Высокое разрешение

Снова холод сотен километров Задержи дыхание, задержи Дома было бы намного легче Но за столом я один*

– Не знаю, Димас, что с этим делать. Мне начинает казаться, что это ни хрена не здоровая херня. – Только сейчас? – мужчина иронично приподнимает бровь, откидываясь на спинку стула, а Шаст смотрит на него взглядом опытного мученика в поисках утешения. Он надеялся на помощь, ну или хотя бы на сочувствие, но друг идти на поводу у его меланхолии, по всей видимости, не собирается. Сумерки опускаются на шумный город мутным покрывалом, предвещая наступление нового дня. Последние лучи уходящего солнца отражаются от стеклянной бутылки с карамельной жидкостью, стоящей на столе, и пускают тусклые блики по светлым стенам. Остатки коньяка в рюмках блестят янтарем, безжалостно нагреваясь от тепла комнаты. Маленькая кухня студии медленно погружается в полумрак. Створка окна распахнута почти настежь, впуская весенний воздух в небольшую квартиру на окраине. На улице теплый ветер разгоняет загулявших допоздна детей по домам, шумит пушистыми, раскидистыми кустами. Высокие деревья зеленеющими верхушками стремятся вверх к солнцу, задевая линии электропередач, а теплый свет уличных фонарей несмело освещает еще светлый двор, дышащий весенним настроением. За окном пышно расцветает май. А в юной душе незримо расцветает неизвестное до сих пор чувство, щекочущее укромное место под ребрами. – А что ты так смотришь на меня? Если ты ничего не рассказываешь, это не значит, что я не вижу, – Дима продолжает стойко стоять на своем и пожимает плечами, не обращая внимания на грустную мину Антона. Он редко позволяет себе излишнюю эмоциональность и всегда рассуждает холодной головой, в отличие от того же Шаста, у которого чувства бегут впереди него. – Себе ты можешь врать сколько угодно, но меня хоть пожалей. Я же не дурак. Антон, сгорбившись, сидит на шатающейся табуретке, умудрившись еще и ноги под себя подогнуть. Он скрутился почти в узел и рассчитывает, что, обхватив себя руками, спрячется от всех перипетий своей несчастной жизни, но пока у него получается только гнуть позвоночник на разные лады. Диме же на правах гостя достался единственный нормальный стул со спинкой, который для этого пришлось предварительно очистить от горы вещей, ведь Шаст частенько использует его вместо шкафа. Позов приехал к нему по первой же просьбе, когда Антон не смог больше хранить все переживания внутри себя. Тревога съедала его восемь дней подряд, и вечером понедельника парень решился использовать «звонок другу», чтобы не погрязнуть в болоте собственного бессилия еще глубже. Сонный после дежурства, тот выслушал краткую предысторию, по-доброму обозвал Антона оленем и сказал ждать его завтра вечером. Друг Дима и правда хороший, поэтому без лишних слов привозит с собой целый пакет еды, которой забивает холодильник до следующей зарплаты Антона, и пузатую бутылку, ведь разговор им предстоит тяжелый. И весь последний час Шаст жалуется ему на вторую работу, на которой удалось выбить себе первый выходной за неделю, на Графа, который ушел в подполье, и на Егора, который периодически продолжает написывать и предлагать встретиться. – Пиздец, Дим, – Шаст тяжело выдыхает и опускает голову на сложенные на коленях руки, отчего звучит теперь глухо. Он говорит в коленки, но уверен, что Поз понимает его и так, а поднять голову и смотреть другу в глаза почему-то стыдно. Мужчина всегда был единственным, кто знал все его секреты, но говорить с ним об Арсении почему-то неловко. – Он на связь не выходил больше недели, а теперь еще и из эфиров пропал. Вдруг с ним что-то случилось? – Я думаю, что ты себя накручиваешь, – Позов достает из кармана вибрирующий на беззвучном телефон, задумчиво смотрит на экран, но звонок сбрасывает. Он пишет короткое сообщение и кладет телефон экраном вниз, и по короткой улыбке Антон понимает, что звонила Катя. – Он мог просто потерять к тебе интерес. Или специально подогревает его, чтобы тянуть из тебя деньги. Не думал об этом? – Думал, конечно, – Антон разгибается и опускает ноги на пол, похрустывая затекшими суставами. Вопреки общественным правилам ставит локти на стол и кладет голову на руки, с грустью смотрит на друга и вздыхает: – Только принять никак не могу. Не похож он на таких. – А ты много знаешь таких? – Позов выделяет голосом последнее слово и усмехается, складывая руки на груди. Взгляд скептический, как и его настрой в целом, и в этом весь Поз: привык всех подозревать. Шаст не обижается, только выпрямляет спину, садится ровно за стол и берет кусочек лимона с тарелки. – Тем более, ты говорил, что он скрывается от кого-то. Почему ты уверен, что он тебя не будет обманывать? – Да не то, чтобы прям скрывается. Просто не хочет выходить на русскоговорящую аудиторию, – он раздумывает над ответом, и тот кажется ему таким наивным и глупым, но ничего другого в нем нет, как бы глубоко он ни копал: – Не знаю. Чувствую? Бля, я знаю, что глупо, но правда не могу принять, что он может мне врать. Он так мне улыбался, Дим… Не может он притворяться. – Шаст, он же актер, – мужчина давит в себе улыбку и закатывает глаза, качая головой. Он поправляет очки и отправляет в рот кусок сыра, пока Антон вертит в руках кружок лимона, присыпанного сахаром. Шаст смотрит на каплю сока, которая собирается с краю, чтобы упасть на прозрачную клеенку, и старается не поддаваться панике. – Врать и обманывать – его хлеб с маслом. – Но я же знаю его тайну и могу всем рассказать, – Антон хватается за последнюю соломинку, отказываясь принимать очевидное. Он чувствует себя маленьким ребенком, которому рассказали, что Деда Мороза не существует, и хочет закрыть уши и закричать, чтобы ничего больше не слышать. Но Дима безжалостен в своей правде и хочет открыть другу глаза. – Ему же нужно держать меня близко, чтобы я его не сдал. – Так себе тайна, тебе не кажется? – Дима приподнимает бровь, а Шаст от бессилия хочет биться головой о стену. Он выдыхает и закидывает в рот кусок лимона, кислотой разъедающего слизистую. Лицо сводит от резкого вкуса горечи на языке, но внутри так же горько от здравых мыслей друга. – Он просто старается привязать тебя крепче и качать деньги за твой счет. А ты, дурачок, с радостью бежишь к нему. – И почему тогда он пропал? Качал бы свои деньги дальше, – Антон говорит с трудом, ведь опьянение находит его медленно, но верно. – Подогревает к себе интерес, чтобы ты не соскочил с крючка, – у Поза на все есть логичные ответы, и Шасту уже хочется выть от бессилия. Нервы обнажены алкоголем, коньяк бушует в молодом организме, срывая стопы, а досада внутри разрастается пышным колючим кустом. – Или нашел себе кого-то еще. Богатого папеньку, который будет ему башлять? – Хули ты такой логичный, Поз, а? – Антон тяжело вздыхает и прикрывает лицо руками. Он пьяно дышит себе в ладошки и чувствует сильный запах перегара, но эти вопросы будут волновать его только завтра. Сегодня его волнует только Граф. На душе становится совсем тошно. – Аж бесишь, бля. А ведь Антон сдержал свое обещание. Он вернулся к Арсению и на эфиры, и в чертов общий чат вернулся, чтобы выловить того на еще один приват, но все безрезультатно. Специально ради него устроился на вторую работу, чтобы было больше денег, только вот Арсений совсем перестал выходить на связь, полностью ограничив каналы связи. Не то, чтобы у Антона их было дофига: только личные сообщения на сайте и чаты в трансляциях, но последний вариант он не рассматривал. Он же обещал ему молчать. Шаст сначала отправлял сообщения в тишину, писал почти каждый день, надеясь на ответ, пытался добиться хоть какой-то реакции, но спустя неделю забил. Ну ладно, не то, чтобы совсем забил, но молчание в радиоэфире затянулось, и Арс даже не послал его на хрен, поэтому Шаст выбрал стратегию терпеливого выжидания и пишет теперь раз в четыре-пять дней, на случай, если Снежная Королева оттает. Арсений ушел в тотальный игнор, а Антон ушел в себя, пытаясь понять причины такого игнора. Арсений ведет себя странно, это факт. И в словах Димы есть резон, отрицать который нет ни единой причины, но Антон так сильно погряз в своем говне, что больше не может мыслить здраво. Что с ним случилось? Почему произошла такая странная фиксация? Почему обычное порно не приносит ему былого