***
Дверь квартиры ведет в тепло, как должно быть, и в уют, комфортное семейное гнездышко, где ты можешь расслабиться и провести время с любимой семьей. Но у Антона не так. И никогда так не было. С самого его рождения. Он стоит в холодном, сыром подъезде с дикой болью в животе, держа на нем руку и поглаживая, с пульсирующей губой и щекой, легкой дрожью во всем теле от переполняющих его эмоций. Назад вернутся сейчас не получится, просто нельзя, остается один выход — идти на улицу. Так и поступает Шастун, закидывает сумку на плечо и выходит из подъезда, осматриваясь и выдыхая запасы теплоты, сохраняющийся пока что внутри. Куда можно пойти в такое время? Кафе уже закрываются, автобусы ходят редко и никуда поехать погулять в хорошее место не получится. Только и остается идти, куда глаза глядят, без разбору. Проходит час бессмысленных хождений по территории, и Антон решает засесть где-нибудь. В глаза бросается детская площадка, пустующая, мимо даже люди почти не ходят. Покопавшись в памяти, парень вспоминает, что недалеко, кажется, был круглосуточный магазинчик, в котором можно немного согреться и пойти дальше. Но, засунув руки в карманы и ощупав их, к своему удивлению, находит купюру 500 рублей. Не веря своим глазам, Антон вертит её, рассматривая, ведь точно помнит, что не брал с собой денег, а тем более не мог бы засунуть их в карман пальто. Сразу мелькнула мысль, откуда эти деньги могли оказаться у него, от чего на лице появилась грустная улыбка. Открыв дверь и войдя внутрь магазина, Шастун осмотрелся и направился к полкам с булочками, где сразу заприметил булку с сахаром и взял именно ее, решив, что это будет неплохой и простой перекус. Из отдела с молочкой взял небольшой ванильный коктейль, а затем, проходя мимо отдела с водой, взял и бутылку газированной воды на случай, если захочется попить еще. Быстро оплатив покупки, выходит из магазина и ежится, уже привыкший к теплу внутри помещения позади. Посчитав сидеть на лавочке на детской площадке слишком скучным, Антон садится вниз горки и принимается за небольшой перекус, но есть становится чуть труднее, когда голова наполнена вихрем из мыслей, а живот еще неприятно ноет от удара. «Подумал, что я с мужиком встречаюсь… Лучше слушать от него простые оскорбления, какая я тварь неблагодарная и все в этом духе. С каких пор ему вообще есть дело до того, с кем я вожусь? Раньше насрать было и сейчас должно быть…» Кусок не лезет в горло больше, пусть даже и половины не съедено. Шастун кладет булку в сумку и встает на ноги, оставив ее лежать на горке, все равно никого рядом нет, и никто не украдет. Он начинает ходить туда-сюда несколько минут, держась за шею и царапая ее ногтями, подняв руки, хватается за волосы, опуская голову и сажаясь на корточки, чувствуя как начинает трясти. Эмоции вновь льются через край и вот-вот вырвутся наружу неконтролируемым потоком. — Я тебя ненавижу, сука, — судорожно выдыхает Антон, ведь воздуха будто становится меньше вокруг, — Ненавижу блять, — голос становится громче, а в груди начинает саднить все сильнее, — Тварь, сдохни! Сдохни самой мучительной смертью! — уже почти кричит, резко вставая на ноги и пиная кем-то оставленную рядом бутылку из-под алкоголя, которая звонко разлетается по асфальту, а ее осколки теперь поблескивают на свету, как и остатки светлой жидкости. Отойдя обратно к детской площадке, кулак влетает в одну из стенок, еще раз, затем еще, пока на ней не остаются небольшие красные следы. Антон быстро дышит, смотрит на свои костяшки и только сейчас прислушивается к ощущениям: лицо обдувает прохладный ветер, костяшки начинают печь, а дышать становится все легче и свободнее. Постепенно запал уходит, приходит осознание, что он и так вмазал в ответку похлеще, что сейчас уже волноваться не о чем, ведь находится вне дома и отца еще которое время не увидит. Выдохнув пар, юноша садится обратно на горку, глядя вперед, а затем и ложится, разглядывая небо и почти полностью расслабляясь. Звезды особенно яркие, их много, хотя для Москвы это редкость, а луна сегодня полная и так красиво светит. Стоило только остыть, немного отойти от ситуации с отцом, как в мыслях возникла картинка голубых глаз и обаятельной улыбки. А ведь Арсений, может, еще не спит, занимается своими важными делами, сидя в розовых тапочках, помятой футболке с чашкой персикового чая в руке под яркий свет лампы, стоящей на столе, а в окно ему так же ярко светит луна. Точно так же ведь? Антон на автомате берет телефон, открывает ВК и заходит в их диалог с Арсом. Последний раз был в сети полчаса назад…Антон Шастун Арсений Сергеевич, спите уже?
