Hotel

«Здесь надо обратить внимание на вопрос о зле, в котором почти всегда истинная притягательность наслаждения; по отношению к существу, вам подобному, преступление покажется несравненно более величественным, нежели с отличающимся от вас, и это удвоит ваше наслаждение тут же». Маркиз де Сад «Сто двадцать дней Содома»

Налившиеся насыщенным зеленым цветом листья роз приятно щекочут обнаженное предплечье Субина, так что он даже переживает, боясь случайно напороться на шипы. Но Енджун крайне предусмотрителен, внимателен к каждой детали, так, словно каждое его движение было тщательно спланировано заранее. Губы уже саднят от напористых поцелуев, но Субин всегда придерживался каждой задумки Енджуна, игнорируя саму мысль о том, чтобы отказаться. Енджун выпрямляется, прекращая терзать чужие губы своими, и берет один из цветков, лежащих рядом на постели. Не переставая следить за каждым его движением Субин откидывает влажную челку со лба и думает лишь о том, насколько красив Енджун. С их первой встречи он не убавил ни в красоте, ни в жестокости, Субин так ярко ощущает ее на себе, сам поддается ей и забавляет их обоих. Тонкие синие лепестки с черными обугленными краями, переходящие в цветочный градиент раскрытого бутона розы касаются губ Субина, снова щекочут, пока Енджун позволяет себе насладиться невероятным с его стороны зрелищем. Он ведет цветком к шее, и у Субина от такого мурашки пробегаются, но все же он покорно ждет, не решаясь коснуться Енджуна, как бы сильно ему этого не хотелось. Субин нервно сглатывает когда бутон розы перемещается к чувствительному местечку за ухом, и вздыхает от щекотки, которую можно назвать сладким терзанием. Енджун еще не наигрался, он, удерживая стебель между шипами, ведет цветком к впадинке между ключицами и прокручивает стебель так, чтобы лепестки вызвали еще более сильную щекотку. Субин неровно выдыхает и сжимает между пальцев простынь, он примет все что даст ему Енджун, даже если это невыносимые сладкие экзекуции. Енджун плавно ведет цветком вдоль груди, Субин от этого слегка выгибается в спине, не в силах прекратить все это и даже не собираясь этого делать. В этом действительно что-то есть — ждать, все так же страстно желая, но не получая это просто так. К огромному счастью Субина Енджун снисходит до его страданий и убирает розу, но еще не откладывает ее в сторону. Он смотрит на цветок всего секунду, прежде чем его посещает новая странная идея (но скорее всего он изначально продумал все заранее). Сомкнув пальцы возле основания бутона, он слишком легким движением вырывает стебель и откидывает его назад через плечо. Куда больше его интересует само соцветие без сопровождающих элементов его строения. Он наклоняется, Субин очень хочет его поцеловать, но Енджун вместо этого берет лежащую возле подушки смазку и предпочитает не замечать этот огонек в чужих глазах, снова выпрямляясь. Вся комната настолько мрачная, будто бы это помещение никогда не знало света. Теперь Субин понимает почему они все это время проводили либо у него в номере, либо в кабинете Енджуна, потому что этот номер выглядит совсем уж нежилым. По шкафам забита врачебная литература разного времени, какие-то совсем непонятные картины, совершенно сложные для понимания изложенного на холсте смысла. Даже пошлые картины с третьего этажа можно хоть как-то объяснить, фигуры на них складывались в единые образы, но эти картины в номере Енджуна словно и не несут в себе ни смысла, ни морали, просто отвратные пятна. Сложные, нелогичные и непонятные фигуры. A realibus ad realiora не так далеко; кажется, чем глубже Субин изучает этот отель и его картины в буквальном смысле, тем сложнее ему понять его механизм. Отдельные детали еще ясны, но стоит индуктивно соединить все элементы, логика этого места покрывается трещинами. Енджун слишком сложный для Субина. Такого он еще не проходил на уроках жизни. Ему кажется что даже прожив вместе с ним всю жизнь, он ни за что не узнает его полностью. Этим он привязывает к себе сильнее. Полупрозрачная смазка выливается на лиловые лепестки, немного придавливая их. Субин прилагает неимоверные силы, чтобы не отвести взгляда от этого извращения — Енджун видит это и своими изящными и красивыми пальцами размазывает эту липкую субстанцию по бутону, проникая средним и указательным в сердцевину цветка. Субин сдерживает все слова, которые сейчас точно не нужно, он хочет попросить прекратить, вот только Енджун