********
Голова Брюса… пуста на обратном пути в бэт-пещеру. По пути в Аркхэм Джокер был раздражающе бодр, пока Брюс не зарычал, чтобы тот заткнулся. Он не в силах собрать свои мысли во что-то связное, а смех Джокера и шутки о его продолжающемся «сексуальном кризисе» ничуть не помогают. На самом деле это не кризис сексуальности. Может быть, только малая часть, но основная заключается в том, что произошедшее между ними, не … Уменьшило его желаний. Нисколько. Он смотрел на Джокера, который пытался починить свою испорченную рубашку, пригладить зеленые пряди волос, выискивая пальто на полу, и это чувство снова ударяет его. Ему хотелось сбить Джокера с ног и снова поцеловать. Он хотел полностью раздеть его догола и найти каждый шрам, который у него остался за годы. Он хотел чувствовать его тепло, кожу к коже. После того, как он передает Джокера санитарам, он с опозданием понимает, что Джокер на самом деле заткнулся, когда он его просил. Возможно, это была единственная милость, которую он мог позволить. Потому что он не позволил много чего еще, в его насмешку. Стало ясно, что для Джокера этот поцелуй, этот … секс не были неожиданностью. Он видел это настолько переплетенным с насилием, лежащим в основе их взаимодействия, что все эти годы он даже не пытался указать на это. Вместо этого всегда сосредоточивался на предполагаемых чувствах Брюса. Джокер считал, что Бэтмен заботится о нем больше, чем о своей семье. Джокер хотел доказать, что он нужен Бэтмену. Брюс стискивает зубы и снова жалеет, что у него на бэт-мобиле нет обычных автомобильных дверей, и он не может ими хлопнуть. Он снимает только маску, падает в кресло, стоящее перед экранами, и смотрит на цифровые часы; через пару часов спустится Альфред. Конечно, он принесет чая, который поможет ему уснуть, а Брюсу нужно что-то покрепче. (Он также не хочет встречаться с Альфредом, не после…) Он встает и поднимается на лифте в поместье, решительно настроенный обчистить шкафчик с редко используемыми спиртными напитками в своем кабинете. По крайней мере, редко используемыми им самим. Многие его гости пили алкоголь, а он просто… делал вид Он притворяется для многих людей. В комнате совсем темно, только голубоватый вечерний свет освещает книжные полки и портрет его родителей. Брюс сглатывает и отводит глаза, достает хрустальную бутылку бурбона и наливает в стакан. С напитком в руке он опускается в кресло у окна. Он сидел здесь много раз, рассеянно глядя в ночное небо. Это отличная точка обзора, чтобы обнаружить бэт-сигнал. Он подносит стакан к губам и позволяет алкоголю обжечь горло. Затем, слегка дрожащей рукой, он потирает виски. Все воспроизводится за его веками, все это, от начала до конца. Каждое ощущение. Он не может перестать думать об этом. Он даже не подозревал … как сильно хотел почувствовать Джокера под собой, пока это не случилось, и он может чувствовать возбуждение, шевелящееся в его животе, просто вспоминая, как язык клоуна обвился вокруг его пальцев. На этом его одержимость не закончилась. Если честно, то, что он переспал с Джокером, лишь подлило бензина в бушующий огонь. Но по какой-то причине это не та мысль, которая преследует его больше всего. Это не чувство вины, или ненависть к себе, или тысяча других вещей, которые должны разрушать его прямо сейчас. Он ненавидит пренебрежительную реакцию Джокера на этот аспект их… взаимодействия. Он ненавидит это так сильно, что это ужасно. Это было очень важно для Брюса. Это заставило его пересмотреть так много убеждений о себе, о своих отношениях с Джокером, о том, что приемлемо, а что нет. Он убил Джокера, и этот поступок до сих пор сотрясает его. Это влечение заставило его столкнуться со своей тягой к женщинам-злодеям, с тем, что он избегал отношений, которые действительно могли бы работать, со своей склонностью к безнадежности. Эта петля заставило его увидеть, как много граней соперничества с Джокером он скрывает, но неужели для клоуна это ничего не значит? Джокер чуть не убил Лигу справедливости и уничтожил весь Готэм, потому что думал, что Брюс предал их любовь, теперь вел себя так, как будто это было не