удовольствия? Почему дрочка под него стала удушающе пресной и безвкусной? И как это исправить? Кончики пальцев колет от желания написать Арсению и увидеть ответ. Он хочет рассказать ему, каким крутым получилось его последнее видео, хочет написать, что на трансляции Арс впервые был в очках, и ему понравилось видеть его таким домашним. Он хочет и он пишет, пишет в личные сообщения, продолжая многостраничный монолог, пишет, хоть и не должен, но не писать не может. А то, что взгляд Арсения тоже изменился, он уже не пишет. Держит глубоко в себе, потому что надеется, что ему показалось. Граф точно видел, что Антон был на трансляции, что видел весь эфир от начала до конца, но юноша после его завершения свернулся так быстро, что Шаст ничего не успел написать. Написать, что с Арсом что-то не так. Что яркий и игривый взгляд стал пустым. Антон не увидел ничего больше. Арсений для него закрылся. А теперь Граф и вовсе исчез со всех радаров. Он не выкладывает новые видео, хотя по графику их должно было быть уже два, не выходит в эфиры и не появляется в общем чате приватов. Он не обновляет даже страницу в Инстраграме, куда Антон предпочитает лишний раз не заходить, чтобы не написать еще и туда. Хватит с него, он и так сталкерит больше, чем нужно. Значок онлайна не загорается ни на одной рабочей странице Графа больше недели, и Антон начинает волноваться. Дима пытается привести его в чувство, искренне пытается, но у Шаста в голове не укладывается: почему? Почему вот так? Почему трусливо и молча? И что же он сделал не так? Антон свое обещание выполнил. Он вернулся. Но вернулся туда, где его больше не ждут. – Наливай, Шаст, – Дима толкает друга в бок, и Антон выпадает из своего транса, бормочет под нос тихое извинение. Он и не заметил, как далеко ушел в себя и совсем забыл про друга, который ради него, между прочим, перенес ночное дежурство. Парень отвинчивает крышку и щедро наполняет рюмки спасительным пойлом. – За что пьем? – Антон передает Позу заполненную до самых краев рюмку и ожидаемо проливает часть на стол: реакция заметно притупилась. Он смотрит на пятна карамельной жидкости и хмыкает, после чего поднимает свою рюмку и протягивает руку вперед. – За твое благоразумие, – Позов аккуратно принимает свою рюмку, поднимает ее, чокаясь с Антоном, и проливает на стол еще часть коньяка. Звон дешевого стекла символично фиксирует озвученное пожелание, которое, на беду Антона, так и останется без внимания. В квартире Шастуна слова «здравый смысл» и «благоразумие» так и не прижились. Антон опрокидывает в себя янтарную жидкость, невольно морщится и тянется за куском колбасы, довольно отправляя его в рот. Алкоголь резким жаром обжигает гортань, заставляя парня втянуть в себя воздух, а после теплом опускается ниже, разливаясь по измученному физическими нагрузками телу. Вторая работа отнимает у него очень много сил, и перманентная усталость сказывается болями в спине, руках и ногах. Шастун приходит домой поздними вечерами и совершенно без сил заваливается спать. Просыпается утром и топает в офис, отсиживает рабочий день, идет работать дальше, возвращается за полночь, и все по новой, раз за разом. Он научился спать в автобусе, на обеде, на рабочем месте, пока никто не видит, пытаясь всеми силами урвать хоть минуту спасительного сна. Он смертельно заебался, а уставшие от постоянной нагрузки ноги горят огнем каждую ночь. – Тох, ты бы завязывал, – Дима понижает голос и смотрит с врачебным беспокойством, потому что действительно видит все. Видит и синяки под глазами, и заторможенную реакцию Антона, и перепады настроения. Антон малодушно умолчал о том, что у него постоянно болит голова, иначе Поз точно вызвал бы для него неотложку. – Как друг тебе говорю: прекращай. Ни к чему хорошему твой Граф тебя не приведет. Ты уже с ног валишься и ради чего? Где он? – Бля, Дим, да я сам рад буду, – Шаст трет лицо руками, пытаясь взбодриться, но глаза по-прежнему предательски закрываются. Он поднимает стеклянные глаза на друга и пожимает плечами. – Ты думаешь, я не пытался? Я пытался херову тучу раз и всегда возвращался. Отписываюсь, отключаюсь, но срываюсь, и все по новой. Каждый раз возвращаюсь. И самое паскудное, что к другим вообще не тянет. Только к нему. – Тогда у меня плохие новости, братан, – теперь уже Поз тяжело вздыхает, складывая руки на груди. Во взгляде легко читается тревога, но вот то другое Антон никак не может прочитать. Он пьяный, и перед глазами словно белая пелена, которая никак не смаргивается. – И тебе они не понравятся. – И какие же? – говорить все сложнее, поэтому большую часть фраз Шастун практически мычит. Язык ленивый и тяжелый, не хочет работать, зараза такая, но Антон упорно идет к своей цели полного отруба и снова наполняет рюмки, тем самым опустошив бутылку. – Ставьте Ваш диагноз, доктор. – Я же стоматолог, а не психиатр, – Дима усмехается и качает головой, цепляя вилкой кусок остывшей курицы-гриль. Он выглядит возмутительно трезвым для того, кто выпил почти столько же, сколько Шаст, вот только парень растекся по табуретке, как сопля, а Позов сидит и умудряется ему еще рожи корчить. Возмутительно! – Не мой профиль. Опьянение бьет тупым обухом по голове. Глаза Антона коварно медленно теряют фокус, а голова – концентрацию. Он мало что ел до прихода Димы, и коньяк на голодный желудок сыграл с ним злую шутку: Шаст понимает, что остается в реальности только благодаря чуду, и старательно тянет на лицо улыбку, пытаясь доказать другу, что прекрасно себя чувствует. – Тох, тебе бы поспать, – видимо, выходит плохо. Антон кривится и осматривает накрытый стол, полные рюмки и пустую бутылку. Вспоминает, что пустые бутылки нельзя ставить на стол: чего-то не будет или будет плохо, короче тупо нельзя, чо непонятного? – пытается дотянуться до нее и чуть не падает на пол, опрокидывая пустую тару за собой. Дима, вскочив со своего места, успевает словить и Шаста, и треклятую бутылку. Усаживает парня на свой стул, почти как маленького, придерживает, чтобы тот не упал, а Антон может только виновато улыбаться и шептать извинения вперемешку с благодарностями. Что бы он без него делал? С Позом они знакомы еще со времен школы, когда вместе попали в только что созданный кружок КВН в воронежском Доме культуры. Антона привела туда бабушка, чтобы мальчишка не шлялся без дела после школы, и потерянного среди взрослой молодежи четвероклашку взял под свое крыло десятиклассник Дима. За долгие годы дружбы они побывали в разных жизненных ситуациях и разгребли друг за другом достаточно говна, и именно Дима настоял на том, чтобы Шаст приехал учиться в Москву. Он поступил в медицинский и с этого времени тянул Антона за собой, поэтому его переезд был лишь вопросом времени. Мама с бабушкой смирились быстро, и Антон, окончив одиннадцатый класс, собрал спортивную сумку вещей и поехал покорять столицу. И вот спустя четыре года Дима работает в ординатуре, успел жениться на чудесной девушке Кате и все так же продолжает разгребать за Шастом, который окончательно в себе запутался. – Шаст, тебе завтра на работу вставать, да и мне на смену рано утром, – Позов не унимается и трясет парня за плечо, пытаясь привести в чувства. Ничего не выходит, а к горлу опасно подступает тошнота. Укачало. – Какое спать? – Антон мямлит, чувствуя, что язык практически не ворочается. Чугунную голову тянет вниз, и он облокачивается на стол, готовый сползти в любой момент. Дима тяжело вздыхает и садится на табуретку рядом, придерживая друга плечом, косится на телефон, который снова вибрирует на беззвучном. – Мы даже не допили. Спать хочется безумно. Антон моргает настолько медленно, что большую часть времени просто сидит с закрытыми глазами и тихо сопит, и держится на стуле только благодаря магии, не иначе. Он устал, ему хочется уложить голову на подушку, чтобы не чувствовать больше тяжести на плечах, хочется перестать бороться с туманом и позволить ему утянуть себя далеко за пределы душного вечера. – Хрен с тобой, – махнув рукой, Позов берет в руку рюмку и разом опрокидывает в себя. Смотрит на Антона с вызовом и выдыхает: – Все? – Все, – Шастун хватает свою рюмку, одним движением вливает коньяк в себя и с громким стуком ставит ее обратно на стол. Дыхание сбивается, и Антон закашливается, когда пары алкоголя попадают не в то