Реквием

Тошио оставался на склоне холма еще полчаса. Он поглядел на звездное небо и призадумался о том, чтобы уснуть прямо здесь. Как-никак, он очень устал, а до его квартиры было довольно далеко. А потом страх быть разрубленным на куски сумасшедшим убийцей с топором пресек все эти мысли. И все же он стоял на месте. Прекрасный день обернулся не менее великолепной ночью, и поскольку он решил, что поедет в Токио утром, он позволил себе насладиться флорентийской сельской местностью. Сейшин был прав – тут было безумно красиво. Он пожал плечами. А после закурил. Даже былая энергичность Куро поубавилась – тот лежал на траве, глядя на завитки дыма, поднимающиеся от кончика сигареты Тошио. Доктор злился на самого себя. Его поездка оказалась совершенно, целиком и полностью бессмысленной. Да, он увидел Сейшина, даже поговорил с ним, но расстояние между ними было непреодолимым. Ему придется сдаться. Честно говоря, он не так уж удивился. В конце концов, Тошио убил бы его, если бы ему довелось столкнуться с оборотнем в те последние дни Сотобы. А Сейшин всегда был склонен к мрачным размышлениям. Тошио подозревал, что за шесть лет могло накопиться немало тревожных мыслей, в особенности с учетом того факта, что твой лучший друг с радостью вбил бы кол тебе в сердце, потому что поставил месть превыше дружбы. И это еще был бы не самый большой мой грех в отношении Сейшина. Я оттолкнул его за много лет до этого. Нет. Думая так, удивляться было и вовсе нечему. Он просто был разочарован. В этот момент он ощутил маленькую ледяную руку на своем плече. Погрузившись в размышления, доктор не услышал приближающихся шагов (что было абсурдно при том, что еще недавно он беспокоился об убийцах с топорами). – Это я послала тебе книгу. Он поднял взгляд. Она стояла над ним, поместив руки на его шею, ногти легко прошлись по линии его слишком отросших волос. От прикосновения ее пальцев он невольно содрогнулся. Такое ее положение идеально подходило для того, чтобы выпить его кровь, вот что он осознал. У него не будет никаких шансов, если она попытается прикончить его, а судя по его недавней встрече с Сейшином, можно было предположить, что его даже не станут оплакивать. Быть убитым кровожадной мелкой сучкой. Что за день. Его очень бесил тот факт, что она всегда умудрялась закрасить свою дьявольскую улыбку налетом невинности. Она будто бы издевалась над ним, иронично пряча свою истинную природу за оборчатым платьицем лавандового цвета. Вне всяких сомнений, ее все это очень забавляло. Реакция Куро на Сунако заметно отличалась от реакции на Сейшина. Он вжался в землю рядом с хозяином и съежился. Ты сегодня был бесполезен, Куро. Тошио не удержался от мрачной усмешки. Что еще могло пойти не так? – Я это понял, когда он сказал, что не посылал ее. Я не идиот, знаешь ли. Сунако обвила его шею своими ручонками и только лишь коснулась губами его уха. Он резко вдохнул ртом воздух. Она была как провод под напряжением, ее губы посылали опасный ток по его телу, и это было ни разу не сексуально. Если изменения в поведении Сейшина заставили его понервничать, то Сунако пугала едва ли не до потери рассудка. Так всегда было, хоть он никогда и не встречался с ней. Все шики ее боялись, и этого доктору было достаточно. Ему не требовался личный опыт для понимания того, что Сунако Киришики не та девочка – женщина, – с которой можно вести себя легкомысленно. Когда ты в одиночку правишь ордой кровососущих монстров, способность внушать страх для тебя – нечто само собой разумеющееся. Его мышцы свело под ее маленьким тельцем. Она лишь засмеялась. Звенящий, металлический звук пробрался ему под кожу. Как только Сейшин выносил ее присутствие все эти годы? – Не переживай. У меня нет намерения убить тебя, хоть я и задолжала тебе смерть. Ты бы убил меня без колебаний. – Ты