все, чего он когда-либо хотел? Когда он корчился и стонал под Брюсом, когда он выглядел таким отчаянным и жаждущим его члена, когда он оседлал его и трахал себя пальцами… Брюс уже знает, что он слишком зол и огорчен, чтобы снова встретиться с Джокером, когда он моргает, и снова оказывается на крыше. Он должен развернуться и пойти домой. Он должен вернуться в пещеру, все обдумать, успокоиться. Но затем голос Джокера доносится до него в миллионный раз. Он проносится через пространство между зданиями и снова разбивает окно, разбрасывая вокруг них осколки. Сквозь пелену ярости он чувствует, что хочет попробовать кровь на лице Джокера, этот вечный маленький порез на его скуле. — Вот это это просто… — Джокер, как обычно, пытается напасть, но тело Брюса действует почти инстинктивно. На этот раз он быстрее и умудряется ударить его так сильно, что клоун спотыкается и чуть не падает. Бэтмен немедленно следует за ним и хватает его за лацканы пальто, стиснув зубы. Джокер выглядит слегка удивленным, из уголка его рта капает кровь, а смех рефлекторно вырывается наружу. Это не имеет значения. Не сейчас. Брюс сосредотачивается на том, чтобы достать проклятый шприц с противоядием из кармана Джокера. — Откуда, черт возьми, ты узнал об этом? — недоверчиво спрашивает тот, как и в прошлый раз. Брюс не обращает на это внимания, хотя Джокер снова смотрит на него без веселья. Его глаза расчетливы и подозрительны, и он больше не смеется. Брюса всегда интересовали моменты, когда Джокер не смеется. Тем не менее, Джокер сразу же достает нож. Однако на этот раз Брюс не позволяет этому ударить себя; он выбивает его из рук Джокера. Затем он вступает в пространство Джокера и хватает его за плечи, потому что он знает, что Джокер никогда не стоит на месте. Теперь Джокер либо готовится ударить его снова, либо достает еще один нож. Но на Брюса накатывает такая мощная волна противоречивых эмоций, болезненные потоки желания, растерянности и отчаяния появляются в его груди, что он просто закрывает глаза и наклоняется к изгибу чужой шеи, делая вдох. Джокер наконец замолкает. — Бэтс, — медленно говорит он, — сейчас я получаю очень смешанные сигналы. Но всего на секунду он не обращает внимания на слова Джокера. Он позволяет себе смотреть на белую кожу, любуется ее изяществом, не сразу отводя взгляд. В шее Джокера всегда было что-то, что привлекало его снова и снова. Это одна из немногих его уязвимых частей, и всякий раз, когда Бэтмен хватает его за горло, он чувствует, что контролирует ситуацию. Ему кажется, что жизнь Джокера находится в его руках, как будто он может убить его. Это было похоже на балансировку. (Создается ощущение, что он принадлежит ему.) Поэтому он поддается импульсу и вонзает в него свои зубы. Руки Джокера поднимаются, чтобы сжать его бицепсы, и он судорожно вздыхает, когда Брюс начинает облизывать укус, но не отталкивают его. Он никогда не отталкивает его, и все же ведет себя так, как будто это ничего не значит? Вспыхнув гневом, Брюс поднимает голову. Дыхание Джокера учащается, а его зрачки расширены; вместо обычной проницательности в его глазах, которые смотрят на губы Брюса, смешались эмоции. И они останавливаются, Брюс ждет, а Джокер не двигается. Брюс не понимает, и это его бесит. Поцелуй Джокера больше похож на возмездие, чем на выбор. Джокер, наконец, оживает под ним, и Брюс прикусывает нижнюю губу, прежде чем войти в его рот языком. Почему. Почему, почему, почему. Вожделение и отчаяние берут верх, и он грубо тянет его за пальто, жилет и рубашку. Брюс избавляется от перчаток. Джокер кажется одновременно ликующим и удивленным его напористостью, тихо посмеиваясь, снова раздувая пламя его гнева. Джокер продолжает смеяться, и Брюс хочет, чтобы он прекратил. Хотя бы на мгновение он хочет увидеть его настоящего. Он понятия не имеет, кто это, и, возможно, Джокер тоже, но хочет этого, хочет понять. И стоны Джокера настоящие. Его тяжелое дыхание, открытое желание, запечатленное на его лице, потребность; это подлинное. Брюс хочет большего. Его пальцы скользят по краю штанов Джокера. — Бэт… ах! — Джокер пытается говорить, но