Забери меня

      И Энди, как и предсказывала, предрекала Миранда, справляется со всем играючи и быстро: натренированный мозг сохраняет в памяти все разговоры, команды-приказы, не забывает и про вещи из химчистки, перепоручив их кому-нибудь еще, словно сама она уже далеко не помощница, а заместитель; делегирует, командует. Да только с Книгой на третий день выходит очередная история: мисс Сакс была бы не собой, а кем-то иным, если бы не попалась на очередную провокацию близняшек, если бы не столкнулась с одной из них в прихожей. Девочка удивленно и красиво вскинула одну бровь, затем слегка прищурилась и, сложив руки на груди, начала:       — Привет! Тебя давно не было! Мама сказала, — небрежно проходя к лестнице, продолжает она, — что сегодня ты опаздываешь.       Энди чувствует, прекрасно замечает то, насколько девочка похожа на мать, она почти слышит за детским голоском интонацию Миранды.       — Только я пришла как обычно, — испуганно говорит Андреа, проверяя время на наручных аккуратных часах с кремовым ремешком и позолотой.       — Мама сказала, что нужно раньше. Она ждала Книгу, — останавливается одной ногой на первой ступеньке и вполоборота смотрит, рассматривает, почти препарирует посетительницу, — а ты ее все не приносила. Мама уехала по делам и просила тебе передать, чтобы ты сама изучила Книгу, оставив ей, — задумывается, подбирая или вспоминая подходящее по смыслу слово, — пометки, по которым она бы обратила внимание на самое важное.       Мисс Сакс теряется, рассеянно стоя посередине прихожей и не находя себе в этом огромном доме совершенно никакого места.       — Но… — бормочет она. — Ведь этим всегда занимается Миранда, как я могу…       Девочка пожимает плечами и быстро уносится вверх по лестнице, заставляя Энди чувствовать себя еще более покинутой и потерянной, забытой игрушкой посередине новенькой игровой площадки. Время становится вязким и топким, быстрый и отточенный мозг оказывается совершенно не готов к таким вещам, потому мисс Сакс соображает долго и тяжко, словно вращает вручную проржавевшие старые шестеренки размеров, явно превышающих ее силы, даже, помноженные на два. Она находит место-кресло в гостиной, осторожно ставит свою Chanel на ворсистый кремово-шоколадный ковер и открывает Книгу, да только буквы-слова-строчки ехидно расползаются в стороны, набегают друг на друга, на фотографии, выскакивают за пределы книги и пачкаются-липнут к ногам. Несколько раз Энди трясет головой, стараясь не думать о том, что и сколько раз ей выскажет Нейт, какие оправдания она найдет себе на этот раз, теперь, явно вернувшись домой прилично так за полночь. А за окном, словно кто-то щелкнул переключателем в мастерской Санты, в теплом непривыкшем к такому Нью-Йорке, снежило, обсыпало, засыпало, погребало под тонкими, но липкими снежинками дороги, машины, телефонные будки, прохожих, затерявшихся в собственных домыслах-мыслях.       Проходит час, медленно на него наползает, накладывается второй, пока Энди подчеркивает, выделяет и приклеивает стикеры к важным, как ей кажется, местам в Книге. Мобильный в сумке вибрирует и распространяет устало-пластиковую мелодию; сердце падает, замедляется и словно бы на долю секунды останавливается. Она сама не понимает, до конца не улавливает, чей звонок она хочет получить.       Нейт.       Отвечает усталым, словно и не испугавшимся голосом, что под Рождество у них завал, просто гигантский, огромный, да, как Годзилла, даже больше; нет, она не будет задерживаться, уже заканчивает и вернется примерно через час. Слегка прикусывает нижнюю губу, собирает мысли обратно, помещает все внимание в Книгу, чтобы действительно закончить быстро, оставив все, что сможет Миранде. Да только какое-то ощущение подвоха добирается, почти подкрадывается сзади, но испуганно рассыпается, когда телефон снова звонит и раздается устало-вымученный голос:       — Заберите меня.       