разрушила мою деревню. Ты лишила меня дома и убила моих друзей и семью. Что бы ты сделала на моем месте? К Сунако он испытывал исключительно презрение. По ее вине его деревня лежала в руинах. Из-за нее он облетел полмира в поисках своего друга. По его мнению, Сунако держала Сейшина в заложниках, а у последнего развился особенно острый случай стокгольмского синдрома. Несмотря на то, что вина лежала непосредственно на ее плечах, Сейшин, казалось, обожал ее. В конце концов, разве он не покинул деревню, чтобы быть рядом с ней? Обдумывая это, доктор ощущал тяжесть в груди, и он знал, что это уже навсегда. Не нужно было ему приезжать в Синью. Он чувствовал себя побежденным. Сейшин выбрал Сунако. Тошио осознал, что проиграл еще до того, как сел в самолет. Так что он сдался. – Мне жаль. – Нет, тебе не жаль. Он не ответил сразу. Тогда она потрясла его, требуя ответа на свое обвинение. От честности он ничего не терял, а потому сказал ей правду. – Да, мне не жаль. Может, мне и было бы жаль, если бы ты не украла еще и Сейшина. – Мне кажется, ты не в том положении, чтобы сердиться на меня за что-либо, после того, что ты сделал с Чизуру. – Я и не говорил, что не ошибался. Только то, что мне не жаль. Я не ангел. Убрав руки, она села рядом с ним. Со стороны они могли бы показаться отцом и дочерью, глазеющими на звезды. У них даже были одинаковые темные волосы и глаза. Сунако красиво укладывала платье вокруг себя, улыбаясь при этом самой себе. Даже этот приземленный жест выглядел жутким. Он посмотрел на нее, изучая ее движения в поисках малейшей подсказки. – И тебе тоже не жаль. Она нетерпеливо закатила глаза, будто Тошио был особенно плохо соображающим подчиненным. Ему пришло в голову, что она начала этот разговор не для того, чтобы бросаться обвинениями. – Ты не хочешь узнать, зачем я ее отправила? В голосе Сунако слышалась напевность, которая действовала Тошио на нервы. Он был неуместно высоким для той многовековой мудрости, что в нем выражалась. – Я все еще жив, так что подозреваю, что ты не желаешь мне смерти. Чего ты хочешь? Позлорадствовать? Чудно. Ты победила. – Ты совсем не проницательный. – Тут не могу поспорить. Он вытащил из кармана еще одну сигарету и зажег ее. Эта их небольшая интермедия уже слишком надолго затянулась, но Тошио некуда было деваться. Все-таки он никогда не повернется к вампиру спиной. Как он и сказал, он не был тупицей. – Он скучал по тебе. Очень сильно. Слова, соскользнувшие с ее языка, несли в себе печаль, запечатленную в каждом слоге. Он явственно слышал, какую душевную боль она испытывала, и это беспокоило его еще больше. Тошио знал, что шики были способны чувствовать. Он увидел это, когда предал Чизуру. Сунако не могла быть невосприимчивой к чувствам. Ведь Сейшин, судя по всему, считал ее родственной душой, и, хоть оборотню и был безразличен доктор, Тошио не был полностью уверен в том, что за прошедшие годы Сейшин превратился в безэмоционального ублюдка. Нет, если Сейшин любил ее, в ней должно было быть что-то, заслуживающее любви. И все же ее неприкрытые эмоции теперь скорее сбивали его с толку, нежели успокаивали. В пьесе, что разворачивалась в его сознании, ей досталась роль злодейки, и у него не было намерения видеть ее в каком-либо ином свете. – Серьезно? Странно, потому что он сейчас сказал мне возвращаться, блядь, домой! Он не собирался кричать на нее, но Тошио очень устал. Он устал от бессмысленных разговоров на склоне холма с подавленными в-прошлом-монахами-ныне-оборотнями и жуткими маленькими вампиршами. Он устал от чувства, будто ему дали несколько кирпичей и сказали построить крепость. Он устал, потому что, хоть он и не был взаправду счастлив в Токио, там у него была стабильность. Встреча с Сейшином перевернула жизнь, которую он выстраивал шесть лет, и сделано это