Высокое разрешение

Я думаю о тебе, никак не могу уснуть Твой обновляю контакт, листаю твою инсту Я думаю о тебе, но знаю, это пройдет Ведь я же не в первый раз теряю свою любовь*

Следующие две недели Антон проживает словно в тумане. В понедельник он просыпается с абсолютным нулем на карте и четко решает для себя завязать с вебкамом. Поигрались и хватит. Да, было прикольно, да – необычно, но еще неоправданно дорого и глупо. Платить незнакомому человеку последние деньги за то, что можно найти на любом сайте в свободном доступе и подрочить бесплатно? Нашли дурака, ага. На Графе этом свет клином не сошелся, и, если хорошо поискать, в Сети можно найти много подобных ему моделей. Вечером Антон приходит с работы, включает себе многочасовой сериал и засыпает еще до конца первой серии. Он чувствует себя свободным и независимым человеком, способным контролировать свои желания и управлять собственным либидо, и спит крепко, окрыленный верой в себя. Вторник со средой проходят в привычном сценарии контроля и восхваления суперспособностей, только вот желание зайти и проверить, не выложил ли Граф новую фотографию, саднит в районе темечка и заставляет парня засыпать вечерами чуть дольше обычного. Но это так, побочные эффекты. Они скоро пройдут. Четверг показывает Шастуну, что самоконтроль в нем совершенно не вытренирован, и стоило уделять ему чуть больше внимания в юношестве. Общение с собственным здравым смыслом оставляет желать лучшего, и Антон снова остается ни с чем, кусая локти от желания увидеть шатена. Кажется, пришла пора все-таки налаживать стратегически важную связь с мозгом, потому что еще чуть-чуть, и у Антона точно потечет чердак. Он уже сам с собой разговаривает, а это, как известно, – клиника. Пятницу Антон ждет как никогда и считает часы до конца рабочего дня. Он планирует вечером встречу с Димой, но, когда тот за два часа до встречи пишет, что ему поставили рабочую смену, Шаст срывается. Он набирает в магазине несколько бутылок пива и собирается страдать от алкоголизма в одиночестве, но выпивает только одну, а пятница отмечается для него в сердцах обновленной страницей Графа с добавленным на нее свежим фото. Первое в аккаунте, на котором Граф блестит прозрачными стеклами очков, блики от которых метко заглядывают куда-то опасно глубоко под ребра, а Антон засыпает с горьким чувством поражения на губах. Суббота становится для парня отправной точкой в круговороте безумия и собственного бессилия. Не помогает даже Дима, который все-таки добирается до него, заглянув по просьбе друга в магазин за «чем-то покрепче». Он старается развеселить друга и не задает лишних вопросов, отвлекая того рассказами про «сумасшедших из приемного», но Антону не помогает ничего. Он не может отвязаться от грузных и навязчивых мыслей, поэтому, когда Дима вызывает себе такси, сильно не возражает. Алкоголь помощником в решении этических вопросов и моральных дилемм никогда не был, а контролировать скрытые и не очень слабости не помогает и подавно, поэтому воскресенье Шастун встречает сидящим за пустым столом кухни перед раскрытым ноутбуком, который в темноте квартиры режет глаза ярким светом. За окном давит тишина пустых ночных улиц, и мерно гудит уличный фонарь, тускло мигающий перед скорой смертью. Так же, как и надежды Шаста легко отказаться от мира вебкама. Антон гипнотизирует яркий экран, от света которого режет глаза. Он потирает их руками и продолжает смотреть на бело-синий сайт, обновленный в несмелых попытках уже несколько раз. Антон расписывается в собственной слабости и безрассудстве, когда нажимает галочку «Активировать ежемесячную подписку» в полюбившемся профиле с рейтингом 18+. Понимал ли он тогда, что невозможность контролировать свое либидо и включать вовремя голову было первым тревожным звоночком?.. Вероятно, догадывался, но так как они все еще не в ладах со здравым смыслом, то тот, обиженный на скотское к нему отношение и полнейшее равнодушие, предпочитает промолчать и дать Антону порулить самостоятельно. За что им вдвоем в итоге придется платить. С тех пор Антон живет как в бреду. Он просыпается, собирается, перебивается скромными перекусами перед работой и едет в офис. Честно отсиживает свой восьмичасовой рабочий день, а иногда даже берет дополнительную работу в нагрузку ради нелепых попыток отвлечься от навязчивых идей. По вечерам он частенько идет пешком, прогуливаясь до дома, и практически все свободное время проводит на полюбившемся ему сайте. Встреч с друзьями он старательно избегает и профессионально уходит от прямых ответов. Он так и не поговорил с Егором, да и говорить, в целом, не так сильно хочется, когда у самого беды с башкой, поэтому Шаст выбирает привычную модель поведения: прикидывается шлангом. Он отказывается от встреч с Макаром и сливается под любым предлогом, исключая даже малейший шанс случайно пересечься с Булаткиным. Тот еще несколько раз пытался ему написать, но по коротким и скомканным ответам Антона, видимо, понял, что парень не горит желанием с ним общаться. Он попытался выйти на связь еще несколько раз и залег на дно, чему Антон несказанно рад. Из всех знакомых сейчас он готов общаться только с Димой, потому что, как ни крути, Позов – самый близкий ему человек, не считая мамы и бабушки. И тот, кто не донимает задумчивого Шаста бесконечными вопросами. Говоришь? Отлично, обязательно выслушаю и помогу советом. Молчишь и не признаешься? Всегда пожалуйста, значит выпьем и помолчим. Вечер за вечером он возвращается в пустую холодную квартиру, хоть и старательно оттягивает момент унылого прозябания в одиночестве. Возвращается в квартиру и на затертую до цифровых дыр страницу парня, который тепло улыбается с экрана и даже не догадывается о его нездоровой тяге. Когда на аккаунте долго не появляются новые публикации, Антон настолько едет крышей, что начинает искать Графа по всем возможным сайтам из остатков своего длинного списка. Он оформляет подписку и на них, ставит уведомления о начале трансляции и даже находит его страницу в Инстаграме. Там, ясное дело, никакой обнаженки нет, но никто не может помешать Шасту заполнить Графом все свои социальные сети. Разве что только полиция нравов. Волнует ли Антона то, что его влечение перерастает в нездоровую манию преследования и попахивает маниакальными наклонностями? Считает ли он проблемой рождающееся чувство зависимости и излишней пагубной привязанности к незнакомому парню? Совершенно точно нет. Какие у него могут быть проблемы? У него все в порядке, все заебись вообще. Он прекрасно себя чувствует. Он не видит никакой проблемы. Чего не вижу, того и нет, так ведь? А то, что обычное порно практически перестает его интересовать, так это ничего страшного, бывает. Раньше, правда, никогда не было, но Антон уверен, что это дело временное и поправимое. Ведь зачем дрочить на низкосортные ролики, когда у тебя и так оплачен доступ к твоему идеалу? Попробовав однажды качественный продукт, ты ведь больше не будешь экономить на нем, верно? Вот он и не экономит, сливая почти все свободные деньги на новое и необычное увлечение. По ощущениям, Антон уже натер мозоли и на члене, и на руках, проводя одинокие вечера в обнимку с телефоном и салфетками, и никак не может отделаться от мысли, что не позволял себе такого даже в самые жаркие времена своей бурной подростковой жизни. Было ли это отклонение для него проблемой? Совершенно точно нет, он же мужчина в полном расцвете сил! Может себе позволить. А еще за эти недели Антон наизусть выучил расписание всех трансляций и публикаций Арсения. Знает, что тот публикует новые фото по вторникам, а видео – по пятницам. В трансляции выходит чаще всего вечерами субботы и воскресенья, а в другое время, вероятно, или отдыхает, или работает на других платформах, к которым у Шаста нет доступа. Он даже научился различать интерьер его квартиры и студии. Знает, что контент из квартиры – редкость на канале, и чаще съемки юноша проводит в рабочей студии, которая кажется Антону холодной и бездушной. Тот с необъяснимой для самого себя грустью думает, что она отталкивает своей неестественностью, а видео из квартиры он теперь ждет чуть сильнее других. Потому что квартира – это уже не про Графа. Это что-то про Арсения, а это – другое. Интимное. За время бесконечных просмотров разного контента с Графом Антон начинает различать особенности его мимики и манеру поведения. Он частенько щурится, когда не может что-то рассмотреть на экране, и от голубых глаз по скулам тянутся лучики мимических морщин. Когда он ждет реакции на свои слова или нужных цифр на счетчике, наклоняет голову вбок, и это рефлекторное движение насквозь пропитано Арсением. Антон в мельчайших подробностях помнит, как часто Граф-Арсений поправляет челку, невольно копирует его манеру и начинает замечать, как сам стал