***
— Почему я не могу встретиться со своим Господином? — уже в какой раз вторил недовольный голос. Одна фигура в монашеских одеждах, сидела на краю высокого небоскреба, свесив ноги и наблюдая за всем с высоты птичьего полета. Белые волосы человека с красной отметиной на затылке трепетались на ветру. Особо не определённой, но довольно симпатичной наружности, этот человек прекрасно видел парочку проклятий, заходивших в это заведение. — Боже, и тут тоже самое, — с не принуждением улыбаясь, вздохнул второй. — Ураюмэ, хоть ты прояви больше терпения. Высокий, черноволосый и зрелый, он стоял на обоих ногах рядом с первым и тоже смотрел в том же направлении. Маги не засекли его, когда он на пару с ними выслеживал неумолимого Гакую. Лезть на рожен, когда рядом был сам Годжо Сатору, да ещё и студенты техникума — он бы не стал. Но всеми силами надеялся, что проклятье оставят одного. И случись оно так, то попытался вновь наладить беседу. Хотя, кого он пытался обмануть? Было ясно как день, что Гакуя не станет его слушать и пошлёт куда по дальше, если не нападет при встрече. Плюс это бы могло возбудить Сатору, а он пока самая неприкосновенная фигура в этих делах. Но кто бы мог подумать, что они захотят высвободить самого Двуликого? Рот Гето Сугуру осклабился от хищной ухмылки. Он этого никак не планировал, не ожидал и не гадал. Его застали врасплох, чего не было уже очень давно. И эти щекотливые чувства напряжения, досады и неуверенности позабавили его. «Маги бы скорее себя всему миру объявили, чем позволили бы Двуликому вот так мирно разгуливать будничным днём. А значит это была идея Гакуи, а никак не Годжо Сатору, — потирая подбородок пальцами, с азартом размышлял Сугуру. В его узких лисьих глазах было что-то не хорошее. — Ход достаточно неординарный и непредсказуемый. А вы хороши Гакуя, — похвалил про себя духа Гето. Но тут же его на первый взгляд добрый лик сменился коварством и кровожадностью, а ухмылка стала кривее. — Хороши, но сразу видно, что отчаялись. Когда крыса загнана в угол, она становиться более агрессивна и идет на все, лишь бы спастись. И вы такой же, — он с надменным звуком засмеялся, привлекая внимание Ураюмы. Тот увидел его лицо, но сам оставался непоколебимым. — Раз вы хотите играть по-крупному я поступлю точно так же». Раздался щелчок отломившейся соломки. Специально купленная пачка печенюшек-палочек Pocky с молочно-клубничным вкусом. В Акихабаре стоила куда дешевле, чем в обычных круглосуточных магазинах. Сейчас, похрустывая одной из таких розовых соломок, Сатору прикусил начало, но, сам того не ожидая, приложил больше сил, чем хотел, и большая часть отломилась, оставив у его рта только основания. Замерев, с каким-то дёрганым, леденящим ощущением в затылке, маг с опустошенным выражением посмотрел на свою руку, где напряжёнными пальцами держал клубничную соломку, в то время как её вторая часть осталась у него в зубах. Что это было? Сатору сам так и не понял. Его мысли слишком буйно обострилась, мышцы сжались, а рука сама по себе дернулась с вырвавшейся силой. Звуки полностью исчезли, но теперь вернулись, и слышал он их лучше, чем когда-либо. И всё это продлилось долю секунды. Стоя на многолюдной улице и облокотившись спиной о капот машины, он, как завороженный, не зная зачем, поднял голову ввысь. Ничего не выражавший, он глядел почти в небо, но брал ниже. Тот новый торговый центр, а точнее его крыша… Там кто-то был. Сатору видел каждый камешек, каждую трещину и птицу, что пролетала мимо, но никого больше на том месте не было. Даже ауры не осталось. Проклятье? Или Мастера проклятий? Стояли они долго и выдали себя случайно. — Учитель, — к нему обратился его вечно угрюмый ученик