Loose Cannon

Записи: Вторая половина этой главы — разговор между Гермионой и Луной — не похожа ни на что, что я когда-либо видел в фанфиках HP. Пожалуйста, не поддавайтесь искушению просмотреть ее бегло, а вместо этого прочтите медленно для полного эффекта. Я обещаю, что следующая глава будет полна событий, включая первый профессиональный матч Гарри по квиддичу. Текст главы Гермионе было трудно заснуть той ночью. Хотя она хорошо провела время с Гарри и наслаждалась сменой обстановки, после этого она почувствовала себя разочарованной. Она забыла, что общение с магглами ее возраста часто заставляло ее чувствовать себя отчужденной. Они должны были быть ее ровесниками, но на самом деле она не чувствовала себя комфортно рядом с ними. Даже музыка была ей незнакома, из-за чего она чувствовала себя какой-то обделенной. Она принадлежала к волшебному миру, но без Рона здесь было холодно и пусто. И, вернувшись в свою старую спальню, где ей было так одиноко в детстве, Гермиона почувствовала знакомую изоляцию и отчаяние. Ее единственным отвлечением были мысли о странном воссоединении Гарри и его кузена, свидетелем которого она стала. Дадли Дурсль был чем-то вроде посмешища для Рона и его братьев, но Гермиона всегда замечала дискомфорт Гарри при упоминании о нем. Дадли, должно быть, сильно поправился, судя по тому, как Гарри реагировал на него, но она подозревала, что в нем все еще много старой боли. У нее возникло искушение спросить Гарри, что имел в виду Дадли, когда говорил, что его родители боятся мести, но она промолчала. Он никогда особо не рассказывал о своей жизни с Дурслями, и она не хотела выпытывать у него подробности на публике. Было трудно поверить, что они родственники — они действительно не были похожи. Дадли был светловолосым и крупным, в то время как Гарри был темноволосым и компактным, и их черты лица также отличались. Кроме того, у Дадли был избалованный вид, чего не хватало Гарри, хотя, возможно, у нее было предубеждение из-за того, что она слышала о нем. Он также был совсем не похож на другого высокого светловолосого спортсмена, с которым она недавно познакомилась. Дадли был сложен как говяжий бок, в то время как Райан был более грациозен, как сильный танцор. Она знала, что должна быть польщена его интересом к ней, но в основном ей было грустно. Он просто не походил на того человека, который мог бы понять, через что ей пришлось пройти, и она предпочла бы побыть одна, чем испытать разочарование от того, что ее неправильно поняли. Ближе к рассвету ей удалось поспать несколько беспокойных часов, и когда зазвонил будильник, она застонала. Это был день ее важной встречи в Гринготтсе, и она, вероятно, выглядела бы как разогретая смерть. Ее страх подтвердился, когда она взглянула в зеркало. Неужели так я буду выглядеть через двадцать лет? мрачно подумала она. Принятие душа мало помогло ей прийти в себя, а строгая черная мантия только усилила эффект. Обычно она попыталась бы поднять себе настроение, надев что-нибудь более лестное, но ей было велено одеться как можно более официально, в свои самые традиционные одежды. Единственным положительным аспектом ее внешности были волосы, заколдованные в локоны. Зачесав свои густые волосы назад, как она всегда делала раньше, она выглядела бы только хуже. Несмотря на это, ее родители были поражены, когда она вошла на кухню завтракать. — Дорогая, с тобой все в порядке? — спросила ее мать. — Ты выглядишь так, будто совсем не спала. — Я немного поспала под конец, но это была тяжелая ночь. — Мне так жаль. У тебя найдется время вздремнуть во время обеденного перерыва? — Вряд ли, — сказала Гермиона. — Я буду на занятиях по планированию до встречи в Гринготтсе в четыре. Но сейчас я могу выпить кофе, а днем, возможно, приму энергетический напиток. Гермиона закончила завтракать и прибыла в Министерство. Кофе принес то, на что она надеялась, и она смогла сносно справиться со своими утренними встречами. К обеду, однако, она