Шастун ждет минуту, две, три, семь, а ответа не следует. Скорее всего, Антон ошибся в своих догадках, и Арсений Сергеевич уже мирно спит, включив на телефоне беззвучный режим. Нагоняет тоска, была такая надежда на то, что завяжется диалог, он отвлечется и, возможно, получит какую-то небольшую помощь. Антон тянется за сладким напитком в сумку, достав, протыкает трубочкой и начинает пить, пускай тот и холодный, до першения в горле холодный, но такой вкусный, что деваться уже некуда. Следом за наслаждением от вкусного коктейля, приходит и хорошая мысль — скорее всего Дима и Сережа не спят и можно будет прийти к ним, ну или хотя бы поболтать. Антон поднимает телефон, пишет в чат, где находится вся их небольшая компания.Антон Шастун Ну че вы делаете?
И вновь тишина. Юноша проверяет профили ребят и видит, что многие были в сети минут 10 назад. Скинув все на то, что скоро увидят, просто заняты чем-то, он встает и выкидывает уже пустую упаковку от коктейля в мусорку и немного разминает ноги, вновь расхаживая около детской площадки. Проходит минут 15, прежде чем Антон вновь берет свой телефон и открывает общий чат. Тишина… Никто даже не прочитал его сообщение.Антон Шастун Поверить не могу, вы че, спите все?
И вновь не прочитано. Шастун кладет телефон обратно в шоппер, который забрасывает на плечо и уходит с детской площадки. Куда? Он и сам не знает, идет лишь вперед, по еле освещаемым, почти безлюдным дорожкам.***
Солнце начинает выходить из-за горизонта, окрашивая небо кровавым, розоватым оттенками. Антон смог подремать в небольшом парке, до которого смог дойти со скуки, правда проснувшись, понял, что замерз до смерти и тут же поплелся в ближайший магазин. Кафе еще закрыты и в них позавтракать не удастся. Остается только купить опять что-нибудь простое, чем можно будет перебить аппетит. Берёт в магазине коробку с печеньями и чай с ягодами, усевшись вновь в том же парке, начинает свой завтрак. Не мог он раньше представить, что ссоры с его отцом дойдут до того, что придется ночевать и завтракать на улице. Коробка с печеньями быстро опустела, чай был выпит, а ощущение сытости и удовлетворенности так и не пришло. Шастун берет телефон и смотрит на время, поднимаясь с лавочки и потихоньку идя к своему дому. «Уже 7 утра, надеюсь, что меня пустят хотя бы переодеться и сумку собрать для колледжа. Благие намерения ведь. Да и отец, может, уже свалил, очень надеюсь на это.» Медленно, лениво поднимаясь на нужный этаж, Антон нажимает на звонок и слышит активные копошения за дверью, которая через минуту открывается и на пороге стоит мать. Ее вид заставляет трепетать сердце — опухшие, покрасневшие глаза, немного растрепанный вид и еле заметные, почти высохшие, дорожки от слез. В первые у Антона разрывается сердце из-за матери, в первые хочет ее обнять, искренне и крепко. — Отец ушел на работу, — тихо информирует женщина, глядя с беспокойством на внешний вид сыночка, — Антошенька, — дрогнувшим голосом добавляет она и, взяв сына за руку, заводит в квартиру и другой рукой проводит по щеке. Кажется, она тоже впервые осознала что-то для себя, почувствовала сострадание к собственному ребенку. Шастун-младший теряется, опускает голову вниз, бегая глазами по сторонам и не зная, надо ли говорить что-то в ответ. Он тянется рукой к руке матери и убирает ее, подняв взгляд к взволнованным карим глазам. — Все в порядке. Я сейчас соберусь и пойду в колледж, — как-то слишком безразлично, вовсе не так, как хотелось, бросает юноша и, наклонившись, снимает с себя ботинки. Женщина отходит в сторону, растеряно глядя на парня и не в силах сказать что-то еще. Она видит, что ее сын уже совсем взрослый, что уже может за себя постоять и пережить даже такой кошмар, который случился с ним вчера вечером, пусть, может, и не без последствий. И ее охватывает сожаление и гордость одновременно. — Прости, — всхлипнув, прошептывает мать и уходит на кухню, прикрывая лицо рукой. Шастун смотрит ей вслед, встав на месте, словно вкопанный. Перед ним. Извинилась. Мама. В сознательной жизни он и не может вспомнить такого случая, да, были