Фушигуро Мегуми. Он тоже вышел из машины и сейчас ел сливочное мороженное, которое ему навязал сам Годжо. — Что-то случилось? Сатору был слишком долго сосредоточен на том здании, и Мегуми, будучи необычайно сообразительным, это подметил. — А? — отдернул он, обратив своё внимание на встревоженном Мегуми, а потом ощутил, как клубничный шоколад растаял между его пальцев от долгого удержания. — Нет. Ничего, — равнодушно выдал Сатору, наконец заглотив соломку и зажевал. Но почему-то оживлённым он никак не становился. Всё еще где-то в своих мыслях. — Мегуми дай мне влажные салфетки. Из-за растекшегося шоколада пальцы липли, и это было не очень приятно. Фушигуро, зная натуру этого человека, решил не докапываться до него, зная, что он всё равно ничем не поделиться, а потому, пожав плечами, открыл дверь машины, нагнулся к сидениям и, порывшись в сумках, достал пачку салфеток. Отдав то, что у него просил Годжо, Мегуми заодно вытянул маленькую бутылку простой охлажденной воды. После того, как быстро доел своё слишком сладкое мороженное, ему захотелось пить. И уже открутил было крышку, как услышал протяжный, почти измученный вздох за спиной. Это был Иджичи. Изнеможенный больше обычного, он снял очки, потер пульсирующие вески, а потом полез за пачкой таблеток, что держал в бардачке. После спора с Сатору и оплаты всех покупок его нервная система окончательно истощилась. Достав белую круглую таблетку от головы, Иджичи только сейчас понял, что ему нечем её запить. Он руками полазил под сидением и, прежде чем расстроиться окончательно, услышал плескание воды прямо рядом с ухом. — Возьмите Иджичи, — Мегуми наклонился к его открытому окну и протянул бутылку. — Спасибо тебе, Фушигуро, — устало поблагодарил он, принимая пластиковый сосуд с водой. Мегуми отошёл от машины и потянул руки над головой, разминая мышцы. Его телефон всё еще оповещал его о поступивших сообщения от Кугисаки, однако читать он их не собирался. Они с Годжо и так накупили всякого барахла, так что он был уверен, она сменит гнев на милость, когда он отдаст ей её личный полный пакет. Время уже давно перевалило за полдень. Если точнее, сейчас было три часа. Жара не была такой мощной. Опять ошибка синоптиков. Вот только стоять на одном месте ещё и в черной форме было уже тяжеловато. В машине сидеть тоже не вариант. А сколько им ещё здесь находиться, было не ясно, и потому Мегуми решил снять пиджак, оставшись в одной белой рубашке. — Никогда не думал, что увижу нечто подобное, — неожиданно для всех заговорил Сатору. Иджичи в это время натягивал очки и тут же уронил их, а Мегуми поднял на учителя вопрошающий взгляд. — Два смертоносных проклятья просто сидят в ресторане и спокойно уплетают еду за светской беседой, — маг иронично усмехнулся. — Кому скажу, не поверят. — Я не думаю, что об этом стоит кому-то говорить, — мрачно высказался на это Мегуми. — Просто фигура речи, — сказал уже повеселивший Сатору. — И всё же картина в самом деле необычная. У ресторана «Горячий Ёшио» имелись большие окна с обзором на улицы. Заранее заказанный столик находился как раз у этого самого окна. Народу было не много, а потому парень и девушка, сидевшие на против друг друга, гляделись весьма диковинно. Для шаманов это было ещё более за гранью, потому что это были особые проклятые духи в телах людей. Мегуми не мог похвастаться такой же остротой зрения, как у Шестиглазого Годжо Сатору, но когда он пригляделся, то понял, почему его учителя это так смешило. — Ого. Ты в самом деле был таким голодным, Рёма? — с беспокойством спросил Гакуя, наклонив голову, глядя на то, как его сосед жадно уплетает уже десятую тарелку богато насыщенного мясом и сытными ингредиентами рамена. Особое