горло. Он кашляет надрывно, так, что на глазах выступают слезы, и приходит в себя, только когда Дима отпаивает его водой. Часы показывают девять вечера, когда Антон признает, что цель достигнута: он официально в говно. В зюзю. В сопли. В синих сандалиях. Позов качает головой, коротко говорит с кем-то по телефону и выходит из поля зрения Антона. Тот сидит и дрейфует на волнах пьяного прихода, не замечая движения вокруг, поэтому даже не слышит звук раскладывающегося дивана, шелест простыни и тихие ругательства друга. Тот суетится за его спиной, взбивает подушку, идет за чем-то в ванную и так же тихо возвращается. – А теперь пора баиньки, – Дима подхватывает Шаста подмышки и тянет наверх, пытаясь поставить на ноги. Антона шатает, и становится тот не с первого раза, перекидывает руку за шею мужчины и держится только за его счет. Огромная двухметровая швабра смешно смотрится на фоне низкого Димы, который пыхтит, но тянет тяжелую тушу на диван. – Поз, ну что ты в самом деле, – Шастун валится с ног и лениво протестует, но футболку с готовностью снимает, пока Дима стягивает с него спортивные штаны. Парень остается в одних трусах, забирается под одеяло и скукоживается под ним в рогалик. – Я бы и сам смог. Зачем? – Потому что ты на ногах не стоишь, алкаш, – Дима тихо смеется, глядя на перепившего друга, и вслепую хлопает того по плечу, пока Антон пытается найти удобное положение, в котором его вертолеты будут не так громко гудеть. – Если что, тазик я оставил на полу, уголь – на журнальном столике. Мое такси приехало, сам справишься? – Спасибо, Поз, – Шаст тихо выдыхает и улыбается, переворачивается на бок и пропускает одеяло между острыми коленками, отъезжая в далекий мир бухих приходов. – Все в ажуре. Он отдаленно слышит хлопок входной двери и морщится от громкого звука. Переворачивается лицом к столику, тянет за собой одеяло и смотрит через прозрачную поверхность стекла на упаковку активированного угля. Почему Поз обращался с ним, как с последним алкоголиком? Он же прекрасно себя чувствует! Сейчас только отдохнет немного, и можно снова в бой. Надо, кстати, еще со стола все убрать. – Пошел на хуй, – Антон из последних сил приподнимается на локте, чтобы высказать углю все, что он о нем думает. Уголь же должен знать, что он не какой-то там слабак, а просто уставший на работе человек! Несправедливо обвиненный в алкоголизме, между прочим. – Я прекрасно себя чувствую, ясно? Прекрасно. *** Слова Поза заставили Антона серьезно задуматься. Парень решает прогуляться пешком с первой работы на вторую и, пользуясь моментом, подышать после долгих часов в душном офисе. Погода по-весеннему теплая, и он даже снимает куртку, оставаясь в толстовке, обдуваемый еще прохладным ветром. Май разошелся, семимильными шагами наступая на город и разнося за собой тепло по уставшим от долгой зимы улицам. Птицы громко щебечут в зеленой листве, трелью неся в мир свои радостные песни. А Антон идет, задумчиво разглядывая серую плитку под старыми, потрепанными временем кроссовками, и много думает. Чувства к Арсению уже не кажутся ему нормой, привычным животным влечением, которым легко оправдывались его сдвиги. Тем, от чего легко можно отмахнуться и забыть на следующий день. Да, безусловно, возбуждение от Графа все еще зашкаливает, ему все еще нет равных, и с ними Антону ок, но появилось что-то еще. За ворохом миллиона мыслей, частого дыхания, теплого взгляда из-под полуопущенных ресниц и растрепанных чувств было что-то еще, что-то неопознанное, практически невесомое, неосязаемое, непривычное и инородное. Совершенно нечитаемое, но такое важное, такое теплое под ребрами и вибрирующее там, где давно должны были сдохнуть бабочки. Интерес. Нежность. Антон вдыхает свежий воздух и ёжится, когда прохлада забирается под тонкую ткань толстовки. Ему хочется бесконечно долго разговаривать с Арсением. Он интересный собеседник, веселый и необычно яркий. Хочется смотреть на него, слушать бархатный голос, который удивительно меняется при смене языка. Хочется поправлять назойливую челку, которая лезет в глаза при любой его укладке, и очки, которые от его мимики часто съезжают по переносице. Хочется узнавать его ближе. Какой он в обычной жизни? Чем увлекается, что любит? Как проводит свободное время? Какой Арсений, когда просыпается? Наверняка красивый до чертиков, даже заспанный и с красными следами от подушки на щеке. Антон уверен, что сонный Арс на соседней подушке переплюнет всех древнегреческих богов: они не смогут сравниться с ним в своей красоте. Граф ушел с радаров около двух недель назад, и из Антона разом всю радость выкачали, словно он сосался с парочкой дементоров в ближайшей подворотне. Он все вспоминает их последний разговор, прокручивает заезженной пластинкой весь вечер от начала до конца и безуспешно пытается понять причины бегства Арса. Что сказал? Когда и как успел обидеть? Или Граф остался разочарован его скованностью? Тогда почему он так улыбался в конце? Почему не отключался до последнего, когда привык сбегать сразу после оргазма? Почему смотрел на Антона своими огромными глазищами, расслабленный и уставший, и никуда не торопился? Шаст до рези в глазах помнит удивительные ямочки на раскрасневшихся щеках и два маленьких голубых озера, искрящихся счастьем только для него. Как он мог такое сыграть? Антон смаргивает болезненное воспоминание и пинает кроссовком старую корягу, поднимая глаза вверх. Пусть лучше солнце слепит ему глаза, чем раз за разом видеть недоступный больше образ Арсения, который окончательно закрылся для него. Шаст отстраненно думает, что снова забыл дома солнечные очки, и подставляет лицо по-весеннему теплым лучам. Он не видит, но знает: небо такое же чистое и синее-синее, как глаза шатена в тот вечер. Сегодня на нем нет ни облачка: все тучи ушли прочь, оставляя оголтелую Москву купаться в тепле весны и отдыхать от недельных дождей апреля. Город, уставший от вечной мерзлоты растянувшейся зимы, дышит жаром, прогревая промёрзшие улицы весенним теплом. А вдруг Арсений на самом деле ангел? Падший ангел, у которого все, что осталось от прошлой жизни, – глаза, в память о небе? Два кусочка небосвода, свободно разгуливающих среди простых смертных в ожидании возвращения домой? Антон прячет глупую улыбку в ладонях, невольно останавливаясь посередине парковой аллеи. Он такой дурак и не может перестать улыбаться от того, насколько ванильной кажется ему эта мысль. Воистину, подросток, воспитанный подкатами уровня пикап-мастера... Заводной трек в наушниках сменяется медленной мелодией, а в юной душе скрипит на все лады смертная тоска. Он скучает. Сильно скучает, и старые видео уже не спасают. Узнав Арсения, он не может больше довольствоваться Графом. Узнав его искреннего, с лучиками морщин у глаз, когда тот широко улыбается. Узнав, каким он может быть вне образа. Растерянным, застигнутым врасплох и смущенным своей оплошностью. Игривым, открытым и дерзким, с горящими глазами, воплощающим очередную безумную идею. Расслабленным и уставшим, с раскрасневшимися щеками и испариной на лбу, довольно улыбающимся и невероятно счастливым. Живым. Настоящим. Пиксельная картинка, пусть и очень хорошего качества, все равно остается в итоге только картинкой. Той небольшой частью жизни, которую Антону позволяют видеть. И Шасту аж скулы сводит от желания узнать больше, проникнуть глубже, погрузиться с головой в загадочный мир Арсения. Но даже так, ограниченный цифровым пленом маленького экрана старенького ноутбука, Антон четко видит, насколько этот парень особенный. Он не может его отпустить просто так. Парковая аллея заканчивается, и парень видит нужное ему здание ресторана быстрого питания, уныло смотрящее темным фасадом в ответ. Он медленно бредет к нему, заходит, механически здоровается с коллективом и прямиком чешет в раздевалку. Антону кажется, что буквально за несколько недель его мир сжался до размеров двух огромных васильковых глаз, горящих озорством и бесконечным весельем. Неясно только: весна ли кружит молодую, ветреную голову или маленький мальчик начинает взрослеть? Арсений с ним каждую минуту скучной и однообразной жизни. Четкой картиной отпечатался на внутренней стороне век, картиной настолько красивой, что Антона лишили бы глаз, если бы про нее узнали коллекционеры. Арс следует за