не только не придаст им значения, он продлит эту пытку, а может еще и свяжет Субина и заставит смотреть. Сказать что действия Енджуна не предсказуемы — то же что сказать самый обыкновенный факт, известный каждому. Енджун прижимает измученную розу лепестками к члену Субина и плавно скользит ею по всей длине, завороженно наблюдая за каждым своим движением. Субин почти давится воздухом и прикрывает глаза тыльной стороной ладони, больше не желая быть свидетелем этой сцены. Но, кажется, Енджуна никак не смущает этот факт, он кладет вторую ладонь на член и скользит ею вместе с цветком, прислушиваясь к томным вздохам. Вдоволь насладившись и напитав свое развращенное подобным сладострастием желание, Енджун наклоняется к Субину и цепляет его ладонь, оставляя влажный поцелуй на его разомкнутых губах. Субин надеется что он все-таки наигрался, хочет коснуться его, прижать к себе и поцеловать, но Енджун хватается за его плечо, большим пальцем надавливая на шрам под ключицей, и решает поменять их позицию так, чтобы Субин оказался сверху. Это дает Субину свободу действий, поэтому он не теряет ни секунды и целует его, пока ладони медленно скользят по чужой талии, спускаясь к бедрам. Енджун перехватывает его руку и притягивает к себе, прерывая поцелуй, вместо этого проводя языком вдоль длинных пальцев, выбивая из Субина судорожный выдох. Он все это время сжимал в этой руке многострадальный потрепанный бутон розы и теперь решает воспользоваться моментом и прижимает цветок к пальцам Субина, проводя влажными лепестками до самого запястья и снова поднимаясь ими к пальцам, заставляя проникнуть в сердцевину цветка. Хватка вокруг руки Субина ослабевает, Енджун крадет с чужих губ еще один быстрый поцелуй, пока сжимает розу в руке еще сильнее, под такой силой синие лепестки превращаются в липкую неоднородную смесь. Субин проникает двумя смазанными пальцами внутрь, прекрасно зная, что Енджун готовился и все это ради того, чтобы продлить удовольствие. Он размеренно двигает пальцами, вместе с этим оставляя поцелуи на линии челюсти, спускаясь к шее, и немного покусывает кожу именно на тех местах, где скрыть следы воротником рубашки не получится. Субин ни в коем случае не собственник, но в груди приятно греет мысль о том, что Енджун может не скрывать винные отметки, что каждый может их увидеть, с кем Енджуну в дальнейшем придется иметь дело. Это так завораживает, Енджуну так идут его поцелуи, лучше любого дорогого костюма. Субин добавляет еще один палец, входя до упора, и Енджун вдруг прогибается в спине и прижимает Субина к себе, оставляя ногтями розоватые полосы на его спине, следом сменяя эту грубость поглаживанием. Субин делает еще пару движений пальцами и на каждое проникновение Енджун отзывается тихим стоном, который он, по всей видимости, старался заглушить. Испытывать себя больше не представляется возможным, Субин вынимает пальцы, кладет ладони на чужие бедра, ведет руками к лодыжкам и подхватывает, укладывая их себе на плечи. Забавно, этому его тоже научил Енджун, который сейчас несдержанно прижимается к его губам и развязно и тягуче целует. Субин шумно выдыхает когда входит в него, и оставляет поцелуй на шее Енджуна, не зная куда себя деть от своих же желаний. Енджун замирает с почти неслышным стоном на губах, хватаясь за предплечья Субина обеими руками, своими влажными пальцами сдавливает так сильно, что, да, останутся синяки, у них по-другому не получается. Маленькие увечья всегда сопровождают каждый их вечер и ночь. Субин делает один пробный толчок, заставляя их обоих потерять голову от крышесносных ощущений, потому что Енджун под ним всегда такой невероятный, не поддающийся никакому описанию. Субин не устанет повторять себе и Енджуну как это потрясающе, какой Енджун потрясающий, что ничего не может сравниться с этим мгновением. Он ускоряет темп, буквально вырывает для себя эти прекрасные стоны и это правда лучшее, что он слышал, а такой Енджун — лучшее, что он когда-либо видел. — Детка, — Енджун скользит ладонью к шее Субина и шумно выдыхает, когда член снова погружается в него, — помедленнее, ладно? — он зарывается пальцами во влажные волосы и притягивает Субина к себе, прижимаясь к его губам. Субин внемлет этой просьбе, но по телу словно пускают ток, а в солнечном сплетении разрастается пожар от его «детка». Он держится одной рукой за изголовье кровати и делает более плавное движение бедрами, проникая глубже. Енджун