снова почувствовала слабость, и поэтому заскочила в аптеку и купила зелье, чтобы взбодриться. Это сработало. Через несколько минут после того, как она выпила его, она почувствовала, как ее глаза заблестели, а уголки рта приподнялись, и она почти вибрировала от энергии. Это великолепно, подумала она. Почему она не знала об энергетических напитках еще в Хогвартсе? На самом деле от нее ничего не требовалось делать на их встрече в Гринготтсе. Вся ее работа заключалась в подготовке, и она присутствовала в основном в качестве учебного опыта. Встречу должна была провести ее наставница, высококвалифицированная ведьма по имени Октавия Винд. Октавия много лет проработала в департаменте регулирования и контроля магических существ и, как и Гермиона, мечтала улучшить отношения между магическими расами. — Я никогда не думала, что этот день настанет, — призналась Октавия. — В течение многих лет я пыталась добиться этого, но война полностью все испортила. Но сейчас у нас есть реальная возможность наладить отношения с гоблинами. — Для меня большая честь просто быть свидетелем этого, — сказала Гермиона, когда они в последний раз просматривали свои записи. — Вы сделаете больше, чем станете свидетелем этого, — сказала Октавия. — Ваши исследования были бесценны — я была поражена всеми прецедентами, которые вы раскопали. Несколько других коллег Гермионы кивнули, и Октавия продолжила. — Знаешь, мы пошли на реальный риск, приняв тебя прямо из Хогвартса, и с запятнанной историей, насколько это касается Гринготтса. Но ты более чем продемонстрировала, почему Кингсли рекомендовал тебя. Джереми Безел, волшебник Министерства, который вел переговоры о реституции Гермионы, покачал головой. — Нет такой вещи, как запятнанная история с гоблинами, — сказал он. — Министерство справилось, и мисс Грейнджер полностью оправдана. И, кроме того, немалое количество гоблинов сказали мне наедине, что они благодарны ей за помощь в устранении Сами-знаете-Кого. Он нравился им ничуть не больше, чем нам. Время их встречи приближалось, и все собрали свои записи и один за другим отправились к камину. Всего их было шестеро, и вскоре они собрались перед Гринготтсом. Гермиона все еще чувствовала легкое помешательство от своего зелья, и она знала, что ее глаза были открыты слишком широко, но она была так взволнована, став свидетельницей такого исторического события. Два гоблина в ливреях поклонились, когда они вошли в большие серебряные двери, и они прошли в огромный мраморный зал. Прежде чем они успели осмотреться, их поприветствовал гоблин, который сказал: — Я полагаю, вы из министерства? Пожалуйста, пройдите сюда, чтобы встретиться с директором Рагноком и его делегацией. Они последовали за безымянным гоблином в большую и впечатляющую комнату, которую Гермиона никогда раньше не видела. Стены были увешаны высокими зеркалами, напомнившими ей Версаль, и все освещалось изящно сделанными люстрами, которые были намного красивее всего, что она видела во французском дворце. Гермиона вошла последней, и прежде чем она закончила восхищаться окрестностями, строгий голос рявкнул: — Что все это значит? Она обернулась и увидела сурового на вид гоблина во главе стола, который хмуро посмотрел на нее и сказал: — Это попытка пошутить? Если так, я не думал, что мое мнение о волшебном юморе может упасть еще ниже. Ее коллеги тоже смотрели на нее, и Гермиона, запинаясь, пробормотала: — Прошу прощения, сэр. Я вас обидела? — Не издевайтесь надо мной своим притворным невежеством, когда вы явно приложили все усилия, чтобы воссоздать свое непростительное преступление! Она была в ужасе и совершенно сбита с толку, пока не поймала свое отражение в зеркале. Ее безумные глаза, все еще обведенные кругами от усталости, быстро оценили ее внешность, от каскадных локонов до традиционной черной мантии. Великий Мерлин, я выгляжу как БеллатрисаЛестрейндж! Смутно припомнив, что она читала об этикете гоблинов, она упала на колени в