Hotel

Излюбленным местом Субина в кабинете Енджуна стал подоконник, который он оборудовал для своего удобства, а именно принес из номера одеяло (в августовскую жару укрываться одеялом было немыслимым). Книги из книжного шкафа в кабинете Субин больше не брал — он успел уже изучить каждую корочку и прочесть название каждой, чтобы сделать следующий вывод: Енджун увлекается слишком сложной для его восприятия литературой, а именно сложным языком написанные трактаты (среди них Макиавелли), книги авторства маркиза де Сада, с творчеством которого Субину не посчастливилось познакомиться, что-то о философии, религии — но ничего с конкретным построенным сюжетом, все о суждениях. Накануне Субин спустился в бар и без помощи Бомгю, который был занят созданием шедевров, уткнувшись в свой блокнот, выбрал обычный бульварный любовный роман с не менее обычным сюжетом. Субину этого не хватает, предсказуемого сюжета с ожидаемым счастливым финалом, где красивая главная героиня обязательно будет вместе со своим мужчиной мечты, либо выйдет за него замуж. Чтобы сюжетные повороты не были шокирующими, но и не навевали скуку — это позволит спокойно насладиться чтением. Иногда Енджун просит прочесть вслух то, что Субин читает в этот момент. В такие моменты Енджун отводит взгляд от бумаг, откидывается на спинку кресла и складывает руки на груди в ожидании какой-нибудь вырванной из контекста цитаты. Если Субин останавливается на середине предложения, то начинает зачитывать его вслух с самого начала, не выискивая никакую отдельную умную мысль, чтобы поразить Енджуна. Енджун улыбается достаточно редко, но когда Субин зачитывает ему фразу из потока мыслей главной героини о том, как она влюблена в мужчину, которого знает всего пару дней, Енджун не может сдержаться от глупости сюжета и улыбается, словно Субин рассказал ему шутку. Но Енджун никак не комментирует сюжет, наверное воспринимает это как огромный анекдот размером в целую книгу. И он даже не осуждает Субина за то, что он читает, с тех пор он не советовал ему ничего из того, чем увлекается сам. Субин привычно проводит время на этом самом подоконнике, застеленным сложенным одеялом, и также привычно читает. Такое существование ему ещё не надоело, но он чувствует, что скоро последствия такого однообразия дадут о себе знать. Дверь внезапно открывается, внося в умиротворенную тишину нотки хаоса, заставив Субина вздрогнуть от неожиданности. Как и ожидалось, Енджун даже не посмотрел в сторону двери, записывая что-то на белом листе бумаги. Бомгю, который забрался на спину Тэхену и держится за его плечи, выглядит как детёныш сумчатого млекопитающего, крепко вцепившегося маленькими лапками за свою маму. Он не перестаёт улыбаться даже тогда, когда Тэхен буквально заносит его в кабинет. Сам Тэхен, напротив, выглядит серьезным, несмотря на нелепый балласт за своей спиной. Он придерживает Бомгю за бедра, чтобы тот не слетел, а тот держит в одной руке какой-то очередной документ и, когда Тэхен подходит достаточно близко к столу, Бомгю кладет бумагу на стол. И все в такой тишине, что Субин едва сдерживает усмешку — все такие серьёзные, кроме Бомгю — он замечает Субина и молча машет ему ладошкой, затем пальцем он указывает Тэхену на дверь, как капитан судна из книжек о мореплавании, и тот направляется к ней, так и не сказав ни слова. Субин даже не замечал до этого момента как Тэхен и Бомгю, оказывается, близки. Может предпосылки на это были, но он не обращал внимания. Но их союз вполне оправдан — Тэхен кажется странным и Бомгю кажется странным. Улыбка сползает с лица Субина, когда он вновь утыкается в книгу, но даже не приглядывается к тексту. В школьные годы, в то время, которое родители называют «золотым», когда «только начинается самое интересное», Субин скучал. По-настоящему. У него было несколько знакомых, которые просто относились к нему не как к мусору, но сближаться, а уж тем более дружить с ним они не планировали, хотя Субин пару раз предпринимал такие попытки. И он вроде бы свой с ними, но вроде и чужой. Они приглашали его поболтать в компании, но на одну перемену, пока все остальное время Субин скитался в одиночестве по школьным коридорам. И в этом он не винил ребят, потому что главный источник его неудач он сам. Почему он так думал? Потому что он мог начать одеваться