Маятники и фонари

Стоит сирене вскинуть абсолютно человеческий взгляд на вошедшего навигатора — как тот тут же отмирает и, молниеносно разворачиваясь, закрывает за собой дверь, подпирая тяжелым ящиком. В голове у него набатом бьется лишь мысль о том, что если кто-то прознает — тогда уж точно смерть для сирены покажется милосердным подарком. Прикрыв глаза на несколько секунд, Силко выдыхает, пытаясь унять в голове лишь одну мысль, что бьет словно набатом внутри — что это какое-то проклятье. И только потом подходит к сирене. Хотя наверное, сиреной ее уже не назвать. Та же вжимается в бочку спиной лишь сильнее, но гордо вздергивает подбородок и не отводит глаз от мужского лица.       — Я присяду. Он дожидается ее медленного кивка — значит действительно понимает. Уже хорошо. И только после опускается перед девицей на корточки. Видит, что она не боится, да и в любом случае — он помнит насколько та сильна — чего ей бояться?.. Бояться нужно все же ему.       — Ты можешь говорить? Силко разглядывает ее лицо, которое теперь выглядит действительно как человеческое — ушла вся та звериная хищность, но осталась холодная красота. Ожидание ответа затягивается, он хочет уже устало выдохнуть, потому что очень тяжело пытаться наладить контакт, когда тебя, возможно, и не понимают толком.       — Могу. Девица произносит это тихо, а потом укладывает подбородок на сложенные руки, покоящиеся на острых коленях,и продолжает смотреть ему в глаза. И только сейчас он может заметить, что те хоть и изменились, став больше похожи на человечьи, но цвет — насыщенно синий, как морская глубина, остался прежним. Это завораживает его на несколько секунд, прежде чем он может оторваться от них.       — Это… хорошо. Все мысли, что еще были у него, успевают разбежаться, заставляя Силко нервно пройтись пальцами по волосам, зачесывая те назад. С каких вопросов начать диалог, а еще лучше — сначала бы одеть сирену. И за этим явно придется обратиться к Севике. Силко не знает, насколько это все-таки хорошая идея, но надеется только на благоразумие женщины. И на то, что они давным-давно знакомы. Хоть это и скрытно, но отношения у него с ней совершенно иные, чем с другими пиратами.       — Как твое имя? Сирена хмурит брови, а потом шипит что-то на своем языке. После этого тянет в ухмылке пухлые губы, и Силко может заметить, что вместо двух рядов острых клыков теперь обычные человеческие зубы.       — Ты не выговоришшь. Он слышит ее речь — шипящие звуки явно выделяются и растягиваются, а слова даются ей тяжеловато. Однако… она все же может говорить, и это несравненно лучшее, на что стоило рассчитывать. Он даже успевает задуматься о том, что, видимо, при обращении ее тело меняется, и сильно — потому что в облике сирены та не могла разговаривать. Это было бы наверняка интересно для исследований…       — Тогда как я могу тебя называть? Девица пожимает плечами ему в ответ. Вновь укладывает подбородок на колени, заставляя мужчину тяжело вздохнуть. Потому как она и правда проклятье — теперь его личное. За которое, впрочем, он сам вступился.       — Джинкс, — все же выпаливает это, не задумываясь. И следом — отводит взгляд, стоит сирене изменить сидячую позу: откинуть длинные синие волосы назад, оголяя небольшую грудь. И явно не стесняясь своей наготы, будто та для нее нормальна. Но вполне возможно, что так и есть. Либо же… она просто не понимает этого.       — Дшинкс… — она шипит еще что-то себе под нос, а затем кивает ему, — хорошо.       — Тебе… тебе лучше обратиться обратно. Для безопасности. Все же он возвращает взгляд, стараясь смотреть только на ее лицо. И это похоже сильно забавляет девицу. Все-таки понимает.       — Нельсся. Обратно. Он слышит грусть в ее голосе, когда она отвечает. И хмурится. Это плохо. Очень плохо. Силко не хочет ее пугать, но предупредить обязан:       — Если кто-то из команды узнает, что ты больше… не с хвостом, это… — вновь нервно выдыхает. Потому что не понимает, что ему делать с этим. — А если в море?.. Превратишься обратно? Она смотрит на него несколько секунд. Размышляет.       — Отпустишшь? Он видит, как в ее глазах сверкает проблеск надежды. И поджимает губы. — Не могу. Не я решаю это. Джинкс зло выдыхает через нос и складывает на груди руки, откидывается спиной на бочку. — Не в воде дольшше. Обратно не обращщусь. Нельсся. Вся его надежда рушится, заставляя выругаться про себя. Мысль о том, что ее нужно отпустить, чуть ли не начинает вытеснять все остальные. И пока он раздумывает над этим и вообще всем, что ему теперь предстоит предпринять, не замечает, как до кулона на шее дотрагиваются девичьи пальцы. — Ты — другой. Не похошш на тех. От ее внезапных слов он вздрагивает. — Объясни?.. Дьявол. Он уже и забыл про свой амулет. Сирена же бережно крутит его в пальцах, сводит к переносице брови и поджимает пухлые губы. А потом вскидывает тяжелый взгляд, заставляющий сердце ускориться от волнения. Глаза ее, бывшие ярко-синими, теперь словно сменили цвет — темные волны в грозовой шторм.       — Ссними, — подчинившись, Силко без вопросов отдает ей серебряную цепочку с камнем. А сжав её у себя в ладони она кивает: — Откуда? Поднимается на ноги, удерживая камень в кулаке; звенит цепью на кандалах. И следом встает и навигатор, делая пару шагов назад. Потому как взгляд сирены — тяжелый; такой, каким смотрят на вора. Только Силко не понимает, что ценного в этом черном камне. Да, память, но простой оберег…       — От матери. Голос садится, так что ему приходится прокашляться. Джинкс же поджимает губы, а после ведет носом, как собака. Манит его пальцем, чтобы подошел. Ближе.       — Не бойсся. Не укушшу, — губы у нее изгибаются в издевательской ухмылке так, что Силко сглатывает. Но все же делает шаг по направлению к ней. Смотрит только в лицо, стараясь не опускать взгляд. И это настолько абсурдно, учитывая, кто он такой, что заставляет на секунду задуматься, все ли с ним хорошо. Когда он делает пару шагов к ней, то замирает. Надеется, что она не чувствует сейчас то, насколько ему страшно. Почему-то даже страшнее, чем когда та была с хвостом. И представляла настоящую угрозу. Но Джинкс лишь поднимает руку, в которой не держит камень, и кладет ладонь ему на щеку. И только благодаря выдержке он не дергается от этого жеста. Медленно та ведет пальцами по коже, не смея разорвать зрительного контакта; а он, так же не может оторвать взгляд, словно завороженный. Чувствует только прохладные пальцы на коже, и как те спускаются ниже по шее. На спине, под рубашкой расходятся мурашки, и он стискивает зубы. А когда ладонь сирены останавливается на солнечном сплетении, она выдыхает.       — Другой. Не человек, — Силко ощущает, стоит сирене произнести эти слова, как сердце точно замирает на несколько секунд, — И не ссирена. Она замолкает, не убирая руки и не сводя взгляда. Наблюдает за тем, как эмоции сменяются на его лице, а его самого бросает в холодный пот от ее слов.       — Ч-что? — он запинается, не в состоянии даже выговорить простое слово. А затем перехватывает тонкое девичье запястье, стискивает его пальцами. Джинкс чуть кривит губы, но молчит. — Говори. В эту же секунду он сжимает челюсти так, что обостряются скулы. И делает шаг к сирене, тесня ту к бочке. Страх исчезает моментально, и на его место приходит злость. И очень не кстати отрывками проносятся те воспоминания, в которых отец никогда не рассказывал о матери, от которой и остался лишь этот амулет. Который было велено не снимать. И уж тем более никогда, никогда не связываться с теми, кто уходит в море. К которому его самого тянуло всю жизнь. Девица скалит зубы, пытается выдернуть руку. Однако, он держит крепко. И тут до него доходит, что, видимо, и сил, что были у нее, как таковых — теперь тоже нет. И это моментально придает ему уверенность. Только вот и сирену так просто не напугать.       — Полукроффка. Она чуть ли не выплевывает ему в лицо это, скаля зубы. Так, что в этот же момент заставляет разжать пальцы и отшатнуться от нее. От той интонации, с которой она это произносит. Словно он никто и ничто. И осознание этого приходит не сразу.       — Лжешь. Силко сам выплевывает это сквозь зубы, но Джинкс растягивает в оскале губы:       — Твоя мать — ссирена. Другой клан. Насс много. Эти слова сбивают его с толку. Потому что… верить он в это отказывается. Клан?.. Насколько их много?.. Девица видит его растерянность, и шагает к нему сама. Кладет ладонь обратно на солнечное сплетение. И заглядывает в лицо:       — Камень, сскрывает сущщность, — она давит ладонь сильнее ему на грудь, — Найти с ним — нельсся. А то заберут обратно. В море. Он моргает, прежде чем переварить ее слова. Помнит, что мать постоянно болела, а перед самой смертью одела ему на шею этот амулет. А после — его никогда не подпускали к водоему. Хотя, какой водоем в Зауне — несчастная речка. Если бы не последующая смерть отца, то ,скорее всего, его наказ он бы и не нарушил. Но в тот момент появился Вандер, который грезил уйти в моря, и Севика, которая всегда находилась рядом, готовая поддержать любую идею. И чем безумнее та была — тем лучше. А потом, поняв, что терять все же нечего, они добрались на последние деньги в Билджвотер. И нанялись сначала на один корабль, а затем на другой, и после — все закружилось. Вандер, благодаря своей силе и тому, что готов переть напролом, в два счета стал капитаном. И конечно же не без поддержки Севики, ибо сила имелась у обоих, да и ораторские способности. Ну а его уже чисто не могли бросить, потому как читал карты и строил маршруты он лучше их обоих вместе взятых. Да и верность никто не отменял. «Ярость Жанны» — дань тому, что Вандер не забыл главную покровительницу родного края. И почтил мореходную традицию. Возможно, та и правда незримо всегда была с ними, укрывая от невзгод. Но всему приходит пора заканчиваться. Либо же они забрели в эти воды, где власть защитницы Зауна бессильна. Силко жмурит глаза, а после трясет головой. Потому что не верит в то, что сообщила ему сирена. Потому как картинка внезапно выстроилась в единую, и паззл сложился.       — Ты уверена?.. Он, не моргая, смотрит в лицо девицы, и та вскидывает подбородок.       — Сомневаешьсся? Конечно он сомневается. И потому кивает. На что Джинкс лишь тянет оскал.       — Войди в море. Бесс камня. Превратишьсся. Будет больно. Первый расс. Она продолжает скалиться, хоть Силко и понимает, что та явно так улыбается. И еще понимает, что ведь он и правда ни разу не снимал с себя амулет за все почти тридцать лет. Боялся утерять единственное оставшееся воспоминание. Однако он отступает от сирены на шаг назад. Отрицательно мотает головой. И хочет об этом теперь не думать.       — Я… принесу тебе одежду. Хочет уже уйти и отодвигает ящик от двери, прежде чем вновь слышит слова Джинкс.       — Забаффный полукроффка… хотел сснать, но исспугалсся… Стиснув сильнее челюсти, дабы не обернуться на девицу, выходит из отсека, закрыв тот на ключ, а потом приваливается спиной к двери. Чувствует, как сильно колотится сердце и выждав несколько минут, уходит с целю найти старпома.

***

Только женщины нет ни подле капитана, ни в компании боцмана, куда Силко бы в жизни не заявился. И находит он ее лишь в каюте. Стоит увидеть ему ее состояние, моментально понимает — дела плохи. Лихорадка, вызванная раной одной из сирен и то, что Севика до последнего это скрывала, сделали свое дело.       — Не думала, что эта царапина принесет столько проблем. Силко видит, что та хоть и усмехается, но дается ей это с трудом. Даже учитывая смуглость кожи, она словно побледнела, а под глазами залегли огромные тени.       — Всего лишь царапина, только вот от хищного существа, — Силко недовольно цокает, отодвигая пустые бутылки из-под рома. — Покажи.       — Ты что у нас, блядь, лекарем заделался? — она чуть ли не рычит на него, но позволяет снять тряпку, пропитавшуюся гноем. По каюте тут же распространяется сладковатый запах гниения.       — Блядь, — сказали оба в один голос, стоило убрать тряпку, кинув ту на пол.       — И правда не думала, что все так плохо. Вчера было еще терпимо. Севика усмехается и тянется к новой бутылке, которую перехватывает навигатор, буквально прожигая женщину взглядом.       — Ждала ты видимо, когда станет совсем худо? Почему Вандеру не сказала? Та лишь жмет здоровым плечом. А потом прищуривает взгляд: — Даже не вздумай говорить, еще не хватало, чтобы остальные узнали. И так считают — раз баба, значит, слабая. Сам знаешь. Силко кивает. Хотя считает, что капитан знать обязан об этом. Но коль Севика просит, промолчит. Пока та не прерывает размышления другим вопросом:       — А ты чего пришел то? Или все-таки Вандер велел найти меня? — Она тут же суровеет. Но стоит увидеть, что Силко отрицательно мотает головой, расслабляется.       — Вообще-то хотел попросить помощи. От этого ответа женщина внезапно разражается хохотом.       — Как видишь, не получится. Помощь тут сейчас нужна мне.       — У нас, кажется, были какие-то травы. Опиум. Нужно обработать…       — Думаю, тут уже… нужны более кардинальные методы. Но я, как видишь, к ним еще не готова. Они встречаются взглядами, и Силко прекрасно понимает, о чем говорит вновь посуровевшая Севика.       — Думаю… мы можем обойтись без этого. Я не уверен, но… Мнется, но выдыхает. Это лишь его предположение. Сирены… магические существа. Возможно… она может помочь.       — Сирена обратилась в человека. Я говорил с ней, — он замолкает, пока женщина разглядывает его. И в ее взгляде плещется сомнение пополам с удивлением. — Вдруг… поможет?..       — С какой стати рыбе помогать тому, кто пленил ее? Или я чего-то не знаю?.. Ее взгляд заставляет его тяжело сглотнуть.       — Я хотел попросить у тебя дать ей одежду. И… держать это в секрете. Ты знаешь, что начнется, если кто-то из команды узнает. Тут даже Вандер не в силах будет противостоять всем. Несколько секунд Севика еще разглядывает навигатора, словно не узнает. И чего он так об этой рыбе печется?..       — Ты знаешь, трепаться я не буду. Но и если кто-то правда прознает, защищать никого тоже не буду. Если выживу.       — Договорились. Женщина поджимает губы, пока навигатор не сводит с нее серьезный взгляд.       — Я доверяю тебе больше, чем Вандеру. А Вандер — прислушивается к твоим словам.       — Ладно. Вещи можешь взять в шкафу. Правда, велики они ей все будут. Но, может, что и подойдет. Силко кивает, и, прихватив пару рубах, которые будут сирене как платье, покидает каюту. Осталось лишь спросить у той… может ли она помочь как-то. Хоть он и не надеется, однако помнит, как раны на ней затягивались сами и быстро. Да и всякие легенды о том, что сирены обладают разного рода магией — по всей видимости взяты были не с пустого места. Кто-то все же встречал сирен и выжил, раз уж рассказы были и ходила молва. Оказавшись вновь перед дверью в отсек Джинкс, он медлит, прежде чем открыть ту. А когда заходит, то девица вскидывает на него взгляд. И словно видит, что он чем-то обеспокоен, тут же растягивая губы в полуоскале.       — Мне нужна будет твоя помощь. Подходит ближе. И, чуть мешкая, снимает тяжелые кандалы с ее запястий. Помогает надеть рубаху, которая действительно достает до середины бедра.       — Я слышал о том… что сирены владеют… магией, — он смотрит на девицу, пока осторожно подбирает слова; та же лишь прищуривается. — Ты быстро… восстанавливаешься. Джинкс не отнекивается. И это дает проблеск надежды.       — Помощщь. Кому? Сирена видит, что явно не человеку, который к ней ходит.       — Женщине. Ее… ранила одна из ваших. Она умрет, если ты не поможешь.       — Взамен. Что? Ну конечно. Никто ничего не будет делать просто так. Тем более пленница.       — Я… хочу тебя выпустить, как подвернется момент. Правда. Тут же сирена фыркает и скалится. А потом внезапно перехватывает его за руку.       — Пойдешшь со мной? В море. Ее слова заставляют Силко замереть. Нахмуриться. Это ведь… ему все еще кажется чистейшим безумием. Однако девица смотрит выжидающе.       — Ну?.. После того, как она ощутимо встряхивает его за руку, он отмирает. И кивает. А внутри будто сам не осознает, что делает.       — Пойду. Сирена тут же скалит зубы:       — Помогу. Веди. Он кивает. С плеч словно гора спала. И, вновь оставляя сирену, выходит из отсека, ощущая, как гулко колотится сердце.