блюдо было просто нарасхват, готовилось только по средам и славилось в «Горячем Ёшио». Хотя по мимо рамена тут стояла ещё гора тарелок, и в них были только самые дорогие мясные блюда. Официанты не успевали уносить и приносить, так как ненасытный юноша требовал ещё и ещё. Работники с опаской поглядывали на этот столик и на сидевших школьников. Хотя девушка в платье за всё это время только чай пила. Именно к ней больше всего и обращались, потому что она отвечала вежливо и невозмутимо, в то время как крепкий парень с татуировками на лице, выглядящий старше, чем старшеклассник, рявкал на всех и грозился убить, если его интересы не удовлетворят как можно быстрее. — Рёма, ты не должен так грубо со всеми разговаривать, — тихо поругал его Гакуя, поставив чашку на стол. Допив горячую жижку, Сукуна с грохотом, так, что пошатнулись горы посуды, поставил очередную тарелку на стол. Хрипло выдохнув, он враждебно посмотрел на Гакую. Тот ответил ему полной умиротворённостью. — Я сказал, что выслушаю тебя, но я никогда не соглашался с тем, что ты будешь мне указывать, — огрызнулся он, вытерев рот тыльной стороной когтистой руки. — И перестать уже так ко мне обращаться! — Нет, я буду так тебя называть, — тут же упрямо сказал ему Гакуя без страха и паники. — Я всегда так к тебе обращался. Не понимаю, чего тебе не нравиться, — плечи поднялись и проклятье озадачено вздёрнулись брови. Зная, что каши с ним толком не сваришь, Сукуна, вздохнув и выдохнув, решил не наседать. Сколько бы он ему не говорил, что тысячу лет назад, что сейчас, Гакуя ни тот тип личности, который изменяет своим принципам. В слух не скажет, но Сукуна был ему по своему благодарен за сегодняшний день. С тех пор, как он застрял в теле этого сопляка Итадори, он никак не мог угодить своим, даже самым мелким желаниям. А Гакуя без лишних слов понимал его как всегда и потому повёл в это места, сказав, что всё уже оплатили и он может есть всё, что захочет. Гакуя не постеснялся ему об этом напомнить. — Считай, что сам факт того, что я никого не убил и не разрушил тут всё — моя благодарность тебе, — без энтузиазма процедил Сукуна, широко зевнув и уперев подбородок на ладонь раскрытой руки. Он вальяжно уселся боком, закинул ногу за ногу и, сморщившись, зыркнул на Гакую. — Я тебе по-настоящему благодарен, — со всей признательность принял его слова проклятый дух. — Н-у-у, — важно протянул Двуликий. — Чего ты от меня хотел? Говорил, что разговор есть. Все немногочисленное воодушевление Гакуи как рукой сняло. В это время две девушки в строгой форме и юбка с тревогой поклонились им и стали осторожно убирать опустошенные тарелки. Ни Гакуя, ни Сукуна на них даже не взглянули. — Да, мне нужно кое-что узнать, — речь проклятья была уверенной и крепкой. — Но прежде чем я спрошу то, что хотел, позволь рассказать свою историю обо мне, об этой девушке Ваэми Рова и о том, что произошло. Со стороны магов, стоявших среди людей, это длилось минут десять, да только губы Гакуи безмолвно шевелились. А вот с другой, опасной и мистической линии над горизонтом, от куда было видно только точки самолетов, те двоя, о которых никто не знал, балансируя в небесах, следили за Гакуей и Сукуной. Для них не было проблемой ни высота, ни расстояние, ни то, что вся карта города была как на ладони. — Кем возомнил себя этот Гакуя, раз позволяет себе просить что-то у Господина Сукуны? — с возмущение сказал Ураюмэ, сжимая кулаки. Лицо его осталось непроницаемым, только бдительные глаза не хорошо горели. Над белесой макушкой прозвучал протяжный вздох. — Из-за твой вспышки гнева нас мог обнаружить Годжо Сатору, — мягко высказал ему Гето Сугуру всё с такой же любезной улыбкой. — Мы же договорились