попытки извинений иногда, непрямые, лишь намеки, но, чтобы сказать вот так… Антон трет уставшие глаза, скидывает пальто и уходит в комнату, где берет первую попавшуюся футболку, накидывает толстовку сверху, меняет штаны и закидывает в сумку нужные тетради, выходя обратно и заглядывая на кухню. Мама стоит у окна, прикрыв рот рукой и только тихие всхлипы и дрожащие плечи выдавали ее состояние сейчас. Антон не привык к нежностям и подобным проявлением, но все же решается подойти, кладет руки на плечи матери, на что она оборачивается, чуть напугано и резко. Никаких слов не нужно, Шастун обнимает маму, а та кладет свою голову на плечо, обнимая в ответ и оставляя едва влажный след от слез на толстовке. Она тоже человек. Она тоже может устать от происходящего вокруг нее. Она, кажется, все-таки любит своего сына, и, если честно, глубоко-глубоко в душе парня, в самом ее скромном уголочке, таится та же теплота и любовь. И, кажется, она постепенно выбирается из этого уголка и разрастается. — Ну мам… — шепчет Антон, чуть отстраняя от себя женщину и взглянув ей в глаза, — Все хорошо будет, — обещает он, а мама верит ему, ведь теперь в сыне видит человека, который может за себя постоять и просто так точно не пропадет. — Я понимаю, Антош, — вздыхает она, рукавом халата проведя по влажным дорожкам на щеках и улыбнулась, совсем легко, — Беги в колледж, а то еще на пару опоздаешь и мне краснеть придется. — Краснеть буду я за себя, пора уже, — смеется в ответ парень, проведя рукой по затылку и вниз, — Тогда я пошел, — подытоживает он, развернувшись и выйдя в коридор, ощущая, как будто ноги стало легче передвигать, будто во всем теле появилась легкость. Странное ощущение, будто окрыленный. — Удачи на учебе, — выйдя следом в коридор, напутствует мать, привалившись к стене плечом и глядя, как сын завязывает ботинки, уже одетый почти полностью. — Спасибо, — смущенно улыбается он в ответ, и, поднявшись и взяв с пола свою сумку, машет маме рукой, — Пока, — повернувшись, открывает дверь и выходит за пределы квартиры. Теперь он ощутил тот самый уют и тепло, что должны были быть в их квартире с самого его рождения. Кажется, будто наконец наступила белая полоса в семейной жизни, и Антону хочется надеяться, что черной не последует.***
Уже привычное здание колледжа прямо впереди. Шастун медлит, скуривает сигарету, пускай за эту ночь выкурил еще пять таких. Подумаешь, один раз позволил себе такую слабость, ничего страшного не случится. С неким сожалением выкинув окурок, Антон быстро скидывает верхнюю одежду, вешая ее на крючок в гардеробе, поднимается на нужный второй этаж и открывает дверь аудитории. Дима и Сережа сидели все на том же месте третьей парты, а рядом стояли Катя и Даша, взволнованно о чем-то переговариваясь, пока Катя, внезапно не решившая оглянутся по сторонам, натыкается на вставшую в проеме фигуру, и тут же удивленно раскрывает глаза, потряся остальных за плечо, дабы обратить их внимание. Дима поднимает взгляд и, кажется, облегченно выдыхает, поднимаясь с места, чтобы поприветствовать, подошедшего в удивлении к парте, друга. — Тоха, ты живой! — восклицает он и, под смех упомянутого, подходит ближе, быстро приобнимая, — Ты напугал нас своим внезапным ночным появлением и таким же внезапным исчезновением. Ты почему утром не ответил на наши сообщения? Где ты был? — тут же нападает с вопросами, а девушки, стоящие до этого поодаль, подходят и по очереди обнимают, да с такой радостью, будто правда волновались. А может действительно волновались… — Димка сказал, что если ты не ответишь к вечеру, то будет заявлять в полицию о том, что его друга спиздили, — с усмешкой внедряется в разговор Сережа, сложив руки на груди и облокотившись о спинку стула. — Сообщения? Спиздили? — чуть заторможено переспрашивает Антон, включив телефон и зайдя в ВК. И ведь правда, в их общей беседе накопилось более 100 сообщений, и почти все пытались вывести пропавшего Тошу на разговор. Даже отмечали пару раз, — А… Так я телефон отключил, чтобы зарядку сэкономить. Долгая история, а если коротко, то ночью я был не дома, — наконец сообщает юноша, убирая телефон в карман и окинув ребят взглядом. Волнение не делось, короткое описание истории показалось им недостаточно правдоподобным, но явно стало легче, ведь их друга не украли, не убили, он жив здоров и сейчас стоит прямо перед ними. — Надеюсь, что ты был не на улице, — вздыхает Дима и хлопает друга по плечу. «Надейся… Не буду тебя огорчать»***