вздрагивает и чуть ли не кричит, когда Брюс обхватывает рукой его истекающий член. Он больше не смеется. Требующий звук заставляет Брюса болезненно напрячься в тесном гульфике его костюма, и он судорожно вздыхает, наклоняясь, чтобы снова ощутить изгиб шеи Джокера. Тот, кажется, неуверенно стоит на ногах, когда Брюс начинает медленно поглаживать его. Он ускоряет темп, посасывая то место, которое укусил раньше, наслаждаясь каждым стоном, вырывающимся из открытого рта Джокера. Чувствительный. Так было в первый раз, но теперь Брюс действительно может это оценить. — Бэт, — довольно быстро выдыхает Джокер. — Я… Но Брюс не дает ему закончить предложение, снова кратко целуя Джокера и усиливая давление на его член, проводя большим пальцем по головке и намечая языком острые коренные зубы. Он проглатывает стоны Джокера, когда тот кончает. Так быстро, как будто он не мог сдержаться, и первобытная часть мозга Брюса гудит от удовлетворения. Дрожа, Джокер пытается что-то сказать, но Брюс просто с силой разворачивает его, прижимая лицом к стене. — О, милый, — выдыхает Джокер, когда его штаны бесцеремонно стягивают, — что я сделал, чтобы заслужить это? — Тихо, — рычит Брюс и скользит в него мокрым от слюны пальцем, жадно наблюдая за изгибом его спины. Джокер начинает хихикать, но тут же задыхается, и его руки с удовольствием цепляются за стену. Вскоре Брюс добавляет второй палец, безжалостно засовывая их в узкую дырочку Джокера и обратно, кусая его за плечо и изгиб шеи. На узкой спине Джокера видны бледные шрамы, на грудной клетке — синяки. Он так возбужден от вида, от звуков, которые издает Джокер, от ощущения теплой кожи, но он хочет его видеть. В прошлый раз он не хотел видеть лицо Джокера. Это заставило бы его подумать о победе Джокера, о том, что клоун получил то, чего хотел. Но сейчас… Он хочет увидеть, как Джокер разваливается на части. Так что он отстраняется и снова поворачивает его, с дрожью оценивая, насколько измученным и голодным тот выглядит, и просто поднимает его с неудивительной легкостью. Джокер издает смешок, но тут же обхватывает его ногами и руками, прежде чем Брюс роняет его на матрас. С шипением он, наконец, высвобождает свой член из костюма и тут же встает между раздвинутыми ногами Джокера; а затем наклоняется над ним, чтобы снова укусить его за шею, хрипло спрашивая: — Ты хочешь этого? Джокер прерывисто хихикает, как будто вопрос глупый. — Теперь … ты решил поговорить? — выдыхает он, выгибаясь к нему. Но Брюс стискивает зубы, обхватывает рукой его горло и толкает обратно. Он собирается заставить его сказать это. — Ты. Хочешь этого, — снова рычит он. Его член, такой твердый, что причиняет боль, подчеркивает каждое слово скользящим движением по входу Джокера, и он чувствует, как тот дрожит под ним. — Да, — шипит Джокер с нетерпеливыми и полузакрытыми глазами. — Продолжай, ладно? Сердце Брюса бьется так сильно, что вот-вот пробьет его грудную клетку. Он только крепче сжимает шею Джокера, позволяя другой руке скользить по его бледному телу, твердо и снова пульсируя. Нависая над ним, он мстительно спрашивает: — Насколько сильно ты этого хочешь? — Ах… Ты действительно… — выдыхает Джокер, но в его голосе нет резкости. Вид такого Джокера, несчастного и уязвимого под ним, вливает огонь в жилы Брюса. Это заставляет его чувствовать, что на этот раз он выигрывает. Но затем Джокер пытается сесть, опираясь на одну руку и толкая Брюса в грудь другой; когда они оказываются лицом к лицу, он обнимает его за плечи, притягивая ближе. Дыхание задевает его ухо, и Брюс вздрагивает, не в силах сдержать руку, обвивающую талию Джокера. — Я так сильно хочу тебя, — бормочет тот. