Реквием

– Говорит доктор Озаки Тошио. Тошио поднял трубку. Его голос еще был грубым после сна, глаза сонно оглядывали залитую солнцем комнату. Который час? У него было сильнейшее похмелье. Казалось, что события прошлой ночи были за гранью сознания. Он не вырубился, это он мог сказать точно, но, похоже, этим утром его мозг обрабатывал информацию с пугающе медленной скоростью. Он надеялся, что эта умственная медлительность рассеется к тому времени, как он появится на работе. – Ооо, ты говоришь так сексуально, когда только проснулся, – в трубке раздался женский смех. Он напряг память, пытаясь припомнить ее имя, а потом с облегчением выдохнул, когда ему наконец это удалось. – Чиё. Теперь доктор понемногу вспоминал прошедший вечер. Он отправился на ужин с несколькими коллегами, в том числе с новой грудастой сотрудницей, проходящей ординатуру – Чиё. Потом он пригласил Чиё и только Чиё выпить с ним после ужина. Конечно же, она согласилась. Он ведь Озаки Тошио, и несмотря на то что он тщательно создавал себе образ скупого на эмоции вдовца средних лет, оказалось, что все его старания были напрасны. Вместо того чтобы отталкивать женщин, он часто добивался противоположного эффекта. Видимо, было что-то в сломленном мужчине такое, что даже успешные привлекательные женщины не могли этому противостоять. В итоге некоторые его коллеги предлагали ему провести вместе ночь, и при том, что, как правило, он вполне успешно отклонял их предложения в очаровательной самоуничижительной манере, более настойчивые из этих особ, когда случались какие-нибудь мероприятия после работы, всегда появлялись там на невообразимо высоких каблуках и в блузках с глубоким вырезом. В прошлом Тошио попросту уходил пораньше с таких собраний. Он слишком устал, чтобы искать отношений с кем-либо. К тому же Куро был очень ревнив. Однако после его свидания с Сейшином примерно год назад доктор осознал, что ему было крайне необходимо отвлекаться на что-то, когда он был не на работе. Пока что это отвлечение заключалось в том, чтобы выпивать несколько напитков по вечерам. Прошлым вечером после поглощения алкоголя он, по всей видимости, был с Чиё. Тошио очень надеялся, что он с ней не переспал. От этого его рабочие будни станут максимально неловкими. Он глубоко вдохнул. – Что произошло вчера вечером? Она хихикнула. Это был невероятно девчачий звук, и ему он показался крайне отталкивающим. Надеюсь, я не совершил никакой глупости. – Ты не помнишь, То-чан? Она взяла и назвала меня То-чан. Блядь. – Я помню, что напился в хлам и попросил тебя отвезти меня домой. – Его тошнило, но он не был уверен, было ли это ощущение результатом его похмелья или же страха того, что могло произойти между ними. Она заговорщически понизила голос: – А помнишь, что случилось потом? – Честно говоря, все как в тумане. – Хмм. Что ж, давай я освежу тебе память. Вчера вечером весь Токио наслаждался бесплатным шоу. Вот теперь воспоминания нахлынули на него. Чиё, раздевающаяся перед очень пьяным Тошио, которого она до этого толкнула на диван; Чиё, снимающая с Тошио одежду вопреки его вялым возражениям; полные губы Чиё, прокладывающие дорожку от его шеи к паху; и наконец Чиё, прижатая к сверкающим окнам от пола до потолка у Тошио в квартире, впивающаяся ногтями в его плечи и выкрикивающая его имя, пока он думал только о глазах оливкового цвета и бледной коже, мерцающей в лунном свете. Это уже третья по счету глупейшая вещь, которую я совершил. Он ощупал свое плечо, желая убедиться наверняка, что он не выдумал эту недавнюю драму, но следы от ее ногтей были очень реальны. Он вздохнул, забыв, что она его слышит. – Ты в порядке? – Все хорошо, – солгал он. – Я просто с похмелья. – Что ж, хочешь, я принесу тебе чего-нибудь? – в ее голосе сквозила приторная интонация, и Тошио подавил желание бросить трубку. – Я доктор. Думаю, я справлюсь с похмельем. – То-чан? – Хмм. – Ты уверен, что в порядке? Ты как будто злишься на меня. Он смягчился. Не стоило жечь мосты на его месте работы. Соответственно, он должен был найти способ освободиться от влюбленной девушки так, чтобы не навлечь на себя ее гнев. И следовало сделать это в ближайшее время. – Думаю, я буду в норме к 8 часам. – А что будет в 8 часов? Он не хотел, но у него и вправду не было выбора. – Я надеялся, что ты заглянешь ко мне. И я скажу тебе, насколько я незаинтересован. Она вновь захихикала. Тошио поежился. – Тогда увидимся. Я принесу ужин. Надеюсь, к тому времени ты нагуляешь аппетит. – Увидимся вечером. Он положил трубку на рычаг и потер лицо руками. Затем осторожно сел, чтобы от резкого движения его не стошнило на постель. Лишенный привычной игривости Куро сердито вошел в комнату. Он зарычал на Тошио с порога – ретривер явно чувствовал себя преданным. – Прости, Куро. Ты бы поступил так же. Пес попросту прошествовал прочь из комнаты, словно полностью поняв слова Тошио. – Ладно, ты бы так не сделал. Доктор поднялся, и его приятно удивил тот факт, что комната при этом не начала вращаться. Включив радио, он направился в ванную. Предстояло проделать большую работу, чтобы привести себя этим утром в мало-мальски презентабельный вид. Он взглянул на свое отражение в зеркале и чуть не задохнулся. Чиё оставила порядочного размера синяк на его шее. Черт возьми. Он как раз отбирал те из его немногих нарядных рубашек и галстуков, которые не были помяты, когда доносившиеся из радиоприемника голоса остановили его. – Все верно, Токио. Сегодня в 8 вечера мы поговорим с писателем-фантастом Сесто Моретти о его последнем романе. – Мужчина обладал типичным голосом диктора – богатый баритон, который как будто все время был на грани смеха. – Какая удача. Знаешь, я слышала, он никогда не дает интервью, – его соведущей была женщина с голосом, слишком уж напоминающим голос Чиё. Тошио выключил бы шоу при любых других обстоятельствах. – Да, не дает, но он согласился поговорить со мной сегодня вечером. Я так взволнован. Я его большой поклонник последние несколько лет, а эта последняя книга была невероятна… Тошио открыл кран, заглушая их голоса. Сейшин был жив и здоров. Сейшин был в Токио. Сейшин давал интервью. Сейшин. Тошио тоже прочел последний роман оборотня и не мог не согласиться с радиоведущим. Произведение было очень трогательным. Совсем не как его предыдущие работы, которые сплошь были повестями о людях, покинутых богом, или же о тех, кто потерял себя в море страданий. Это была история любви, и она целиком была о Тошио. Он понял это с первой страницы. Сейшин описал привлекательного доктора, живущего в маленькой деревне, которого полюбила издалека девушка, обещанная другому мужчине. История не была автобиографична во всех деталях, но все основные моменты были здесь. Был пламенный герой, чье положение и чувство долга делали его лишь невозможной мечтой для девушки, которая на расстоянии боготворила его. Была крошечная деревушка, чьи назойливые жители не давали доктору и девушке видеться друг с другом больше, чем в редкие недолгие встречи. Были и обязательства самой девушки служить мужу, что был выбран для нее с рождения. В истории также были и сверхъестественные элементы – феи, эльфы и парочка злых колдунов. Все-таки Сейшин писал фантастику. Но в конце концов священник, используя искусство слова, сделал потрясающе красивое признание в любви, и, конечно же, доктор был польщен. Однако его немного беспокоил тот факт, что роман не заканчивался хорошо. После их прошлой встречи Тошио было стыдно за то, как он обидел Сейшина. Слишком поздно он осознал печальную истину – что пусть даже он не способен на ту любовь, которой желал оборотень, он бы потратил целую жизнь на то, чтобы попытаться заслужить его. Или, по крайней мере, в его нынешнем состоянии ума, лишенном сна и, как следствие, незащищенном, он думал, что попытался бы это сделать. Теперь это не имеет значения. Он так и не дал тебе все сказать, не так ли? С недавних пор такие разговоры с сознанием участились. – Я уже сказал ему, что не знаю, кем хочу его видеть для себя. И? – И ему этого было недостаточно. Я никогда не давал ему достаточно. Вот почему он остался с