мольбе. — Пожалуйста, простите это самое тяжкое оскорбление! Я недостойна даже чистить ваше запачканное оружие, все еще покрытое кровью ваших врагов. — Оскорбление за оскорблением! — он пришел в ярость. — Гоблинские слова в устах волшебника становятся языком негодяев! — Он повернулся к паре гоблинов в форме, стоявших у двери, и крикнул: — Стража, усмирите ее! Я бы сделал это сам, но обнажить свой кинжал было бы оскорблением для тех, кого я уже выпотрошил им. При словах «подчинить» и «выпотрошить» двое волшебников из группы Гермионы вытащили свои палочки и направили их на двух охранников, которые приставили свои длинные мечи к шее Гермионы. Заговорил Джереми Безель. — Мои извинения, директор, но, очевидно, произошло серьезное недоразумение. Я уверен, мисс Грейнджер не хотела никого обидеть. Не могли бы вы, пожалуйста, позволить мне спросить ее, что произошло? -Рагнок зарычал, но кивнул, и Безель повернулся к Гермионе. — Пожалуйста, просто говорите прямо. С двумя мечами у горла Гермиона едва могла говорить, но ей удалось хрипло ответить. — Мне так жаль. Я никогда не замечала этого до сегодняшнего дня, но с тех пор, как я начала носить прическу по-другому, мне говорили, что я похожа на… — она поперхнулась, — БеллатрисуЛестрейндж. Несколько ее коллег кивнули, а одна воскликнула: — Вот кого ты мне напоминаешь! Это сводило меня с ума всю неделю, — прежде чем Октавия нахмурилась, заставляя его замолчать. Со слезами на глазах Гермиона продолжила. — Мне ужасно жаль. Я определенно не хотела никого оскорбить. Я не испытываю ничего, кроме уважения к нации гоблинов, и моя самая большая надежда — установить надлежащую дипломатию между гоблинами и волшебниками. Рагнок издевательски рассмеялся. — Твой друг Гарри Поттер разбирается в дипломатии лучше, чем ты когда-либо будешь. Поттер вернул нам украденное сокровище, — сказал он, указывая на резной рог в витрине позади него, — который бесконечно ценнее пустых слов высокомерных обладателей волшебных палочек. — Пожалуйста, директор, — сказал Джереми, — Я прошу вашего снисхождения и прошу вас отозвать ваших охранников и позволить мисс Грейнджер уйти целой и невредимой. — Он пристально посмотрел на двух волшебников, которые все еще направляли свои палочки, и они опустили их. — Мисс Грейнджер может уйти, — сказал Рагнок. — И вы все тоже. Гринготтс не желает вести переговоры с вероломными дураками. Если вы хотите попробовать еще раз, отправьте Поттера и гору украденных сокровищ гоблинов. Охранники убрали мечи, а один из волшебников, поднявший палочку, помог заплаканной Гермионе подняться на ноги. Она продолжала кланяться, пятясь из комнаты. Ее коллеги последовали за ней, и их холодно вывели из Гринготтса на улицу. Как только они отошли на безопасное расстояние от банка, Гермиона умоляюще посмотрела на Октавию и сказала: — Мне так жаль! Я разрушила твою мечту. Вместо того, чтобы отругать Гермиону, свирепо выглядящая Октавия повернулась к Безелю. — Ты сказал, что они простили ее и что ее прошлое не будет иметь значения! — Я не ожидала, что она появится похожей на Беллатрису Лестрейндж! Я действительно сам этого не понимал до сих пор, но он прав — это, пожалуй, худшее оскорбление, которое мы могли себе представить. Гермиона хотела исчезнуть, но она стояла там, обхватив себя руками. — Я должна была догадаться, что это произойдет. Я никогда не замечала сходства до сегодняшнего дня, но все мои друзья заметили это. Мне так жаль, — сказала она дрожащим голосом. Октавия немного смягчилась. — Ну, ну. Это едва ли худший момент в отношениях волшебника и гоблина. Мы дадим Рагноку время остыть и посмотрим, сможем ли мы раздобыть какие-нибудь сокровища, конфискованные у пожирателей смерти. — Но ты так долго ждала этого, — простонала Гермиона. — Тогда я подожду еще немного. Давай, давай вернемся в офис. Не в настроении аппарировать, Гермиона последовала за Октавией в «Дырявый котел» и направилась в Министерство. Прежде чем присоединиться