ним по пятам, проскальзывая особенными фразами в разговорах, легкими движениями руки в попытке поправить отросшую челку, лирическими песнями заслушанного до дыр плейлиста. Переодеваясь в рабочую униформу, Антон крутит в голове одну и ту же мысль: нужно завязывать с вебкамом. Он гоняет ее, как жвачку во рту, пытаясь убедить себя в правильности решения, но сказать ведь проще, чем сделать. Да, он привел его на вторую работу. Да, он практически не отдыхает из-за нее и валится с ног. Но как он может собственноручно отказаться от Графа, к которому успел крепко привязаться? Как отказаться от Арсения? Он не может. Даже несмотря на то, что от него уже отказались. Ему мало, откровенно мало. Ему херово. Ему не хватает Арсения уже физически. Он сходит с ума от нехватки общения с ним, осознает весь ужас и глубину своих эмоций, но ничего не может сделать. Антон едет чертовой крышей, потому что две недели не видел его широкую улыбку, и только Нойз знает, что там дальше, за гранью здравого смысла. Что с ним творится? Что это такое? Как называется? И как это вылечить? Как вырвать из себя это блядское чувство одиночества и пустоты при взгляде на неактивный профиль? Как выкорчевать чувство ненужности изнутри, что колется так сильно? Почему именно Арсений? Почему он, а не, допустим, Егор, который был рядом много лет? Зачем он чувствует это? Чувствует что? Что он чувствует? Антон тонет, задыхается, захлебывается в собственных мыслях и чувствах, пытаясь найти ответ в бездонных, крупнокалиберных голубых глазах. И находит. До боли простой и прямой, без прикрас и оправданий. Антон проговаривает вслух, придавая мыслям конкретные формы. Выстраивает бессвязные обрывки в логические цепочки, сплетает их в четкие выводы. Все то, от чего он отмахивался долгое время, все, что считал нормой, то, что не казалось ему странным тогда, но кажется сейчас – все это догоняет его и накрывает с головой, заставляя закрыть глаза от неожиданной тяжести осознания. Он снова чувствует себя как пластиковая кнопка старой, потрепанной временем клавиатуры. Он запал. Швабра выпадает из вспотевших ладоней, и Антон рад бы упасть вместе с ней. А что, лежали бы вдвоем, никто б и не заметил. Он спохватывается, сбивчиво извиняется перед посетителями, поднимает швабру с пола и, прихватив тележку с моющими, спешит в кладовку, чтобы перевести дыхание. Полный пиздец. Он влюбился в вебкам-модель. Моя остановочка, блять. До боли простая мысль легко объясняет все странности в его поведении. Объясняет даже пустые оргазмы с послевкусием одиночества, когда перестало хватать просто дрочки. Объясняет чувство опустошенности, остро морозящее внутренности, когда холодно, но не от открытого вечерами окна, а из-за вечной мерзлоты внутри, обостряющейся после очередной пустой разрядки. Удовольствия она больше не приносит, оставляя после себя только горький привкус безответности. Антон медленно, но верно понимает, что попал. Бесповоротно вляпался по самое не могу, втрескался, вкрашился, втюрился, влип по самые помидоры. Влюбился в Арсения. Шасту нужно возвращаться к работе, чтобы не привлекать ненужного внимания руководства, потому что ответа на вопрос, почему он так долго торчит в кладовке, у него нет. Но как он может выйти к людям в таком состоянии? Он же распугает всех детей своим безумным взглядом. Антон несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, пытаясь восстановить дыхание. Все хорошо, все в порядке, он со всем справится. Дыхание сбивчивое и совсем не от интенсивной работы шваброй. Сердце остервенело колотится, срываясь с привычного ритма, и с болью крошит хрупкие ребра, разбивая их на мелкие осколки. Оно бьется в тесноте грудной клетки, грозясь выскочить наружу, на свободу, туда, где оно станет нужным. Липкий страх густым туманом окутывает парня, забивая нос и лишая возможности дышать. Ничего не в порядке. Повинуясь необъяснимому секундному порыву, Антон нащупывает в широком кармане форменных штанов телефон и достает его. Какое-то время несмело крутит в руках, словно решаясь на что-то, вводит код-пароль блокировки и щурится от высокой яркости в темноте. Он смотрит на главный экран, на иконки приложений и долго, долго думает над тем, на что решился. Яркость экрана перестраивается к освещению, и Антон заходит на страницу Инстаграма. Вводит по памяти имя профиля, переходит на него и застывает, глядя на черно-белую фотографию в маленьком кружочке аватара. Он смотрит на нее, закусив губу, понимает, насколько отчаянным и непозволительно слабым будет выглядеть в глазах Арсения, но, кажется, ему уже все равно. У него только что мир перевернулся. Ему можно. Антон все думает, не нарушит ли он личные границы парня. Они вроде не переходили черту «клиент-модель», а посещение его страницы в социальных сетях будет считаться перегибом? Или же, если страница рабочая, то все в рамках приличия? Шаст тяжело вздыхает и грустно улыбается: они давно забыли о любых приличиях. Он нажимает кнопку нового сообщения, переходит в пустой диалог и нажимает на поле ввода. Клавиатура с готовностью всплывает, но слов в голове все еще нет. Что написать? Как не выглядеть поехавшим маньяком? Как не дать понять ему, как запредельно Антон в него вляпался? Да и стоит ли вообще что-то писать, если тебе ясно дали понять: «Отвали»? Стоит. Антон не может оставить все так, как есть. И если он все-таки обидел Арсения, он должен как минимум извиниться. Если тот и после этого не захочет его слушать, тогда он окончательно уйдет. В рехаб. От: Sh_ast_7, 19:07 Извини, еслм обидел, я не хотел. Ты еще скрываешься? Если да, то ты отлично справляшься ;) Надеюсь, у теб все хорошо Пальцы дрожат нещадно, и Антон даже не успевает исправить опечатки, отправляет так. Потому что если хоть немного задержится и перечитает, то все: точно не отправит. Не решится больше. Он одним движением открывает дверь кладовки, на ходу пряча телефон в карман. Отрезает себе пути отступления, щурясь после темноты, и выходит из временного укрытия навстречу неизвестности. Вот тот блюющий мальчик в конце зала похож на побочный квест, и Антон спешит к нему в попытке занять пусть не голову, но хотя бы руки. К тому же, штрафы, которые на него вешают за любую провинность, никто не отменял. Главное: продержаться до конца рабочего дня. Еще несколько часов потерпеть, подержать в себе эмоции и чувства, приклеив на лицо приветливую улыбку. После он пойдет домой и обязательно напьется, потом, если повезет, позвонит Диме и скажет, что все понял про диагноз, но пока нужно просто потерпеть. А еще Антон понимает, что все-таки спалил свой настоящий аккаунт. *** Остаток рабочего дня тянется до одури медленно. Все время мира словно замирает, растягивая минуты на долгие часы, словно Антон находится на планете Миллер, а не на привычной ему Земле. Когда время на рабочих часах близится к десяти, он выдыхает. Его рабочий день окончен. Тихий звук уведомления застает Шаста в стеклянных дверях кафе, когда он прощается со всеми и выходит из душного помещения. Уже стемнело, и на улице довольно прохладно, но погода все равно по-весеннему теплая, поэтому парень решает не ждать автобус, который, к тому же, уехал перед его носом, а пройтись эту одну остановку пешком. Он на ходу достает телефон из кармана, думая, позвонить Позу сейчас или когда напьется, но решает, что Дима заслужил трезвого и честного разговора. Экран блокировки загорается светом, и первое, что видит Антон, – уведомление сообщения в Инстраграме. Не сообщение от Позова, который спрашивает про его состояние. Ответ Графа, который смотрит на него своей черно-белой фотографией. Внутри что-то стремительно ухает вниз. От: Freigraf69, 22:02 Хреново, раз ты меня нашел Настроение, и до этого находившееся на уровне «Господи боже, отъебитесь все и дайте умереть», падает до отметки «минус бесконечность». Антон несколько раз перечитывает хлесткий ответ, который действительно больно бьет по самолюбию, и неопределенно хмыкает. Ну вот и что это значит? Почему он себя так ведет? Чем Антон мог обидеть его настолько сильно? Ему бы остановиться и закрыть диалог, а еще лучше удалить и диалог, и страницу с вебкамом из истории браузера и из своей головы, но Антон же самурай без цели, поэтому слепо идет по своему пути до самого конца. Он не привык останавливаться на