросить что-нибудь насчет их заговора, но добавляет неуверенное: — пожалуйста.       — Куда ты? — интересуется Ёнджун, коснувшись его предплечья и подталкивая вперёд, чтобы они шли рука об руку.       — Ещё не знаю, — Субин случайно соприкасается с ним пальцами, заводит руку за спину, чтобы избежать повторных прикосновений. — Видели что-нибудь подозрительное? — он понимает, что ещё рано спрашивать, вряд ли за последние двенадцать часов что-то изменилось, но пользуясь случаем, пока они наедине и не в отеле, он не может не.       — Ничего. А у тебя? — Ёнджун открывает перед ним калитку, пропуская вперёд.       — Тоже, — Субин даже не знает, рад ли, что всё спокойно, или планируется что-то страшное. — Я-я рад, что мы напарники, — заговорщически тихо произносит Субин. — Вместе мы найдём его, я уверен. — Ёнджун сначала поджимает губы, глядя на Субина, затем расплывается в улыбке, прикрывает рот рукой и опять не сдерживает смех. Он прикрывает лицо руками и отворачивается от Субина. — Что? — Субин касается своего лица, думая, что с ним что-то не так.       — Ничего, Субин, — Ёнджун хлопает его по плечу, не переставая смеяться, и идёт к машине. — Обязательно найдем его, — громче говорит он, открывая дверь автомобиля.       Его позитивный настрой заряжает Субина, он чувствует его поддержку. Он ощущает полную уверенность, что так сильно беспокоиться он не будет.       Субин покупает свежую газету в ларьке через дорогу, а затем направляется в сад с холодными мертвенно-синими розами. Устроившись на скамейке, он раскрывает свежую газету, ожидая увидеть новости о новом фильме известного режиссера, заголовок о политике, может, что-нибудь из мира животных и обязательную рекламу чего бы то ни было, но взгляд приковывает первый, почему-то не главный заголовок об орудующем в городе серийном убийце и очередной его жертве.