Пара проходит приятно, препод не ебет мозг, увлекательно рассказывает тему, Дима и Сережа тихо переговариваются с Антоном о простых, повседневных вещах, но в то же время стараются впитать новый материал. Цезарь бы им позавидовал. В конце пары, когда уже все собирают сумки, чтобы идти в другую аудиторию на следующую пару, из своего места быстро выскакивает Ира и встает в центр аудитории, привлекая внимание, махая руками. — Ребят! — и когда внимание было обращено на нее, продолжила, — Следующей пары не будет! Вместо нее мы идем на спектакль в честь первокурсников, а потом по домам. Все идите за мной в актовый зал! — с улыбкой просит девушка, и, взяв с парты свою сумку, первая пошла к выходу, дожидаясь ребят уже в коридоре. Сердце Антона пропустило удар. Тот самый спектакль. Те самые декорации. Арсений Сергеевич в главной роли. Перед глазами проносится время, проведенное за декорациями, такое уютное и спокойное. Из прострации его буквально выпихивает Дима, подталкивая к выходу из-за парты, чтобы можно было пройти самому. — Тох, ты чего застыл? — спрашивает он, с усмешкой взглянув на друга. — А, ничего. Погнали, — отмахнулся тут же Шастун, выйдя из кабинета и направившись следом за большой толпой всей своей группы. А впереди идет Ира, та самая, которая украла первый поцелуй (не совсем, все же Антон сам его отдал, добровольно) и отвергла возникшие чувства и теперь… Антон не чувствует к ней той тяги, что была раньше. То ли из-за отказа, то ли просто взглянул на нее без «розовых очков», он не знает, но желания стать с ней больше, чем друзьями, больше нет. Оно и к лучшему, конечно, но в груди все равно саднит от обиды, стоит в ярких красках вспомнить ту самую ночь. Замахав активно головой в разные стороны, стараясь выбросить все эти ненужные сейчас мысли из головы, Антон осмотрелся и понял, что уже заходит в зал. Большой и просторный, с кучей мест и огромной сценой. Сразу вспомнилось, что Шастун, вообще-то, учится на актера и подобное для него будет нормой. — Садитесь только в этом участке, это места для нашей группы. Спектакль начнется через минут пятнадцать, — взглянув точную информацию в телефоне, выкладывает Ира, а после убедившись, что все ее поняли и начали потихоньку занимать места, ушла черт знает куда. Антон проводил ее взглядом и осмотрел сцену. На ней никого, видимо, все находятся за плотным, синим занавесом, где все усердно готовятся к спектаклю. — Антон! Юноша осмотрелся вновь, не в силах понять, кто позвал его и откуда. Это были не его друзья, которые положили сумки и смылись покурить на улицу, и не Ира тем более, так как голос был мужским. Ища взглядом источник звука, Шастун заметил, как кто-то отодвинул кулису чуть в сторону и махал рукой, подзывая к себе. Антон не сразу, но решился залезть на сцену с края, стараясь не так бросаться, собравшимся в зале, в глаза, и подошел ближе. Уже касаясь ладонью портьеры, кто-то сильно хватает его за руку и уводит за кулисы, оттаскивая в плохо освещаемый угол. — Эй! — в недоумении кричит Антон и пытается ударить кулаком по тому, кто его сюда затащил, но вовремя останавливается, увидев, кто это сделал. — Чего замахиваешься сразу, шуганный? — посмеиваясь, спрашивает Арсений, стоя в красивом костюме, в стиле более ранних годов, который, на удивление, очень ему подходит. — Не сразу признал, — в ответ бурчит студент, осматривая мужчину напротив и замявшись. В голове сразу вспоминается то, что произошло вчера вечером, из-за чего ему пришлось ночевать на улице и перебиваться непонятными перекусами. «— Просто странно, что ты остаешься у какого-то друга на ночевку, а на следующий день, под вечер, тебя приводит какой-то препод чуть ли не под ручку. Это навевает