полпути. Позориться – значит, до конца. От: Sh_ast_7, 22:08 Извини еще раз. Больше не буду написывать и отвлекать. Антон не сдерживается и ставит в конце жирную точку, которая, на самом деле, совсем обычная точка, но для него – признак скрытой злобы. А может и не такой уж скрытой, потому что обида жжется внутри, разливается раскаленным оловом и заставляет юную душу трепетать от гнева. Он – человек-эмоция, поэтому сдерживаться так и не научился. Он же не написал Арсу ничего такого, он просто волнуется о нем! И что получает взамен? Детская обида предательски сквозит в каждой букве, а задетое самолюбие кричит и просит к себе внимания. От: Freigraf69, 22:12 Не злись, тебе не за что извиняться. Мне приятно твое внимание, просто сегодня я не в настроении( Антон перечитывает ответ Арсения и буквально заставляет себя так широко не улыбаться. То, что тот не злится, еще не значит, что проблема решена, поэтому радоваться еще рано. Но Шаст не может. Потому что Граф ему ответил. Ему ответил Арс, который столько времени не выходил на связь. А сейчас ответил. Неожиданный поворот событий. От: Sh_ast_7, 22:15 Могу я спросить, что у тебя случилось? От: Freigraf69, 22:16 Спросить ты можешь, но я вряд ли отвечу От: Sh_ast_7, 22:17 Тогда считаю своим долгом хотя бы поднять тебе настроение ;) Антон считает непозволительным бросать человека на произвол судьбы, а если это еще и дает ему дополнительный предлог пообщаться с Арсом, так вообще грешно отказываться от столь заманчивого предложения. Пусть ему не сообщают причин плохого настроения, пусть Арс хочет оставить их при себе, ничего страшного, Антон не гордый. Он лезет в сохраненки и ищет самое смешное видео из подборки, но ни одно не проходит жесткого отбора: недостаточно смешное, слишком глупое, очень специфическое, и для подобного они недостаточно близки, а это так вообще сугубо внутрифандомная история, Арс такое может не понять. Наконец Шаст натыкается на старый видос с хаски и в хлам разнесенной квартирой, который подходит идеально. Антон, когда увидел его первый раз, ржал еще пару дней после. От: Sh_ast_7, 22:28 Никогда не думал завести собачку? ;)) [Вложение] От: Freigraf69, 22:29 Господи, какой ужас :о Нет, никогда не хотел) Бедный Артем XD От: Sh_ast_7, 22:30 А я всегда хотел собаку. Мама не разрешила( Теперь вот вырос, но так и не завел От: Freigraf69, 22:30 После таких видео сложно оставаться непредвзятым))) Я больше по котам От: Sh_ast_7, 22:31 Ооо, котики это тема)) Кефир до сих пор живет у родителей, хотя уже довольно старый От: Freigraf69, 22:31 Не говори мне, что ты назвал кота в честь еды… От: Sh_ast_7, 22:32 Мне было десять! Антон механически передвигает ногами и даже не следит за тем, куда идет. Он весь там, в своем телефоне, с Арсением, который любит котов и смеется с Кефа. С Арсом, который вроде бы отвлекся и даже ставит несколько скобок, умудряясь улыбаться даже буквами в сообщении. Шаст не замечает, как проходит большую часть пути, потому что не отрывается от чата. Между ними завязывается первая серьезная беседа, не связанная с сексом, и внутри расцветает незнакомое ранее чувство легкости и невероятного подъема. Антон чувствует себя на миллион долларов и совершенно забывает про усталость, хотя еще полчаса назад с ног валился и засыпал на ходу. Он со смехом думает, что даже школьником так себя никогда не чувствовал. От: Freigraf69, 22:34 Тебе для полной картины не хватило рыжего кота Батона) От: Sh_ast_7, 22:35 Родители не захотели брать второго( От: Freigraf69, 22:35 То есть ты все-таки думал об этом??) От: Sh_ast_7, 22:36 Я такого не говорил…) Антон закусывает губу, чтобы не завыть прямо посередине улицы. На дворе ночь, а ему кричать хочется от счастья, кричать непозволительно громко, только чтобы все знали, насколько он счастлив. Он вдыхает, выдыхает и прикрывает глаза, чтобы не разбудить жителей близлежащих домов. Внутри полыхают многотысячные пожары, и ветхие сваи самоконтроля стремительно падают под напором огня. Пламя ковром расползается внутри, выжигая все живое на своем пути, превращая все вокруг себя в серый удушающий пепел. Антон горит, и горит безвозвратно. Арсений прочитывает его сообщение и ничего не отвечает. Шаст берет себя в руки, прячет телефон и ускоряет шаг, потому что чувства чувствами, а домой все равно хочется. После тринадцатичасового рабочего дня ноги гудят, а спина пишет прощальные письма, и единственное, чего по-настоящему хочется, – упасть на диван и не вставать, желательно, до следующего вторника. Ладно, не единственное. Антон шлепает кроссовками по асфальту в полной тишине, видит вдалеке свой дом и чувствует, что точка в диалоге толком не поставлена. Он мог бы отключиться и заняться домашними делами, но раз до дома он еще не дошел, так почему бы не написать Арсению еще раз? Тот вроде не против пообщаться, тем более, у Антона остались некоторые вопросы без ответов. Он достает телефон и на ходу печатает короткое сообщение. Даже не вопрос – скорее, констатация факта. То, что интересовало его уже давно. В лоб, не таясь. Почему бы и нет? Когда, если не сейчас? От: Sh_ast_7, 22:42 Ты мне совсем не удивлен( От: Freigraf69, 22:43 Не особо Арсений отвечает практически сразу. Короткое подтверждение очевидного ставит Антона в тупик, и он долго думает над ответом. Он понимал, что с реальных аккаунтов на таких, как Граф, не подписываются, но другого у него не было, да и на мнение других ему откровенно накласть. Он именно поэтому и подписался, и пусть Арс догадывался, что это правда он, но сегодня тайное точно стало явным. От: Sh_ast_7, 22:44 Ты знал? От: Freigraf69, 22:45 Скорее догадывался. На меня редко подписываются с настоящих аккаунтов. От: Sh_ast_7, 22:45 Это слишком для тебя? Я перехожу личные границы? От: Freigraf69, 22:46 Честно говоря, уже давно перешел) Но я не против. Мне нравится, продолжай ;) Антон достает из кармана пачку сигарет, одной рукой открывает и профессионально губами вытаскивает одну. Также одной рукой подкуривает и затягивает, второй по-прежнему держа телефон наготове. Внутри него буря. Эмоции спутались, в голове каша, и ему бы остановиться и спокойно добраться до дома, но счастье пьянит похлеще алкоголя. Оно отключает Шасту последние стопы, срывает клеммы контроля, и из-под пальцев срываются необдуманные, но до рези в глазах искренние слова. От: Sh_ast_7, 22:49 Нельзя прятать такую красивую улыбку в грусти) Не знаю, что у тебя там случилось, но я всегда готов помочь, только попроси. И не злись на меня больше) Гениальный план Антона рушится прямо на глазах. Он же планировал держать свои чувства в тайне, а сейчас ведет себя как влюбленная школьница и сдает себя со всеми потрохами: только слепой не увидит в его сообщениях нелепый подростковый флирт. Открыто, наивно, из сердца прямиком в слова на экране, без лишних посредников в виде мозга. Но что он может сделать, если счастье так и просится наружу? От: Freigraf69, 22:52 А я и не злился) Не хочешь созвониться? Антон жалеет, что не успел дойти до двора, в котором стоит несколько лавочек. Если бы хоть одна была неподалеку, он определенно осел бы на нее, а пока приходится держать вес тела на подрагивающих ногах. Внутри все замирает и клокочет от волнения. Шаст точно никогда не привыкнет к такому спонтанному и непредсказуемому Арсению. От: Sh_ast_7, 22:53 Я пока далековато от компьютера Да есть и другие причины отказаться( От: Freigraf69, 22:53 Поделишься причинами? Если, конечно, это не личное От: Sh_ast_7, 22:54 Да бля Денег короче нет у меня Антон не видит смысла скрывать очевидные вещи, ведь на приват с Арсением у него действительно нет денег. Дима одолжил ему косарь до зарплаты, которого по примерным подсчетам хватает впритык, и лишние траты парень никак не может себе позволить. Хотя и очень хочется. Хочется даже сильнее, чем новую часть Мстителей в кинотеатрах. От: Freigraf69, 22:54 Так я и не в приват тебя зову)) Телефон в руке вибрирует входящим звонком в Инстаграме, напугав и без того испуганного Шаста. Он роняет почти докуренную сигарету в лужу, она просто выпадает у него из рук ровно так же, как и сам Шаст выпадает в осадок. С какого такого хера Арс решил ему позвонить? Когда они успели друзьями заделаться? Зачем он звонит? Что ему нужно? Господи, ему звонит Арсений… – Привет, – Антон