Сунако. Он всегда недоволен. Почему его не устраивает то, что ты можешь дать ему? Почему бы ему не принять тебя таким, какой ты есть? Как так получается, что этого всегда мало? Тошио открыл рот, собираясь высказаться, но понял, что не может сформулировать подходящий ответ. Его сознание было право. Стандартам Сейшина невозможно было соответствовать. Тошио не мог быть идеальным героем из романов оборотня. Он был слишком сломлен, слишком деморализован, слишком устал от жизни, чтобы многое давать возлюбленному, но Сейшина не удовлетворит нечто меньшее, нежели вечная преданность. Чего он вообще хочет? Кольцо? Забор у дома? Два с половиной ребенка? То есть доктор совершил простейшую ошибку, не сказав конкретно, почему он не мог полностью отдать себя Сейшину, но он бы объяснился в конечном счете, если бы тот просто поговорил с ним. Но Сейшин не дал Тошио возможности все сказать. Сейшин нечестным образом захватил контроль над всем разговором. Сейшин отравил его. Чертов оборотень. Я этого не заслужил. Он плеснул себе на лицо холодной воды. Гнев, разливающийся по венам, в значительной степени отрезвил его, и к тому времени как он добрался до больницы, он снова был самим собой, доктором Озаки Тошио.

***

Победа Тошио, однако, длилась недолго. Смерть пациента опустошила его. Чиё постоянно «наведывалась» к нему, но это совсем не помогало доктору, и ко времени окончания своей смены он уже с нетерпением ждал приличной порции шотландского виски. На рекордно высокой скорости он ехал домой, ругаясь на пробки и все время ослабляя галстук и рубашку. День уже не мог быть хуже, и тут он вспомнил, что попросил Чиё прийти к нему сегодня вечером. Он рухнул на диван. Куро, судя по всему, простил его, так как плюхнулся рядом с ним, устроив голову на коленях доктора, что было проявлением то ли извинений, то ли усталости – Тошио этого не различал. Он налил в стакан побольше виски и, вытащив телефон, набрал сообщение Чиё: «Привет. Прости, но давай перенесем сегодняшнюю встречу? Сейчас я не в настроении проводить время с кем-то». Ей это не понравится, он знал, но это перестало его волновать примерно в то время, когда сердце пациента перестало биться. «Конечно, дорогой. Я понимаю. Позаботься о себе. Позвони, если тебе что-нибудь понадобится, ладно?» У него вырвался резкий смешок. «Позвоню». Очередная ложь. Каким только образом он привлекал людей, которым он наверняка причинит боль? Чиё вовсе не была плохой. К тому же она была довольно привлекательна и очень способна в работе. Ничто в ней не отталкивало. Честно говоря, такой старый хрыч, как он, должен был радоваться своему везению, что такая прелестная юная особа, как она, вообще проявляла интерес. Тошио закрыл глаза. Кажется, я не способен на нормальные человеческие чувства. Сотоба превратила меня в пустую оболочку человека. Он опрокинул свой виски и подумал, не налить ли еще, но в конце концов попросту отставил стакан и принялся потягивать прямо из бутылки. К половине восьмого он был уже изрядно пьян. Вопреки здравому смыслу он включил радио. Будучи до такой степени пьяным, он с высокой вероятностью мог совершить что-то ужасно глупое. Он повалился обратно на диван, почесывая одной рукой за ушами Куро, а другой по-прежнему сжимая наполовину опустошенную бутылку виски. И стал слушать. Голос ведущего из утреннего шоу был необычайно полон восторга. – Сегодня у нас очень популярный и еще более скрытный автор Сесто Моретти, он прямо сейчас с нами в студии и, как оказалось, он совсем не итальянец, если только я все верно понял. Сейшин засмеялся. На радиоволнах голос оборотня звучал глубже и богаче, создавая ощущение таинственности и опасности. Тошио почувствовал, как его дыхание перехватило – как он скучал по этому смеху. Будь он трезвым, непременно отругал бы себя за излишнюю сентиментальность. – Все правильно. Я на самом деле японец. – Становится все интереснее. Годами мы пытались добиться интервью с вами, но нам всегда говорили, что вы не в стране и недоступны. Стоит ли мне обидеться? – Ну, я и впрямь провожу