некоторые мысли, тебе так не кажется?» «Да, это странно, Арсений Сергеевич» — Ты чего такой серьезный? Случилось что-то? — интересуется мужчина, помахав рукой перед лицом Антона. Таким серьезным, будто что-то принимающим на данный момент, он еще не видел. — Да, случилось. Вы случились, Арсений Сергеевич, на мою голову, — выдает необдуманно Шастун, и, не поднимая взгляда с пола, разворачивается и уходит так быстро, как только может. — Антон, что не так?! — вслед спрашивает Арсений и еще пытается догнать, ухватить его за руку и остановить, попросить объяснений, но не успевает, — Блядство, — вслух ругается он, выглянув из-за портьер и увидев, как Шастун, взяв что-то из сумки, выходит из зала. —Арсюш, помоги мне, пожалуйста! — кричит девушка за спиной мужчины вдалеке, и Арсений, тихо прорычав, закрывает кулисы и идет на помощь. Терпеть не может неопределенность, которая возникла. Он просто не понимает, что сделал плохого и чем заслужил к себе такое выражение. Уверен ведь, что ничем, потому и злость берет. Но ничего, он еще добьется ответа от этого мальчишки, от него еще никто так просто не отвязывался. Не даст Антону стать первым, кто отвяжется. Выкурив последнюю сигарету из пачки, Антон не спешит зайти обратно в колледж. Холодный воздух отрезвляет, остужает вскипевшее тело и мозг, которые и так перенапряжены за последние дня два. Он почти уверен, что это из-за Арсения ему влетело от отца. Что это из-за их непривычных взаимоотношений его посчитали геем. Он обижен, и на отца, и теперь на Арсения. Но почему-то становится совестно за такое к нему отношение. С ним комфортно и хорошо, с ним спокойно и чувствуется защита. К нему хочется вернуться. И это чувство пугает. Оно кажется в корне неправильным. И пока видны только ростки этого чувства, их надо обрубить, чтобы оно не разрослось до немыслимых размеров и не заполнило всего Антона. Почему-то эта мысль совсем не радует, от нее становится холоднее вдвойне. Шастун обнимает себя за плечи и смотрит под ноги, где скопилась опавшая листва всех теплых оттенков, что есть на этой земле. Возвращаться сейчас нет желания, да и смотреть спектакль в целом тоже. Парень ищет в голове хоть какой-то способ избежать этого спектакля, но вспоминает, как хотел рассказать ребятам, что делал сам декорации, стоящие на сцене. Как делал их с Арсением Сергеевичем. Как его ударил в живот отец, посчитав педиком… Антон тихо прохныкал, ударил себя по лицу ладонями, проведя ими вниз и выдохнув, надеясь, что это поможет избавится от навязчивых мыслей. Да хуй там плавал. Пнув ногой стену с размаха, он заходит в колледж и возвращается в актовый зал, садясь на свое место. Через пять минут начнется спектакль. — Тох, а ты чего сразу с нами курить не пошел? — спрашивает Дима, сидящий рядом. — Не захотел, — бросает тихо в ответ, как бы намекая, что лучше его пока что не трогать. Он на взводе. Он боится, что что-то пойдет не так. Он боится своих мыслей, которые не дают оставаться спокойным. Через минут семь выключается свет во всем зале, кроме освещения над сценой. Постепенно кулисы раскрываются и взору бросаются те самые декорации. Антон сжимает челюсть и сглатывает ком, вставший поперек горла. Руби чувство с корнем, будь равнодушен. На сцену выходит Арсений и начинает… жить на сцене. Нельзя сказать, что он играет, ведь каждой его эмоции веришь, каждому движению и фразе. Хороший актер. Мужчина, кажется, жалуется на свою жизнь или отсутствия в ней же запоминающихся моментов, Антон не вслушивается в то, что говорят, лишь улавливает суть. Спектакль, как и ожидалось, про их колледж и про профессию актера в целом. Но сосредоточиться не выходит, когда чаще, чем нужно, актер со сцены бросает взгляд именно на Шастуна. Даже в такие моменты маска не спадает, роль остается той же, но глаза… В них и видно то, о чем на самом деле думает Арсений и мысли его не совсем о спектакле. Антон видит это и почти уверен, что думают именно о нем. Сбежать со спектакля захотелось сильнее, пока на сцену не вышла девушка, которая активно стала контактировать с Арсением. Стало однозначно легче и даже втянутся в суть и проблему, поднявшую в спектакле, получилось не меньше. Идея очень интересная, актеры на сцене будто не играют, а лишь показывают то, что было с ними взаправду. Такого уровня хочет добиться Антон, понимая, что выбрал правильную профессию.***