к остальным, Октавия сказала: — Может быть, тебе стоит просто пойти домой на целый день. — Ты..... увольняешь меня? — спросила Гермиона. — Нет, дорогая, конечно, нет. Ты явно можешь многое сделать, и ты производишь впечатление человека, который может учиться на своих ошибках. Но я думаю, что лучшее, что ты можешь сделать прямо сейчас, это немного отдохнуть, и мы увидимся в понедельник. — Хорошо, спасибо. И еще раз, мне очень жаль. Гермиона вернулась к камину, через который вошла, и взяла еще щепотку летучего порошка. — Грейнджер-хаус, — сказала она и вышла в, к счастью, пустую гостиную. Ее родители все еще были на работе, и у нее не было никакого желания общаться с ними. Поднимаясь по лестнице в свою комнату, она вспомнила о своих планах на ужин с Луной. «Это последнее, что я хочу делать», — подумала она, и у нее возникло искушение написать подруге сову и отменить встречу. Но она вспомнила, что Луна хотела поговорить с ней о чем-то важном наедине, поэтому решила просто немного полежать и надеяться на лучшее. Ей удалось ненадолго заснуть, но ее отчаяние вернулось, когда она проснулась и вспомнила о сегодняшнем фиаско. Как она могла быть такой беспечной? И что еще хуже, она полностью проигнорировала совет Билла не использовать гоблинские идиомы. «Они воспримут это как потворство», — предупредил он ее, но она высокомерно проигнорировала его. «Наверное, мне следует сжечь эти мантии», — с несчастным видом подумала она, глядя на официальную одежду, которая усиливала ее сходство с надменной Пожирательницей смерти. Она сняла их и бросила на пол, а затем натянула пару синих джинсов и невзрачную магловскую рубашку. И для пущей убедительности она наложила на свои локоны Завершающее заклинание и заплела свои густые волосы сзади в косу. У нее по-прежнему не было желания разговаривать с родителями, поэтому она аппарировала прямо из своей спальни в Косой переулок. Она договорилась встретиться с Луной перед Гринготтсом, который, конечно же, был последним местом, где она хотела, чтобы ее видели. Поэтому она наложила разочарование на себя и стала ждать приезда своей подруги. Луна появилась вскоре после этого, одетая в очень цветастый магловский сарафан. Гермиона снова стала видимой и сказала: — Привет, Луна. — Что случилось? — спросила Луна. — Все твои вредители вернулись. Что-то случилось? — У меня был ужасный день на работе, и я, вероятно, отбросила отношения между волшебниками и гоблинами назад на несколько сотен лет. — О боже, — ответила Луна. — Сколько точно лет? Кажется, я припоминаю, что семнадцатый век был в этом отношении немного лучше восемнадцатого. — Я даже предположить не могла, — мрачно сказала Гермиона. — Ты хотя бы проголодалась? У меня есть на примете прекрасный ресторан. — Не могу сказать, что я особенно голодна, но немного чая мне бы не помешало. — Отлично, — сказала Луна. — Я покажу дорогу. Ты не против прогуляться? Это примерно в получасе езды отсюда. — Вообще-то, звучит неплохо, — сказала Гермиона и последовала за своей подругой через Дырявый котел в маггловский район за ним. Они шли молча, и Луна провела ее по невероятному количеству углов. Гермиона была уверена, что они закончат там, откуда начали, но, казалось, они всегда прибывали в какое-то новое место. В конце концов они добрались до очень узкой дороги, и Луна остановилась перед чем-то похожим на маленькое кафе, которое было мягко освещено изнутри. Солнце все еще светило, но в переулок проникало очень мало света, и ни один из них не падал на витрину кафе. Нарисованные буквы гласили: ‘Вопрос без ответа’. — Какое странное название для ресторана, — заметила Гермиона. — Не так ли? Полагаю, ты права. Думаю, тебе понравится. Они вошли, и Гермиона остановилась, чтобы вдохнуть аромат чая. — Жасмин, — сказала она, и напряжение на ее лбу немного спало. Официант в фартуке поприветствовал их. — Пожалуйста, занимайте любой столик, какой пожелаете. Луна выбрала уединенный столик в нише, хотя почти