реже дергать головой, пытаясь убрать длинные кудри с глаз. Мать все детство не могла отучить его от этой глупой привычки, а оказывается, ларчик просто открывался. Иногда Антон расслабляется и позволяет себе оставить комментарий на своем корявом немецком, чем вызывает у шатена ту самую яркую улыбку с ямочками на щеках. Теперь он различает даже речь: Граф едва заметно растягивает гласные в словах, в то же время Арсений говорил с ним просто, незатейливо, открыто и по-настоящему. А порой Антон всерьез думает, что научился ловить и настроение парня, с интересом подмечая игривые подмигивания, когда тот стреляет глазами в камеру, и с волнением, когда парень улыбается без привычного блеска в глазах, приклеив к губам пустую улыбку. Почему же Антон не считает себя поехавшим после всего этого? Да потому что может. Он не парится с ответами на подобные вопросы, потому что ответов у него все еще нет. Все возгласы совести успешно игнорируются, и Антон легко убеждает себя в том, что никакой зависимости у него нет. Он отмахивается от мыслей о нездоровом пристрастии и думает, что легко может отписаться от страницы Графа в любой момент. Не отписывается только потому, что оплатил подписку на месяц вперед. Только поэтому. Убеждать себя в адекватности с наступлением утра все сложнее, но Шастун справляется со своей задачей на отлично. Среда проходит в привычном ленивом ритме, и Антон, совсем обленившийся, наконец заставляет себя отмыть трехдневную посуду, образовавшую в его раковине локальный Эверест. Он ставит последнюю тарелку в сушилку, когда слышит короткий звук уведомления. Он наспех вытирает руки полотенцем и видит на экране блокировки плашку знакомого бело-синего сайта, чувствуя, как внутренности медленно сковывает коркой льда. «У вас 1 новое сообщение» Шаст вешает полотенце на край кухонного шкафчика и подрагивающими руками снимает блокировку с телефона. Кто мог написать ему на этом сайте? Когда он успел спалиться и перед кем? А вдруг ребята каким-то образом его нашли и теперь стебут по полной? Макар же ему до конца жизни такое не забудет: на несколько лет вперед обеспечит постыдной историей на всех вечеринках. Пока страница сайта загружается, Антон успевает обдумать эту теорию, и первый страх отпускает. Он не оставлял на сайте никаких личных данных, фото в профиле тоже нет, а про свои странные увлечения он никому не распространялся, поэтому установить связь этого аккаунта с Антоном не представляется возможным. Тогда кто мог ему написать? Сайт не открывается, ему несколько раз выдает ошибку загрузки, и Антон психует. Убирает телефон в карман привычных спортивных штанов, хватает с подоконника пачку сигарет с зажигалкой и, натянув на ноги домашние резиновые шлепки, подкуривает прямо на ходу. Он выходит на лестничную клетку и открывает окно, пуская в безлюдный подъезд свежий воздух апрельского холода, выпускает изо рта мутное облако дыма. Едкое раздражение отпускает, и он пытается загрузить страницу второй раз. Он приходит к логическому выводу, что ему пришла стандартная автоматическая рассылка, которую шлют всем новым пользователям, но все равно упивается остервенелым, мазохистским наслаждением, оттягивая процесс прочтения сообщения. Антон вводит свой логин и пароль и, перейдя в раздел сообщений, обмирает, чуть не выронив зажатую между губ сигарету. Знакомая до боли фотография на аватаре профиля саднит в районе солнечного сплетения, гулко выбивая дым из прокуренных легких. От: Freigraf18, 21:18 Мне льстит твое внимание, но, честно говоря, немного начинает пугать время, которое ты проводишь на моем профиле. Для справки, за неделю ты выбился в абсолютные лидеры. Не натер себе еще мозоли на причинном месте? ;) Надеюсь, ты не сексуальный маньяк? -.- Антон вспоминает, как дышать, только когда едкий дым от сигареты забивает глаза. Он ловит почти упавшую изо рта сигарету и блокирует телефон, дает себе время прийти в себя и собраться с мыслями. Он делает несколько тяжек, вдыхает и выдыхает несколько раз, только после этого возвращается обратно к сообщению. Пользователь в онлайне и ждет от него ответ. Сердце колотится, словно слетевшее с катушек, а глаза лихорадочно бегают по строчкам, пытаясь осознать написанное. И лучше бы он по-прежнему ничего не понимал, потому что как только до Антона доходит смысл сообщения, стыд багровым румянцем заливает щеки. Он чувствует себя подростком, которого родители застукали за дрочкой. Господи, какой же ты дурак! Как можно было так позорно спалиться? Неужели ты не знал, что все модели следят за статистикой посещений? Нужно было догадаться раньше, чем Граф практически прямым текстом спросит, адекватный ли ты вообще. А еще лучше вообще отписаться от него и забыть этот позор как страшный сон. Боже, ну и что ему теперь сказать? Что придумать, чтобы не выглядеть в глазах шатена полнейшим недоумком? Антон напрягает оставшиеся работать в ночную смену извилины и придумывает максимально остроумный ответ, на который только способен в своем состоянии полусонного смущенного подростка. Он тушит докуренную почти до фильтра сигарету и быстро печатает ответ. От: nikomy_ne_nyjon, 21:25 Не натер)))) И я определенно маньяк, иначе что бы я делал на этом сайте, а, фальшивый немец? ;) Антон перечитывает отправленное сообщение и от отчаяния хочет биться головой о стену: так плохо получилось. В его голове это звучало остроумно, а по факту он выглядит как полный придурок. Парень тяжело вздыхает и оседает по холодной бетонной стене вниз, прикрывая лицо руками. Какой же стыд, Антон. Ты полный пиздец. Умнее ничего не мог придумать? Он точно подумает, что ты ненормальный, раз пишешь ему такой бред. Он чувствует ладошками, как адски горят его щеки, и мысленно готовит себя к тому, что после такого Арсений точно его заблокирует. Или Граф? Он совсем запутался. Шаст уже представляет, что сейчас откроет глаза и увидит, что шатен шлет его в пешее эротическое, но звук нового сообщения отвлекает его от уничижительных мыслей. От: Freigraf18, 21:26 Хэй, я отлично знаю немецкий! Просто я тайный агент под прикрытием... -_- Антон перечитывает ответ несколько раз, и осознание вседозволенности неудержимо накрывает с головой. Граф ему ответил. Не послал, не назвал придурком, поддержал шутку. Неужели все не так плохо, как Шаст успел себе придумать? Антон тщательно подбирает слова, переписывает сообщение несколько раз, но страх потихоньку начинает отпускать крепкую хватку у горла. Кажется, на него не собираются писать заявление за преследование и не собираются блокировать профиль. Шаст ловит себя на абсурдной мысли и усмехается: в общении с Графом он чувствует себя школьницей, которой пишет самый крутой старшеклассник. От: nikomy_ne_nyjon, 21:29 Мне стоит тебя бояться? Или ты безобидный фальшивый немец? Шаст, боже, ты такой тупень... Когда ты успел растерять все социальные навыки? Антона мотает на эмоциональных качелях от «я чмо, он не будет со мной общаться» до «кажется, я не так уж и плох», и от подобных перегрузок его знатно укачивает. Он с детства ненавидит аттракционы такого плана и ни на каком «Хали-Гали» и «Паратрупере» ему однозначно не понравилось бы, а от горок типа «Супер 8» его до сих пор бросает в пот, поэтому он не разделяет мнение знаменитой песни, и ему ни хрена не супер. Он кусает губы и смотрит на серую надпись «пользователь набирает сообщение», удивляясь, как быстро его собеседник ему отвечает. Складывается ощущение, что тот даже из чата не выходит. Антон неосторожно допускает в себя мысль о том, что пользователь другого аккаунта действительно заинтересован в нем, и сам же хихикает от абсурдности одной мысли об этом. От: Freigraf18, 21:30 Я еще могу быть фальшивым американцем, фальшивым французом и очень плохим фальшивым португальцем)) Но да, я определенно безобидный ;) Антона потряхивает от одной мысли, что... Что? Что Граф может с ним флиртовать? Неожиданная догадка вышибает из легких оставшийся после горького дыма воздух, а внутри все ревет и воет от подобных предположений. Но вдогонку этой мысли возникает следующая, ставшая впоследствии ключевой: кто сейчас общается с ним? Граф или Арсений? От: Freigraf18, 21:32 На мой Инстаграм на прошлой неделе подписался новый пользователь. Правда, фотографий в профиле мало, и все смазанные... Случайно не знаешь, кто может быть тем кудрявым парнем? ;) Пока Антон пытается управлять ураганом внутри себя, Арсений успевает вдогонку написать ему второе сообщение, и промедление Шаста стоит ему остатков репутации. У него на секунду екает сердце, а в голове вспухшей веной бьется одно: «Сбежать». Опрометчивым желанием в голове стучит выйти из диалога, выйти из аккаунта и выйти в окно. Вторым же – попытаться убедить юношу в ошибке или совпадении. Есть еще запасной вариант – извиниться за сталкерство, но Антон хорошо понимает, что