было всего за несколько часов. Неужели его жизнь была настолько ничтожной, что могла потерять всякое значение из-за безответной привязанности к человеку, которого он не видел шесть лет? Видимо, так. Черт, он даже устал от своего предательского пса, который подвел его уже два раза. Сунако опять засмеялась, но в ее голос добавилась нотка жалости, которую он не мог не отметить. Печальная задумчивость засела в ее темных-претемных глазах, и Тошио подавил желание взять ее за руку. Что бы он ни думал о ней, в какой степени бы ни были они оба виновны в разрушении Сотобы, было ясно, что она тоже дорожила Сейшином. Пожалуй, это было единственное искупающее качество, свойственное каждому из них. И он понял, что именно поэтому она здесь. Это никак не было связано с Тошио или некой отложенной попыткой мести. Для Сунако это наверняка касалось Сейшина. Это было общим для них обоих. Тогда Сунако взяла Тошио за руку. Она казалась хрупкой, словно сломается, если он сожмет крошечную ручонку в своей. Он подавил вновь возникшую дрожь, но не отшатнулся от нее. Когда ее рука выскользнула из его, он обнаружил зажатый в своей ладони маленький клочок бумаги. Он был покрыт тем же каллиграфическим почерком, каким был указан адрес на посылке, отправленной в его квартиру в Токио. – Это ведь не остановит такого человека, как ты? По крайней мере, это не остановило бы доктора Озаки, о котором я столько слышала. – Она примирительно улыбнулась ему. Это показалось бы ему очаровательным, если бы она так не пугала. – Как насчет того, чтобы я погуляла с твоим псом? Мне надо поесть, и компания мне бы не помешала. Я уйду ненадолго. – По-моему, ты ему не нравишься. – Понравлюсь. Сунако встала и отряхнулась, и жест этот странно напоминал Сейшина. Наклонившись, она почесала Куро за ушами. С момента ее появления пес дрожал от страха, но теперь он поднял голову и лизнул ее руку. Она захихикала, и на краткий миг Тошио уловил образ той маленькой девочки, которой она, по-видимому, была много лет назад. Сунако резко свистнула, подавая знак Куро, и направилась прочь. Без колебаний тот последовал за ней, радостно виляя хвостом. Тошио смотрел им двоим вслед, разинув рот. Как, черт побери, она… неважно. Я не хочу знать. – Только попробуй его съесть! – крикнул он ей вдогонку в слабой попытке пошутить – жесте прощения или понимания, который подразумевался как своего рода благодарность за информацию, что она дала ему. Оглянувшись через плечо, она засмеялась своим смехом, похожим на звон колокольчика. – Такое мне бы и в голову не пришло, доктор Озаки. Он изучил бумагу, заранее зная, что обнаружится в ее содержании. Это был адрес, и он точно знал, где найти описанную там виллу. Последние события так воодушевили его, что он и не осознал, что она не объяснила, зачем привела его сюда. Об этом промахе он пожалеет позже. Тошио морально приготовился к тому, что собирался сделать. Он не был уверен в своем плане, но был полон решимости предпринять последнюю попытку. Он никогда ни в чем не сдавался без боя. И он не собирался так легко отказываться от Сейшина. В последний раз взглянув на ночное небо, он начал спускаться с холма. До небольшой виллы, расположенной на холмах с противоположной стороны деревни, нужно было пройти немало, однако Тошио требовалось время, чтобы подготовиться. Он уже видел дом раз или два, когда гулял с Куро. Следовало бы ему догадаться гораздо раньше, кто там живет. Это было именно то место, которое Сейшину пришлось бы по вкусу: тихое, уединенное, окон было очень мало. Горел одинокий свет, он видел его даже с другого конца города. Словно маяк, он мерцал на фоне серо-зеленых холмов. Озорная улыбка появилась на его лице, а свет становился все ближе и ближе. Сейшин уж точно этого не ожидает. Элемент неожиданности был вполне себе на руку доктору.