красиво, перестать хвалиться выпитым на каком-то празднике (и не только, повод ему не нужен был) алкоголем, заняться спортом в конце концов. Он сам испортил свое «золотое время» и может поэтому он только сейчас понимает, что в его руках книга о школьной влюблённости? Эта мысль бьет слишком больно. Дружба это должно быть прекрасно, он, хоть и не принимал участия в её зарождении, но видел, как непринуждённо общались одноклассники, панибратски закинув руку на плечо товарищу, и тогда Субин понимал насколько он чужой этому миру. Сейчас он влюблён, и большей радости, чем испытывать взаимные чувства от объекта своей симпатии и быть не может, потому что Енджун прекрасен во всем, он невероятно умен и остроумен, он знает столько всего удивительного, снисходительно обучает Субина тем вещам, которые от него когда-то были далеки. Его внешность невероятна, он отлично сложен, его лицо может украсить обложку любого модного журнала. Он, в конце концов, богат. Девушки, с которыми Субин учился в одной школе и которые желали получить себе в качестве трофея самого красивого и спортивного парня, увидев Субина сейчас, растворились бы в собственном яде. Субин правда счастлив, у него нет повода для печали, но, наверное, он просит слишком много. Как бы ему самому хотелось в шутку также прокатить на спине своего друга, обсуждать то, о чем обычно говорят друзья: шутки, спорт, девушек (Субин вдруг понимает, что этот пункт в списке тем для бесед он уже не сможет поддержать, потому что ни одна девушка теперь не способна затмить Енджуна), игры. Взрослая жизнь как-то незаметно прошла мимо него, но Субин именно сейчас понимает, как хочет поговорить с кем-то о чем-то несерьёзном, непринуждённом. — Мы ведь может говорить обо всем? — он решает спросить. То что Субин отвлекает его от дел никак не злит Енджуна и даже не раздражает. Он выглядит таким взрослым для своего возраста. Енджун молча переводит на Субина взгляд, позволив так легко себя отвлечь от работы. — Я подумал что хотел бы пообщаться с тобой на несерьезные темы. Просто ты выглядишь так, будто осуждаешь любую глупость, поэтому я хотел уточнить, — Субин загибает уголок страницы в книге (он ничего с собой не брал, что могло быть стать книжной закладкой потому что за сегодня планировал дочитать до конца) и закрывает её, положив себе на колени. — Чем ты занимался в школе? Ну, спорт, увлечения. — Препарировал мышей с одноклассниками, — спокойно отвечает Енджун, положив ручку на стол. Субин нервно усмехается, совсем не ожидая такого ответа. — А я как-то принёс в школу головастиков, — вместо того, чтобы насторожиться, Субин думает что у них с Енджуном может быть много общего — оба не от мира сего. — Ты, наверное, хотел быть врачом? — Да, — он вздыхает и кладёт руку на свою шею, наклоняя голову на бок. Слишком долго он сидел в таком положении, склонившись над бумагами. — И я стал им. Субин думает что они оба идиоты, потому что только сейчас он узнает о его сфере деятельности. И ведь он даже не догадывался раньше. Это так глупо — они нередко говорят о чем-то высоком, чувствах, искусстве, философии; по инициативе Енджуна они постоянно практикуют что-то новое в сексе и отдают себя друг другу без остатка, и, думая об этом, Субин понимает насколько же ему повезло, потому что в таком-то достаточно юном для таких знаний возрасте опыту Енджуна можно позавидовать, он все делает так, чтобы Субин каждый раз заново сходил с ума рядом с ним и каждый раз думал, что лучше секса в его жизни точно не будет, но снова и снова ошибался, потому что в Енджуне так много страсти, вожделения и вместе с тем стойкости выдержать такой, казалось, неподвластный никому напор чувств. И все же они так и не говорили о прошлом, планах на будущее, мечтах и многом важном. — А я хотел, — Субин воодушевляется, хочет услышать от Енджуна ещё больше, самому рассказать о себе, но вдруг быстро теряется, потому что кем же он хотел стать в школе? У него разве была мечта о профессии? У всех же должны быть. Субин решает вспомнить раннее детство, может там было что-то о предпосылках становления хоть кем-то в будущем, но тщетно копаясь в своих воспоминаниях, он замечает лишь фрагмент, где брат рассказывает матери в присутствии Субина, что хочет быть спортсменом. И ничего о его собственных мечтах. — Не могу вспомнить кем хотел