в здравом уме ему не подходит ничего из этого. Поэтому предпринимает свой излюбленный метод. Ну а что? Методика, проверенная годами. От: nikomy_ne_nyjon, 21:35 Даже понятия не имею, о чем ты))))) Антон осознает, что даже не пытается отрицать позорный факт, и уверен, что Арсений тоже это понимает. Он не думал, что его можно смутить еще сильнее, но ошибается в который раз за вечер: ему так стыдно, что трудно дышать. Он снова позорно, откровенно палится. Щеки пылают огнем, и он невольно прижимает к ним ладони, пытаясь облегчить страдание. Мощный порыв холодного апрельского ветра силой бьет в старую оконную раму, отчего мутные стекла задорно звенят. Антон прикрывает створку и пытается надышаться приятной прохладой из форточки, но даже она не способна привести его в чувства. Он захлопывает окно до конца и щелкает щеколдой. Арсений читает его возмутительно легко, как открытую на нужной странице книгу, а Антон... Не против? Но это ведь ничего не значит, верно? Но ведь если это и правда ничего не значит, почему он чувствует себя так, словно душу дьяволу продает за бесценок? Почему внутри него миры рушатся от простой безобидной переписки? Ответа Антон снова при себе не находит. Тот, видимо, остался в других штанах. От: Freigraf18, 21:37 Тебе правда так сильно нравится мой профиль? Шаст не ожидает такого прямого вопроса от шатена, поэтому первые секунды тупит, глядя в телефон. Он думает над ответом, но за вечер столько раз успел опозориться, что правда кажется ему лучшим и логичным выбором. Ухудшить ситуацию он вряд ли сможет, а так будет честен хотя бы перед собой. От: nikomy_ne_nyjon, 21:39 Ты необычный. Не такой, как все. Умеешь удивлять. Мне нравится)))) И вдогонку, быстро и опрометчиво, пока не успел передумать. А еще ты невероятно красивый Щеки алеют, и даже холод ночного подъезда не спасает Антона от желания надавать себе по щам за несдержанность. Зачем он это написал? Ему и так стыдно признаваться, расписываться в собственной слабости. Что Граф о нем подумает? Что уже успел подумать? Боже, какой же дурак… Антон не может знать, что происходит по ту сторону экрана, и в нетерпении кусает губы, раздумывая, не закурить ли вторую. Граф долго не отвечает, хоть и находится в сети, и Шастун за это время успевает несколько раз отругать себя за неуместную и непрошенную откровенность. Неужели шатена она и правда отпугнула? Нужно было держать язык за зубами и несколько раз подумать прежде, чем написать. Он же чужой человек, ей-богу. Куда ты лезешь со своими признаниями? Когда Шаст замечает, что его собеседник набирает сообщение, сердце предательски замирает в ожидании худшего. От: Freigraf18, 21:47 Я сегодня буду тут, приходи. Очень надеюсь, что повезет именно тебе... ;) Антон видит в сообщении ссылку на сторонний сайт и несколько раз перечитывает название. Сайт кажется ему смутно знакомым, и короткое обращение к заметкам говорит Шасту, что он действительно когда-то там был: в рамках вечернего марафона по виртуальным путешествиям в поисках Графа. Антон нажимает на ссылку, но дальше страницы загрузки его не пускает: сайт запрещен на территории Российской Федерации. Шаст прячет телефон и шлепает по ступенькам вверх, возвращается в квартиру, закрывая дверь на ключ. Он раздумывает, стоит ли вообще в это ввязываться, ведь завтра рано вставать на работу, но, разумно предположив, что он не планирует задерживаться надолго, Антон решается. Он скидывает с себя шлепанцы, идет на кухню и включает ноутбук, нажав на кнопку чайника. Включает VPN, открывает сохраненные страницы и заходит в диалог, снова переходит по ссылке. На этот раз страница открывается, и Антон вспоминает, что действительно видел похожий интерфейс: общий чат с большим числом посетителей, в котором есть возможность брать конкретных пользователей в приват. Он подвисает и пытается понять, зачем Арсений отправил его сюда, ведь в прошлый раз он так не нашел аккаунт с таким именем. Догадка прошибает инеем по коже: Арс просит взять его в приват? Зачем? На часах почти десять вечера, и голова соображает плохо, но даже так идея кажется парню чересчур сомнительной. Зачем Арсению это нужно? Логика настойчиво подсовывает под нос очевидную причину, но Антон редко видит что-то у себя под носом, поэтому привычно открещивается от мыслей, что Граф может таким образом вытягивать из него деньги. Хотя нет, Граф как раз таки может, вопрос в другом: может ли Арсений?.. Антон быстро проходит регистрацию и привязывает карту к аккаунту, заходит в общий чат и понимает, что Арс не написал ему даже время. Он пролистывает переписку пользователей, бегая глазами по сообщениям на разных языках, и с удивлением замечает в чате несколько русскоязычных посетителей. Открытие болезненно колет по самолюбию, ведь приятно было думать, что он один такой у Арсения, но Антон отмахивается и от него. Ведь тот факт, что только Антон знает его настоящее имя, теплотой отдается где-то глубоко внутри. Он греет в себе это интимное знание и не может перестать улыбаться. Шаст занимает выжидательную позицию и молча наблюдает за происходящим. В чате, по всей видимости, ведется активная переписка, и пользователи быстро сменяют друг друга: кого-то забирают в приват, кто-то возвращается за новыми клиентами. Антон скучающе следит за парочкой парней, которым не удается никого заинтересовать, и думает написать им, но вовремя вспоминает, для чего он здесь. Уж точно не заниматься благотворительностью. Антон гадает, почему Арсений так загадочно написал «повезет», если парням приходится так долго стараться ради одного привата, когда сообщение о новом участнике чата привлекает его внимание. Он видит знакомое имя и, улыбаясь, подводит курсор к его аватару, но… Графа уводят у него из-под носа. Антон тупо залипает на экран, где случайно нажал на странного китайца, и не может даже отменить запрос на приват. Как вообще так получилось? Как кто-то смог его опередить? Неужели Антон позволил себе заблуждаться насчет популярности Графа? Возмущение затапливает Антона аки несчастную Атлантиду. Он даже не мог подумать, что Граф настолько желанный гость на подобных трансляциях. Ему всегда казалось, что он редко здесь появляется, ведь на онлайн шоу парень явно зарабатывает больше, чем здесь с одного клиента, но, по всей видимости, Антон серьезно ошибался. В который там раз за вечер? Несите книгу рекордов, тут намечается новый победитель. Антон подвисает, пытаясь понять, что ему делать дальше: выходить и спокойненько ложиться спать или попробовать дождаться Графа. Хочет ли он спать? Определенно точно нет. Хочет ли он пообщаться с Арсением без посторонних глаз? Сильнее всего на свете. Сумма на карте оставляет желать лучшего, а от недавно полученного аванса после оплаты квартиры остались лишь жалкие крохи, но... На одной чаше весов не поесть несколько дней, а на другой Арсений. Ну что сказать, Антону не привыкать. Шастун блокирует излишне настойчивого китайца и снова заходит в чат, потирая уставшие глаза. Он тщательно высматривает всплывающие имена, и глаза режет от напряжения и яркого экрана в полумраке кухни, но через десять минут его усилия вознаграждаются. Когда имя Графа появляется в чате еще раз, Антон не медлит: он нажимает кнопку «пригласить» и скрещивает пальцы, надеясь на успех. Фортуна в этот вечер чересчур благосклонна к Антону, и на его экране появляется предупреждение о стоимости услуги в три доллара за минуту, требующее согласия. Шастун медлит, обдумывая затею еще раз, но подрагивающие руки говорят все за него. Он нажимает кнопку «Ок» и видит на экране перед собой знакомое лицо. В груди горько тянет, когда он ловит мягкую полуулыбку на розовых губах. Юноша лежит на своей кровати, значит, находится дома, а не в студии. Длинные ноги бесстыдно обтянуты бежевой тканью мешковатых флисовых штанов, манжетами подчеркивая хрупкость смуглых щиколоток, а в меру свободная белая футболка скрывает подтянутый торс. Глаза прикрывают прозрачные стекла очков с металлической оправой, и Антон почти плывет, глядя на то, каким непозволительно домашним выглядит перед ним Арсений. Интимно домашним. Бесстыдно открытым. Настоящим. – Я смотрю, ты не шибко расторопный, – парень поднимается на кровати и садится в позу лотоса, поджимая под себя ноги. Он поворачивает голову вбок и смотрит прямо в камеру, установленную на штативе рядом с кроватью. Компьютер стоит на его коленках. – Тебе еще повезло, что парень перед тобой оказался из «скоростных». Антон хотел было пошутить, что и от него не стоит ждать многочасовых марафонов, особенно рядом с Арсом, но решает оставить для Графа приятный сюрприз на потом и прикусывает язык. Хватит с него сегодня откровений. Он позволяет себе еще несколько секунд позалипать на расслабленного шатена, который в декорациях собственной квартиры кажется ему развратнее