каждый столик в ресторане можно было описать именно так. Гермиону немного озадачила топография, но она была слишком утомлена, чтобы изучать ее. Меню лежало на маленькой подставке на столе, и она увидела, что там было по крайней мере столько же чаев, сколько и блюд. — Спасибо, Луна, — тепло сказала Гермиона. — Я признаю, что в этом месте есть что-то успокаивающее, и я думаю, прогулка пошла мне на пользу. Хотя я уверена, что никогда не найду его снова. — Возможно, а возможно, и нет, — ответила Луна. Они просмотрели меню и сделали свой выбор. Аппетит Гермионы немного восстановился во время прогулки, но больше всего ей хотелось выпить чашечку жасминового чая, выбор которого она сделала еще до прочтения меню. Подошел официант и принял их заказы, оставив двух молодых женщин лицом друг к другу, больше их ничто не отвлекало. Луна некоторое время молчала и просто смотрела на Гермиону, заставляя ее задуматься, должна ли она что-то сказать. — Я могу тебе чем-нибудь помочь, Луна? — спросила она. — С тобой все в порядке? — Я в порядке, спасибо. Я просто почувствовала, что нам нужно провести немного времени вместе. Гермиона была разочарована — она предполагала, что у Луны была определенная цель пригласить ее куда-нибудь, и это казалось немного несформировавшимся. Хотя она должна была признать, что атмосфера была приятной. Это было полной противоположностью оживленному маггловскому пабу, который они с Гарри посетили накануне вечером, но, возможно, это тихое и немного уединенное кафе больше соответствовало ее психическому состоянию. Мы, конечно, не столкнемся с Дадли Дурслем. — Мне жаль, что сегодня в Гринготтсе все прошло так плохо, — сказала Луна. — Ты не хотела бы поговорить об этом? Гермиона вздохнула. — Я просто так подавлена — я даже не знаю, с чего начать. Луна кивнула в знак согласия. — Да, найти начало сложно. Я часто предпочитаю начинать с конца и двигаться оттуда в обратном направлении. — Гермиона скептически посмотрела на нее, но Луна настаивала. — Что было последним, что произошло? — Моя наставница Октавия отправила меня домой пораньше, чтобы я немного отдохнула. — Что произошло до этого? — Я спросила ее, не уволили ли меня. — А тебя? — Нет. Она сказала, что мне все еще есть что предложить, и что, похоже, я могу учиться на своих ошибках. — Это уже звучит довольно мило, — сказала Луна. — Тебя не уволили, тебе нужно было немного расслабиться, и твой наставник высоко отзывался о тебе. Гермиона просто ошеломленно посмотрела на нее. Она не могла поспорить с кратким анализом Луны, но это тоже был не совсем разумный разговор. Она поняла, что могла бы ответить десятком разных способов, но по какой-то причине решила сдаться. Возможно, немного лунной логики было тем, что прописал доктор. Логика Гермионы определенно не очень хорошо работала в последнее время. — Так что же произошло до этого? — спросила Луна. — Мы попали в Министерство из «Дырявого котла». Обычно я бы аппарировала, но я была переутомлена и боялась, что могу расщепить себя. — Я рада, что этого не произошло. Я бы предпочла выпить чаю сегодня вечером со всеми вами, чем не со всеми. Как раз в этот момент официантка принесла их чай и проинструктировала их не пить его сразу. — Будет намного вкуснее, если вы заварите его, — сказала она. — Значит, ты не расщепилась сама. Что произошло до этого? — Мы стояли перед Гринготтсом, и Октавия сказала мне, что министерство, вероятно, могло бы сгладить ситуацию, передав им артефакты, сделанные гоблинами, которые они конфисковали у пожирателей смерти. — Мне сказали, что это отличный способ расположить к себе гоблинов. Точно так же мой отец предлагал Сноркакам предметы, сделанные Сноркаками, но до сих пор они не пришли забрать ни одно из них. Гермиона знала, что лучше не вмешиваться в веру Луны в Криворогого Сноркака. Если разрушения их дома с помощью Торчащего Рога было недостаточно, чтобы разуверить Лавгудов в их существовании, тогда ничто из того, что могла сказать