Спектакль заканчивается, некоторые студенты встают с мест сразу же, но, не чтобы свалить, а чтобы поаплодировать актерам, крикнуть, насколько круто они исполнили свои роли. Портьеры закрываются, обозначая конец. Все не спеша расходятся, бурно обсуждая увиденное. —Антох, ты домой же сейчас? — интересуется Сережа, обошедший Диму и поправив рюкзак на своем плече. —Думаю да… —Антон! — не успевает договорить юноша, как его окликнули, заставляя обратить на себя не только его внимание, но и рядом стоящих друзей, — Не уходи, давай поговорим? — предлагает подошедший Арсений, с надеждой глядя в зеленые глаза. Катя и Даша, стоявшие до этого поодаль, поздоровались и подошли ближе, прислушиваясь к происходящему, а Дима и Сережа с небольшим недоумением сделали шаг назад, наблюдая со стороны. Антон смотрит на мужчину и теряется, ведь сейчас ничего лишнего сказать не выйдет — за ними наблюдают и это пугает. Он прислушивается к своему сердцу, как то забилось сильнее, а дыхание участилось. Еще не готов к разговору, он еще не готов выложить все, как есть, ведь раны еще свежи и кровоточат. — Дим, пошли к тебе, — выдает спустя такую долгую, тягучую минуту Шастун и резко идет к выходу, опустив голову вниз. Позов в растерянности смотрит сначала вслед своему другу, который чуть ли не убегает отсюда. Затем на не менее растерянного, взволнованного Арсения Сергеевича, который так же смотри вслед, кусая нижнюю губу до крови. В мыслях начинает складываться пазл о произошедшем, но выводы делать рано и занимать чью-либо сторону тоже. — Я за ним пригляжу, — даже неожиданно для себя выдает парень в очках, обратив на себя внимание мужчины, — Вы с ним обязательно поговорите, дайте ему время. — Спасибо, — искренне и тихо отвечает Арсений, медленно выдыхая и уходя обратно за кулисы, еще раза два бросив взгляд на дверной проем. Надежда то осталась, что он вернется. Но нет. Ребята ловят Шастуна уже на улице, где тот стоит и нервно теребит кольца на своих пальцах, переминается с ноги на ногу, но, увидев Диму, подлетает к нему и просит сигарету. Девушки спешат удалиться, оставляя парней одних, но Катя втихую просит Диму потом рассказать все в подробностях, на что тот кивает соглашаясь. А затем наступает тишина. Она длится и после того, как Антон нервно, спешно выкуривает сигарету, предоставленную другом, и после того, как они втроем добираются до квартиры Димы, и даже после того, как Антон молча начинает поглощать, почти в одно лицо, бутылку вина, сидя на диване рядом с Димой и Сережей. И его не трогают, дают время, чтобы успокоится, пускай это и затягивается надолго. Антон выпил почти все один и завалился спать в гостевой комнате, попросив написать его матери с его же телефона о том, что ночует у друга, чтобы не беспокоилась. И Дима действительно пишет ей, видя ответное сообщение от матери друга: Хорошо, Антош. Утром жду тебя дома :) Сережа в этот момент помогает Антону добраться до спальни, укладывает его, а вернувшись, садится рядом с Позовым и тяжко вздыхает. — Может отчитаемся этому Сергеевичу? Переживает все-таки, — предлагает он и видит положительный кивок в ответ. Не сразу находят их переписку, еще долго думают, что же такого написать и, наконец, решаются отправить:Антон Шастун Здравствуйте, это Дима пишет вместе с Сережей, друзья Антона Он напился и теперь спит у меня дома в безопасности Утром попытаемся с ним поговорить
Ответ приходит почти сразу же. сама-серьезность- Арсений Сергеевич Спасибо вам большое. Удачи и доброй ночи. Дима набирает в ответ «доброй» и оставляет телефон на столике, поднимаясь, быстро прибирается вместе с Сережей, а затем расходятся по разным комнатам спать — Дима в свою, а Сережа остается в гостиной на диване. Луна скрылась и ее совсем не видно. Она не освещает комнату, где находится Антон, оставляя его в кромешной темноте.