всех порно-актеров вместе взятых, и пишет сообщение в чат под видео. От: nikomy_ne_nyjon, 22:28 Не рассчитывал, что ты настолько популярный. Бедный парень, ты его до инфаркта там не довел?))) Антон не может перестать улыбаться, глядя на то, как шатен наклонил голову, чтобы лучше видеть экран, и читает его сообщение. Темные губы трогает усмешка, а Шаст судорожно пытается собрать остатки мужества в кулак, чтобы не выглядеть полнейшим тупицей перед Арсом. Ну и остатки мозгов желательно, ведь он сегодня и так лажает без остановки. Должен же он сохранить хотя бы часть самоуважения, верно? – Вообще, если ты включишь видео, мы смогли бы нормально поговорить, – парень возвращает взгляд к камере и улыбается, немного склонив голову вбок. Глаза его выглядят двумя голубыми озерами, а очки, в которых отражается экран компьютера, стеклами пускают игривые блики. Шатен поправляет длинную челку, пытаясь уложить ее вбок, и смотрит вопросительно: – Без переписок и чата. И нет, не довел. Антон молчит, не вникая в смысл прозвучавших слов. Он смотрит на красивые движения юноши и теряется. Плавные и изящные, они неизбежно притягивают к себе внимание, а синие глаза по ту сторону экрана, что смотрят так открыто и проникновенно, воскрешают внутри Антона что-то, что когда-то давно погибло в муках. Вряд ли это бабочки – скорее серая моль, что завелась в нем от времени и старости, – но она уверенно раскрывает свои крылья, заставляя внутренности дрожать в такт движениям пушистых ресниц, что отбрасывают на скулы длинные тени. – Так что? – Граф привлекает к себе внимание, недовольно хмурится, и брови его смешно собираются домиком к переносице. Антон тихо хихикает и думает, что хочет пальцем разгладить морщинку на лбу, но в этот момент слова Арсения догоняют отстающий разум Шаста. Он вспоминает, что Арс ему предложил, и от одной мысли у него холодеют ладони. – Если не хочешь, можем продолжить так, не страшно. Антон смотрит на Графа, который совершенно сбит с толку и, кажется, немного расстроен, но старательно делает вид, что ему все равно, и ответ печатается сам собой. Пальцы летают по клавиатуре, часто промахиваясь, и Шаст только успевает, что исправлять опечатки да знаки препинания расставлять. У него просто клавиатура старая, дрожащие пальцы тут совершенно не при чем. Вы не о том подумали. От: nikomy_ne_nyjon, 22:32 Да, я сейчас. Но тогда и ты камеру переключи. На ту, которая в компе у тебя Антон сначала оформляет свои чувства в слова и только потом задумывается над их мотивами. И быстро для себя решает, что ему просто надоело, что Граф постоянно разрывается между объективом камеры и компьютером. Он хочет вести с ним диалог глаза в глаза, насколько это возможно в их условиях, а камера на штативе будет мешать нормальному разговору. Все же логично звучит? А еще Шасту до горечи под языком надоели постановочные кадры, арендованные студии и заготовленные сценарии. Да, Граф в этих декорациях все еще богоподобен, но Антону хочется чего-то нового. Или, наоборот, старого, он не разобрался. Хочется более приземленного, привычного для него, домашней небрежности и расслабленности. Ему не хочется Графа, ему нужен… Арс? А это ты как объяснишь, Антон? Полный пиздец. – Желание клиента – закон, – Арсений все еще выглядит озадаченным необычной просьбой, но усмехается и пожимает плечами. Он согласно кивает и наклоняется к макбуку, быстро нажимает несколько кнопок. На несколько секунд изображение пропадает вовсе, и Антон тупо пялится на черный экран, после чего тот загорается новым изображением. Качество картинки значительно ухудшилось, но Шасту плевать на высокое разрешение: он наконец видит Арсения так близко. Тот ставит ноутбук перед собой и смотрит почти сверху вниз, и он настолько близко, настолько рядом, что Антон может рассмотреть трещинки на розовых губах. И ожидающая улыбка говорит Антону о том, что он о чем-то забыл. До парня, как до жирафа, только сейчас доходит, что и ему придется включить камеру, ведь Арсений все еще его ждет. Страх догоняет его морозным инеем по позвоночнику, и Шаст шарится в поисках телефона, заглядывая в камеру, чтобы оценить степень запущенности ситуации. Он видит взлохмаченные волосы, которые пушистым одуваном обнимают его дурью башку, и хочет завыть от злости. Как ему первый раз показаться на глаза человеку, от красоты которого у него дыхание сбивается, с вороньим гнездом на голове вместо привычно уложенных в ровную прическу кудряшек? Времени на укладку и душ у него нет, поэтому все, что он может в таких стесненных условиях, – расправить сбившиеся в колтуны волосы и кое-как пригладить пушистое облако. Сильно лучше не становится, но выхода все равно нет: он же не сбежит в последний момент. Тем более, что подобное может никогда не повториться. Это еще хорошо, что он домашнюю одежду решил сегодня в стирку закинуть. Граф вряд ли оценил бы старую растянутую майку с жирными пятнами от чипсов. Антон поднимается со стула и идет в сторону дивана, глубоко вдыхая и выдыхая. Он пытается успокоиться, но сердце по-прежнему стучит где-то в горле, поэтому он садится, подключает ноутбук к розетке и дает себе несколько секунд. Решительно открывает глаза, вздыхает последний раз и, поставив компьютер на спинку дивана, нажимает на кнопку включения камеры. Парень замечает появившееся в нижнем углу изображение и сжимает кулаки, чтобы не начать снова поправлять непослушные кудри. – Привет, – Арсений, судя по голосу, улыбается, а Антон дергается от неожиданности, замирает в одном положении, опустив глаза вниз. Он враз растерял весь запал и ловит себя на том, что от частого дыхания, которое он всячески пытается сдерживать, у него подрагивают руки. Он точно сейчас выглядит как полный идиот. – Я тебя отвлек от чего-то важного? – Н-нет, все хорошо, – голос предательски ломается, и Шаст прочищает горло, чтобы звучать более уверенно, но в камеру по-прежнему не смотрит, поэтому получается откровенно херово. Он не смотрит на Арсения, боясь увидеть гримасу отвращения на милом лице, поэтому ловит все происходящее вокруг. Кстати, он давно не пылесосил. Это что, мусор? Он сидит, опершись спиной об одну из подушек, взглядом уставился в клавиатуру, а в руках нервно теребит край одной из многочисленных черных худи, которую не успел снять после последнего перекура. Верхний свет в квартире не горит: единственный источник света – подсветка на кухне, которая в обычной жизни для Антона – функционально удобный атрибут, а сейчас создает приятную интимную атмосферу. Сказать, что он волнуется, – не сказать ничего. Господи, еще час назад он даже не представлял, что что-то подобное может с ним произойти, а сейчас сидит напротив своей ожившей мечты и предмета влажных снов и не может ему и слова сказать. Что Граф о нем подумает? Разочаруется? Оценит? Или ему плевать, ведь таких, как Антон, у него больше семидесяти тысяч? Пока Антон, от напряжения кусая губы, погряз в собственных страхах, он упускает из виду самое важное: как два голубых океана тщательно и продолжительно разглядывают его в ответ. – Ты очень милый, когда смущаешься, – Арсений первым нарушает тишину, заставляя Антона поднять глаза вверх. Он чувствует, как стыд красными пятнами наступает на шею, опасно подбираясь щупальцами к щекам. Шатен смотрит на него с широкой улыбкой на губах, а Антон уже сотый раз проклинает этот чертов вечер. – Не думал, что ты такой молодой. Обычно на этих сайтах сидит немного другая аудитория, так что ты меня удивил. Если не секрет, как ты вообще ко мне попал? – Любопытство сгубило, – Антон нервно смеется, резко мотнув головой в нелепой попытке поправить челку. Он рискует встретиться взглядом с Арсением и не замечает удивления: Арсений понимающе кивает, качая головой. Шаст поправляет на себе худи, поправляет ноутбук на спинке дивана, приподнимается на подушке и садится выше, а изо рта вырывается смешок: – И такое бывает. – Не поверишь, но чаще всего именно так и бывает, – Арсений снисходительно улыбается, пожимает плечами и откидывается на кровати. Подушек у него много, и он аккуратно подкладывает их все себе под спину, принимая полусидячее положение. Парень подтягивает компьютер ближе к себе и возвращает его на колени. Стыд Антона можно потрогать руками: он липкой субстанцией облепил молодое тело, сковывая движения, и Шасту ожидаемо становится жарко. Вся эта ситуация, все их общение буквально смердит абсурдом: совершенно неправильное, неестественное, сюрреалистичное – оно уже зашло слишком далеко, и абсолютно непонятно, что же делать дальше? Антон поздно осознает, что ни капли не готов, но пути отступления отрезаны. Как говорится, назвался груздем, будь готов и в суп попасть. Или там было что-то про котов?.. – Что для тебя исполнить? – Арсений решает брать ситуацию в свои руки и первым переходит к делу. Он