***

Стук был слишком уж настойчивым для Сунако, но Сейшин не подумал над этим как следует, чтобы прийти к такому заключению. В конце концов, Сунако стала забывать свои ключи в последнее время, так что он не удивился, услышав стук так скоро после наступления темноты. Он улыбнулся про себя. Его не переставал забавлять тот факт, что существо, прожившее более ста лет, способно на что-то настолько до чертиков человечное, как забывать ключи. Эти проблески маленькой девочки, живущей в теле вампира, были тем, что привязывало его к ней. Он был одним из немногих, кто мог так ясно видеть ее человечность, и она любила его за это. И, в отличие от Тошио, Сунако никогда не просила взамен ничего, кроме дружеских отношений и рассказов время от времени – обеим этим просьбам оборотень был более чем рад потакать. – Ты опять забыла свои ключи? – крикнул Сейшин, продвигаясь в прихожую. Он открыл входную дверь, и у него было лишь несколько секунд на осознание происходящего, после чего он понял, что Тошио напал на него – тот потянул Сейшина на себя одной рукой, а другой захлопнул за собой дверь. И как он только… – мысль оборвалась, когда Сейшин ощутил, что его прижали к теперь закрытой входной двери. Губы доктора оказались на его губах, от вкуса никотина и соли у него голова пошла кругом, а по рукам и ногам пробежал жар. Тошио оттянул нижнюю губу Сейшина зубами, и хотя тот и пытался сопротивляться, собственные зубы удлинились в ответ. Черт возьми. Ситуация вышла из-под контроля Сейшина. Так было всегда с Тошио. Сейшин никогда не мог отказать ему, о чем бы он ни просил, даже если – и, пожалуй, в особенности когда – эти просьбы относились к самому Сейшину. Есть вещи, которые не меняются. Одна рука доктора пробралась под свитер Сейшина и теперь исследовала плоскости его груди с решительностью, не терпящей сопротивления. С груди эта рука переместилась на живот, а затем скользнула под пояс его брюк. Сейшин вдохнул ртом воздух. Другой рукой Тошио схватил оборотня за волосы и мягко потянул их назад, так чтобы открыть доступ к его шее. От слабого царапания человеческих зубов и последующего скольжения языка по чувствительной коже у Сейшина перехватило дыхание. Из его горла вырвался низкий рык, и ему стало стыдно оттого, что его тело предало его так основательно за столь короткий промежуток времени. Тошио был неумолим. Он прижался к Сейшину, заключив того таким образом в ловушку между дверью и собой. Сейшин вдруг понял, что уже совсем не хочет вырываться. Пьянящая смесь удовольствия и боли прошла вдоль позвоночника, колени едва ли не подгибались от напористых действий доктора. Блядь. Тошио горячо потерся о него и, дразняще смеясь, сжал зубами мочку его уха. – Так ты скучал по мне, да? Этих слов хватило, чтобы бывший монах с треском вернулся обратно на землю. Что я делаю? Он оттолкнул Тошио так грубо, как только позволяла его совесть. Тот приземлился в метре от него, растянувшись кучей длинных конечностей и смятой одежды. – Ну и какого черта ты делаешь? – Ты был не против буквально двадцать секунд назад. Тошио все еще победно ухмылялся, и Сейшин понял, что колеблется между желанием свернуть мужчине шею и желанием закончить то, что они начали, прямо здесь, на полу. Мысль о выражении лица Сунако, когда она застанет своего опекуна на месте преступления, явно перевешивала в пользу первого варианта. Тошио должен уйти. Сейчас же. – А теперь я против. Убирайся. Взявшись за ручку двери, он держал ее так, готовясь проводить доктора и запереть за ним дверь. Серьезно, мне что, теперь придется продавать дом? Способность Тошио рушить его жизнь с возрастом лишь стала сильнее. Оборотень чувствовал себя застигнутым врасплох, он был совсем не уверен в себе. Он знал – таков неизбежный итог, если он позволит Тошио Озаки снова стать частью своей жизни. По этой причине он ушел со склона холма, и поэтому же решил уехать