прикрывает глаза и стонет от такого, его руки совсем расслабляются от умеренных движений, он слишком сильно хочет растянуть удовольствие. Влажные от пота волосы спадают Субину на глаза, но его больше не хватает на такое простое движение, чтобы смахнуть челку с лица, он слишком сосредоточен на этих блестящих от слюны губах, на которых оставляет смазанный быстрый поцелуй. «Помедленнее» в скором времени больше не получается. Вуаль размеренного сладострастия развеивается в одно мгновение, и Субин принимается порывисто двигаться, свободной рукой обхватывая член Енджуна, стараясь попасть в такт толчкам. Выходит не так хорошо, но Енджуну этого достаточно. Он срывается на громкие стоны, совершенно не заботясь о том, что они могут быть услышанными, и если раньше Субину было стыдно от одной мысли, что кто-то может услышать их, то сейчас это его виновное удовольствие. Енджун выгибается и сжимает пальцами простынь когда кончает в руку Субина. Он старается быстрее отдышаться, жадно вдыхая через рот. Субин выходит из него и, зажмурившись, скорыми движениями руки доводит себя до оргазма. Не давая себе ни минуты чтобы перевести дух, он поддевает Енджуна за бедра и аккуратно опускает его ноги на кровать, и только после укладывается рядом с ним, глядя на эти чертовы розы рядом с собой. Субин немного отодвигает их от себя, а затем решает и вовсе скинуть их на пол, на всякий случай. Енджун устало закидывает руку на Субина и придвигается еще ближе. Только сейчас Субин видит возможность убрать с лица челку, которую в дальнейшем хочет собирать в забавный хвостик в повседневности. Наверняка Енджун посчитает это смешным. — Твоего дедушку зовут также как тебя? — Енджун устраивается на плече Субина. Кончиком указательного пальца он проводит невидимую дорожку от груди к шее, замирая на багровых, терракотовых, иногда бледно-фиолетовых следах. — А ты бесстыдно пользуешься своими связями? — усмехается Субин, но все же задумывается, мог ли он рассказать об этом в тот день, когда откровения лились из него рекой. — Мне хватает своего ума и дедукции чтобы сделать очевидный вывод, — Енджун слегка улыбается и скользит пальцами к мелким шрамам, образующим когда-то место укуса. — Ну так? — Да, — отвечает Субин, когда чужие пальцы обводят это место над ключицей, — но разве я рассказывал тебе? — Может быть, — скучающе выдает Енджун. Его пальцы, не отрываясь от мягкой кожи, снова направляются к шее. — Давно он пьет? Субин становится более серьезным, озадаченно смотрит на занятого выведением невидимых узоров на коже Енджуна, который беседует о таком слишком спокойно. — Зачем спрашиваешь? — он кладет ладонь на чужую руку возле своей шеи. — Потому что от этого зависит то, что я скажу потом. И для тебя это важно, — Енджун на удивление слишком игривый. Он ловко убирает руку из-под чужой и принимается выводить кончиками пальцев свои рисунки на тыльной стороне ладони Субина. — Не знаю, — Субин решает ответить честно. Он не очень хочет говорить об этом, особенно сейчас. Потому что скучает. И воспоминания из детства проделывают в душе такую дыру, что никто и ничто не способно прекратить убиваться по былым светлым дням. — Еще до рождения мамы он был таким. Мне не хочется сейчас вспоминать об этом. — Ты знаешь почему он такой? — но Енджун не унимается. — Что ты задумал? — Субин сдерживает медленно подступающую злость на подобную бестактность. — Нет, я не знаю. — Может он что-нибудь рассказывал о себе? Откуда он, например. Или показывал свои старые фотографии, — Енджун чувствует это недовольство, но отступать и прекращать давление не собирается. Он оставляет смазанный поцелуй на шее прямо на одной из бледно-красных меток и снова укладывается на плечо, словно собирается слушать самый увлекательный рассказ. — Нет, ничего такого, — Субин все же отвечает, желая узнать о намерениях Енджуна. — Не помню, — добавляет он, немного подумав. После странного допроса Енджун поднимается с кровати, Субин озадаченно провожает его взглядом, не знаю как связать его любопытство между собой. Енджун всегда тактичен и последователен, зачем ему вдруг интересоваться подобными вещами просто так? Нет, он точно что-то задумал. Это подтверждается когда Енджун возвращается в постель с чем-то отдаленно напоминающим журнал. Фотоальбом, исправляет себя Субин, когда Енджун снова ложится, но уже на свою сторону, и раскрывает содержимое альбома с черно-белыми фотографиями. Эта вещь настолько