пока просто наблюдать. — Я и не собираюсь вмешиваться, — выговорил молодой монах, сидя на проклятьях в небесах рядом с этим человеком. — Я передал сообщение Гакуи, как ты меня и просил. Но не сболтнули ли мы лишнего? — спросил он у дольного чем-то мужчины. — Я знаю его и поверь, он так просто этого не оставит. Гакуя слишком допытливый, он куда умнее, чем кажется. — Вот потому я и решил скинуть эту работу на его плечи, — свободно сказал Гето. — Нам очень повезло, что он так вовремя подвернулся под руку. А Новый Император~, — с возбуждённым наслаждением прошептал он, так и недоговорив. Ураюмэ знающи о сём да обо всём, опустил губы дугой. Его глаза в сомнении ушли в угол глазниц. — Ты прямо таким одержим этим, — холодно предположил он. — Я был одержим этим, что тысячи лет назад, что сейчас, — с глубиной голосе согласился Сугуру, сомкнув ресницы и вдыхая полной грудью. — В конце концов, Гакуя очень важен для нас и его смерть никак не входит в наши планы. Ураюмэ, — произнес он его имя, словно что-то наказывая. — Я знаю, что ты ненавидишь и презираешь Гакую, но постарайся как-нибудь стерпеть это. — Буду терпеть, пока возможно, — проговорил он на одном дыхании. И до того мелкий взгляд Сугуру стал ожесточённые, а дружелюбная улыбка тут же растворилась в его лица. — Ураюмэ, я тебе этого с рук не спущу, — беспрестанно пригрозил Сугуру, но его свирепость была и так отчетлива слышна. — Я, может, и не так много знаю, вот только не думаю, что сам Двуликий тебе простит то, что ты задумал. — Ошибаешься, — прорычал он в ответ, уже не сдерживая свою ярость к проклятому духу. — Этот Гакуя ничего не значит для Господина. Он предатель и трус! Если бы этот Гакуя был ему другом, то спас бы, а не прятался в горах! Нашёл бы способ вытащить Господина из заточения! — изливал обвинения Ураюмэ, уже не сдерживаясь. Его всего трясло. Сугуру же смягчился, больше не решаясь угрожать своему товарищу. — А теперь, когда сам серьезно влип, то, видите-ли вспомнил про того, кому был обязан за все те века. Я никогда не прощу Гакую! Никогда! — Что? — пустота этого вопроса наполнялась все больше посторонними звуками: ходьбой, сдержанными разговорами и изредка открывающееся дверью. — Что ты сейчас сказал? — Э? Ну, Рёма, я говорил о том, что ко мне приходил Ураюмэ и… — Это я уже услышал! – резко перебил его Сукуна, стукнув по столу кулаком. Вся надменности, жестокость и высокомерие исчезли, из-за чего Двуликий сам на себя был не похож. Тому-то и удивился Гакуя. — То, что тебе сказал Ураюмэ! Раньше до этого! — его грубый низкий голос дрожал и надрывался. Лицо со зрелыми чертами дергалось от…ужаса. Это тот самый страх, который шаманы и маги испытывали к нему самому. Но теперь Король проклятий сам дрожал и трясся. Паника была настоящей, не фальшивой. Он выглядел как человек, проснувшейся от кошмара и неспособный понять, было это на яву или же во сне. Гакуя знал Сукуну, видел все его самые худшие черты личности. Однако, когда этот садист был сам теперь как жертва, Гакуя не мог не заволноваться за него. Даже упоминание верного подручного Ураюмэ его никак не тронуло. — Р-Рёма… — с насторожённостью протянул Гакуя, не без сочувствия видя, как тот задыхается и часто дышит с бешеными глазами. — Успокойся. — Ты, — указал Сукуна на Гакую, не моргнув за всё это время. — Ты только что сказал... Ханно-то-Батти?***