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, что я даже не мог придумать следующий план, чтобы разрушить твою жизнь, и я хочу, чтобы это было больно. Я хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, чтобы я забыл свое имя. Возбуждение в ответ на это пронзает Брюса, как ураган. Он знает, что Джокер нажимает его кнопки одну за другой с искусной легкостью, но не может удержаться от того, чтобы бездумно прижать его обратно к кровати и зарыться в него так глубоко, что почти отрывает его от матраса. Шум, который издает Джокер, полностью греховен. После этого Брюс теряется. Чертов Джокер кажется таким же ужасно напряженным, как и в прошлый раз; это отчаяние и безумие. Как будто он наказывает его, побеждает его и проигрывает ему одновременно. Он задает бешеный темп, снова и снова вводя свой член в Джокера, его мысли путаются и теряются. Звуки, которые издает Джокер, то, как он выглядит, полузакрытые глаза и открытый рот, распутный, с кровью, размазанной по губам; все это вызывает привыкание. Брюс ужасается, я никогда не перестану этого хотеть. Он намеревался выявить уязвимость и желание Джокера, чтобы чувствовать себя оправданным, но ему удалось только усилить свои собственные. Это было ужасной ошибкой. — Боже, я тебя ненавижу, — он склоняется над ним. Руки Джокера сжимаются на его плечах. — Я знаю, — говорит тот сдавленно. — Я тоже люблю тебя, дорогой. Сердце Брюса взрывается в груди. Слова сводят его с ума, и он болезненно возвращается к тому моменту, когда перерезал шею Джокеру из-за любви, которую он увидел в его глазах, той всеобъемлющей и необъяснимой любви. Он кончает так сильно, что, по ощущениям, в мозгу происходит короткое замыкание. Он стонет в шею Джокера и крепче сжимает его горло; тот кончает со стоном, жарко и восхитительно сжимаясь вокруг него и окрашивая живот длинными полосами спермы. Глаза Джокера все еще закрыты, и Брюс падает на бок рядом с ним. На мгновение, они просто лежат, измученные и тяжело дышащие. У Брюса просто нет сил сопротивляться импульсу. Он поворачивает голову и целует Джокера. Вот только без… злобы. Он не может сейчас собраться с мыслями. Он медленно целует его, обхватив рукой челюсть. Потерявшись в эмоциях, он чувствует, как Джокер кладет руку ему на грудь и толкает. — Не двигайся, — говорит Брюс, облизывая его губы. Джокер прикусывает ему язык. В то же время один из его ножей вонзается в правый бок Брюса. Мощная вспышка боли заставляет его отшатнуться. Каким-то образом Джокер всегда находит слабые места в его костюме. Какое-то мгновение Брюс просто смотрит на нож, торчащий из его бока, а затем снова на Джокера, не веря своим глазам. Он не понимает. Теперь… теперь Джокер отталкивает его? — Я что, твоя маленькая кошачья шлюха? Рычит Джокер, его зрачки все еще широкие и заманчивые, но полны ярости. Он голый и грязный, и должен чувствовать себя незащищенным, но вместо этого таковым чувствует себя Брюс. — Это не входит в игру, Бэтс.how to develop an addiction only to find out it’s always been there
21 мая 2023 г. в 17:51
Что-то не так с Бэтом.
Джокер чувствует это через несколько секунд после их взаимодействия, хотя все начинается достаточно обычно. Его дорогой величественно влетает в окно, как и ожидалось, словно черное кожистое привидение из ада. И он не принял никаких мер предосторожности против маленькой смеси Джокера, как… безрассудно с его стороны.
Джокер усмехается. Ну, это делает всё легче, не так ли?
Однако это странно. Бэт слишком безрассудный. Он набрасывается на Джокера в ту же секунду, как приземляется, еще до того, как тот успевает открыть рот.
— Вау, — восклицает Джокер с широко раскрытыми глазами, когда кулак Бэтмена едва не задевает его голову. — Хе! Из-за моего маленького плана твои трусики скрутились? Я имею в виду, о вкусах не спорят, но…
Ему едва удается увернуться от удара ногой по ребрам, которые, если честно, все еще сильно болят после Аркхэма. Этот удар еще более свирепый.
Неуместный. Черт, и ради этого он убил кучку ничтожных червей… Джокер неудержимо хихикает и пытается сбить с толку Бэта; с ним всегда легче иметь дело на спине, где он может начать колотить. Без оружия единственный шанс Джокера победить бегемота в форме летучей мыши, сложенного как кирпичный сортир, — удар по его остроухой голове. Остальное мускулистое добро покрыто броней. Словно сексуальная черепаха.
Он пока не считал нужным доставать ножи, но, возможно, небольшое обескровливание Бэта поможет с признанием. Католицизм, ханжеская вина, причащение крови Христовой, омовение грехов… где-то тут надо пошутить.