Гермиона, не сработало. Предвосхищая следующий вопрос Луны, Гермиона продолжила. — До этого Безель сказал, что раньше не замечал, что я теперь похожа на Беллатрису Лестрейндж, но что появление в Гринготтсе в таком виде было серьезным оскорблением. А перед этим Октавия отругала его за то, что он поверил, будто они простили меня за взлом. Она продолжила вспоминать ужасную встречу. Луна была рада узнать, что Гермиону на самом деле не выпотрошили. Гермиона прерывала свой рассказ большими глотками жасминового чая. Она была удивлена, обнаружив, насколько приятным и заставляющим задуматься было пересказывать события задом наперед. Она обнаружила, что на самом деле не может найти точку отсчета. Она не проснулась тем утром и сказала: «Хорошо, сегодня я собираюсь произвести наилучшее впечатление на старую Беллатрикс». Вместо этого причины уходили все дальше и дальше в прошлое, к ее плохому ночному сну, к вечеру, который она провела с Гарри, к ее подавленному настроению из-за разрыва с Роном и к обнаружению заклинания для волос в Гримуаре. Никогда не было единой отправной точки. — Перед этим, — продолжила она, — я спросила Кингсли, не найдется ли для меня вакансии в министерстве. Но это было только после того, как профессор Макгонагалл поддержала меня. Чему, я полагаю, предшествовала та паническая атака, которая случилась у меня за несколько недель до наших выпускных, когда второкурсник Гриффиндора случайно поджег мое расписание в общей комнате. Это произошло потому, что я оставил его на столе, когда разговаривал с другой второкурсницей о том, какие факультативы ей следует посещать. — Кажется, есть что-то общее, — заметила Луна, которая деликатно ела заказанную ею пасту «примавера», любовно осматривая каждый овощ, прежде чем съесть его. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала Гермиона, откусывая от своего сэндвича с панини. — Каждое событие, о котором вы рассказали, имеет общий элемент. Я удивлена, что вы этого не видите. Гермиона почувствовала легкое раздражение. Она думала, что прониклась духом разговора, но теперь Луна упрекала ее за то, что она упустила суть. — Общий элемент — это магия? — Это неплохое предположение, — сказала Луна. — Но нет. Попробуй еще раз. Гермиона подумала еще немного и сказала: — Я — общая нить. Все это случилось со мной. — Верно подмечено, — ответила Луна. — Если бы ты была равенкловкой, тебя бы сейчас впустили в общую комнату. Гермиона намеренно проигнорировала покровительственный комментарий Луны. — Почему это имеет значение? — спросила она. — Конечно, я — общая нить. Такова природа личного повествования. У вас не может быть личного повествования без темы. — А ты не можешь? — спросила Луна. — Это кажется смелым предположением. — Я не могу очень хорошо описать то, что произошло со мной в последовательности, не расположив это вокруг себя как субъекта. — Кто сказал, что ты была объектом? — Как бы я не стала объектом обсуждения? — Отличный вопрос. Как бы ты не стала объектом обсуждения? — Луна, в твоих словах нет смысла. — Если бы у меня был сикль за каждый раз, когда кто-то мне это говорит, — размышляла Луна. — Но ты предполагаешь, что все это случилось с тобой. — Конечно, случилось. С кем еще это могло случиться? — Ты меняешь тему, — заметила Луна. — Интересно. Гермиона просто посмотрела на нее. Луна продолжила. — Все ваше повествование зависит от концепции, которую мы должным образом не определили. Я думаю, сейчас самое подходящее время для этого. — Вы имеете в виду, что я должна дать определение самому себе? — Нет, я имею в виду, что ты должна определить «я». Продолжение разговора с Луной. Гермиона некоторое время молчала. Неописуемо приятное ощущение прилива наполнило ее плечи, шею и голову. Каким-то образом это чувство перешло границы ее тела, и она почувствовала волну любви. Не любви к Луне или к кому-либо, кого она могла бы назвать. Просто любовь. — Я люблю тебя, — сказала она, не понимая почему. Луна