быть. — Попробуй представить, что рядом с тобой сейчас маленький ребенок — и это ты. Что бы он сказал тебе? И что ты ответил бы ему? Субин представляет. Маленький мальчик с игрушкой коричневого плюшевого кролика в руках. С длинными ушами, которые Субин иногда зачем-то наматывал вокруг шеи кролика. Совсем малыш, чистый лист, на него ещё не сваливают большую ответственность, он ещё не окончил школу — он даже ещё не учится, его ещё не отправили родители в незнакомый город совершенно одного. Его не сравнивают со старшим братом, он не имеет проблем с учёбой и социализацией, у него нет привычек, пагубно влияющих на здоровье. Он представляет, как мальчик спрашивает его своим детским голосом: «За что ты так со мной?». Субин вдруг понимает, что ему нечего сказать этому ребёнку. Потому что этот мальчик все ещё он. Субин отворачивается и смотрит в окно, костяшками пальцев вытирая сорвавшуюся слезу. — Я все ещё не помню, — его голос дрожит, но он старается не подавать виду. — Может… ммм… расскажешь, как прошла твоя учёба в университете? — он не хочет смотреть сейчас на Енджуна, потому выглядит слишком жалко, и если его начнут жалеть, то не сдержится и просто разрыдается. — Замечательно, — холодно выдаёт Енджун. — Мне нечего рассказать о себе, — он снова поворачивается к Енджуну и опускает голову, пальцами поправляя немного отросшую чёлку. — У меня не было ничего особенного. Только с твоим появлением у меня все как-то сдвинулось. — Тогда расскажи мне об этом, — Енджун вдруг приготовился слушать, сложил руки на столе и подался немного вперёд. Тыльной стороной ладони Субин смахивает накатывающиеся слезы, пытается убрать чёлку назад, но она назло снова падает на глаза, поэтому Субин снова зачесывает её назад пальцами, на этот раз не убирая руку, чтобы волосы снова не мешались. Тогда он встречает заинтересованный взгляд Енджуна — вопреки ожиданию он не собирается жалеть его, только выслушать. — Ну, во-первых, я влюбился, — Субин по-доброму усмехается, — и ты не поверишь, но я правда не испытывал раньше ничего такого. А хотя, — он хмурится, выуживая из головы нужное воспоминание, — однажды я нашёл бутылку скотча и так сильно напился, я подумал родители меня убьют, но потом… — он принимается распутывать клубок несчастий, нить которого привела его сюда. Енджун слушает внимательно, не перебивая и почти не задает вопросов. Пока Субин говорил, Енджун поднялся со своего кресла и перебил его лишь раз, сказав, что на сегодня его рабочий день окончен и чтобы Субин продолжил свое повествование уже в номере. Всего на секунду Субин сбился с мысли, но немного подумав, снова продолжил, примеряя грустную улыбку в память о былых днях. В мыслях происходит осечка, когда они уже были в номере. Поскольку повествование дошло до настоящего и Субин не уверен, что может вслух снова признаться в своих чувствах, хотя по правде говоря он слишком очевиден, чтобы отрицать. — Я так рад что ты можешь быть моим другом, — лежа на кровати, Субин перекидывает руку через талию Енджуна, не прижимая к себе. — Я могу быть для тебя всем, — Енджун проводит пальцами по его щеке, соскальзывая на шею, еще не целуя. Сердце забивается быстрее от этих слов, Субину кажется, что он рассказал о себе все, но хочется сказать гораздо больше. Енджун не любил рассказывать о себе, но он сам был рассказом, тяжелым и наверняка трагичным. Субин не настаивал — все еще впереди, Енджун все равно рано или поздно, но скорее всего поздно, что-нибудь расскажет, а пока Субин довольствуется жалкими крупицами информации о нем, как неумелый сыщик, разыскивающий преступника и оформляющий свою доску для улик острыми кнопками и красными нитями, ведущими от одной фотографии к другой. Следующий день был ужасно жарким с самого утра. Редко на улице можно встретить кого-то в такую погоду, большинство отдыхает на пляже. В этот день Субин находит в себе смелость выбраться на улицу. Да, он все еще боится этого отвратительного, мерзкого, совершающего мерзкие под стать своей личности (здоровый человек не станет так зверски расправляться с другим человеком) грязные преступления. В отеле ему в этом плане относительно спокойнее, в его большом убежище рядом с Енджуном. Но сегодня он смелеет как никогда. Субин насчитал несколько «лишних», мятых и наспех выправленных долларовых купюр и заглянул