Бэтмен просто парирует удар с рычанием, что странно быстро, как будто он знал, что Джокер попытается сделать. Хм. В нетерпении Джокер смотрит на дверь своей очаровательной маленькой ловушки и пытается убежать, но едва успевает моргнуть, как врезается в пластиковый комод слева от них.
Ладно, теперь он разозлился.
— Ты сегодня ужасно упрям, Бэтс, — выдавливает он, изо всех сил пытаясь вырваться из хватки Бэтмена.
Но Бэтмен просто разворачивает его — за шиворот, как проклятого котенка, что откровенно обидно — и тут же засовывает руку под пальто. Он недолго ищет в карманах, прежде чем вытаскивает шприц с противоядием.
Джокер смотрит. Он достаточно удивлен, что, даже когда Бэтмен отпускает его, не атакует сразу.
— Откуда, черт возьми, ты узнал об этом? — спрашивает он, искренне расстроенный.
Бэт даже не морщится, когда вкалывает содержимое шприца себе в горло. Джокер продолжает смотреть, потому что может поклясться, что заметил на губах оппонента ухмылку.
Он специально позволил этому тупому мальчишке привести Бэта в его ловушку, но тот не знал о его планах относительно газа или противоядия. Может ли быть так, что он как-то узнал, и Бэтмен вытянул это из него? Это единственное возможное объяснение, поскольку этот придурок был частью бригады, которую он использовал для сбора химикатов, и хотя Джокер был уверен, что никто из них не видел, что он делал…
Странно. Все в этом кажется странным.
Нахмурив брови, Джокер хрустит шеей и решает: определенно пришло время ножа. Как бы ни разошлись слухи, этот белокурый глупец станет пищей для рыбы в Готэм-Харборе сегодня вечером. И Бэтсу придется добавить в коллекцию еще один шрам, в чем, собственно, виноват сам.
— Ты не смеешься, — наконец раздается голос Бэта, низкий и скрипучий, как будто он давно не говорил.
Джокер (почти) отвлекается от поисков одного из многих, многих ножей, спрятанных в его одежде.
— Ты тоже, — укоризненно говорит он, кивая на пустой шприц, который Бэт уронил на пол. — Что, я должен сказать, является огромным разочарованием. Думаешь, пентотал натрия растет на чертовых деревьях?
Бэт… выдыхает глоток воздуха, что на его языке можно назвать смехом всего тела. От неожиданности Джокер выдает себя; он незаметно извлекает маленький нож, спрятанный в кармане, но слишком рано сигнализирует о своей атаке.
Бэтмен предвидит это и сжимает его запястье тисками, ударяя им о комод — раз, два, три, пока Джокер не бросает оружие. В тот же момент он движется вперед, все еще удерживая руку Джокера рядом со своей головой, и внезапно прижимает его к комоду. И это не первый раз, когда они находятся на близком расстоянии, но его движения странно целеустремлены и энергичны. Это похоже на вызов.
Что-то в воздухе меняется. Во рту Джокера пересыхает, и он поднимает голову, чтобы посмотреть на лицо Бэта, который никогда еще не был так близко к его лицу. Он не может сказать, куда смотрит Бэт, но его челюсть дергается.
— Бэтс, — бормочет Джокер, руководствуясь своим инстинктом, — Должен сказать, ты сейчас посылаешь мне много противоречивых сигналов. Очень грубо обманывать девушку.
И он наклоняется вперед, весело ухмыляясь, и проводит свободной рукой по бронированной груди Бэтмена. Как и ожидалось, тот пугается и отступает на шаг, позволяя Джокеру воткнуть ему в бок один из своих ножей.
Он хихикает. На самом деле это был детский нож. Очень мило! Не поразит что-то важное, но даст шанс на отступление. Он готовится двинуться вперед, но Бэт не отступает; он хмыкает от боли, а затем издает разочарованный, наполненный ненавистью звук, но не выпускает руку Джокера. Вместо этого он…
Сказать, что Джокер удивлен, грубое преуменьшение.
Его пальцы по-прежнему сжаты вокруг рукоятки ножа, застыв в намерении вонзить его глубже между ребрами Бэта. А тот ловит удивленный вздох клоуна, прикрывая его рот своим одним сильным движением, настолько злым, что оно обжигает.
На долю секунды разум Джокера белеет, и рука, держащая лезвие, расслабляется. Все его существо устремляется вперед, чтобы встретиться с Бэтом лицом к лицу, и он отвечает на поцелуй, который больше похож на укус. Его мысли прокручивают бесконечное «наконец-наконец- наконец-наконец».