поднимает ноги и ставит компьютер на острые коленки, глядя на Антона снизу-вверх. Шаст пытается придумать что-нибудь оригинальное, но его желания приземленные и совсем неинтересные, да и как вслух рассказать постороннему человеку о своих сексуальных предпочтениях? – Чего бы тебе хотелось? – Мне? Я, я не знаю, – Антон формулирует свои мысли в голове, но как только желания обретают словесную форму, они кажутся ему невероятной пошлостью и глупостью. Господи, почему в фильмах все гораздо проще? Почему он чувствует, что сейчас сбежит из собственной квартиры, если Граф продолжит смотреть на него вот так? Он не знает, чего хочет. Не знает, чего должен хотеть. – Тебя? – А поконкретнее? Вариантов много, – Арсений тихо смеется, из-за чего изображение на экране слегка трясется. Он обнажает ровные белые зубы, и Антон в который раз задается вопросом: зачем такой красивый, а? И как объяснить Арсу, что он оценит все, что будет делать шатен, только бы он продолжал так ярко улыбаться? – Хочешь увидеть, как я дрочу для тебя? Может быть, у тебя есть особенные предпочтения? Или хочешь, чтобы я что-то в себя засунул? Оттрахал себя одним из тех дилдо и стонал твое имя, когда буду кончать? – Боже, прошу, перестань, – Шаст не выдерживает, перебивает парня, пока стыд затапливает его с головой. Голос Антона срывается на шепот, и он закрывает лицо руками в нелепой попытке спрятаться. Руки приятно холодят горящие щеки, но в голове набатом стучат последние слова Арсения. Порочные, грязные, они непозволительно легко срываются с его губ, окрашивают щеки Антона в бордовый, и вот он уже даже не цвета вишни: чистая свекла. – Тебе не нравятся мои идеи? – Граф заметно сникает, и широкая улыбка медленно гаснет на игривых губах. Он с недоумением смотрит на Антона потухшим взглядом, но парень не может этого видеть, потому что не представляет, как после такого вообще смотреть шатену в глаза. У него горят даже уши, и он не понимает, куда деть свой взгляд, убирая руки от лица. Теперь он точно напоминает обгоревшего Крюггера на каникулах. Нелепость происходящего обескураживает. Антон не любит грязные разговорчики – они всегда его веселили – но быть их частью становится для него новым опытом, который неожиданно возбуждает парня так, что ушные перепонки готовы лопнуть от напряжения. Он старается держать лицо, но багровый румянец выдает его с головой. Повержен, но не сломлен. – Нравится мне все, – Шаст прочищает горло, но все равно бессовестно хрипит. Он рискует поднять глаза на экран, и неожиданно для него потолок остается на месте, он все еще не погребен под обломками дома: и небеса не разверзлись, и земля не ушла из-под ног. Слова застревают в горле, но он проталкивает их с большим усилием. Боже, как же ты жалок… – Просто не говори об этом вслух. – Что значит не говорить вслух? А как же мы поймем желания друг друга, если будем о них молчать? Я же не телепат, – Арсений и правда выглядит озадаченным, словно не понимает истинных причин поведения Антона. Он хмурится и наклоняется ближе к ноутбуку, стараясь заглянуть Антону в глаза. Тот ловит секунду прямого контакта и не выдерживает, только слышит, как Арс понимающе выдыхает. Шаст краем глаза видит, как в голубых глазах загорается осознание, а на губах расцветает ехидная улыбка. – Малыш смущается, когда я говорю о сексе? Комната становится вдруг пугающе маленькой, и под внимательным взглядом голубых глаз никуда из нее не деться. Антон ерзает на месте, пытаясь сесть так, чтобы создать минимальное давление на пах, и с интересом рассматривает окружающую его мебель. Интересно, как давно он не протирал пыль на шкафу? Наверняка с тех пор, как никогда. – Ничего я не смущаюсь, – он недовольно бурчит, пытаясь спрятать неловкость за обидой. Шаст отчаянно храбрится, но его внешний вид красноречиво говорит об обратном. Да уж, кто там говорил про сексуальное раскрепощение и принятие своей сексуальности? На словах ты Лев Толстой, а на деле… – Ладно, не буду вгонять тебя в краску, – шатен откровенно веселится, только вот Антону совсем не смешно. Он совсем не так представлял себе их приват и получает от него только унижение и ощутимый дискомфорт. Он позорится чуть ли не каждую секунду и заметно расстраивается, не сдержав тяжелый вздох. Арс перестает улыбаться и заглядывает в камеру, а в глазах – беспокойство. – Хэй, все нормально? – Нормально. Мы можем уже продолжить? – Антон старается контролировать обиду, но злые нотки все равно читаются чуть ли не в каждом его слове. Граф кивает в ответ и отодвигается дальше от экрана, и Шаст может видеть весь его торс и край резинки на штанах. Он уже и забыл, какой мягкой выглядит светлая ткань. – Так чего ты хочешь? – Не знаю. Я вообще не фанат чего-то «такого», – Антон делает неопределенный жест рукой в воздухе и слышит тихий смешок Арса, который тот честно пытался скрыть. Он поднимает глаза к потолку и снова опускает их к шатену, который старается скрыть улыбку, но Антон уже оттаял и готов простить ему все на свете: и всемирный голод, и потрепанное самоуважение. Он копается глубоко в себе, но ничего оригинального все равно не может придумать. – «Такого» это чего? – Арсений видит потеплевший взгляд напротив, а Шаст ловит смешинки в голубых глазах. Граф откровенно издевается над парнем, но Антон устал волноваться. Он смеется в ответ, смотрит на лучики морщин у глаз и ловит себя на мысли, что, возможно, в чем-то ошибается. Он смущен до рези в кончиках пальцев, и это они еще не подошли к самому главному. – Бля, да не знаю я, – Антон почти умоляет, но выходить из привата не хочет совсем. Пусть он и чувствует себя не в своей тарелке, Арсений словно притягивает его, и общаться с ним хочется все больше. Антон начинает более четко видеть в нем отличия от Графа, и новые грани личности шатена нравятся ему сильнее с каждым тихим смехом. – Может, начнем с классики? – С классики? – Арс делано удивляется, округляет глаза, но сыпется и тихо хихикает. Шаст закатывает глаза и складывает руки на груди, но через серьезную мину все равно прорывается широкая улыбка. Ну вот как можно на него злиться? – Ладно, прости. – Я знаю. Хочу видеть тебя. Настоящего тебя, в смысле. Что ты делаешь, когда один? Когда за тобой не наблюдают тысячи незнакомых глаз? Когда ты наедине с собой, а не перед камерой? – Антон тараторит, потому что признание дается ему с трудом. Он выпаливает просьбу и замолкает, глядя на задумчивого Арсения, и вертит в руках край кожаного браслета, чтобы хоть чем-то занять руки. Потом добавляет уже тише: – Вот чего я хочу. – Ты точно не увидишь ничего интересного, – Арсений усмехается и выпрямляет ноги, опуская ноутбук на кровать. Он переворачивается на бок и ставит компьютер сбоку, упираясь локтем в покрывало. Он смотрит на Антона и пожимает плечами: – Все скучно и довольно посредственно. В лучших традициях Советского Союза. – Там же вроде вообще секса не было, – Антон усмехается в ответ, неизбежно заражаясь его весельем. Внутри от переизбытка эмоций грохочут залпы салютов, и парень ощущает непривычный для позднего вечера прилив сил. Он общается с Графом, о котором еще утром и мечтать не мог, смеется с ним, заставляет его смеяться, пусть и над собой. Пусть смеется, пусть улыбается, ведь когда в голубых глазах горит счастье – Антон рядом тоже счастлив. – Ты понял, о чем я, – Арсений поднимает глаза вверх и смеется, а Шаст с удивлением обнаруживает розовеющие щеки шатена. Господи, неужели ему удалось смутить самого Графа? Нужно где-то записать. – Ну, это правда довольно скучно. Тебя, как искушенного зрителя, я точно не смогу удивить. – Кто сказал, что я искушенный? – Антон искренне удивляется, когда слышит замечание Арсения. То, что он смотрит все его выступления, еще не значит, что ему надоела нестареющая классика. Тем более, парень в принципе рад всему, что делает Граф, поэтому он широко улыбается и привстает, чтобы заглянуть в камеру: – Меня не нужно удивлять. Опять же, ты ведь говорил, что желание клиента – закон? Так вот, хочу, чтобы сегодня было все для тебя. Душа требует Арсения! Он понимает, как звучит, только когда договаривает до конца, и его снова бросает в жар. Боже, ну ты же только вывел разговор из плоскости неловкости, зачем ты снова себя туда загоняешь? Какая, нахер, душа? Какого, блядь, Арсения? Перед тобой в первую очередь Граф, а то, что ты знаешь его настоящее имя, еще не значит, что нужно лезть в его личную жизнь. – Прости, если я перегибаю, – Антон говорит первое, что приходит в голову, запинается и тараторит, чтобы Арсений не успел отключиться. Он рефлекторно прикрывает глаза руками, чтобы не видеть яркое пятно горящего экрана, из-за чего начинает звучать глухо. – То, что я знаю твое имя, не дает мне никаких прав на его использование. Если это для тебя слишком, или если тебе некомфортно, мы можем