попадает на кнопку ответа с первого раза, удивляясь ловкости подрагивающих пальцев. Он слышит хрипловатый голос Арса на том конце провода и не может сдержать выдоха облегчения. Тихое приветствие теплом отзывается в трепещущем сердце, и Антон не может ничего с собой сделать: он тонет. Теперь официально. – Привет, – он выдыхает и отвечает с трудом, хотя кажется, что дыхания совсем не хватает. Пытается унять пожар внутри и понимает, что Арс, скорее всего, слышит его широкую улыбку, которая против воли намертво приклеилась к обветренным губам. Он думает, что действительно по нему скучал. – Рад тебя слышать. – Я тоже рад, – сегодня голос Арсения не похож на того жизнерадостного парня на экране, но это определенно он: живой, настоящий, по ту сторону, наконец разговаривает с Антоном, да еще и по собственной воле. – Ты что, на улице? Чего не дома так поздно? – С работы иду, – больше выдыхает, чем говорит Антон. Ему дико от того, насколько правильным ощущается этот телефонный разговор. Он словно знает Арсения много лет, и подобные разговоры для них – привычное занятие. Он ловит дыхание на той стороне, ловит свои судорожные вздохи и широко улыбается. Боже, Арс, что ты такое? – Почти пришел, кстати. – Поздно ты работаешь, – Арсений непривычно хрипит в трубку, запуская своей хрипотцой армию мурашек по юному телу. Шаст пытается понять, что изменилось в его голосе, но круговорот мыслей мешает сконцентрироваться на одной. – В такое время все нормальные люди по домам сидят. Или твоя должность предполагает ночной режим? – Да не, я обычный менеджер, просто деньги нужны, – Антон усмехается и выдыхает прямо в трубку, прижимая телефон ближе к уху. Словно так он сможет быть чуть ближе к Арсу. Такой дурак, ей-богу. – Вторая работа и все такое. – И на что же ты тратишь так много, если не секрет? – Арс, как хочется думать Антону, пытается заигрывать, но слова парня звучат не так четко, как обычно: то ли качество звука страдает, съедаемое безжалостным Инстаграмом, то ли с Арсом что-то не так. Но Шаст отвлекается, ведь он буквально слышит, как догадка меняет голос шатена: – Неужели из-за меня? – Да нет, у меня просто... – не то, чтобы Антон кокетничает, но пытается скрыть очевидные факты, а после бессовестно думает, что Арс оценит его порывы заработать ради него. Да и придумать он, честно говоря, ничего не может, поэтому в очередной раз решает сказать правду, надеясь, что, как учила бабушка, правда – всему голова. Или там был хлеб?.. – Хотя возможно, немного. Звуки в трубке начинают хрипеть, искажать голоса собеседников, и Шаст от неожиданности подскакивает на месте, отнимая телефон от уха. Он непонимающе смотрит на прерванный звонок, несколько раз пытается ответить на входящий, но ничего не выходит. Он пытается перезагрузить приложение, но при повторных звонках его снова выбрасывает, и все по новой. От: Freigraf69, 22:58 Инста перестала пропускать звонки, а я устал с ней бороться. У тебя Вотсап есть? После очередной перезагрузки приложения Антон заходит в личные сообщения, и первое, на что натыкается его взгляд, – это строй ровных цифр с ожидаемо российским префиксом и кодом Санкт-Петербурга. Он перепроверяет чат и видит, что цифры, которые складываются в номер телефона, находятся в чате с Графом. Графом. Который находится от него не так далеко, как Антон думал в самом начале. Арсений прислал ему свой номер телефона. Пиздец. Ладошки потеют, и Антону точно нужна минуточка. Он блокирует телефон, кладет его в карман и тупо смотрит перед собой, пытаясь переварить увиденное. Вряд ли у Арсения есть рабочий телефон, поэтому, вероятнее всего, он доверил ему свой личный номер. Чужому парню из Интернета. Свой телефон. Чем он заслужил его доверие? Минуточки не хватит. Шаст закрывает лицо руками, остановившись посередине двора. Внутри ревут турбины Боинга, словно он собирается куда-то улететь, но что делать, если он уже улетел? Улетел ведь, потому что как еще объяснить, что он совершенно не чувствует землю под ногами? Что с ним происходит? Вспомнив, что Арсений ждет от него ответ, Антон открывает диалог, копирует номер телефона и сохраняет в списке контактов. Он долго думает, как же подписать Арса, начиная с дурацкого «бАрсик» и заканчивая лаконичным «Арсений», но тихо посмеивается и вводит имя, за которое Арс, если узнает, точно его убьет. Когда Шаст находит новый контакт в Вотсапе и видит на его аватаре обычное фото парня, сделанное в каком-то парке, на лице расплывается улыбка. Он не глядя бредет в сторону своего подъезда, нажимает кнопку вызова и слушает долгие, длинные гудки. Секунды ожидания кажутся вечностью, помноженной на бесконечность. – Привет, – Арсений отвечает не сразу, только когда Антон начинает сомневаться в правильности набранного номера. Он успевает накрутить себя до того, что это все жесткий пранк и сейчас ему ответит Макар рассказать, какой он лох и как круто они его развели, но голос Арсения приятно разливается теплом в районе легких. – Еще раз. – Привет, – Антон радуется, как маленький ребенок: искренне и совершенно безобразно. Он безобразно счастлив для своих двадцати трех и улыбается так широко, что скулы начинают болеть от напряжения. Он открывает ключом железную дверь подъезда, тянет ее на себя, но совершенно не чувствует тяжести. У него теперь есть номер Арсения. Боже правый. – Добрался до дома? – Ага, вызвал лифт. – Включи камеру, – неожиданно тихо просит Арсений, и Антон невольно настораживается. С самого начала разговора ему стойко казалось, что с Арсением что-то не так. Пусть они и не так много общались, но сегодня вечером Арсений сам на себя не похож: он даже разговаривает по-другому. А сейчас паззл вмиг сложился. – Арс, ты что, выпил? – настроение падает, и Антон вдруг находит объяснение необдуманным поступкам Арсения: тот просто пьяный и поэтому решил поговорить с парнем. Просто Антон удачно попался под руку, вот и все. Ничего больше, никаких тебе загадочных причин. Тревога вперемешку с грустью сквозит в голове, и с ними уже ничего не сделать, даже помехи наушников не могут их перекрыть. – У меня корпоратив частного индивидуального предпринимателя, – осознание простого факта дает возможность Шасту расслышать и заплетающийся язык, и не всегда связную речь. Арсений усмехается в трубку и чем-то шуршит у динамика, а Антон пытается не унывать. – Даже если и да, это помешает тебе со мной поговорить? – Ну, нет? – у него действительно нет причин отказываться от разговора, инициатором которого, к тому же, был сам Арсений. Пусть Шастун и злится на него немного, но он не будет отказываться от возможности лишний раз пообщаться с Арсом. Он пытается отвлечься от грузных мыслей и улыбается: – Ты как еврей, вопросом на вопрос отвечаешь. Вариантов у него не так много: отключаться он не хочет, как и бросать парня в непростой момент. Он пьяный, и, судя по голосу, довольно сильно, а раз уж решился дать номер практически незнакомому человеку, то, вероятно, еще и одинок. Антон ведь предлагал чуть раньше свою помощь, так что вариант слиться по-тихому тут же отпадает. – Но смотри, я в лифт захожу, так что могу отключиться, – Антон забивает на свой внешний вид, потому что правда заебался загоняться, и включает фронтальную камеру, уставшими глазами глядя в объектив. Он вытягивает руки вперед, насколько ему позволяет замкнутое пространство, и смотрит на картинку снизу, пытаясь оценить степень бедствия. – Привет, Антон, – Арсений шумно выдыхает в трубку, в очередной раз пьяно тянет приветствие и бесстыдно широко улыбается. Антон жалеет, что не видит его, но слышать улыбку в его фразах уже научился. – Ты очень красивый. – Ты говоришь глупости, – щеки невольно розовеют, и Антон смотрит поверх камеры на серые металлические стены, потому что в камеру смотреть не может. Ему давно никто не делал комплиментов, а слышать их от Арсения кажется чем-то неприличным и непозволительно роскошным. Словно он их не заслуживает. – Я после тринадцатичасового рабочего дня и точно выгляжу ужасно. – Во-первых, ты выглядишь как большой сонный кот, а котов я люблю, – Арсений зевает в трубку и говорит совершенно спокойно, словно для него норма называть незнакомого парня котом, а Антон готов лужей растечься по грязному полу лифта из-за того, насколько интимно это звучит. – А во-вторых, нельзя так