В Бэтмене есть гнев и отчаяние, которые все еще вызывают в нем отклик, и шестеренки в мозгу Джокера крутятся в последний раз, прежде чем полностью остановиться. Почему сегодня? Почему из-за преступления с таким небольшим количеством жертв? Почему…
Нет. Это не имеет значения.
Джокер не может спустить это на тормозах. Он хочет вцепиться в Бэта, как гиена, пожирающая добычу. Он хочет разорвать его на куски и сшить заново, забраться в горло и остаться там, в его грудной клетке.
Отбросив всякую мысль, он открывает рот для нападения, и первое электрическое скольжение языка сопровождается резкой болью в боку. Эта комбинация заставляет его шевелящийся член полностью напрячься, и Джокер шипит и дергается; Бэт не дает ему оторваться, он издает соответствующий звук, который ползет вверх по позвоночнику Джокера и заставляет его ноги ослабеть. Ублюдок… вынул нож из своей раны и вонзил его в Джокера, в то время как целовал его, словно шахтер, приветствующий свою жену после долгого рабочего дня под землей.
Боже, я так тебя люблю, — с головокружением думает Джокер, чувствуя, как сквозь рубашку просачивается липкая кровь, и наслаждаясь укусом.
Воистину, это было самое прекрасное, что Бэтс делал за последнее время. Кулаки — это всегда красиво и хорошо, но отношения могут легко устареть без фейерверков время от времени. Джокер не может сдержать хриплый смешок, который, кажется, только подстегивает Бэта. Он небрежно вынимает нож, не обращая внимания на вздох Джокера, и позволяет ему со звоном падать на пол. Затем, наконец, он отпускает зажатое запястье Джокера, рыча:
— Молчи.
Он всегда представлял себе, как это говорит Бэт. Джокер позволяет себе смеяться еще громче и выдыхает:
— Заставь мммпф —
Он не успевает закончить. Бэтмен хватает его за горло и снова накрывает рот своим, глотая смешки. Во всяком случае, они быстро превращаются в томное мычание удовольствия, потому что он едва может насытиться этим, болью и явным возбуждением от того, что Бэт окружает его со всех сторон. Язык проникает внутрь с намерением поглотить, и Джокер с радостью позволяет ему, царапая ногтями кевлар костюма и отчаянно желая почувствовать кожу.
Он издает откровенный стон, когда колено прижимается между его ног, а рука на его шее сжимается. Восхитительное давление делает его таким твердым, что он видит звезды.
Черт. Ему нужно больше. Может быть, Бэт все еще не решается поднять ставку в этом сеансе поцелуев, но у Джокера точно нет с этим проблем. Он до сих пор не может понять, как именно все это вообще происходит, но будь он проклят, если не возьмет то, что дают.
Не прерывая поцелуя, он яростно толкает Бэтмена в плечи, заставляя его отступать назад, пока тот не ударяется о каркас кровати рядом с окном. Бэт с глухим стуком падает на покрытый пластиком матрас, и Джокер моментально взбирается на него, впиваясь зубами в нижнюю губу и пробуя жадно бурлящую там кровь.
Летучая мышь хмыкает, но не скидывает его. Его руки поднимаются, чтобы поддержать клоуна, сжав его бедра, и Джокер до сих пор удивляется тому, как легко тот сдается. Он бы подумал еще немного, если бы сам сюрприз не был таким приятным; он даже чувствует, как Бэт дергает его за пальто сзади.
— Раздевайся. Снимай, сейчас же, — рычит Бэтмен, прервав их поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, и Джокер не может сдержать дрожь от восторга.
Его Бэт звучит так низко и властно, разбито и отчаянно.
— Такой властный, дорогой, — выдыхает он, позволяя своему пальто и жилетке упасть на пол вместе с перчатками. Он хочет, чтобы это было издевательством, но голос его предает.
Мысль снова поражает его: с Бэтсом что-то не так. Все это похоже на фантазию Джокера о том, что Бэтмен отчаянно нуждается в нем, когда он становится сентиментальным и в камере Аркхэма. Он всегда думал, что реальность будет безмолвной, импульсивной, полной ненависти и неумолимо болезненной — наполовину сражение, наполовину секс. Несоответствие происходящего до сих пор его коробит; как Бэт узнал о противоядии, а потом набросился, как будто он все спланировал…
Но затем Бэт снимает перчатки и снова целует Джокера. Его теплые пальцы скользят под рубашку, ощупывая тело, покрытое кровью из неглубокой раны, нанесенной ранее, и прикосновение заставляет Джокера застонать в рот Бэтмена, потираясь о грубый кевлар костюма. Другая рука Бэта сжимает его задницу, что… позволяет Джокеру отбросить все мысли.
