Забери меня

      Припарковав машину у Элиас-Кларк, щелкнув сигнализацией, приехавшая на час раньше Энди, забегает в Старбакс и берет два больших латте со сливками и двумя кусочками нерафинированного сахара; судьба благоволит мисс Сакс, когда та проходит турникет «Подиума» и выходит к лифтам, в момент, закрытия дверей одного из просторных лифтов с Мирандой внутри; Энди вероломно просовывает острый нос черного сапога Chanel, под удивленно насмешливый взгляд Миранды. По какому-то негласному правилу с ней в лифте никто никогда не ездит, но сегодня Андреа нарушает эту вечную традицию, просачиваясь сквозь вновь расползшиеся в разные стороны двери.       — Латте со сливками и двумя кусочками нерафинированного сахара, — широко улыбается Энди, протягивая второй стаканчик не проявляющей никаких эмоций начальнице. На ней строгое бежевое шелковое платье, на плечах меховая накидка.       — Полагаю, точно такой же ждет меня на столе в моем кабинете.       — До него еще пара минут, — делая глоток из своего стаканчика, улыбчиво говорит Сакс. — Мне от того «Трезвого сантехника» с утра было категорически не очень, полагаю, что какая-то доза отвратительного алкоголя туда все-таки попала.       Миранда прищуривает взгляд, острием пронзая Энди насквозь, втыкаясь и кромсая хрупкие внутренности; лифт останавливается на одном из этажей и парочка ошарашенных мужчин в костюмах, отпрыгивают в разные стороны, позволяя дверям снова сойтись и кабине продолжить свое движение вверх.       — Андре-а. Не переходите черту.       — Я говорю лишь о своем неудачном вечере, — пожимает плечами девушка, — и отвратительном коктейле, после которого хочется двойную дозу кофеина. — Вздрагивает, когда чувствует прикосновение сухих и горячих пальцев к своей коже, выхватывающих стаканчик; небольшой и непривычный разряд тока пробегает по всему телу, ловко и быстро забегает в мозг. Что-то меняется, происходит, невидимое, незримое и совсем непривычное. Зашедшееся в безумном ритме-танце сердце чуть успокаивается, когда Пристли подносит кофе к губам и делает глоток, оставляя тонкий и почти незаметный след помады цвета фуксия на белой крышке стаканчика.       Задумавшаяся Андреа уезжает на этаж вместе с Мирандой и по привычке идет следом за ней, словно и не было тех девяти месяцев, что она не ассистентка-служанка-Эмили. Сакс осознает свою ошибку только, когда в приемной сталкивается взглядом с настоящей Эмили, все еще работающей младшей ассистенткой. Миранда не прощает тех, кто подводит ее, заставляет отрабатывать потерянное доверие, но с Эмили не расстается, потому что той так и не удается найти себе достойную замену. Конечно, девушка знает о новой должности Сакс, держится строго и высушено, но в момент, когда стеклянные двери раскрываются перед главным редактором «Подиума» другими людьми, а за ней, как верная фрейлина следует Андреа, Эмили роняет все свои маски-гербарии, едва ли не скалится, обнаружив в руках Миранды еще и стаканчик из Старбакс. Пальто и сумочка привычно летят на стол и компьютер секретарши-ассистентки.       Мисс Пристли привычно выдает миллион приказов в секунду, задает вопросы, не услышав ответы задает новые, рядом появляется Найджел, с усталым, потухшим взглядом, демонстрирующий фотографии. Осознавшая свою ошибку-оплошность, Энди ловко разворачивается на тонких высоких шпильках и направляется к дверям, прочь из приемной Миранды Пристли, но не успевает ступить за порог, как слышит обращенную не к себе речь, но про себя:       — Эмили, передайте Андре-а, что сегодня в пятнадцать двадцать закрытый показ у Джеймса Холта и мы едем на него вместе.       — Но… — теряется ассистентка, застыв с пальто в руках, наполняясь до краев кипящим отчаянием, — разве не я с вами должна там быть?       — Безусловно, Эмили, — устало-снисходительно, словно объясняет простую истину уже в сто пятый раз произносит Миранда, обернувшись на нее через плечо и выбросив пустой стаканчик в мусорную корзину, — вы сопровождаете меня, как моя ассистентка, а Андре-а, как журналист, обязанный написать хорошую, правдивую статью о новой коллекции. Ведь это ее работа. И, Эмили, позаботьтесь о том, как добраться туда, со мной в машине поедет Андре-а.       — Поздравляю, — бросает пробегающий мимо Найджел с вновь забракованными фотографиями, — ты теперь действительно словно ее фрейлина.       — Боже, теперь она будет ненавидеть меня еще больше, — плюхаясь на свой стул, сокрушается Энди, заключая лицо в ладони и имея одну единственную мечту: размять и растереть его, чтобы согнать неприятное паутинное наваждение. Сложные отношения с Эмили, да и с другими из «Подиума» ей совершенно не нужны, а «цокалки» и так ее никогда не любили, всегда смотрели свысока и с усмешкой, видя в ней провинциалку, которой просто повезло.       — Эмили вам так предана, а вы обижаете ее, — в машине говорит Андреа, поправляя полы драпового пальто.       — Когда-нибудь, Андре-а, — с тонким придыханием произносит Миранда, не смотря в сторону собеседницы, — вы научитесь различать преданность и благоразумие. Присцилла мне тоже предана, только вот на модные показы не ездит, улавливаете? — с легкой хитринкой, пробежавшей в уголках глаз, задержавшейся в паучьих морщинках, продолжает Пристли.       Оставшуюся часть дороги Миранда говорит исключительно о моде, дизайнерах, показах, коллекциях, инсайдах, высказываниях и некоторых сплетнях; отточенный за тот год мозг Сакс, ловко и быстро фиксирует информацию, распределяя ее, фиксируя и быстро анализируя, что из этого и когда может пригодиться. Миранда Пристли никогда ничего не говорит просто так.       Энди фиксирует свои мысли и наблюдения в ходе показа, периодически грызет ручку, совсем расслабившись и погрузившись в работу. Модели худощаво-костлявые демонстрируют новые платья, что-то в стиле, как кажется Андреа, шестидесятых, именно так она и помечает в своем ежедневнике, чтобы потом еще внимательнее изучить моду тех времен и сравнить. Подняв глаза замечает встревоженное лицо Найджела, переводит взгляд на мисс Пристли и подмечает поджатые губы, закрывает ежедневник, всунув в переплет ручку и неосознанно поправляет лезущие в глаза волосы. Эмили подходит с правой стороны и что-то шепчет начальнице в ухо, цвет ее волос стал более ярко-красным, что не ускользает от взгляда Энди, а одежда более, откровенной(?). И Энди даже не сразу подмечает, что в упор пялится на этих двоих и ее пристальный с поволокой взгляд уже пойман младшей ассистенткой. В глазах Эмили встрепанность и недовольство. В темно-кофейном взгляде Миранды дымится вулкан недовольства и ненависти. Встревоженная девушка слегка кивает и тут же, стуча каблучками по белому кафелю, удаляется. Теперь Миранда, как кажется Сакс, совсем не смотрит на моделей, она словно ныряет в свой собственный мир, уходит в мысли, застывая, костенея глазами. Андрея схватывает сразу, выдрессированный мозг, отточенное чутье заставляют записывать и выделять важные моменты, даже не добираясь полностью до осознания.       — Эмили, — после неудавшегося по всем признакам закрытого показа, главный редактор «Подиума» спокойно обращается к своей помощнице, — вы совершенно не смогли найти слов, чтобы объяснить моему бывшему мужу мою занятость?       Лицо Эмили холодной встревоженной маской ползет вниз, опускаются уголки губ, появляется скорбная, с примесью усталого страха гримаса, состаривая свою обладательницу сразу лет на десять. Энди помнит, кожей, каждой клеточкой своего тела этот обвенчанный с отчаянием ужас, когда порученное нереальное, невыполнимое задание красным жирным крестиком ставится на твою карьеру. Эмили не виновата, что Стивен названивает и требует Миранду, Эмили не виновата, что он что-то замышляет, дергает, дерет за нервы-веревки, пытаясь выхватить, урвать какую-то эмоциональную реакцию у мисс Пристли, да только совсем не прицельно попадает в нее.       — А еще, — жестко, но все еще с той же спокойной и безразличной интонацией в голосе, добавляет Миранда, — вам неплохо бы похудеть или признаться мне в своей беременности.       Сакс жмурится от этих слов, невольно ощупывая свой живот и бедра. И Эмили, конечно, не выдерживает, не справляется, рассыпается стеклянными слезинками, выбегает вон, прочь.       — Да, конечно, поплачьте, Эмили, ведь ни на что другое вы, видимо, не способны. Как жаль… Как жаль.       Она уходит быстро, легким и красивым жестом надев темные очки с коричневыми стеклами; Найджел наскоро собирает свои вещи и тоже спешит покинуть залу; оставшиеся люди все с нарастающей громкостью принимаются шушукаться и посмеиваться.       — Бедняжка Эмили.       — Да поделом ей.       — Кажется, она так влюблена в Миранду, а та с ней хуже, чем с собакой.       Влюблена? — молча сидя в машине рядом с мисс Пристли, думает Андреа. — Кто-то действительно может быть влюблен в Миранду? Ей завидуют, ею восхищаются, ее боятся, хотят быть на ее месте, но влюблена?       Отчего-то это слово коробит, царапает и продирается в голове, в мозге, распадается на буквы-слоги, ищет свое пристанище среди важных моментов жизни Энди в «Подиуме». Третий развод еще одно точное доказательство для всех, что прекрасная жизнь Миранды Пристли и пресловутая любовь совсем даже не связаны, разделены бесчисленными лавовыми оврагами, безжизненными каньонами с острыми пиками-горами. Невозможно любить стерву, которая сама не способна на нечто подобное. Как там говорят в психологии, — Андреа пытается припомнить статью, прочитанную в газете, когда ожидала очереди в автосалоне, чтобы забрать ужасно дорогую, но с механической коробкой передач машину Пристли и отогнать ее домой; кажется, это было больше года назад, — нарциссическое расстройство личности? Она тогда еще посмеялась, сложила газету и спрятала в сумочку, чтобы вечером показать Нейту, — Смотри, точное описание этого Дьявола в юбке!       И только потом она увидела, узнала, осознала, что это далеко не так, что у Миранды есть чувства, есть любовь и даже короткая, спрятанная за семью печатями жалость к себе.       За что это все моим девочкам?       И что-то медленно, а может даже и быстро, но как-то совсем незаметно меняется в самой Энди, в ее внутренней, душевной жизни: ранее простые домашние обязанности, ответы на СМС Нейта, да даже секс, даются все сложнее и сложнее; в мозг, душу, сердце постоянно что-то заползает, пробирается, прорывает себе тихие незаметные тоннели. И если до этого Миранда смотрела из вне, то теперь она словно внутри, под ребрами, кожей, в капиллярах и венах, да так, что не вытравить, не прогнать этот образ, надменно усевшийся за свой стеклянный рабочий стол, с чуть склоненной набок головой и, — правда что ли? — игриво смотрящий, когда нараспев произносит последние буквы имени: Андре-а. И Энди стряхивает наваждение, продолжая нарезать лук, часто моргая, чтобы смахнуть слезы; зачем-то начинает питаться проще, исключает мучное и сладкое, оставляя только немного сахара в кофе, в том же самом латте, что приносит теперь каждое утро Миранде к лифту; новый маленький ритуал поселяется и закрепляется после третьей или четвертой кружки, после чего мисс Пристли, будто бы случайно задерживается у дверей, а однажды даже нажимает кнопку, не позволяющую дверям закрыться, когда встрепанная Андреа, с полушубком на сгибе правой руки и болтающейся белой сумочкой, которая по мнению Миранды, совсем не подходит под зимний образ, и двумя стаканчиками латте быстро-быстро перебирает ногами на высоких, но устойчивых каблуках бело-холодных сапог до колен, мчится к лифту.       Статьи выходят лучше и лучше, это Энди понимает по минимальным правкам от редакторов; вещи сами подбираются, играючи укладывается на каждодневные образы писательницы, Найджел лишь молча наблюдает пока она, треща о всяких интересных мелочах, перемешивая это с жалобами на с ума сошедшую Нью-Йоркскую погоду с ее прыгающей температурой: утром безумно холодно, днем чувствуешь себя как в сауне в своих зимних теплых одеждах, а к вечеру снова мерзнешь, но не всегда, иногда столбик термометра ползет все выше, а вместо снега льется грязно-серый дождь непременно над головой Энди. Все преобразования, метаморфозы с погодой, состоянием, внутренними демонами-ангелами девушки происходят за считанные дни, ежедневник отсчитывает четырнадцать рабочих дней, в которые не происходит ничего из ряда вон выходящего, обычная работа, по обычному графику и только утренний кофе в лифте и оценивающий взгляд мисс Пристли; встревоженные, испуганные взгляды-извинения, когда кто-то пытается забраться к ним в лифт, очевидно задумавшись о чем-то своем.       Отношения с Нейтом не то, чтобы ухудшаются, скорее скатываются в определенное «никак», когда ни секса уже, ни общения, только какие-то фырчки-обиды.       — Снова купила дизайнерскую шмотку? — презрительно скривив лицо, чуть приподняв верхнюю губу, словно ему под нос подложили неприятно-вонюче пахнущей гадости, говорит молодой человек. От него разит жаркой и жирной пищей.       Андреа лишь пожимает плечами, накидывая платье на вешалку. Черное короткое Chanel, к нему аккуратная золотистая сумочка Prada, все это на корпоративный вечер в честь Рождества, которое уже стучится, мелкой поступью приближается по календарным дням.       — Те безумные деньги, что ты тратишь на побрякушки можно было бы откладывать на первый взнос. Не хочется все время снимать, разве нет? — Нейт прислоняется ягодицами к кухонной столешнице, сжимая в руках белую кружку со сколом.       — Но тебе же нравится, как я в них выгляжу. Не ты ли просил меня приехать к тебе на работу, чтобы перед кем-то выделиться? — закрывая скрипучую дверцу старого гардероба, произносит девушка.       — Они портят тебя. Ты будто опять в этом «Подиуме».       Энди поджимает губы, — так и не рассказала, не призналась, не покаялась, что, да, снова поддалась, подкупилась перспективами и большой зарплатой.       — Хорошо, по ночам никуда не…       Да не успевает договорить, мобильник Энди взрывается писклявой мелодией и требует немедленного внимания к себе. С кривой насмешкой на губах, Нейт подходит первым, да на экране только цифры, не сохраненный номер, а может быть кто-то ошибочно набрал, да только сверкающий злостной холодной молнией взгляд девушки не ускользает от внимания, бьет пониманием, что номер знаком, просто специально не сохранен.       — Проблемы в редакции, — выдыхает Андреа, закончив короткий разговор.       — И это опять твоя проблема?       — Да. Мне подняли зарплату как раз из-за таких случаев, — ложь рождается и скользит по языку и губам как-то сама собой; да не свойственно это ей никогда было, всегда честная и правильная, всегда эмоциональная, растрепанная, радостно делящаяся всем, что происходит, теперь умалчивает и про работу, и про то, к кому она ездит по ночам, да потому что не объяснишь, не обличишь слова в смыслы, не нарисуешь правильной картины происходящего, чтобы кто-то понял то, чего не понимает она сама.       Маленькой серой птичкой стучится и пульсирует в висках нечто непривычно странное, аккуратно вбивает в сознание азбукой Морзе простые и хитрые истины, — она сама рвется ехать за Пристли, ей это куда интереснее, чем оставаться дома с Нейтом или же, — о боже! — заниматься с ним сексом. Отношения разваливаются, окончательно и бесповоротно, любовь куда-то уползла, забилась в дальний угол или так и вовсе нашла щель наружу, на улицу, сбежала от нее, от них. И Энди снова подмечает, что дождя над 76-й нет, несмотря на ее протяженность.       Миранда, конечно, по обыкновению не говорит ни «спасибо», ни «здравствуйте»; садится рядом, молча спускает очки, рассматривая домашнюю Энди в старой университетской серой толстовке, поверх которой накинута расстегнутая коричневая простенькая куртка. Волосы растрепаны, а у корней прилизаны дождем, что сыпался-лился прямо над ее домом, смешанный с каким-то неопрятным мокрым снегом.       — На корпоративе вы тоже так же будете выглядеть? — смотря в блестящую даль дороги, словно даже и не спрашивает женщина.       — Простите, что не забираю вас в вещах от-Кутюр.       Миранда коротко улыбается, но больше ничего не говорит, закрывает глаза, запрокинув голову.       — Да, Андре-а, с завтрашнего дня, вы будете моей ассистенткой. Эмили с чем-то там, — безразлично говорит Пристли, — попала в больницу.       От этих новостей Энди путает педали, и они резко встают посередине перекрестка, кажется, снова того самого, под громкое гудение и возмущение других автомобилей.       — Не радуйтесь вы так, — саркастично добавляет главный редактор, — это всего лишь до Рождества. Уверена, вы играючи совместите написание ваших замечательных статей и помощь мне.       — Нейт меня убьет… — бормочет себе под нос Андреа, снова трогаясь с места, крепче сжимает руль, пытаясь выловить, выявить точку опоры в пространстве. Она снова будет сидеть в приемной мисс Пристли, отвечать на звонки, носиться по бесчисленным поручениям и, — о, нет! — приносить Книгу.       — Это наша работа, Андре-а. В ней случаются форс-мажоры. Можете винить в этом Эмили.