старая, что фотографии держатся здесь за края прорезей на плотной темно-бежевой бумаге, потемневшей от времени. И хоть Енджун быстро пролистывает страницы, Субин успевает заметить среди черно-белых оттенков фотографию какого-то мужчины в военной форме и на секунду задумывается видел ли его раньше. — Кто это? — он решает спросить. Может это какая-то известная личность, о которой рассказывали в новостях, писали книги или рассказывали в газетах? — Кто? — Енджун возвращает ту страницу назад. — Он? — он указывает пальцем на фотографию, на которой стоит мужчина в возрасте. Он стоит в форме на фоне какого-то двухэтажного деревянного особняка, а у самого края фотографии виден сад, густые кусты и деревья. — Это, — Енджун задумывается всего на секунду, — основатель отеля. Субин решает не озвучивать настолько очевидную мысль — этот мужчина, лицо которого нечетко видно, должен быть родственником Енджуна, это объясняет почему у Енджуна до сих пор хранятся эти фотографии. Енджун листает дальше и останавливается на одной из страниц и указывает пальцем на одного из мужчин. Фотография сделана не так далеко, поэтому лица здесь гораздо лучше видны. — Это твой дедушка, — говорит он, затем он показывает на мужчину, который стоит рядом, закинув руку на плечо первому. — А это… мой. Субин приподнимается чтобы разглядеть получше. Потому что он не верит своим глазам. Первый мужчина невероятно похож на Субина, только старше лет на десять, но лицо словно бы вырезано из фотографии Субина и приклеено к этой. И конечно это невозможно — фотография совершенно точно подлинна. — Что он тут делал? — Субин переводит взгляд на второго мужчину. Черт, это вызывает у него мурашки по рукам, потому что второй не менее загадочным образом похож на Енджуна, опять же старше на десять, может пятнадцать лет. — Тебе не интересно почему он тебе ничего не рассказывал? — Енджун не может позволить себе передать альбом в чужие руки даже на несколько секунд. Лишь наблюдает как Субин задумчиво проводит пальцем по фотографии. — Теперь интересно, — он щурится, мысленно сравнивая себя, каким видит в отражении, и дедушку в молодости. И не может не поражаться удивительному сходству. — Ты удивишься, но я знаю об этом очень много, — Енджун вдруг закрывает фотоальбом и небрежно бросает его на пол, от чего Субин вздрагивает. — Почему не рассказал раньше? — Субин позволяет ему мягким толчком в грудь уложить себя на подушку. — Ты же знаешь, — снова устраиваясь на субиновом плече, — я всегда так занят, — с напускной печалью выдает Енджун. — Но сейчас я так рад поделиться с тобой этим, — он вновь приподнимается и целует под мочкой уха, намеренно касаясь пальцами места зажившего укуса. — Наши дедушки когда-то были так дружны, — Енджун лукаво улыбается и укладывается на чужое плечо. — Вместе вели здесь дела, — и Субин представляет своего молодого и статного дедушку, помогающего в управлении отелем, — устраивали оргии с участием местной элиты, — на этих словах Субин хмурится и очень хочет прогнать неприятную картинку в голове, — но однажды твой дедушка увидел здесь что-то ужасное, — Субин пытается представить что же могло его здесь напугать до такой степени, — даже не представляю что это могло быть, — от себя как-то мечтательно добавляет Енджун. — И тогда он сбежал отсюда, оставив управление в одних руках. Немного печальная история, правда? Мой… дедушка был очень оскорблен его побегом. Почему дедушка не рассказывал ему? Что заставило его бежать? Или кто? Субин решает аккуратно подобраться к этому разговору с дедушкой по телефону. Он обязательно позвонит ему. — Говорят в этом отеле водятся призраки, — Енджун забирается на Субина и проводит рукой по его груди вниз. — Страшно? — Не думаю что его напугали призраки, — как-то чересчур серьезно отвечает Субин. — И почему он именно испугался? Может у него были другие причины? — Может быть, — Енджун нависает над Субином и прижимается губами к его шее, — но думать о том, что здесь может быть что-то страшное, интереснее, — он берет расслабленные руки Субина в свои и укладывает себе на бедра. — Знаешь что еще забавно в этой истории? — Субин скользит по его бедрам вверх к талии. Что здесь может быть забавного? — Их сотрудничество началось после убийства целой семьи и прислуги. Представляешь? Это так страшно, так много убийств, — он поднимается поцелуями к губам и жадно целует. — Мы обязаны расспросить твоего дедушку, что же там произошло на самом