в Японию, как только вернулся на виллу. Он надеялся избавиться от Тошио к тому времени, когда вернется в Синью. Осторожно поднявшись, Тошио подошел к Сейшину. Оборотню казалось, что он оценивает ситуацию. Он поднял руки вверх, словно человек, попавший в засаду. Вне всяких сомнений, оба они пришли к одним и тем же выводам: Сейшин хотел Тошио, и этим доктор мог манипулировать как ему было угодно. Но сам Тошио сделал себя эмоционально уязвимым, преодолев весь этот путь до Италии, чтобы выследить его, и это отчасти сравняло счет. Несмотря на действия Тошио, Сейшин отнюдь не был уверен в его намерениях. Тошио всегда считал его своего рода собственностью. Конечно, они были друзьями, но доктор всегда был главным, а монах всегда следовал за ним на расстоянии. Поэтому было ясно, что Тошио сделает все возможное, дабы вернуть то, что принадлежало ему. Он был чертовски упорным. Однако он никогда не понимал разницы между любовью и обладанием. А вот Сейшину эта разница была слишком хорошо известна. Тем не менее мужчина, стоящий перед ним сейчас, казался совершенно непохожим на человека из далекого прошлого. Этот Тошио устал от жизни, он был сломлен, и, быть может, стал более чутким и склонным к самоанализу. В конце концов, он прислушался к желаниям Сейшина и остался на склоне холма несколько часов назад. Да, потом он выследил его и явился на порог его дома без предупреждения, но как минимум первоначальное внимание к тому, чего хотел Сейшин, имело место, пусть даже только на мгновение. Тошио сократил расстояние между ними двумя, пока оборотень был погружен в размышления. Он оказался на расстоянии вытянутой руки от двери. Сейшин открыл ее, и легкий ветерок пронесся между ними, но Тошио лишь обхватил рукой запястье у дверной ручки и вновь захлопнул дверь. Он поднял запястье Сейшина, то самое, которое оборотень перерезал много лет назад, то самое, что доктор лечил, но оно так и не зажило полностью за шестнадцать лет. Тошио развернул его руку ладонью вверх и провел пальцами по тонкому выделяющемуся шраму, который пересекал в остальном безупречную фарфоровую кожу. Сейшин поежился от прикосновения. Это так отличалось от того, что было раньше, это было так нежно и ласково, и так непохоже на того Тошио, что он знал. Прежний Тошио продолжил бы сексуальные домогательства все с той же настойчивостью. Прежний Тошио не остановился бы. Прежний Тошио не остановился. – Не надо. Я уйду утром. Но не этой ночью. Я приехал так далеко, чтобы найти тебя. – Он поцеловал запястье монаха в том месте, где недавно касались его пальцы, а затем переплел пальцы их обоих. Рука Тошио была теплой, успокаивающей, и Сейшину показалось, что все так, как и должно быть, будто на него наложили чары. Он тряхнул головой, пытаясь прояснить разум. Он лгал раньше. Он тебя не любит. Он просто терпеть не может проигрывать и использует любые средства для победы. – Зачем? – Сейшин закрыл глаза в попытке противостоять, понимая, что стоит ему сейчас посмотреть на Тошио, и это сметет всю ту защиту, что он возвел за последние несколько минут. – Это должно быть очевидно. – Тошио, это не первый раз, когда ты вламываешься в мою дверь под влиянием гормонов в значительном преобладании над разумом. – Да. Не первый. Я знаю. – Тошио придвинулся еще ближе, по-прежнему переплетая их пальцы. От него пахло сигаретным дымом и одеколоном, и все, чего хотел Сейшин – погрузиться в этот запах. Прикоснувшись свободной рукой к щеке Сейшина, Тошио прижался лбом к его плечу, но тот все еще отводил глаза. – Прости. Я очень глубоко ранил тебя. – Его губы скользнули вверх по шее и лицу оборотня, затем он поцеловал по очереди его прикрытые глаза. Длинные ресницы Сейшина щекотали его губы. – Ты сбежал. – Голос Сейшина стал резким, словно сопротивляясь нежности доктора. Он был полон решимости бороться – не только с романтическими предложениями Тошио, но