улыбнулась. — да. — Она продолжила есть макароны. Гермиона вернулась к своему бутерброду, который успел остыть. Она не возражала. Каждое касание, которое она совершала, было идеальным. Ощущение покалывания распространилось на ее сердце и середину туловища. Она оглядела кафе, которое каким-то образом показалось ей заколдованным, но не в волшебном смысле. В этом было гораздо больше волшебства, чем было на самом деле волшебством. Так вот, как обстоят дела у тебя? — спросила Гермиона. — я не знаю. Я не умею читать мысли. Но если ты имеешь в виду то, что, как я думаю, ты имеешь в виду, я полагаю, ответ будет «иногда». Это по-разному. Гермиона кивнула и еще немного помолчала. Она снова наполнила свою чашку. Чай был теплым, но не горячим, и она смогла быстро его выпить. Жасмин. Ее мысли обратились к Рону, и она почувствовала любовь. Она подумала об Октавии и почувствовала любовь. Она вспомнила Рагнока и улыбнулась, почувствовав еще большую любовь. Она подумала о Беллатрисе Лестрейндж в зеркале и почувствовала любовь. Она подумала о Гарри, и ее сердце забилось еще сильнее. Он был ее братом, самим собой. Она подумала о Райане Беллами, и по всему телу разлилось приятное ощущение. Его образ в ее сознании на мгновение сменился Эрролом Реддингтоном, но знакомая боль отсутствовала. Ее родители. О, ее родители, которых она чуть не потеряла! Ей хотелось пойти домой и обнять их. — Я люблю тебя, — снова сказала она Луне. — Мне пора домой. Я хочу увидеть своих родителей. — Хорошо, — сказала Луна. — Но нам нужно заплатить. Гермиона хихикнула. Когда Луна успела стать практичной? Они привлекли внимание официанта и оплатили счет. Когда они вышли, Луна спросила: — Ты сможешь нормально добраться домой? Тебе нужна помощь? — Я в порядке, — сказала Гермиона. — Я, наверное, могла бы прямо сейчас отправить патронуса домой. — Но тогда тебе пришлось бы обливировать всех, — заметила Луна. — Кроме того, твоя выдра довольно маленькая. — Полагаю, ты права. Тогда мне следует аппарировать. — Она отошла немного дальше по переулку, чтобы ее не было видно из окна кафе. — Я рада, что пошла с тобой сегодня вечером, — сказала она. — Я не хотела. — Я знаю, — ответила Луна. — Все в порядке. Я увижу тебя завтра на матче Гарри? — Да, — сказала Гермиона, и ее сердце воспарило. Матч по квиддичу! Она едва могла дождаться. Она обняла Луну и сказала: — Спасибо за все. И увидимся завтра. Гермиона развернулась на каблуках и аппарировала прямо в свою спальню, не желая пугать родителей. Она спустилась вниз, чтобы найти их. Они сидели за кухонным столом, вместе просматривая документы. — Мама, папа. Как дела? — спросила она. — Хорошо, просто разбираюсь со страховкой наших домовладельцев. — ответил Дэниел. — Как дела? Как прошла ваша важная встреча? — Это была катастрофа. Хуже быть не могло. Действительно ужасно. — О нет! — воскликнула Эмили. — С тобой все в порядке? — Да, — сказала она. — Я люблю тебя. Ее родители обменялись взглядами, но улыбнулись. — Я тоже тебя люблю, — сказала Эмили, поднимаясь со своего места. Гермиона притянула ее к себе и обняла. — И тебя, папа, — сказала она, пытаясь обнять его сзади, сидя на стуле. — Это нехорошо, — сказал он, вставая. — Давай попробуем еще раз. Она обняла его как следует и сказала: — Я так рада, что ты дома. Я скучала по тебе. Ее мать снова обняла ее, а затем ухмыльнулась. — Не пойми меня неправильно, но ты пила? — Да, жасминовый чай. Это было чудесно. Мы должны купить немного. — Я рада видеть тебя в таком хорошем настроении, — сказала Эмили. — спасибо. Мне пора идти спать. Завтра матч Гарри, а я плохо спала прошлой ночью. — Хорошо, дорогая, — сказал Дэниел. — Спасибо, что пришла. Гермиона вернулась в свою комнату и улыбнулась, увидев свои густые волосы, заплетенные в косу. Завтра она снова будет носить их в локонах. Ну и что, что она похожа на Беллатрису Лестрейндж? Вскоре она была в постели и крепко спала. Ее сны были яркими и отчетливыми, и в основном о полетах.