свернуться, выключиться или просто поговорить. Или будем делать то, что ты скажешь. Прости, я… – Хэй, торопыга, остановись, – Арсений мягко перебивает парня, садится на кровать и забирает ноутбук обратно на колени, придвигаясь ближе: – Посмотришь на меня? – Шаст переступает через себя, убирает от лица руки и думает, что выглядит, наверное, хуже побитой собаки. Арс широко ему улыбается, заставляя сердце замедлиться. – Все в порядке, я ни о чем не переживаю. Ты можешь обращаться ко мне по имени, ты его все равно уже знаешь. И я не против твоей идеи. Мне это даже на руку. Арсений игриво подмигивает, ставит условную точку в их разговоре, а Антон пропадает. Бесследно и, кажется, навсегда. – Нечестно, кстати, получается, – юноша хитро прищуривается, наклоняя голову вбок, а Антон напрягается, да так, что практически перестает дышать, ожидая очередной подставы. Он нервно крутит кольца на длинных пальцах, пытаясь успокоить внутреннюю бурю, но металл плохо отвлекает от душевных переживаний. – Ты мое имя знаешь, а я твое – нет. Несправедливо. – Антон я, – Шаст выдыхает, а у него словно с плеч бетонная плитка сваливается. Он широко улыбается, потому что может, а школьница внутри него успевает перейти со старшеклассником на новый уровень отношений, и, видимо, даже она смелее и увереннее Антона. – Приятно познакомиться, Антон, – делано важно произносит Арсений, поправляет на переносице очки и, не сдержав на лице серьезного выражения, в конце прыскает от смеха. Парень поправляет выпавшую из челки прядь, съезжая по подушкам вниз, и ставит ноутбук на живот. – Ты всегда такой застенчивый, Антон? – Не поверишь, но никогда раньше не был, – Антон улыбается и, разводя руки в стороны, пожимает плечами. Слышать свое имя от Арсения непривычно, но жутко приятно, поэтому он бегает глазами по экрану, по мутноватому изображению на нем и тихо радуется. Шаста косоебит от клокочущих внутри эмоций. Ему слишком. Ему чересчур. Ему непомерно много Арсения вокруг. Он не был готов и не готов сейчас, и происходящее последний час отключает его последние работающие извилины. Он запутался, окончательно запутался в себе. Он должен понять что-то очень-очень важное, что-то, что может многое объяснить, но мысль ускользает прежде, чем длинные пальцы хватают ее за хвост. Эта безуспешная гонка выматывает и без того обессиленный переживаниями организм, и Шаст подтягивает колени к подбородку, обнимает их руками и упирается в них подбородком. Он не знает, что делать дальше. Арсений не помогает, и вроде как рулить должен Антон, но у него совершенно нет опыта в подобных вещах. Хочется спрятаться, забраться в раковину и не вылазить, но он же мужчина. Он справится. – Антош, с тобой все хорошо? – ласковое беспокойство режет лезвием заботы, заставляя Антона зажмуриться и покрыться мурашками. Он игнорирует реакции своего тела, трясет головой, прогоняя неуместные чувства, и поднимает глаза вверх на Арсения. Тот и правда выглядит взволнованным. – Если ты не хочешь, мы... – Нет, нет, все в порядке, – Антон не может сдержать истерический смешок, что рвется наружу от схожести ситуаций. Они тут что, друг для друга психологами заделались? Решили успокаивать друг друга? Комичность ситуации, видимо, веселит не только Антона, поэтому они молча улыбаются и смотрят друг на друга в нерешительности. – Все нормально. Я просто раньше ничего подобного не делал. – Ты не против, если я включу музыку? – Было бы супер, – Антон с готовностью хватается за спасительную соломинку и соглашается чуть быстрее, чем того требует ситуация: Арсений даже не успевает договорить. Он улыбается и в извинении разводит руками, а Арс согласно кивает и опускает глаза вниз на клавиатуру. Антон едва заметно выдыхает, прикрыв на секунду глаза. Шастун слышит, как быстро Арсений стучит по клавишам, и спустя несколько секунд из его динамиков звучит тихая мелодия незнакомой Антону иностранной песни. Он может только предположить, что язык похож на итальянский, но утверждать не будет, потому что с языками у него такая же проблема, как и с головой. Он слышит песню первый раз и думает, что, вообще, он много чего раньше не делал, но вечер среды, видимо, – вечер открытий. Сходить с ума от переписки с любимой порно-моделью? Пожалуйста. Подрочить в привате с человеком, который видит тебя первый раз? Дайте два. – Все равно как-то стремно, – Антон осматривает свою комнату, но менять ничего не хочет: мягкого света из кухни хватает. Он ежится то ли от холода, то ли от нервов, дергано поправляет челку и выдыхает, глядя на Графа. Ждет чего-то, хотя уже давно нужно было начинать, но он правда чувствует себя не в своей тарелке. – Это всегда так неловко? – Ты знаешь, обычно все проходит быстрее и проще, – Арсений напротив тепло улыбается, но румянец на его щеках никуда не исчез. Он переставляет макбук и снова укладывается на бок, подкладывая руку под голову. – Признаться честно, от твоей неловкости даже я теряюсь. Обычно и люди посмелее, и я могу порулить, а тут… – Видишь, какой я тебе достался, – Шаст нервно смеется, стараясь перевести разговор в плоскость юмора. Он не уверен, что Граф осуждает его за излишнюю скованность, но лучше свести все к шутке, чем еще раз услышать от парня, какое он бревно, – проблемный. – Где наша не пропадала, – Арсений храбрится, а в глазах загорается озорной огонек. Он успел отключить один из источников света, и теперь в полумраке спальни выглядит непристойно красивым. В прозрачных стеклах отражается тускло горящий экран компьютера, и Шаст замечает в них себя. Жаль, что он не ходил на физику в школе: сейчас мог бы удивить Арсения названием этого явления. Рекурсия, что ли? – У тебя в квартире холодно? – Да не особо, – Антон нихрена не сращивает и приподнимает в удивлении бровь, невольно оглядываясь вокруг. Как надолго он выпал из разговора? – Окно открыто, но батареи жарят шо дурные, коммунальщики ж не могут вовремя их отключить, поэтому капец жарко. Сначала дубак был, а теперь вот в солярии жарюсь. Это ты к чему? – Ну так кофту свою сними, – Арсений тихо смеется, а Антону хочется надавать себе по лбу. Он так и не снял худак с тех пор, как вернулся с перекура, но до этого момента и не замечал его на себе. Арсений откидывает голову назад, а Антону требуется несколько секунд, чтобы отлипнуть от вида обнаженной, выставленной напоказ шеи. – Зачем она тебе? – Курить в ней ходил, – тихо бурчит Антон и отодвигается подальше от компьютера, чтобы ввиду своей природной грации не уронить его на пол. Он подхватывает край кофты, решая, что делать с майкой, после решается и одним движением стягивает через голову худи вместе с майкой. Вряд ли он решится на что-то подобное еще раз, а так будь что будет. – И это худи, вообще-то. – Вот, это уже другое дело, – Арсений довольно кивает, смотрит прямо на Антона, ни секунды не скрываясь, и жар голубых глаз запускает по лишенной защиты коже армию мурашек. Шаст невольно ежится от холода комнаты, рефлекторно прикрывает руками обнаженный торс и чувствует себя последним придурком на земле. Не для того его бабушка растила, чтобы он всякими непотребствами в Интернете занимался. – А курить, кстати, очень вредно. – Спасибо, кэп, – Антон дурашливо салютует и хихикает, стараясь за смехом скрыть неловкость. Он смотрит на одетого Арса, который раздеваться не торопится, и виснет окончательно. Может он вообще зря майку снял? Арсений же говорил только про худи. Это ж вроде он должен солировать, Антон-то тут при чем? – Я вообще не уверен в том, что делаю. Не знаю, зачем я разделся, это ж вроде ты должен делать. Боже, я звучу, как полный придурок, да? Антон прикрывает руками глаза, чувствуя, как в очередной раз стремительно краснеет, хотя его только начало отпускать. Ты такой дурак! Что ты о себе возомнил, секс-машина? Куда ты полез? Нет, чтобы сразу свернуть эту лавочку, нет, ты продолжаешь позориться перед чужим человеком. Тебе мало? Мальчик, иди домой! – Тош, тебе не о чем волноваться, – Арсений лежит на боку, подперев голову правой рукой. – Наоборот, твое участие тоже приветствуется. Тебя срочно нужно раскрепощать. Мне нравится, как ты выглядишь, а ты прячешь от меня такую красоту. – Звучишь не очень правдоподобно, – Антон бухтит, но отрицать тот факт, что слова Арсения приятно греют душу, не может. Он прячет широкую улыбку в предплечье и заставляет себя опустить руки, возвращает ноутбук на место, опуская экран чуть ниже, улучшает Арсению обзор. – Теперь твоя очередь. Арсений кивает и с готовностью садится на кровати, стягивая с себя лишнюю одежду. Он отбрасывает ненужную ткань в сторону и хитро щурится, потянувшись за завязками на штанах, а Антон только успевает подумать, что раньше Арс никогда так много не улыбался на эфирах. Когда он видит, что парень развязывает узел и медленно стягивает с себя штаны, мозг