и с воспоминаниями, которые тот вызывал. Чужие губы без предупреждения легко коснулись его собственных. Оборотень резко вдохнул и задержал дыхание, стараясь не сдаться слишком быстро. – Я знаю. – От каждого слога их губы соприкасались. Сейшин отвернулся. Так просто он его не одолеет. – Ты переспал со мной, и не успел я хотя бы осознать, что произошло, не успел хоть слово сказать, как ты нацепил свою одежду обратно и… – Я ошибался. – Тошио стыдливо опустил взгляд, хоть Сейшин и не мог этого видеть. – Насчет чего? – отозвался тот, буквально выплевывая слова. Раздраженное рычание в его горле выдавало бурлящий внутри него водоворот эмоций. Тошио побледнел, но не отпустил руку оборотня и не отпрянул. Он только крепче сжал ладонь Сейшина, надеясь, что этот жест будет воспринят как признак искренности. Однако тот не обратил на это внимания. – Ты ошибся, когда трахнул меня, или ошибкой было то, что произошло после? Ты сбежал, Тошио! Ты вообще представляешь, что это значит для двадцатилетнего изгоя, у которого был только один друг? – Я понимаю… Сейшин лишь поднял свободную руку. Глаза его резко открылись, но это были отнюдь не всепрощающие глаза, которые Тошио хотел увидеть. Они были красными и пылали от ярости, и Тошио мгновенно умолк. Похоже, они оба изменились за время разлуки. В каком-то смысле их роли поменялись местами. На этот раз Тошио смотрел в спину Сейшину, а тот без колебаний уходил. – Нет, не понимаешь. Я любил тебя. Ты должен был это знать. В смысле, это же было так заметно по мне. Ты воспользовался этими чувствами, манипулировал мной, переспал со мной, а потом ушел, как будто я был пустым местом. Из-за тебя я решил, что ты стыдишься меня. Из-за тебя я стыдился самого себя! – Сейшин… – Я еще не закончил. Как, по-твоему, я должен был чувствовать себя, когда ты женился на Кёко всего неделю спустя? Ты думал, я смогу просто жить дальше, потому что ты смог? Или ты думал, что для меня случайный секс – обычное дело? – Издав саркастический смешок, Сейшин прижал свободную руку к виску. Тошио вел себя нелепо – в корне, непростительно нелепо. – А знаешь, что хуже всего во всем этом? Я был бы рад оставаться твоим другом. Я был бы доволен одним только этим, но ты дал мне надежду на нечто большее лишь для того, чтобы отобрать ее! Скажи, Тошио, что бы ты сделал, если бы единственный лучик света в твоем крошечном мире у тебя отняли без всяких объяснений? Ты понятия не имеешь, насколько жестоким можешь быть. Сейшин собирался беспощадно излить свой гнев на доктора, но осекся, услышав слова Тошио. – Я тоже хотел умереть. Оборотень подтолкнул его к этому. Конечно, он думал о том, чтобы убить себя, вскоре после ночи, проведенной вместе, но не по тем же причинам, что и Сейшин, и уж точно не в течение хоть сколько-то продолжительного времени. Тошио слишком поздно осознал, что со своим лучшим другом он перешел черту дозволенного, и этого уже нельзя было исправить. Он знал, что Сейшин любил его. Всегда знал, и, наверное, именно поэтому сломя голову помчался в храм той ночью. Он знал, что Сейшин ему не откажет, что примет с благодарностью все, что Тошио может предложить, и что в конечном счете ему не нужно будет ничего больше. Это был ужасный просчет, который он искупал последние шестнадцать лет. Рот Сейшина на миг открылся, но затем губы снова сомкнулись. – Ты манипулировал мной в прошлом. С чего бы мне верить тебе сейчас? Тошио вздохнул. Он должен был объясниться. – Я был напуган и глуп, и у меня только что случился секс с другим мужчиной – моим лучшим другом к тому же. Я переживал о том, что скажут в деревне, если узнают. Я переживал о том, что скажут мои родители, и о моей девушке тоже. Я стыдился, но не тебя – только себя. По большей части я чувствовал себя виноватым. Ты любил меня, а я воспользовался этим, потому что мне было одиноко и скучно, и меня соблазнило желание обладать