много работать. Ты хоть отдыхать успеваешь? – В гробу отдохну, – Шаст натужно смеется и, дождавшись открытия заторможенных дверей, выходит из лифта, радуясь, что у него появился предлог какое-то время законно не смотреть в камеру. Он нашаривает в кармане связку ключей и гремит ею в тишине вечернего подъезда. – Что отмечаешь? – А тебе всегда нужен повод, чтобы выпить? – Арсений хрипло усмехается, снова шуршит чем-то в трубке, и его риторический вопрос вряд ли требует ответа. Антону и правда нечего ответить, потому что поводы вообще-то есть, но они, как правило, совсем невеселые. – Если не хочешь отвечать на вопросы, тогда хоть камеру включи, – Антон находится и переводит тему, ведь Арс, судя по всему, не настроен сегодня на откровения. Он закрывает за собой дверь, проворачивает все замки и включает верхний свет. – Чувствую себя дебилом, который разговаривает с черным экраном. Арсений долго молчит и тяжело дышит в трубку. Антон его не торопит, не спрашивает причин и стягивает с ног кроссовки. Отключает наушники, откладывает их в сторону и, поставив телефон на тумбочку, стягивает с плеч ветровку. Он быстро заглядывает в зеркало, пытается хоть как-то пригладить взъерошенные волосы и оставляет бесплодные попытки. – Тебе вряд ли понравится то, что ты увидишь, – Арсений решается заговорить, и голос его меняется еще сильнее. Если раньше он пытался скрывать что-то за поддельным весельем, то сейчас совсем расклеился: Антон может поклясться, что если Арс включит камеру, то он увидит пустые, стеклянные глаза и отсутствующий взгляд. – И все же я настаиваю, – Шаст чувствует, что не время сдаваться. Он не любит давить на людей, но сейчас чувствует, что должен. Он смотрит прямо в камеру, слегка наклонив голову вбок, и думает, что Арсений легко может прочитать все его мысли. Мама всегда говорила, что он не умеет ничего скрывать: у него все эмоции на лице написаны. Ну так читай, Арс, смотри, пойми мое беспокойство и волнение. Что с тобой происходит? Арсений копошится, пока Антон ждет, сложив руки на груди. Он вешает куртку на вешалку, а кроссовки убирает в полку, хоть никогда этого не делает: нужно чем-то занять руки в ожидании. Он наклоняется вниз и закрывает дверцу, а когда поднимается, слышит тяжелый вздох. На экране появилась картинка, и Антон зависает. – Ого, кто ты и что ты сделал с Арсением? С небольшого экрана телефона на него смотрит уже не парень, а совершенно точно мужчина. Привычно горящие огнем голубые глаза сегодня кажутся уныло серыми и совсем потухшими. Недельная щетина покрывает всю нижнюю часть лица, а мешки под уставшими глазами красноречиво говорят, что их хозяин плохо спал последние несколько дней. Непривычно растрепанный, Арсений сидит за столом, оперев на что-то телефон и сложив руки на груди. – Я же говорил, что ты разочаруешься, – Арс горько усмехается, наклоняется ближе к столу, словно тянется за чем-то, и Антон слышит звук разбитого стекла. Шатен смотрит куда-то вниз, задумчиво и потерянно, после чего тихо шепчет: – Блядь. – Напротив, я совсем не разочарован, – Шаст не может сдержать улыбку, потому что такого Арсения он и правда не рассчитывал увидеть, но ему нравится. И тот факт, что ему позволили увидеть чуть больше, чем всем остальным, позволили увидеть то, что за кадром идеальной картинки, нравится еще больше. – Теперь ты стал больше похожим на меня. Первый шок проходит, и Антон позволяет себе подольше задержать взгляд на нечеткой, пиксельной из-за качества картинке. Арсений определенно точно старше того возраста, который нарисовал Шаст в своей голове. Он может видеть тонкие лучики у голубых глаз и скрытые щетиной морщинки у губ, но даже это ничуть не портит мужчину. Он кажется мужественнее, серьезнее и, несмотря на нахмуренные брови и не первой свежести внешний вид, все еще невероятно красив и горяч. – Разглядываешь? – Антон берет в руки телефон, а Арсений на экране наклоняет голову вбок. Он смотрит, не отводя глаз, открыто и с интересом, а Шаст и правда разглядывает. Смотрит и не хочет переставать, потому что пьяный и небритый Арсений выглядит безобразно домашним и теплым. – Любуюсь, – Антон понимает, как двусмысленно звучит, но сказанного не вернешь. Слова вырываются в обход мозга, но Арс от этих слов будто расцветает, и Шаст готов позориться столько, сколько необходимо для сохранения этой яркой улыбки. – Вообще, ты мне таким даже больше нравишься. Такой заросший и пушистый, прикольный короче. Совсем не такой, как твой вылизанный образ Графа. Не строишь из себя невесть кого, а просто ты – это ты. Настоящий ты. – Ты странный, – Арсений отворачивается от камеры, но Антон успевает высмотреть смущенную улыбку, спрятанную в плечо, и порозовевшие кончики ушей. Он не верит, что сумел смутить такого матерого волка, но на всякий случай записывает себе на счет еще один балл. Шаст проходит дальше в кухню и щелкает небольшой кнопкой подсветки под шкафчиками, после чего возвращается и выключает верхний свет. Он рассчитывал напиться вечером после работы, но оказалось, что он уже пьян. Он может сравниться с Арсом по степени опьянения, только в крови его ноль промилле алкоголя и миллион – Арсения. – У тебя на стенах что, постеры висят? – Арсений прищуривается, пытаясь разглядеть картинку в телефоне. Качество пляшет, когда барахлит подключение к Интернету, и Антон рефлекторно разворачивается, встречаясь глазами с Криштиану Роналду, который осуждает подлого изменника с маленького старенького плаката. Извини, Крис, теперь у тебя появился конкурент. – Тебе сколько, десять? – Ничего мне не десять, – Антон смущается и отворачивается, занимает свою свободную руку чайником: открывает крышку, заливает в него воду из фильтра и, вернув на подставку, включает. Шумит краном, пока наполняет водой кувшин, после чего выключает и добавляет уже тише: – Просто люблю футбол и фильмы. Ты что, никогда ни от чего не фанател? – Да как-то не сложилось, – Арсений пожимает плечами и откидывается на спинку стула. Он смотрит на Антона, который ловит его взгляд, и хитро улыбается. А Антон теряется, потому что все еще не может привыкнуть к таким перепадам настроения: – Тебе нравится Роналду? Это потому что он красивый? Прям красивее меня? А если я шорты надену? – Арс, боже, прекращай, – Антон снова смущен до предела и чувствует, как багровый румянец расползается по щекам и открытой футболкой шее. Он жалеет, что стянул худак, потому что теперь точно выдает себя с головой, но улыбаться перестать никак не может. Конечно, блин, Арсений красивее, а еще он полный дурак. Прости, Крис, ничего личного. – Ты не ответил, – Арсений откровенно пьян и уже не пытается скрыть своего состояния. Он приблизился к камере, корчит рожи Антону и выглядит таким дураком, что Антон громко смеется. Ему неловко и стыдно, за себя и за Арсения, а тот, кажется, чувствует себя на все сто пятьдесят. – Надеюсь, ты не против, если я поем? Я пиздец голодный, – Шаст ставит телефон на столешницу и подпирает его сахарницей. Теперь Арсений смотрит на него снизу вверх, как и Антон на Арсения. Тот подпирает подбородок руками и смотрит, как Антон достает кружку и кладет в нее чайный пакетик. – Что у тебя там падало, кстати? – Я не против, – Арсений улыбается, оглядывает свой стол и поднимается со своего места. Выходит из поля зрения камеры, а возвращается уже с пустым стеклянным стаканом, показывая его Антону. – Рука дернулась, когда с тобой говорил, и вот. Разбил стакан. – Не забудь убрать осколки, – Антон серьезен и смотрит прямо в камеру, потому что шутки шутками, а в травмпункты потом ездить и руки зашивать совсем не весело. Он хмурит брови и пытается донести до Арса всю степень опасности: – Лучше убери сразу, а то забудешь потом и порежешься. Я так себе два шрама в универе заработал. – Так точно, кэп, – Арсений шутливо отдает честь и громко ставит стакан на стол, не рассчитав силы. Он тянет руку за камеру и достает полупустую бутылку с карамельной жидкостью, в которой Антон узнает дорогущий скотч. Резким движением откручивает крышку, роняет ее на пол и тут же забивает на нее, заполняя стакан почти наполовину. – К пустой голове не прикладывают, – Антон тихо хихикает, замечая, что Арсений тепло улыбается ему в ответ. Тот отпивает из стакана алкоголь, практически не морщится и снова откидывается на