в кабинет к Енджуну, который не имеет никаких хобби и увлечений кроме проклятой работы, сказал, что хочет кое-куда выбраться, на что Енджун махнул на него рукой — иди куда хочешь, смотри, чтобы тебя не схватил по дороге маньяк. Далеко Субин не собрался, всего лишь в магазин через дорогу, потому что в этом отеле нет никаких десертов, а он ужасно хочет мороженое. Да и повод теперь есть, беспощадная жара, природный крематорий, а пронизывающие солнечные лучи сразу после того, как Субин оказывается на улице, стремятся испепелить открытые руки и плечи. Сегодня еще он решил надеть почти новую широкую, явно не по размеру майку, в которой, как говорила мать, он похож на бродягу. Может по этой причине он почти не надевал ее долгое время, даже сейчас чувствует себя в ней неуверенно, зато не так жарко, как могло быть в немного закрытой футболке. В магазине его встречает пожилая женщина с приветливой и доброй улыбкой, сразу же заметившая что Субин неместный. Прошлый опыт заставляет выдать себя за студента, и женщина шире улыбается, хвалит его за тягу к знаниям. Конечно же у него нет никой тяги ни к каким знаниям, но комплимент от нее звучит слишком приятно, что Субин заставляет поверить себя, что он действительно студент и действительно учится здесь, скажем, на экономическом факультете, самом распространенном, пожалуй. Долго врать у него не получается, поэтому он быстро берет мороженое и спешит расплатиться. Женщина пытается высчитать ему сдачу, будто бы тянет время, а затем раздосадовано произносит, что у нее совершенно нет мелочи, но Субин может купить у нее, допустим, фруктовый сироп к мороженому. Это может быть хитрый ход, уловка для «бедного студента», а может женщина права, но так или иначе Субин находит идею прикупить сироп неплохой, так что решает не терять время зря и принимает у добросердечной женщины жалкие центы в качестве сдачи и мчится через дорогу в отель, пока мороженое не начало таять. Десертную ложку и небольшую белоснежную тарелку ему предоставляет Жизель — именно ее он первым делом встретил в пустом вестибюле. На столешнице немного пыльно, но Субин не спешит делать по этому поводу замечание, у него недостаточно полномочий, чтобы проводить проверку, поэтому тактично умалчивает. К тому же Жизель занимается исключительно садом, кухня не входит в ее обязанности. Она остается с Субином, когда тот выкладывает мороженое в тарелку, щедро поливая фруктовым сиропом с ярко выраженными нотками манго. Жизель проводит его из кухни, оглядываясь куда-то назад, но Субин не стал бы соваться куда не надо. Проходя мимо картин, просматривая знакомые изображения, Субин вдруг задумывается с тарелкой в руках и идет назад, к кабинету Енджуна. Конечно он мог провести время в одиночестве с книгой в руках или просматривая телевизор, но какое в этом удовольствие, если он не может немного подействовать на нервы Енджуна. В конце концов, что ему здесь еще делать, он не работает и не учится, поэтому вполне может позволить себе такую вольность. Тактично постучавшись, но исключительно ради вида, изображая приличие, Субин спокойно заходит в солнечный кабинет, как к себе в номер. Енджун не обращает на него никакого внимания, даже не посмотрел, и это раздражает. — У тебя еще много работы? — противно шаркая кроссовками по паркету, Субин кладет в рот немного мороженого, поддетого десертной ложкой, и садится к нему на стол. — Много, — сухо отвечает Енджун, перебирая документы. — Подвинься, — он, наконец, поднимает на Субина взгляд и слабо бьет его бумагами по бедру. Вздохнув, Субин поднимается, Енджун раскладывает свои документы на две категории: подписанные с печатью и те, которые предстоит изучить. Пробуя еще мороженое, Субин задумчиво облизывает ложку, наблюдая за его махинациями, и его посещает идея. Сказав, что скучные бумажки занимают слишком много места, он отодвигает скромную стопку на другой край и усаживается одним бедром на стол, поднося ко рту еще одну порцию мороженого с ароматом манго. Енджун смотрит на него возмущенно, почти хочет сделать замечание и прогнать его, но Субин опережает, заранее просит разрешения остаться, чтобы провести с ним время, даже если это будет в полной тишине. Никакой тишины в планах Субина не было. Сосредоточившись на тексте одной из бумаг, Субин склоняет голову, пытается прочитать