Андреа почти стонет, вовремя зажимает рот рукой; за окном лютует, бушует метель, закручиваясь по спирали, танцуя под светом шапочек-фонарей у дома мисс Пристли.       Обещанный Нейту час сейчас разложится на все два, а то и три.       Оставив Книгу на столике в прихожей, девушка застегивает пальто, понимая, что окончательно вспотела, сидя в нем в гостиной, потому уличный воздух пробирает до костей, снежит в лицо, руки, заставляет трястись, подрагивать, холодеть и сыреть изнутри.       Ничего не видно, хоть дворники и работают на полную мощность, противно скребя по лобовому стеклу; Андреа едет медленно, прекрасно понимая, ощущая прямо-таки кожей, а может и чем-то подреберным, что Миранда там сейчас стоит заметаемая, застужаемая, возможно в таком же тонком, совсем не приспособленном к холодным внезапным зимам пальто, медленно превращается в запорошенную фигуру-статую, кипящую изнутри злостью и негодованием. И Энди уже совсем не кажется, что она может с чем-то справиться, может держать что-то под контролем, даже собственное сердце, что отчего-то щемится, представляя мисс Пристли, замерзающей у дома бывшего мужа.       — Черт тебя дери! — кричит она в закрытое окно и пронзительно сигналит застрявшему на перекрестке отвратительно-желтому мерседесу. Из-за печки в салоне удушливо пахнет чем-то резиновым и паленым пластиком. Энди выкручивает руль, выезжает на встречную полосу, объезжает заглохший в снегопаде автомобиль и с заносом возвращается в свой ряд, подрагивая и от все еще зябкого холода, что преследует ее с момента спуска с порога дома, и от нервного напряжения, лопающихся в глазах сосудов. Во сколько она встала, чтобы все успеть? В половине пятого? В четыре? Такими темпами совсем скоро будет двадцать четыре часа без сна и очаровательный макияж на ближайшие дни. Высушенная, озлобленная, с огромными синими пятнами под глазами. Да даже смешно, что Миранда на это скажет?       Она опаздывает, безбожно, ужасно; машину заносит, она едва ли избегает аварии с таким же спешащим куда-то водителем.       Тормозит у дома мистера Томлинсона, над которым, — поразительно! — не падает снег. Миранда стоит, спрятав руки в карманы темно-коричневого пальто до колен, подняв ворот; заметив Энди, медленно идет по покрывшейся тонким ледовым слоем дороге, замороженными, закосневшими и потерявшими гибкость и чувствительность пальцами не может справиться с дверью. Мисс Сакс открывает дверь изнутри, толкая ее наружу и старается избегать взгляда глаза в глаза.       — Скажите, Андре-а, вы ехали с Северного Полюса со скоростью три мили в час? — захлопывая пассажирскую дверь, говорит мисс Пристли.       На что Энди не отвечает ничего, просто молча уставляется на скользкую дорогу, медленно трогаясь и выезжая на полосу движения. Индикатор топлива уже совсем не капризничает, а явственно предупреждает о надвигающейся остановке, заставляя Сакс свернусь с дороги и поехать к заправке под усталый выдох Миранды. И Энди чувствует себя пристыженным ребенком, что наворотил очередных глупостей, о которых даже вслух уже и говорить не хочется, он сам должен явственно осознать и понять — ошибся, напортачил. Почему не подумала заправить машину после работы? Или «до?» И пускай, что необходимо было бы встать еще минут на двадцать раньше. Отчего подкатывает, а может и окатывает, как холодной неожиданной волной северного моря, отчаяние, растерянность и бессмысленность, когда она останавливается на заправке и должна бы выйти из машины, поторопиться, не тратить драгоценные секунды-минуты, да усталый без сна мозг и взбудораженное сердце совсем не выдают ничего разумного и ожидаемого самой