Впервые он услышал это, когда и увидел Ураюму за эти века. Времени утекло не мало, но Гакуя сразу узнал его. Проклятье не испытало ни радости от долго разлуки, ни досады от появления последнего. Ещё при временах Рёмена Сукуны, что Гакуя, что Ураюме не ладили, а если точнее, это Ураюме теперь не мог приставалу своего господина, которого он почитала как Бога. Гакуя же для него был бельмом на глазу. Пусть особой демонстрации этому не было ни в отношении, ни при разговоре. Гакуя жил намного дольше Сукуны и прекрасно знал, как раздражает Ураюме. Он встретил шамана с нескрываемым изумлением, когда сбежал от Гето Сугуру, однако быстро пришёл в себя и подчинился интуиции, которая твердила ему, что нужно быть наготове. Они смотрели друг на друга в густой чаще некого пригорода Токио, слушая, как редкие машины проезжали по трасе, испускающей горячий воздух из-за жары. Лицо Ураюмэ был полностью бесстрастным, мимика неподвижной и мраморной. Гакуя же, успевший сцепиться с проклятыми духами, часто дышал носом, чуть наклонился, глядя на Мастера проклятий почти исподлобья. О никакой радостной встрече и речи не шло. И тогда Ураюмэ просто бросил ему эти слова прямо в лицо своим статичным бесцветным голосом… — Скоро от великого погружения проснется сущность древнее наше планеты, то, что именуется Начало Всего. Более известное среди мира магов, как Ханно-то-Батти. Ханно-то-Батти на языке клана Шибун дословно означает «Вездесущий Император». Для Гакуи же это были не пустые слова. Он их запомнил, потому что после ухода Ураюмэ это не давало ему покоя. Тот ублюдок Гето Сугуру, или кем он там был на самом деле, тоже в скользь упомянул кого-то с этим именем. Хотя как имя оно и не звучит, но определённо кому-то принадлежало. Клан Шибун, Ханно-то-Батти, Новый Император. Всё это было взаимосвязано и играло важную роль в том, чего добивался Гакуя. Если Ураюмэ знал, кто или что это с таким древнем именем, то Сукуна и подавно бы знал. Так оно и было но… Его реакция просто ошеломляла. Он напуган. Он до смерти боится и даже не пытается сея утаить. Эти нервные импульсы передались и Гакуи, у которого вспотела спина, а глаза блестели от тревоги, когда он молча смотрел на Двуликого, ожидающего его ответа. Набравшись решимости и воздуха в узких легких, Гакуя, разомкнув мягкие губы, выдыхает и собирается в лице. Став холоднокровным, но не жестоким. — Как я уже и говорил ранее, мне об этом сказал Ураюмэ, — терпеливо напомнил проклятый дух. — У нас с ним всегда были… натянутые отношения. Он просто сказал это и ушёл. И я подумал, что ты, Рёма, должен что-то знать, — он замолчал и его брови нахмурились. — Не знаю почему, но всё это мне покоя не даёт. Он признал это, опустив глаза на стол. Сукуна же, шумно втянув носом воздух, откинулся назад в свой господствующей дерзости. Он наклонил голову и щекой опёрся в поднятый кулак, косясь в сторону окна, явно о чём-то думая. — Ну да. Ты же не из Японии родом, потому ничего не понимаешь. И реакция у тебя другая, — пробурчал он грозным шёпотом. Гакуя озадачено поднял на него взгляд. — Не знаю, чего добивается Ураюмэ, но если он решил пошутить этим, я лично готов его выследить и отлупиться. — Эм, Рёма, — неуверенно обратился к нем Гакуя. — Для меня всё это словно густой лес. Я ничего не понимаю. — Не понимаешь и это просто замечательно, — тут же со всей важностью высказался Сукуна прямо отрезал. — Гакуя, — теперь он смотрел на проклятье предупреждающе, без свой ухмылки или оскала. — Если ты в самом деле дорожишь моими советами, как говоришь, то вот тебе один четкий и ясный: никогда не ввязывайся и не ищи ничего, что имеет отношения к Ханно-то-Батти! — Гакуя отдернулся назад, не много помолчал и уже было готов заговорить, но Сукуна опередил его. Предупреждение в его хриплом голосе исчезло, он буквально угрожал ему, приковав ещё и таким звериным взором. — Я тебе уже всё сказал! Ханно-то-Батти — жуткое порождение всего, чего бояться сами проклятья. Лично с этой тварью не сталкивался и ни разу об этом не пожалел, что не застал