деле, — Енджун отстраняется, чтобы перевести дыхание. — Мы можем вдвоем навестить его и спросить зачем он это сделал. Он должен видеть нас вдвоем. Мысли о фотографиях, отеле, каких-то ужасах, семье уступают желанию. Субин надеется что не забудет и подумает об этом позже. Енджун касается его члена, обхватывает его и начинает плавно двигать рукой, вылавливая губами едва слышные стоны, которые Субин не в силах сдерживать. Его ладони снова спускаются к енджуновым бедрам, крепко надавливая пальцами на мягкую кожу. Енджун издевается, убирает руку от члена, вместо этого захватывая руки Субина и прижимая их над головой таким простым на вид движением, не требующим много сил. — Ты знал, — он оставляет короткий поцелуй на разомкнутых влажных губах. — Ты знал, что наши, — Енджун обхватывает член свободной рукой и приподнимает бедра, не переставая удерживать запястья Субина одной рукой. — Наши… дедушки были братьями, — он прикрывает глаза, медленно опускаясь на член, и стонет так громко. — Что? — это похоже на бредовый сон, Субин задает вопрос на выдохе, когда Енджун опускается полностью и немного ослабляет свою хватку. — Да, Субин, — он наклоняется и впивается в губы, рьяно, несдержанно, желанно. Грубо, кусает и жадно слизывает выступающую кровь, больше не заставляет себя быть нежным. Выпрямляется, опирается кончиками пальцев на его грудь и медленно приподнимается, следом резко опускаясь, и снова громко стонет. — Это так возбуждает, черт, — Енджун запрокидывает голову назад и приподнимается. — Мы, — Субин вздыхает, когда Енджун резко насаживается на член, — мы родственники. Давай остановимся, пожалуйста, — он касается высвобожденной рукой чужого члена и двигает ею, и тогда Енджун не сдерживается и вскрикивает. Еще никогда он не был таким шумным. — Ты этого хочешь? — Енджун дьявольски улыбается, не пытаясь скрыть невыносимое возбуждение от этой порочной мысли. Субин приподнимается и оставляет поцелуи на открытой шее, с головой погружаясь в это сумасшествие, примеряет на невинного себя жестокость Енджуна, покусывая кожу. И это красноречивее любого другого ответа. Уместив одну ладонь на его затылке, Енджун прижимает его к своей шее, не переставая каждый раз стонать и насаживаться на член. Идти с кем-то под руку по границе между страстью и садизмом — верх его наслаждения. Енджун опускает взгляд на прижавшегося к нему Субина и стонет на повышенной тональности, перед глазами вырисовываются события, когда Субин впервые прижимался к нему, целовал слишком целомудренно, невинно, а сейчас жадно вылизывает его шею, кусается. Он особенный, Енджун не ошибался тогда в машине на драйв-ин, хоть и лукавил. Субин снова укладывается на подушку, хватается за чужие бедра, слегка приподнимает и начинает резко двигаться. Енджун почти не закрывает рот, стонет, скулит и уже не знает за что схватиться руками, совершенно теряясь под таким напором. Будто бы находясь за пределами своего тела, он между стонами и криками невнятно просит быть быстрее, жестче. Где же тот мудрый учитель, со старанием обучающий Субина прелестям разврата? Мысли о потерянном контроле распаляют еще сильнее, Енджун чувствует что в таком темпе долго не продержится. Он обхватывает рукой член и начинает ею двигать, не заботясь о том, чтобы попасть в такт, как когда-то учил Субина сам. Вышедший из-под контроля Субин — это тот Субин, которого лично для себя взращивал Енджун. И нет чувства, доставляющего Енджуну большее удовольствие, чем желания и представления, но лучше была бы реальность, как Субин по собственной инициативе практикует грязные и извращенные вещи вместе с Енджуном, как делает с ним то, что Енджун никому другому бы не позволил, как забирает весь контроль себе, как убивает невинных и виновных с Енджуном, как делает это ради Енджуна. Внутри что-то беспощадное пожирает остатки света под солнечным сплетением. Енджун кончает себе в руку и совсем замирает, пока член по-прежнему быстро входит до упора стремительными толчками. Устало опустившись, Енджун укладывается на чужую грудь, все еще не переставая стонать от движений внутри себя. — В меня, — он шепчет, вцепившись в плечи влажными и липкими от пота и спермы руками. Субин зажмуривается до звезд перед глазами и прижимает Енджуна за бедра к себе, кончая внутрь. Опять слишком грубо. — Кажется, — дыхание сбито напрочь, но Енджун просто обязан это сказать. Он чувствует, как член покидает его тело, и выдыхает, — я люблю тебя.