отключается окончательно. Граф приподнимается на руках и полностью снимает штаны, элегантно откидывая их ногой в сторону. Он остается в одних белых боксерах, и контраст светлой полупрозрачной ткани со смуглой кожей вынуждает Антона бессовестно залипнуть. Он видит рельеф напряженного пресса, видит упругие мышцы бедер и с сожалением отмечает, что дальше обзор ему недоступен. Таймер отсчитывает тридцать пятую минуту оплаченного приватного доступа, сумма за который набежала значительная, а Антон может думать только о том, как навсегда запечатлеть в голове образ обнаженного Арсения. Обнаженного только для него. Антону не до разговоров. Он видит, как Арсений отключается от реальности и уходит глубоко в себя. Он ложится полностью на спину и откидывается на подушки, запрокидывая назад голову. Шаст видит, как дергается его кадык, и сглатывает сам: просто пить захотелось, ничего больше. Он молча рассматривает полюбившуюся картинку полувозбужденного парня, распластанного на кровати, и видит, как Арс расслабляется в привычных для себя декорациях. Парень снимает с себя очки и слепо кладет их рядом, по-прежнему не открывая глаз. Его губы приоткрыты и неслышно подпевают незнакомой Антону песне, а розовый язык смачивает пересыхающие от глубокого дыхания губы. В такт мелодии шатен скользит руками по обнаженному торсу, не встречая препятствий у себя на пути. Мышцы плавно перекатываются под кожей, кожа натягивается, а Антон замирает, не в силах отвести глаз. Граф неспешно поглаживает себя, наслаждаясь долгим процессом прелюдии. Шаст сомневается, что тот в обычной жизни тратит на себя так много времени, но благодарен и за это. Парень на экране обводит длинными пальцами кадык, слегка задевая кожу ногтями, скользит вниз по шее, проводит ладонью по груди. Он очерчивает руками плоский живот, подрагивающий в такт дыханию, спускается на бока и возвращается обратно к шее, уделяя ей особое внимание. Арсений не заходит в прикосновениях ниже линии резинки трусов, хотя, насколько Шасту позволяет видеть ограниченный угол обзора, тот уже готов к более серьезным ласкам. Он надеется, что не придумал себе заметный бугор в районе паха юноши, и хочет попросить его прикоснуться к себе, но не может: связки сковывает возбуждением, и из горла вырывается лишь тихий хрип. О чем он думает? Кого представляет, когда несильно сжимает шею пальцами, оставляя на ней едва заметные красные отпечатки? О ком мечтает, когда рисует замысловатые узоры внизу живота, задевая резинку трусов, оттянутую внушительным стояком? И зачем Антону ответы на эти вопросы? Зачем он думает об этом, когда пушистые ресницы подрагивают в такт учащенному дыханию, а напряженный член можно рассмотреть через влажную полупрозрачную ткань? Когда для Антона стал важен ответ? – О чем ты думаешь? – Шаст не сдерживает глупый вопрос, что вертится на языке заводной юлой, и резко выдыхает. Он не хочет отвлекать Арсения, не хочет лезть в его голову, но еще сильнее не хочет услышать про другую или другого. Он вроде взрослый и все понимает, но по самолюбию такой ответ точно ударит больней. – О тебе, – Арсений не раздумывает ни секунды. Он выпаливает ответ, словно думал о нем не одну минуту, шепчет тихо, но горячо и с обезоруживающей готовностью. Он не открывает глаза, не останавливает движений и с жаром продолжает шептать личные, ранящие своей простотой откровения: – Думаю, как буду отсасывать тебе, как ты будешь стонать от моего тугого горячего рта. Представляю, как ты будешь втрахивать меня в кровать до онемения ног. Как будешь кончать и стонать мое имя, а я – чувствовать, как твоя сперма медленно вытекает из меня. – Боже, Арс, – сил на большее не хватает. Антон шепчет, потому что даже язык тяжелеет от расплавленного возбуждения. Он оседает по подушке вниз, утягивая за собой ноутбук, ставит его на вторую подушку и ложится на спину, копируя позу Арсения. Парень возбуждает не только своими действиями – он умело орудует словами, заставляя поджилки Антона трястись от предвкушения. Откровенность и вседозволенность Арсения опьяняют. Он не скупится на фразы, от которых у Шаста башню рвет, которые смущают, но возбуждают до звона в ушах и подрагивающих рук. Фразы, которые для него – слишком, слишком грязные, слишком развязные, но это именно то, что нужно. Прямолинейная пошлость срывает последние клеммы ясного сознания, и Антон уплывает в круговороте эмоций и чувств. Он теряется, закручивается, не может найти выход, но, откровенно говоря, и не старается его найти. Что же ты делаешь, Арсений? Что же ты творишь? Шастун наспех стаскивает с себя штаны вместе с трусами, быстро, чтобы не пропустить ни секунды потрясающего шоу. Они сбиваются в ногах вместе с одеялом и остаются лежать без внимания, ведь Антон полностью поглощен Графом, который сжимает себя через тонкую ткань трусов. Антон проводит рукой по члену и не сдерживает тихий выдох облегчения. Он не может остановиться и надрачивает себе, прикрыв глаза, потому что стоит у него примерно с начала трансляции. – Ты очень красивый, Тош, – Антон распахивает глаза и сжимает член у основания, когда понимает, что окончательно забылся. С высоты подушки вид на него явно открывается отличный, и Шаст рефлекторно хочет прикрыться, пока не замечает взгляд Арсения напротив. Тот вернул очки на глаза и разглядывает парня так, что внутри все трясется от пылкого огня во взгляде голубых глаз. Возбуждение перекрывает все остальные чувства. Он видит мокрое пятно на светлой ткани боксеров Арсения, видит через нее покрасневшую головку, и ему не мешает даже качество картинки. Смотрит не отрываясь на то, как тщательно разглядывает его Арс, встречается с ним взглядом и, не сдерживаясь, проводит по члену еще несколько раз. Арсений приоткрывает рот, и Антон понимает, как выглядит в его глазах. С раскинутыми в стороны ногами он выставляет себя напоказ, открытый и максимально уязвимый, жадно сжимающий в руках стоящий член. Умело доведенный до предела самим Графом, распаленный и голодный, желающий только одного Антон смотрит в ответ и пытается вложить все свои чувства во взгляд. Смотри, во что ты меня превратил. Смотри, наслаждайся проделанной работой, своим превосходством над безвольным молодым дураком. Шаст прикрывает глаза, на сто процентов уверенный, что Арс не отводит от него глаз. Он тягуче медленно двигает рукой, прокручивая запястье, дразнит себя неторопливыми движениями: понимает, что, если ускорится, кончит почти сразу. Арсений довел его до пика, находясь за тысячи километров от него, довел его до состояния критического возбуждения, и кровь в жилах закипает от одного осознания: за ним наблюдают. Чужой человек смотрит, как Антон дрочит себе. Смотрит и возбуждается, смотрит не отрываясь. Антон рискует приоткрыть глаза, и воздух тут же выбивает из прокуренных легких. Арсений повторяет за ним, делает все то, что делает с собой Антон. Их руки движутся почти одновременно, он ласкает себя абсолютно так же, и от бесстыжего, блядского синхрона Шаста напрочь скручивает изнутри. Сам того не подозревая, он оказывается на месте Графа, забирает его доминирующую позицию, ведет их, и голову будоражит один лишь факт парадоксальной смены ролей. Антон ускоряет темп – Арсений радостно ускоряется следом. Антон замедляется – Арсений с сожалением замедляет руку, сжимая себя у основания. Антон поглаживает большим пальцем влажную головку, размазывая на ней капельку смазки, уже не для себя – больше для Арсения, и слышит из динамиков тихий всхлип. Граф гладит покрасневшую плоть, закусив губу от напряжения. Шаст убирает руку от своего члена, хотя ему самому стоит титанических усилий прервать сладкие ласки, но оно того стоит: Арсений буквально хнычет от потери желанного контакта. Он хочет большего, ему нужно больше, но Антон не торопится. Он растягивает момент удовольствия, но хотел бы самого Арсения. Антон сжимает край простыни, что безобразно сбилась из-за частых ерзаний, и довольно разглядывает, как дергается член Арсения на экране в поисках контакта. Как парень тяжело и жадно дышит, изо всех сил стараясь занять руки, а длинная челка прилипла к влажному от пота лбу. Он лежит с закрытыми глазами, потерянный и бесстыдно расхристанный, а Антон не понимает: когда? Как давно он стал настолько зависим от него? В какой момент тихие – даже не стоны – всхлипы Арсения стали для Шаста важными жизненными ориентирами? И почему он чувствует, что попал? В какой момент? – Антош, прошу тебя, – вот сейчас. В тот самый момент, когда Арсений начинает тихо шептать и просить, Антон понимает, что сил контролировать ситуацию не остается. Протяжный стон эхом отзывается в опустевшей от посторонних мыслей голове и перещелкивает тумблер терпения и сдержанности. Антон на грани и упорно тянет за собой Арсения, прямо как в Ганнибале, и парень почти смеется: безнадежный