спинку, обнимая себя руками. Антону щемит сердце. – Ты один пьешь? Тебе, может, компанию составить? – Ты же вроде чай собирался пить, – Арсений приподнимает бровь и ухмыляется, и Антон слышит, что где-то рядом шумит закипающий чайник, про который он успешно успел забыть. Еще удивительно, как он собственную мать не забыл от таких потрясений. – Так я могу и поменять планы. Все равно собирался вечером надраться, – Шаст пожимает плечами и открывает верхний шкафчик, в котором хранит остатки недопитой когда-то водки. И вовремя прикусывает язык, едва не сболтнув лишнего: не нужно рассказывать Арсению о своих чувствах, идиот. Держи себя в руках. – Пей свой чай и даже не думай доставать бутылку, – Арсений хмурится и сурово пресекает попытки Антона накидаться. Шаст думает возмутиться, но все же покорно закрывает дверцу, тянется к чайнику, чтобы залить пакетик горячей водой. – Это прерогатива взрослых дядей. – Ой, слышишь, взрослый ты дядя, – Антон закатывает глаза и смеется, открывая сахарницу. Лезет в выдвижной ящик за чайной ложкой и щедро засыпает сахар в кружку. Ему определенно точно нужна ударная порция глюкозы, а чтобы найти ее песни, ему нужен ноутбук, поэтому Антон никуда не идет и сыпет сразу ложки три. – У тебя еда хоть есть, взрослый дядя? – Ну вчера вроде еще была, – Арсений лениво смотрит вперед, потом возвращает взгляд к Антону. Отпивает из своего стакана, даже не закусывает, а глаза – стеклянные и насквозь пропитаны алкоголем. – Есть совсем не хочется. – Ну так же нельзя, – Антон перестает размешивать сахар и оставляет ложку в кружке. Он берет в руки телефон и подносит чуть ближе к лицу, может, Арсений услышит его хотя бы так? – Арс, тебе нужно поесть. И отдохнуть. Может, ляжешь спать? Антон бегает глазами по изображению, которое его совсем не радует. Арсений пусть и храбрится, но выглядит совсем уставшим. Помятое лицо и мешки под глазами, в которые можно набрать килограмма два картошки, заставляют Шаста всерьез беспокоиться. Что с тобой случилось, Арс? Что тебя так подкосило? Что произошло, что ты сдался? Где тот яркий, улыбчивый парниша с последней трансляции? Куда ты его спрятал? – Я беспокоюсь за тебя, – тихим шепотом, от сердца, сразу в динамик. Он не думает о последствиях, не думает, как жалко звучит, он со всем разберется потом. Сейчас важно поставить Арсения на ноги. – Арс, что произошло? Что у тебя случилось? – Ничего такого, чего не происходило бы раньше, – Арс усмехается и делает еще один глоток, допивая скотч почти до конца. Он резко выдыхает и отодвигает от себя стакан, отодвигает от стола стул и поднимается. Он пытается взять телефон в руки и несколько раз роняет его на стол, после чего Антон снова может видеть уставшее лицо. – Антош, все хорошо, я в порядке. – Ты нихуя не в порядке, Арс, – Антон начинает заводиться: его злит блядское бессилие. Он сидит дома, за сотни километров, и ничего не может сделать, только сидеть и смотреть, как человек напротив загибается. Его голос тихий, а внутри истошно кричит тревога, буквально вопит во весь голос, стараясь быть услышанной. – Пожалуйста, не ври. Я же вижу, что все не хорошо. Все совсем не хорошо. – Я не хочу сейчас это обсуждать, – Арсений устало выдыхает и проводит ладонью по лицу. Он трет глаза, спрятанные под мутными стеклами очков, а после стягивает их с глаз и придвигает телефон ближе. – Да, я не в порядке. Но я буду. Подожди меня еще пару дней, и я вернусь. Вышлю тебе ссылку на трансляцию. – Господи, блядь, Арсений! Да я же не ради работы с тобой тут тусуюсь, – Антону бы фильтровать свой базар, но волнение перекрывает весь здравый смысл, который, в принципе своем, является редким гостем в этой квартире. Потому что все вокруг становится неважным. – Я о тебе, дурак, волнуюсь. Мне важно, чтобы ты к себе вернулся, себя в руки взял. Какая работа? Ты же совсем потерялся. – Ты не против, если я прилягу? – Шаст не может понять, услышали его или нет, и покорно кивает, потому что согласиться с Арсением гораздо проще, чем спорить: точно не в таком состоянии. Арсений ставит его на одну сторону дивана, а сам боком ложится на другую. – Я такой пьяный. – Я вижу, – Антон не сдерживает улыбку, хоть и злится на шатена. Пьяный Арсений выглядит до безумия спокойным и умиротворенным, а еще невероятно милым. Без своего вечного защитного панциря, без тысячи масок и образов, которые практически приросли к нему, он выглядит таким беззащитным и уязвимым, что у Антона сердце ноет. Он должен сделать хоть что-то. – Подожди меня, я сейчас. Идея в голову приходит глупая, но единственная, поэтому Шаст ставит телефон на журнальный столик, подперев его кошельком, и идет в дальний угол комнаты, где непозволительно давно не бывал. Он надеется, что Арсений дождется его и не отключится, пока парень достает из пыльного чехла гитару и корит себя за заброшенное увлечение. Он возвращается в кадр, садится на собранный диван и ловит смешинки в ответном взгляде голубых глаз. Дерево грифа ощущается непривычным холодом в руке, и Антон разминает длинные пальцы, отвыкшие от жесткости нейлоновых струн. Он сдвигается на край и упирает гитару в бедро, вспоминая, как учил его Павел Андреевич, фиксирует ее в удобном положении и берет на пробу несколько аккордов. – Ты серьезно? Я думал, мы фильм будем смотреть, – Арсений лежит на боку, подперев голову ладонью, и с интересом смотрит на Антона. Глаза пьяно закрываются, и он моргает все медленнее, но старается оставаться в сознании как можно дольше. Антон улыбается. – Кино – это скучно. Его мы в следующий раз посмотрим, – он бросает, совершенно не задумываясь о смысле сказанного. Он не думает, будет ли этот следующий раз, не боится показаться навязчивым, потому что Арсению сегодня на все плевать. Шаст даже думает, что тот ничего не вспомнит, и в принципе рад этому. Парень больше не смотрит в его сторону, несмело берет первые аккорды, потому что к чертям позабывал все разученные ранее песни. Последний раз он играл еще на втором курсе, когда в общаге собирали медиум, и с тех пор гитару в руки брал только один раз: когда переезжал. Пальцы механически бегают по струнам и играют довольно цельную композицию, а Антон удивляется потрясающей мышечной памяти: пальцы помнят, а он – нет. – Ты очень хорошо играешь, – Арсений тихо шепчет себе под нос, но чуткий слух Антона никогда его не подводил. Он растягивает губы в широкой улыбке и видит, как Арс сдается и закрывает глаза, уложив голову на маленькую подушку. Дыхание замедляется, грудь его вздымается все реже, и мужчина медленно погружается в сон. Антон доигрывает одну песню и начинает наигрывать мелодию, которую сочинил еще в школе. Он смотрит, как расслабляется напряженное лицо, как разглаживаются морщинки у глаз, и не может перестать смотреть. А вдруг он и правда маньяк с манией преследования, который зациклился? Арсений спит, забыв отключить звонок, а Антон не может заставить себя нажать на отбой. Он думает о том, как сильно хочет прикоснуться к небритой щеке, как хочет убрать упавшую челку с его лица и снять с глаз мешающие очки. Как безумно сильно хочет попасть в его квартиру и убрать осколки, потому что он правда волнуется. Как хочет приехать к нему или забрать Арсения к себе, хочет отвлечь его от проблем или попробовать даже их решить. Он хочет заказать ему горы еды, хочет отвести в душ и заставить побриться, хочет отвести гулять и показать свои любимые места в городе. Антону до рези в глазах нужно растормошить Арса, нужно вернуть его яркую улыбку и былой огонь в голубых глазах, только чтобы больше не видеть в них печальную пустоту. Хочется просто быть рядом. Антон играет все тише, стараясь не разбудить мужчину, и думает, что чувства внутри окончательно растрепались. Он не понимает, что чувствует, не знает, что чувствовать, что правильно, а от чего стоит бежать без оглядки. В сердце творится полная неразбериха, а в голове все смешалось в ядерный коктейль. Арсений бередит его душу, бесстыдно выворачивает ее наизнанку. С каждым взглядом, с каждым словом забирается все глубже под кожу, проникает в голову и под ребра, растекается по венам опьяняющим эликсиром. Он кружит голову каждый день, каждый час, каждую минуту, и Антон теряется в круговороте эмоций. Почему ему так плохо от невозможности быть рядом с ним? И что с этим делать дальше?