Это не имеет значения. Я приму это, думает Джокер полусвязно и очень голодно, блуждая глазами по телу под ним. От тебя я приму все.
Он поднимает голову и откидывается назад, тяжело дыша и прижимая ладони к эмблеме на груди Бэта; не прерывая зрительного контакта, он поднимает одну руку и начинает облизывает пальцы, затем спускает штаны и нижнее белье с бедер. Жаль, что у них нет настоящей смазки, хотя Джокер определенно не возражает против боли. Он все еще наполовину ожидает, что Бэт испугается при виде члена другого мужчины, но, как ни странно, его все еще не выбросили из окна.
Он заводит руку за спину, обводя свой вход мокрым от слюны пальцем, и тут же чувствует, как Бэтмен сдавливает его бедра. Джокер толкается и мычит, начиная грубо трахать себя рукой, и бессмысленные звуки, вырывающиеся из него, являются одновременно и демонстрацией, и суровой реальностью его собственной беспомощности. При таком полном, чистом внимании Бэтмена кажется, что его пожирают изнутри, и он хочет оставаться в центре этого, пока оно не сожжет и не растворит его всего.
Когда Бэт тянется, чтобы высвободить свой член из костюма, Джокер широко и удовлетворенно улыбается. Он знал, что механизм должен быть в гульфике, даже мстителям в хэллоуинских костюмах с манией величия нужно писать. Харви теперь должен ему десять долларов, благослови господь его душу.
Но Бэтс видит, как он улыбается, и внезапно, его гнев возвращается.
Он поднимается с рычанием, переворачивая Джокера на живот прежде, чем тот успевает даже моргнуть, и клоун не может сдержать хриплый смешок. Смех всегда действовал Бэту на нервы. Теперь это больше похоже на их привычное взаимодействие — бессильная ярость Бэта из-за постоянного издевательства Джокера.
Он чувствует, как тяжелый вес Бэта прижимает его к матрасу, но изо всех сил пытается вывернуться, потому что хочет видеть. Он хочет вкусить эту праведную ярость и насладиться ею. Черт, он хочет, чтобы руки Бэтса обхватывали его горло, пока он входит в него, и он хочет видеть его лицо, нависшее над ним, темное, угрожающее и прекрасное. Но он не может, потому что Бэт злобно бьет его по пояснице, отчего нервные окончания вспыхивают, и он снова распластывается на животе.
С миром снова всё в порядке, сквозь боль думает Джокер.
— Лежи, — грубо приказывает Бэтмен сверху, и Джокер открывает рот, чтобы то ли истерически хихикнуть, то ли возразить, он не совсем уверен.
Но затем тяжелая рука сжимает запястья Джокера над его головой, и он задыхается, когда чувствует, как Бэт засовывает пальцы в его открытый рот.
О, какое восхитительное развитие. Кто-то становится все изобретательнее в своих попытках заткнуть ему рот. Джокер моментально проводит языком по пальцам, мастерски посасывая, надеясь про себя, что однажды высосет мозги Бэта через его член. Он ни за что не допустит, чтобы это было единичным случаем.
Пальцы отстраняются, и у него едва хватает времени отдышаться, когда пальцы Бэта вонзаются в его. Он слишком нетерпелив, чтобы двигаться медленно, и Джокер наслаждается этим, покачиваясь. Его член, к сожалению, сжат между ним и дурацким пластиком, не создавая трения, и он издает звук, слишком похожий на скулеж.
Пальцы покидают его, он хихикает и снова пытается заговорить, готовясь подбодрить Бэта каким-нибудь оскорбительным комментарием. Но все мысли выдыхаются, когда он чувствует головку члена у своего входа.
Бэт трахает его одним глубоким толчком. Спина Джокера выгибается, когда он принимает его, стенки болезненно сжимаются вокруг члена, высокий отчаянный крик приглушается матрасом. Боль и удовольствие распространяются по его телу, как лесной пожар. Ощущение, похожее на их сражения, только в миллион раз лучше, бесконечно лучше. Он слышит, как Бэт пытается подавить гортанный стон, полностью войдя в него, и сжимается, пока не чувствует, как его пальцы болезненно впиваются ему в бёдра.