романтик. – Пожалуйста, Антон. Прошу, пожалуйста. Из динамиков хрипят уже даже не просьбы – мольба. Антон срывается сразу на быстрый темп, и в тишине их видеоэфира металлические браслеты на худых запястьях звенят непозволительно громко. Арсений в ответ довольно стонет, получив необходимый контакт, а Антон теряется. Тяжелое дыхание сыпется из старых динамиков, необратимо кроша хрупкие юношеские ребра. Он ловит темный взгляд напротив, и это уже не голубые озера – темный глубокий океан. Арсений неотрывно смотрит в ответ, убивая беспомощным взглядом все живое в радиусе печального сердца Антона. Зачем? Почему я? Шаст чувствует, как кольца царапают чувствительную кожу, но сил остановиться и снять их у него нет. Как и желания, потому что Арсений перед ним почти на грани. Он все так же смотрит, повторяет, старается угодить, и Антон близок как никогда. Тугая пружина удовольствия неотвратимо закручивается внизу живота, и парень сдается. Он полностью повержен. Сломлен и потерян безвозвратно. – Давай, Арс, – Антон шепчет на выдохе и надеется, что Арсений услышал его тихую команду: сил на другие слова у него нет. Волны оргазма подступают стремительно, и на последних секундах он снова шепчет непозволительное: – Кончи для меня. Уже можно. Одновременные тихие стоны до краев заполняют маленькую темную студию на окраине Москвы. Антон кончает и понимает, что в этот раз отдает оргазму всего себя. Тот проходит через все его тело, разрядами отдается в каждой горящей клеточке, расслабляет уставшие мышцы, заставляя парня без сил откинуться на подушку. Он чувствует, как теплые капли падают ему на живот, на грудь, а последний залп предательски приземляется на щеку. Шаст выжат до последней капли, расслаблен и не находит сил даже на то, чтобы вытереть себя. Он лежит на спине с закрытыми глазами и дрейфует на волнах оргазма, практически отключившись от реальности. Он сконцентрирован на своих ощущениях, ведь ему давно не было так хорошо. Про счетчик, который продолжает мотать ему дорогие минуты, Антон вспоминает не сразу. Он лениво поднимает тяжелые веки и натыкается на любопытный взгляд Арсения, который бесстыдно его разглядывает. Вымотанный и ослабленный оргазмом, он лежит на боку, подперев рукой голову, а влажные волосы небрежно зачесаны назад. С покрасневшими от частых укусов губами и красными полосами на шее юноша выглядит сногсшибательно. – Какая дальность полета, ничего себе, – Арсений озорно улыбается и подмигивает в камеру, а у Антона снова щеки розовеют. Он спешно стирает позорные капли со щетины и находит на журнальном столике салфетки, пытаясь спасти ситуацию. Вытираться перед Графом максимально неловко, даже после всего, что они творили друг с другом, но Антон старательно держит лицо. Он показывает ему язык, но комментировать ничего не хочет. Улыбается в ответ, комкает испорченные салфетки и возвращает их на столик – с ними потом разберется. Антон снимает ноутбук с подушки, тянет его на себя и ставит рядом, укладываясь на бок, чтобы Арсу было удобнее смотреть. Они друг напротив друга молчат, пока на фоне продолжает играть длинный плейлист Арсения, в котором песни подобраны идеально. Задумчивые взгляды прочно прикованы друг к другу, разделенные многокилометровым расстоянием и стеклом бесчувственной камеры, и Антон снова залипает. Арсений красивый до безобразия. Вблизи, в плохом качестве, после оргазма, расслабленный, с широкой улыбкой, которую Антон видит впервые. Видит такую улыбку. Для него. Из-за него. От этой мысли сосет под ложечкой и приятно щекочет под ребрами. Он смотрит в ответ, жадно стараясь впитать в себя каждый взгляд из-под полуопущенных ресниц, неосторожно брошенный в его сторону. Смотрит и старается запомнить, на случай, если это больше никогда не повторится. Смотрит, как пожирают его голубые глаза напротив, и миллионный раз внутри что-то с треском ломается, оставляя здравый смысл погибать под обломками. Антону нужно так много сказать, и рот открывается в отчаянной попытке облажаться, но... – Прости, кажется, это немного не то, что ты заказывал, – Арсений виновато улыбается, тыльной стороной ладони вытирая влажный от пота лоб. Антон закрывает открытый в немой фразе рот и понимает, что откровения и правда лучше оставить при себе. За эти несколько часов общения с Графом их и так прозвучало слишком много. – Обычно я не теряю контроль. – Не знаю, как тебе, но мне все понравилось, – Антон хрипит в ответ и спешно прочищает горло, потому что звучит жалко. Чувства смешались в юной голове, по телу словно каток проехался, и парень размяк на мягкой подушке, не в силах собрать себя в кучу. А расслабленный и довольный Арсений, который после оргазма никуда не убегает, а продолжает смотреть на Антона своими голубыми глазищами, вызывает еще больше вопросов. – Замечаний нет. Исполнено на десять баллов, – Арс усмехается и подкладывает под голову подушку. – Никогда раньше не замечал у себя тягу к подчинению. Ты умеешь удивлять, Антон: сначала ломаешься, как девственница, а потом выдаешь такое. В тихом омуте, как говорится. – Рад стараться, – Шаст пропускает девственницу мимо ушей и оставляет замечание без ответа, ведь Арс не так уж далек от правды. Он смиряется с фактом, что наломал за вечер целый вагон дров на три зимы вперёд и вдребезги испортил мнение о себе, ведь сказанного, к сожалению, не вернуть, и озвучивает мысль, что вертится в голове: – Воистину, эта среда – вечер открытий. – Технически, уже четверг, – Арсений поправляет его, и Антон с удивлением смотрит на часы, на которых уже натикало десять минут первого. Он переводит взгляд на таймер привата, и сумма в углу экрана приводит его в экзистенциальный шок: он за вечер надрочил на четверть своей зарплаты. – Ты мне сразу понравился, Антон. Еще вернешься ко мне? – Я подумаю, – Антон смотрит, как Арсений ложится на спину, поворачивает голову вбок так, чтобы видеть экран ноутбука, и устало, но широко и искренне улыбается. Арсений светит ответной улыбкой, и Антон игриво подмигивает, уже наверняка зная, что точно вернется. Это лишь вопрос времени. Платные минуты неутешительно набегают в кругленькую сумму, а Шаст не думает, как будет расплачиваться и чем питаться целую неделю. Он думает, что Арсению очень идет его светлая спальня. Думает, что юноша выглядит расслабленным и довольным, как большой пушистый кот, что пришел за очередной порцией ласки. Думает, что Арсений совершенно точно не похож на Графа. И о том, что сегодня с ним был именно Арсений. – Не хочу отключаться, – растаявший от оргазма Антон лишается последних фильтров между ртом и мозгом. Он сонно тянет детскую обиду, прячет лицо в подушку, потому что чувствует себя максимально глупо. Он обнимает ее перед собой, потому что ему физически нужно кого-то обнять сейчас, смотрит на Арса, пытаясь сохранить этот момент в памяти как можно точнее. – Я тоже не хочу, – Арсений трется щекой о подушку и еще сильнее напоминает кота. Он щурится и потирает уставшие глаза, возвращает очки на переносицу, а Антон не впервые находит в себе желание обнять парня напротив. Он должен быть таким же мягким на ощупь, как и на вид, и наверняка пахнет чем-то вкусным. – Завтра на работу, – сожаление сквозит буквально из каждой буквы, но Шаст и не пытается его скрыть. Он не сдерживает предательский зевок, прячет его в ткань наволочки и тихо смеется: по всем правилам нелепых ситуаций – с Человеком-пауком. Почему он не вспомнил о нем раньше? – Тогда спокойной ночи, – Арсений двигает ноутбук ближе к себе, и Антон больше не видит ничего, кроме помятого лица крупным планом. Глаза парня от этого кажутся еще больше и еще голубее, и он щурится от яркого света, исходящего от экрана. Он наклоняется и, понизив голос, добавляет: – Дружелюбный сосед Паучок. – Спокойной ночи, Арс, – Антон улыбается своими розовыми щеками и ловит тихий смешок перед тем, как нажать кнопку отключения трансляции. Он зависает буквально на долю секунды, рассматривая парня последний раз, пытаясь насмотреться на жизнь вперед, и с сожалением опускает палец. Видеосвязь обрывается, возвращая пользователей в окно общего чата. Антон еще минуту молча пялится на приходящие сообщения, видит, как отключается от чата Граф, и пытается разложить произошедшее по полочкам. Затея изначально обречена на провал, и парень тяжело вздыхает, поднимается с дивана и, прихватив грязные салфетки, топает на кухню. Он подумает обо всем завтра. Шаст выбрасывает салфетки в мусорное ведро, моет руки и умывает холодной водой лицо, выключает свет. В полной тишине и темноте шлепает по полу босыми ногами, собирая мизинцами края мебели, возвращается в кровать и накрывается теплым одеялом почти с головой. Он отказывается от идеи сходить и перекурить произошедшее и поворачивается на бок. В голове непривычно тихо. Он не ошибся. Он обязательно вернется.