про себя перевернутые слова, поедая мягкое мороженое с растекшимся сиропом. Возникшая пару минут назад идея обжигает другие мысли, он так хочет это попробовать и сдерживает улыбку от предвкушения. — Может быть, — улыбка все же настигает его губы, Субин набирает ложечкой мороженое, подносит ко рту, но передумывает, — ложечку за маму, — игриво протяжно произносит он, поднося ее к Енджуну, который выглядит таким серьезным и недовольным, что Субин не может не рассмеяться. — Ну хватит быть таким серьезным, — с наигранной досадой говорит он, когда Енджун перехватывает его руку и белая капля падает на документ. — Поехали на пляж, сегодня так жарко. — Как ты мне это компенсируешь? — Енджун имеет в виду испорченный документ, выпуская его руку. Субин пожимает плечами, кладет ложку в рот, нарочно медленно ее облизывая, а после поддевает указательным пальцем каплю растаявшего мороженого на бумаге, оставляя влажный сладкий след на тексте, и уже облизывает палец. — Смеешься надо мной? — но Енджун вопреки строгости не может отвести взгляда от пломбирных губ с ярким ароматом манго. — Мне скучно и жарко, — признается Субин, поставив тарелку рядом с собой, и встает со стола. — И что я могу сделать? — он касается пальцем влажного пятна, наблюдая за тем, как Субин облизывает сладкие губы. — С тобой иногда весело, — этот факт он тоже решает признать, наравне со следующим. Он направляет облизанную ложку на Енджуна и продолжает: — когда ты не ведешь себя как душнила, как сейчас, — он вздыхает и кладет ложечку в тарелку, собираясь еще немного попрепираться с Енджуном. — Ты хочешь, чтобы я здесь умер от скуки, — Субин обходит стол и становится за креслом, обнимая мягкую спинку руками и прижимаясь к ней щекой, — а я хочу на пляж. — И как ты себя вел там в последний раз? — Субин случайно касается его предплечья и сразу убирает руку, словно обжегся. От этого невинного жеста у Енджуна замирает дыхание, но он старается не подавать виду. — Нормально я себя вел, — вздохнув, Субин садится на стол возле Енджуна, немного сгорбившись. Это его настолько привычное состояние, что он не замечает этого за собой. Субин смотрит на него с вызовом, собираясь пререкаться и дальше, потому что ему правда скучно. Чем вообще можно заниматься в отеле, если не сводить Енджуна с ума от собственной скуки? Субин слегка пинает его в ногу, и все шуточно, опираясь ладонями о стол позади, что едва не снес тарелку. Он ведет носком пыльного кроссовка по ноге Енджуна, поднимаясь к колену и скучающе надувая губы. Что ему еще делать? Енджун поднимается с места, чем заставляет расслабленного Субина вздрогнуть, приближается к нему и подхватывает за бедра, удерживая на весу. Субин зачем-то снова облизывает губы, и Енджун силится, чтобы не смотреть, чтобы не угодить в эту уловку, провокацию. Машинально обняв его за плечи, Субин прижимается к нему всем телом без всякого намека на пошлость, наслаждаясь желанными объятиями, но ему все еще слишком жарко, может потому что Енджун так горяч. — Позагорай сегодня здесь, — Енджун усаживает его на одеяло на подоконнике и сразу же оставляет там, чтобы не поцеловать его. Окно было открыто, но все еще нет намека даже на слабый ветер, улица превратилась в огромный адский котел как в первый день приезда. Субин на показ разочарованно вздыхает, усаживается, закинув ноги на подоконник и прикрывает глаза, будто бы действительно собирается загорать. Душно, жарко, невыносимо, хочется спрятаться от солнца в океанической воде. Он задирает майку и проходится ладонью по груди, высовывает одну ногу в окно, вдыхая сухой воздух через рот, пока Енджун отчаянно не может перестать на него смотреть. Лежа на незаправленной кровати со скомканными в ногах простынями, Бомгю игриво ведет голой ступней по спине сидящего на краю кровати Тэхена, занятого гитарой. Интересно, есть ли то, что Тэхен не умеет? Он прекрасно поет, играет на гитаре, еще танцует. А хотя все же он не идеален. У него пошлый вкус в музыке, все его любимые песни неприлично переоценены. Карминовая пижамная рубашка с короткими рукавами слегка задирается на животе, но Бомгю совершенно не беспокоится из-за этого. Его ведь никто не видит, даже Тэхен. Бомгю слегка подтягивается вперед, ближе к Тэхену, и его рубашка задирается сильнее. В тишине каждый отдельный аккорд, который Тэхен