те времена. — Но Ураюмэ сказал, что оно скоро проснётся, — с тревогой сказал Гакуя, раскидывая вдоль тело руки. — Если это существо такое опасное, ты должен мне про него рассказать. Я потому и пошёл на всё это, Рёма! Информация, которую ты мне дашь, многим поможет. — А маги тебе на что? — с неприязнью поинтересовался Двуликий и неприятно ухмыльнулся, словно дразня. — Ты всегда любил с этими насекомыми водиться. Так за чем меня спрашивать? По началу, напыжившись на его замечание, Гакуя поднял плечи и опустил со вздохом. Но сдаваться он не собирался. Он постоянно напоминал себе, чем рисковал и сколько поставил на кон. Однако на другой чаше этих весов была и непокорность Двуликого. То, что они так просто мирно болтали — уже редчайшее достижение, которого Гакуя не мог достичь и тысячи лет назад. Не полностью, но хотя бы половину ответа он обязан получить от него. Похоже, Король проклятий заметил, как горели глаза Гакуя, а потому, избавив себя от излишнего озорства, отвернул голову с томительной скукой. Свет с улицы падал ему на лицо, а тени, отброшенные эти светом, только ожесточили его черствые черты. — Ты всё такой же зануда, как и раньше, — не скрывая некой обиды, проговорил Двуликий. Гакуя поддался вперёд, тряхнув пышными волосами. — Рёма… — Хватит! — разгневанно сморщившись, рявкнул Сукуна, от чего Гакуя выпрямился в изумлении. — Твои расспросы меня уже достали! Я пытался тебе вдолбить, но ты не понимаешь по-хорошему. Не туда ты лезешь, вот что уясни! — Гакуя молча смотрел на него большими светлыми глазами, а Сукуна гневно взираясь на него в ответ, быстро отвернулся и фыркнув, поднялся из за стола. — Но ты скорее голову разобьешь, чем меня послушаешь. А я и так уже оказал тебе неземную милость в течении этих часов, потому разговор окончен. Я ухожу! Быстрыми и шумными шагами проклятый дух, больше не уделив и мимолетного интереса к Гакуи, прошёл мимо него. Сутулясь и убрав руки в карманы. — Ч-что? — словно после транса опомнился Гакуя, увидев, как тот выходит из ресторана. — П-подожди! Рёма!! — шустро поднявшись с диванчика и чуть не споткнувшись на каблуках, Гакуя, пошатнувшись, выбежал следом. Когда проклятье вышло на улицу, то зажмурилось от яркого дневного света, но быстро закрутило головой то и дело цыкая и хмурясь. Ему ясно дали понять, что Двуликий не должен так прост уходить, иначе Годжо Сатору возьмётся за это дело. Гакуя этого не хотел. К счастью, он заметил широкую спину, облаченное в черное, не далеко от ресторана, в правой стороне. Фигура стояла неподвижно и слишком выделялась среди толпы проходивших. Гакуя, усмирив дыхание, сжал пальцы в кулак и, спустившись по ступенькам, подошел к парню. — Рёма, послушай, — от всего сердца попросил Гакуя, уже не следуя плану Сатору. Это он планировал сказать от всего сердца то, что может сказать, как тот, кем он был тысячи лет назад. — Я знаю, ты обижаешься на меня. Можешь этого не скрывать. Я поступил с тобой ужасно. Нет! — его плечи задрожали, а сам он с печалью закрутил головой в отрицании. — Думаю, ты знаешь, а даже если нет, уверен, что догадываешься. Просто… просто я, — голос Гакуи сдавился и застрял в горле, выйдя от туда слабым звуком. — Я был так на тебя зол за всё то, что ты сделал. Не нужно было это вспоминать, но боль, которую не передать словами, которую невозможно забыть, сколько бы Гакуя не старался. Он отпустил ярость и обиду. Однако ничего… ничего так не забыл. Неожиданно человеческие плечи Двуликого, до этого напряженные и горячие, стали опускаться. Сила, аура, запах — всё стало потихоньку исчезать. Гакуя это заметил и дернулся, неосознанно сжав пальцы сильнее, но только смял школьную форму. — Р-Рёма, — с надрывной паникой