значительную часть времени в Италии, так что меня, скорее всего, не было в стране, когда вы позвонили моему агенту. – Ясно. А почему Италия? У вас есть итальянская муза? И снова смех, на этот раз нервный. – Я предпочту оставить мою личную жизнь личной, если вы не возражаете. – Я знал, что вы так скажете. Вы известны как отшельник в той же степени, что и как писатель. По сути, вы впервые явились лично. Откуда такая скромность? – Ну, думаю, я никогда не искал славы. Не поймите меня неправильно, деньги – это отлично, и, конечно же, они дали мне свободу писать в свое удовольствие, и я благодарен за поддержку, но все, чего я всегда хотел – это рассказывать истории. Я всегда чувствовал, что лучший способ показать признательность моим фанатам – это писать, и писать часто. Я не даю интервью и не провожу книжные туры, потому что предпочитаю проводить время за работой над следующей книгой. Тошио мрачно улыбнулся. Ну да, так и есть, а еще ты не хочешь, чтобы кто-нибудь понял, что ты не стареешь. – Но сейчас-то вы даете интервью. – Да. Полагаю, я здесь, потому что эта книга привлекла так много внимания, что я подумал, что с моей стороны будет грубо не поблагодарить лично. – Да, давайте поговорим об этом. Эта книга стала чрезвычайно популярной даже для вас. Как, по-вашему, почему ее приняли так хорошо? – Это сложный вопрос. Но, я думаю, это потому, что я наконец-то написал романтику. Все остальное, что я писал, можно отнести либо к ужасам, либо к фантастике, но это преимущественно история любви с некоторыми фантастическими элементами. – А люди любят любовные истории, правда ведь? – Да. Похоже, романтика – это те узы, что связывают все человечество. Будь вы безумно счастливы, или же будь ваше сердце непоправимо разбито, вне всяких сомнений, вас отметила любовь в той или иной форме. Так что, я думаю, люди соотносят себя с историей. Они сопереживают персонажам, потому что тоже знают, каково это – страдать от превратностей любви. Доктор чуть не выплюнул свой напиток. Я не верю, что ты действительно веришь в это, Сейшин. Ты бессердечный ублюдок, такой же, как я. Иначе как ты мог быть таким безразличным после того, как я преодолел полмира, чтобы увидеться с тобой? – Что ж, может, это и так, но вы себя недооцениваете. Я читал эту книгу, и я уже давно являюсь вашим фанатом. На сегодняшний день это лучший написанный вами роман. Сейшин вновь засмеялся, и Тошио мог четко представить себе румянец, который точно проступал сейчас на щеках оборотня. Он ощутил жар внизу живота и постарался изо всех сил не обращать на него внимания. – Я польщен. Спасибо вам большое. – Эта ваша итальянская муза, должно быть, нечто. – Тишина. – Народ, я знаю, у себя дома вы этого не увидите, но писатель Сесто Моретти, известный своей отчужденностью, прямо сейчас в студии, и вы не поверите – он краснеет. Сейшин прочистил горло, но только Тошио слышал в этом тревогу. – Прошу прощения, но я должен был сказать им, что вам не так уж чужды переживания. Вы очень даже очаровательны. Тут Тошио навострил уши и вдруг понял, что в своем до предела раскрепощенном состоянии он чувствовал нечто сродни ревности. Этот ведущий сейчас подбивал клинья к Сейшину. Давний собственнический инстинкт начал снова проникать под кожу. Вызванная виски неспособность мыслить ясно теперь превращалась в нечто более острое, нечто, побуждающее действовать. – Эм… спасибо. Наверное. – Голос Сейшина задрожал и стал робким под изучающим взглядом интервьюера. Свободная рука Тошио невольно сжалась в кулак. – Ладно, ладно. Думаю, я достаточно его помучил. Как насчет того, чтобы поотвечать на вопросы фанатов? – С удовольствием. Тошио набрал номер радиостанции прежде чем осознал, что творит. Он подождал на линии, вовсе не ожидая, что его соединят, но его все-таки соединили, и хотя он должен был отключиться, когда ассистент шоу сообщил ему, что он будет следующим в эфире, он оставался на связи. Посмотрим, какой ты сейчас очаровательный, придурок. Алкоголь к этому времени разошелся по всей крови доктора, и все ограничители, которые