задумчиво перебирает, звучит гипнотически. В этот жаркий день все окна в номере были открыты Тэхеном еще утром, пока Бомгю безмятежно спал. А спал он в теплом одеяле, и это дает ему полное право считать себя безумцем. Его волосы влажные от пота, словно после долгой пробежки в парке под палящим солнцем, Бомгю отбрасывает пряди в сторону каждый раз, когда они падают на глаза. — Сыграй для меня Хелтер Скелтер, — это единственная песня Битлз, которую Бомгю может вытерпеть. Белый альбом он считает успешным и самым неординарным среди остальных, в отличие от первых, жалких баллад, которые он на дух не переносит. Бомгю поднимается ступней к плечу Тэхена и закидывает на него ногу, коварно улыбаясь своему маленькому преступлению. — Может быть Джексонс файв? — Тэхен предлагает альтернативу любой громкой музыке, мешающей насладиться этим жарким днем. — Ну пожалуйста, — Бомгю обиженно дует губы, будто бы в обиду ведет ступней вниз к пояснице, задирая футболку Тэхена. — Будет здорово, если ты еще споешь. Я люблю тебя слушать, — уже скользит по обнаженной коже под футболкой, поднимаясь к плечу и возвращаясь назад вниз. Попытка убедить Бомгю послушать что-то спокойное не удалась. Тэхен зажимает струны на грифе, задумывается, вероятно вспоминая аккорды, пока Бомгю поднимается на кровати на колени и подходит к нему сзади, обнимая со спины. — Ты мешаешь мне, — еще не начав играть, возмущается Тэхен. — Неправда, — Бомгю обнимает его и ногами, как коала на дереве, сомкнув ступни вокруг его торса. — Давай, — он улыбается, прикрываясь за Тэхеном от падающих ранее на Бомгю солнечных лучей, и прижимается щекой к чужому плечу. И Тэхен играет, красиво и безупречно. Акустическая гитара не сможет заменить звучание электронной, Хелтер Скелтер в исполнении Тэхена звучит как очередная распиаренная песня для школьных вечеринок. Бомгю вдруг вспоминает про бар, куда сегодня не удосужился спуститься. Он даже не вставал сегодня с постели, о каких других обязанностях может идти речь? Но ему хочется выпить, чего-то не очень крепкого и сладкого, слабоалкогольного, лучше если это будет коктейль с долькой лайма. Но ничего не имеет значения, когда Тэхен играет на гитаре для него. Только для него. — Ты потрясающий, — говорит Бомгю, когда Тэхен перестает играть. Тот, положив гитару на пол, щекочет Бомгю за ногу, от чего тот вздрагивает и со смехом отстраняется. — Пойдем в бар. Не хочу идти туда один, — он падает на кровать, пока Тэхен убирает гитару на место, не обращая на него внимание. — Ты что-то забыл там? — Да, — врет Бомгю, наблюдая за Тэхеном. Он вдруг поднимается с кровати, преодолевая леность жаркого дня, и вновь обнимает Тэхена со спины, не желая ни его отпускать, ни самому уходить. Плотные шторы, способные защитить от беспощадного калифорнийского солнца раздвинуты, номер полностью погружен в естественное желтоватое сияние. Солнце в этом штате больше всего похоже на ромашку с огненно-золотистой серединой и короткими на первый взгляд, белыми простирающимися лучами, достигающие до такой степени, что наверняка способны прожарить насквозь. Тэхен почти всегда игнорирует наличие скромно небольшого балкона, но по всей видимости сегодня не тот день. Бомгю берет его за запястье и ведет на балкон с сомнительным ограждением с настолько широким зазором между прутьями, что туда вполне может провалиться маленький ребенок. Хотя о какой безопасности речь? Опираясь поясницей на ограждение, Бомгю нервным движением откидывает мешающиеся волосы в сторону и просит Тэхена поцеловать его. Сейчас, в этот жаркий день, на этом балконе, все еще ленивого ото сна и очень сильно желавшего выпить чего-то холодного, может быть мохито с зеленой цедрой лайма. Солнце испепеляет сегодня всю ту боль, что тревожила Бомгю долгие годы, что мучила и Тэхена, их огромное разделенное поровну между собой страдание. Оно благословляет этот день, дает надежду на что-то светлое, пусть и не сразу и не все. Тэхен берет его за руку и оставляет короткий поцелуй на запястье, там, где все еще виднеется красноватый след от впивающегося в кожу металла. Затем прижимается к губам Бомгю, нежно и трепетно, не обращая внимания, что их вообще-то могут увидеть, что их связь порицаема обществом. — Еще, — тихо просит Бомгю, когда Тэхен отстраняется. Но ему приходится поцеловать его снова.