Он даже не пытается остановить бесстыдные звуки, которые вырываются из него, когда Бэт начинает двигаться. Он большой. Конечно, он большой. Темп, который он задает, — жестокие, короткие и глубокие толчки, которые задевают его простату и заставляют кричать от возбуждения, бессмысленного и почти тошнотворного от его ощущений.
Он забывается в блаженстве. На этот миг он забывает обо всем. Мир, существо, которое все еще кажется его врагом, несмотря на то, что он каждый день продвигает свои бессмысленные планы с бесчисленными издевательскими актами жестокости, отпадает. На этот единственный момент он растворяется в захватывающем чувстве принадлежности, потому что он не один противостоит натиску. Бэт тоже там, словно якорь внутри него, и они не одиноки.
Он чувствует, что приближается к оргазму, и пытается высвободить руку из хватки Бэта, чтобы дотянуться до своего болезненно твердого члена; но тот хмыкает и полностью прижимает его к матрасу, одной рукой обвивая горло. Он не останавливается в неумолимом темпе, отчаянно и неистово вонзаясь в него, словно пытаясь разорвать на части, и звуки его низких сдавленных стонов вызывают непрерывные мурашки по спине Джокера.
Зубы Бэта царапают его ухо, а затем вонзаются в его затылок. И вот тогда Джокер кончает так сильно, что становится больно, все нервные окончания сгорают и взрываются всплеском белого цвета, который заставляет его сжаться вокруг Бэта, и кричит. В это же время он чувствует, как тот входит в него длинными горячими толчками, восхитительно ворча на его ухо.
На какое-то долгое мгновение они оба настолько не в себе, что просто лежат. Джокер, придавленный весом Бэтмена, беспомощно задыхается и изо всех сил пытается восстановить хоть каплю рассудка.
Затем он вонзает локоть в рану Бэта и устало говорит:
— Отвали, большой болван. Ты тяжелый.
Бэту удается восстановить самообладание, и он отпускает Джокера. Садясь и вытираясь настолько хорошо, насколько позволяют обстоятельства, Джокер слышит шорох костюма Бэтмена. Его рубашка испорчена, но, по любым вообразимым меркам, оно того стоило.
Эх. Хорошо, что жилет уцелел.
— Что ж, — мурлычет Джокер. — Я бы сказал, что это заняло так мнооооого времени, не так ли?
Бэт просто стоит рядом с кроватью. Джокер оборачивается и оценивающе смотрит на него через плечо.
— О, ради бога, только не сексуальный кризис, дорогой, — вздыхает он, полностью повернувшись лицом к нему. — Чем это отличается от наших драк, а? Можно почти сказать, что это более здоровый выход! Менее опасно для жизни… хотя это подлежит обсуждению.
Он многозначительно усмехается и осторожно прикасается к кольцу свежих синяков вокруг горла.
Вот только оно до сих пор не исчезло, то чувство неправильности, которое закралось в самом начале. Бэт странно смотрит на него; есть диссонирующие нотки, не только ярости и самодовольства и желания обладать. Не только сдерживаемое сексуальное напряжение и насилие. Вещи, которые в какой-то мере всегда были — просто Бэтс настолько погряз в глубинах отрицания, что не замечает их.
Внезапно Джокеру кажется, что Бэт чего-то от него ждет, а он совершенно не представляет, чего именно. Он не может этого вынести. От этого у него мурашки по коже.
Они не созданы для неловкого молчания, для перерывов между моментами, когда должны быть слова. Их не увлекают тривиальные, жалкие способы, которыми тараканы и бессмысленные тени мира любят друг друга; те способы, которые сделают их слабыми.
Нет, они лучше, чем это. Они больше, чем люди. Они любят так, как любили языческие боги и древние демоны, беспощадно и эгоистично, поэтому Бэту нужно перестать смотреть на него, как будто…
— Чоп-чоп, — громко говорит он, прерывая происходящее и поднимаясь на ноги. Он демонстрирует лучшее из себя, ухмыляясь с отработанной легкостью. — Теперь мы отправляемся в Аркхэм! Думаю, мне пора вздремнуть.
Примечания:
Если не хотите в случае чего потерять меня, напишите в личку, чтобы получить ссылку на телеграм-канал