он обычно ставил на свое поведение, были сняты. Тошио был твердо намерен отомстить ничего не подозревающему оборотню… а заодно и этому заигрывающему интервьюеру. – Приветствую вас, звонящий, вы в эфире с Атуши и Сесто Моретти. Как вас зовут? – Можете называть меня То-чан. – Не то чтобы он говорил невнятно, но его слова казались немного несвязными и медленными. – Я прочел достаточно романов синьора Моретти, чтобы чувствовать, будто мы друзья. Лучшие друзья, пожалуй. Возможно, это только показалось Тошио под действием такого количества алкоголя, но он будто бы услышал резкий вдох на другом конце линии. Его губы тронула опасная ухмылка. Интервьюер добродушно рассмеялся. – Ха. Что ж, То-чан, вы в этом не одиноки. Какой роман ваш любимый? – Лично мне нравится «Деревня проклятых». Он так живо написан, что мне уже больше года снятся кошмары. – Да, этот был весьма пугающий. Что скажете на это, Сесто? Из-за вас бедному То-чану снятся кошмары! Голос оборотня утратил прежнюю живость. Он звучал подавленно. Тошио различил в его тоне извинение, но ему не нужны были извинения Сейшина, он хотел, чтобы тот чувствовал себя так же беспомощно, как и он, когда проснулся в брошенной итальянской вилле. – Мои глубочайшие извинения. Я не хотел доставить вам неприятности, или кому-либо еще. У интервьюера вырвался еще один веселый смешок, после чего он снова обратился к Тошио. – Итак, То-чан, вы позвонили, просто чтобы заставить Сесто извиниться за то, что он потревожил ваш сон, или же у вас есть к нему вопрос? – У меня миллион вопросов, каждый важнее предыдущего. И вновь диджей расхохотался, но со стороны оборотня не было слышно ни звука. – Слушаем первый. – Ладно. Сесто, – Тошио произнес это имя с насмешливой интонацией. – Как так получается, что ни в одном вашем романе нет счастливого конца? Сейшин опять прочистил горло. – Что ж, думаю, я бы верил в счастливые концовки, будь они так вездесущи в мире, как многие романисты заставляют нас думать. Тут вмешался интервьюер: – Но вы пишете фантастику, не реальность. В голос оборотня вернулась уверенность, он был в своей стихии, когда говорил о своем творчестве. – Да, я пишу фантастику, но даже фантастика должна включать в себя какое-то подобие реальности, чтобы нарратив работал. Счастливые концовки всегда казались мне принужденными – все равно что рисовать восход солнца на окне, чтобы не приходилось смотреть на дождь. Тошио воспользовался шансом: – Знаете, это ведь не всегда так. – Я думаю, что всегда. Мне кажется, есть обстоятельства, при которых два человека просто не могут жить долго и счастливо, даже если между ними есть взаимные чувства. Сейчас говорил именно Сейшин, а не его чудовищно много возомнившее о себе альтер эго, и хоть где-то в глубине души Тошио знал, что должен чувствовать свою вину, он ощущал лишь ярость. Сейшин оборвал всю связь между ними. Обстоятельства, о которых он говорил, были порождены его же рукой. Как ты смеешь делать вид, что ты – жертва обстоятельств, которые не можешь контролировать? Ты здесь не жертва, старый приятель. – Что ж, тебе следовало подумать об этом до того, как ты отравил своего лучшего друга, после того как он так великодушно трахнул тебя до умопомрачения! Из радио раздался пронзительный долгий звук. Тошио торжествующе улыбнулся; его нецензурная речь вкупе со словами, которые, он точно знал, бесконтрольно срывались бы с губ оборотня, определенно повлияли на текущее состояние радиостанции «технические трудности». Он рассмеялся в голос, испугав Куро, который прижимался к его боку все это время. Он бесповоротно разрушил их отношения, это было ясно, но вот так управлять Сейшином того стоило. Заставить оборотня так бурно реагировать перед всем Токио того стоило. Восстановить свою власть над ним более чем стоило того. Ведь не появится же оборотень у его квартиры, чтобы отругать его. Между ними больше ничего не было, и Тошио мог делать что хотел. Он снова рухнул на диван, выпивая виски до дна за победу, и прежде чем Куро успел устроиться у него под боком, доктор уснул.