позвал он, не зная, какое у него сейчас отчаянное лицо. Сукуна ничего ему не ответил и не повернулся, а только таял, погружаясь обратно в свой сосуд. — Н-не уходи! — взмолился Гакуя, будто у кровати умирающего. Он дернул за мужские плечи. Светлые короткие волосы колыхнулись, но тут же стали опадать. — Пожалуйста! Дай мне хоть одну подсказку. Прошу тебя! Я… Хотел сказать, что-то но удержался, не желая приводить это в пример. И проклятый дух смирился с тем, что всё было зря. Его голова рухнула, а рука ослабла. Не ясно, что сейчас его терзало, да и он сам не хотел давать слабину в случили того если Сукуна обернуться. Король Проклятий не обернулся. От него уже ничего не осталось. Однако на одном вздохе он приглушенным глубоким голосом сказал только одно непонятное и неопределённое: — На кровавом рассвете. В храме Кимбэн. Возрождение Императора... На этом он замолчал, и голова резко опустилась, словно он заснул. Гакуя же, наоборот, вскинулся, поднял на темный затылок встревоженный и яркий взгляд, полный надежды, пусть ничего толком и не понял. — Возрождение? Императора?— повторил он едва слышно. Вездесущий проклятый дух. Император империи Шибун. Бог не знающий ни границ, ни правил, ни смерти, ни жизни. — Э-мм… Чего? — сонно прокряхтел, промолвил никто иной, как Юдзи. Он вяло огляделся и с неохотой и затуманены взором повернул голову, ощутив чужое касание. — Гакуя-сан? — О! Ты теперь снова ты Итадори Юдзи? — с мягкой улыбкой спросил дух, убирая руку. — Э? — недопонял Юдзи моргнув, потом покосившись куда-то в бок. — А-а-а-а! — окончательно пробудившись, он возмущенно вскрикнул, глядя на свои раскрытые ладони. — Вот паршивец! Сам мне на мозги капал, что уступит мне место, когда сам захочет, а теперь меня пенделем выталкивает из свой территории со словами: пошёл нахрен, малец?! Самовлюблённый, мать его… — Я рад, что вы так хорошо ладите, — безмятежно вздохнул Гакуя, покачивая головой. — Ладим?! Мы?! — изумился парень, тыча себе пальцев грудь. Промолчав, Гакуя обернулся к тому месту, где стояла машина, словно что-то почувствовал. Юдзи сделал то же самое. Их дальнейшая беседа не имела и шанса состояться, так как к парочке шли две темные фигуры. В не всяких сомнений, это был легко узнаваемый Годжо Сатору и вечно не веселый Фушигуро Мегуми. — О-о-о-о! Это было просто удивительно! — не шутя восторгался Сатору, демонстративно раздавая бойкие аплодисменты. — Боже! Хотя сам факт того, что мы позволили Двуликому разгуливать так просто, уже заставлял даже мою задницу висеть на волоске! — сказал он и вытер несуществующий пот со лба. — У бедного Иджичи чуть инфаркт не случился. — Вообще-то. Это Вы его довели, — грозно зыркнув на учителя, сказал Мегуми. — Ну и как у вас всё прошло, Гакуя? Удалость что-нибудь выудить у Двуликого? — совершенно не услышав Мегуми, Сатору наклонился к проклятью достаточно близко. Он улыбался, но улыбка эта была по недоброму острой, прямо как у доброжелательного злодея. «Значит, что-то произошло, пока они с Сукуной сидели в ресторане», — догадывался Гакуя по воинственному настрою шамана. На них не нападали, они бы это сразу поняли. А значит, Годжо что-то почуял. Что-то очень не хорошее и прямо в этом месте. Это сделало его очень настороженным и жестоким. Похоже, одна проблема без другой не ходит. Жалующийся на своего соседа по телу Юдзи устремил свой взгляд на духа. Мегуми тоже глядел прищуренными глазами, а игривый, но ожесточенный Сатору, оскалившись в белозубой ухмылке, и так не отцеплялся. Всё внимание было приковано к Гакуе. Неважно, на какой именно ответ рассчитывали маги. Не скрывая своего скверного настроя, Гакуя неутешительно сказал только одно: — Всё куда хуже, чем я думал.