кем-то, кто был бы только моим. Он заправил выбившуюся прядь волос за ухо оборотня. Сейшин вздрогнул. Признание Тошио удивило их обоих. Понимал ли Тошио и впрямь свои действия еще тогда, много лет назад? Он начинал видеть причины ясно сейчас, с опозданием почти в два десятилетия. Кёко была девушкой с опытом, так сказать, и хоть он и согласился жениться на ней, потому что она ему вполне себе нравилась, Тошио очень хотел, чтобы у него был кто-то, кто принадлежал бы только ему. Соблазн обладания был мощным афродизиаком, а Сейшин всегда казался доктору немного не от мира сего, немного недосягаемым и в то время совершенно неиспорченным. Тошио хотел то, что, по его мнению, не заслуживал. Ему было интересно, сколько из его истинных мотивов сумел понять Сейшин, прежде чем провести бритвой по своему запястью. Наверняка это было ужасно – чувствовать себя вот так использованным. – То, что я сделал, было непростительно. Конечно, я хотел умереть, по крайней мере поначалу. Я был слишком труслив и не мог ответить за последствия своих действий. Вот в этом мы отличаемся, Сейшин. У меня никогда не было смелости надеяться на что-то большее, чем обязательства, навязанные мне. А у тебя она была. – И посмотри, к чему меня это привело. Надежда в Сотобе – не более чем позолоченная клетка. – Возможно. Но ты где угодно был бы птицей в клетке. Даже сейчас ты не полностью свободен. Почему бы не вернуться обратно? Что тебе терять? Сейшин потряс головой, и волосы, что Тошио недавно заправил ему за ухо, снова выбились. Трагическим недостатком Тошио всегда была его неспособность думать о том, что могло повлечь за собой его поведение, или в принципе думать. Мужчина просто действовал. Это безрассудство подтолкнуло Тошио ворваться той ночью в храм с алкоголем на губах и безумием в каждом действии. Оно же подтолкнуло его организовать охоту на шики в Сотобе без колебаний или угрызений совести, а теперь это подтолкнуло его пересечь океан в погоне за Сейшином, ни на секунду не задумавшись о том, как воссоединение повлияет на них обоих. Сейшин никогда не понимал, как можно до такой степени ни о чем не думать. – Слишком многое произошло между нами, Тошио. Для нас не может быть счастливой концовки. Не теперь. Может, ты и чувствовал ко мне что-то тогда. Думаю, что ты, наверное, что-то чувствуешь ко мне сейчас, хотя я уверен, что ты по-прежнему терпеть не можешь проигрывать. Но я сделал выбор. Я выбрал Сунако. Уверен, это она отправила тебя сюда, но я точно так же уверен, что она бы этого не сделала, если бы знала всю нашу историю. – Столько времени прошло. Неужели ты не можешь простить мне один юношеский проступок? – Теперь глаза доктора были закрыты, лбом он упирался в грудь оборотня. Свободной рукой Сейшину хотелось обхватить Тошио. Он почувствовал, что его гнев утихает. Он никогда не мог долго сердиться на Тошио, и в этом заключалась опасность их отношений. – Я давно тебя простил. Но то, что я простил тебя, не значит, что я хочу, чтобы ты снова стал частью моей жизни. – Он вздохнул и приподнял подбородок доктора свободной рукой. Понизив голос до шепота, он мягко улыбнулся. – И по моим подсчетам, это уже второй такой проступок. – Тогда по крайней мере дай мне эту ночь. – Подавшись вперед, Тошио медленно поцеловал Сейшина, пытаясь передать в этом поцелуе все то, что осталось недосказанным. Он знал – если у него будет эта ночь, он сможет его завоевать. Сейшин никогда раньше не отказывал ему. Он не откажет и сейчас. А потом снова станет возможным счастливый конец. Все было просто. Все, что требовалось Тошио – это немного времени. – Пожалуйста, Сейшин. Сейшин ответил на поцелуй, зная, что пожалеет о своем решении утром, но все равно поддаваясь, потому что еще с той минуты, когда Тошио вломился в его входную дверь, он знал, что уступит. Все же некоторые вещи остаются неизменными. – Да. Эта ночь у тебя есть.