***

Сейшин шагал взад-вперед, а Сунако с тревогой смотрела на него. Ранее он сорвал с себя микрофон и выскочил из помещения радиостанции без оглядки сразу после бурной речи Тошио. Оборотень проскользнул через запасной выход, опасаясь, что доктор поджидал его снаружи. Дорога домой в деревню в шести часах езды от Токио тянулась нестерпимо медленно. Он хотел убраться из города, сделать расстояние между собой и Тошио как можно больше, вернуться домой к Сунако, где он наконец обретет покой. Сейшин никогда не учился справляться с гневом. Он упражнялся в том, чтобы излучать некое безмятежное спокойствие, дабы жители деревни чувствовали себя комфортно в его присутствии. Будучи экспертом в сокрытии эмоций в присутствии других, он, как правило, разрешал их через написание историй или чтение. Спустя несколько часов он выходил из маленькой церквушки на территории храма, обнаруживая, что достиг эмоционального равновесия почти что автоматически. Так было до того как Тошио обнародовал его сексуальную ориентацию перед всей страной. То, что в данный момент ощущал оборотень, можно было описать не иначе как бешенство. Его шаг был так тяжел, что Сунако была уверена, что он оставит ямки в их полу из твердой древесины. Он склонил голову, сжимая руки по бокам, но она могла разглядеть его светящиеся рубиновые глаза даже когда его взгляд был направлен вниз. Сейшин вдруг развернулся на каблуках. Он поднял орхидею в горшке и швырнул ее в окно, через которое открывался вид на внутренний дворик. Окно разбилось, и холодный ветер беспрепятственно разошелся по комнате. Сунако оставалось только порадоваться, что они оба не чувствовали холода – была середина зимы. Она устало вздохнула. – Сейшин, я понимаю, что ты расстроен, но если будешь рушить наш дом, это тебе ничем не поможет. – Да? Почему тогда мне так хорошо от того, что я бросил это растение через окно? Она лишь пожала плечами. – Ты знал, что это могло случиться. Ты сам хотел дать интервью, причем в Токио. Он знал, что она винила его за неразумное поведение, но все же ее тон был смягченным, и это избавляло его от напряжения, нарастающего между лопатками. Он прекратил шагать и резко сел на пол. Сунако подошла и обвила руками его плечи. Сейшин расслабился практически инстинктивно. – Издатель настаивал. Я думал, все будет в порядке. Я предполагал, что он не станет заявлять о себе. У него есть коллеги в городе, и, конечно же, его чувство долга не сгорело в огне с Сотобой. Я рассчитывал, что профессиональные обязанности удержат его от выставления на посмешище себя… или меня. – Да, но ты не учел, что он может сильно напиться. – Да. Этого я не ожидал, – Сейшин в гневе запустил руки в волосы. Что, черт побери, мне теперь делать? – Он разрушил мою карьеру. Сунако засмеялась. Он оглянулся на нее через плечо и вопросительно изогнул бровь. – Скорее всего, нет. Теперь таинственный писатель Сесто Моретти – разбивающий сердца ловелас, склонный усыплять своих партнеров. Я предполагаю, что твои книги будут слетать с полок. Он не мог не признать, что она была права. Люди любят драму. А Тошио определенно дал ее им. – К тому же ты всегда можешь изменить свой псевдоним. – Она убрала руки и села позади него, спиной к его спине. Он чувствовал, как она прислонилась к нему, и подался вперед, чтобы ей было удобнее. – Может, тебе стоит немного побыть человеком по имени Мурой Сейшин. В ее словах звучала нотка грусти, от которой его сердце почему-то сжалось. О чем она меня просит? – Мурой Сейшин умер при пожаре около семи лет назад. Она ничего не сказала. Двое оставались в таком положении еще какое-то время, каждый погрузился в свои мысли. В конце концов по ее лицу потекли беззвучные слезы. А он был слишком погружен в собственные чувства, чтобы заметить это.