Энди, она внезапно хватает Миранду за руку, сжимает пальцы и ладонь, явственно ощущая, какие те ледяные — им не помогла вонючая печка. И тогда, кажется, залившись красным вишневым компотом до кончиков ушей, девушка выскакивает с водительского сиденья, захлопывает дверь и удерживая сумочку внезапно потерявшими всякую чувствительность пальцами, словно это не руки Миранды ледяные, а пальцы Энди, отмороженные напрочь. Оплачивает бензин и берет большой горячий кофе, конечно, не латте из Старбакс, а что-то попроще, может быть и вовсе невкусное, зато горячее.       Плюхнувшись на водительское сиденье и уронив в ноги сумку, молча протягивает, скорее всовывает, впихивает в руки Миранды стаканчик с кофе, поднимает сумку, забрасывая ее назад, быстро заводит двигатель, позволяя печке снова пытаться греть, но все больше вонять, надавливает на педаль газа и болезненно щурится, слыша звонок мобильного телефона.       — Не ответите? — меланхолично спрашивает Миранды, делая глоток кофе, пока Энди крутит головой, стараясь аккуратно выехать с заправки, скорее втиснуться в безумный ночной, — откуда вы все беретесь?! — поток.       — Нет, — сухо отвечает Сакс, наконец, найдя себе место в автомобильном потоке.       — Если кто-то звонит вам в такое время, полагаю, у него что-то важное.       — Господи, это Нейт! — вспыхивает Энди, покрывая бранью водителя впереди идущей машины. — Я обещала ему два с половиной часа назад, что буду дома через час! Что я ему сейчас должна сказать?! Он даже не знает, что я в «Подиум» вернулась! — пылит, фыркает и все еще бранится на других водителей Андреа.       — Ваша жизнь не так и скучна, как я думала, — болтая остатки кофе в стакане, комментирует Миранда. — Я предположила, что вы только и занимаетесь, что домом и работой, совершенно не выстраивая свою личную жизнь. Как… — поджимает губы, — Эмили.       — С вами заскучаешь, — буркает девушка, сворачивая в неположенном месте под аккомпанемент клаксонов. — С вами скорее на больничной койке окажешься, как Э-ми-ли, — с каким-то передергиванием, произносит ее имя мисс Сакс, убавляя вонючую печку.       — Я не знаю, что с ней случилось, — выдыхает Миранда, постукивая пальцами по стаканчику. На среднем пальце серебряное кольцо от Vivienne Westwood.       — Гастрит и язва от постоянных диет. Вы же заставляли ее худеть, — прикусывает язык, понимая, что говорит уже совсем лишнее.       — Ох, Андре-а, — вздыхает Миранда, — нельзя заставить человека что-то делать, что претит его природе. Эмили хотела это делать. Только так ей казалось, что она сможет быть ближе ко мне.       — Говорят, она влюблена в вас.       — Много, что говорят.       — Вам не кажется, что с такой властью над ней вы могли бы не вредить ей?       — Вы хотите переложить на меня ответственность за бедную, по вашему мнению, девушку? — Миранда чуть вскидывает бровь, ровно этот жест унаследовали ее дочки. — Не я, так кто-то другой. Люди сами позволяют или не позволяют что-то с собой делать.       — Она же из добрых побуждений… Хочет вам нравиться… — теряясь в разговоре, проговаривает Энди.       — Мне не нужно нравиться, Андре-а.       — А что вам нужно? — выкручивая руль вправо и поражаясь тому, что снегопад над домом мисс Пристли прекратился, уточняет Сакс. Грязно-рыжий снег тает, превращаясь в ледяные лужицы, Энди высматривает место, чтобы Миранде было проще выйти и не запачкать своих замшевых высоких сапог.       — Чтобы люди выполняли свою работу, Андре-а, — открывая пассажирскую дверь, говорит Миранда, спуская сначала одну ногу, затем вторую. — Спасибо за горячий кофе. Вы растете, пусть и медленно. — хлопает дверь.       Энди снова заливается вишневой краской-компотом, почти и не замечает, как улыбка растягивается на губах, а в сердце теплеет, даже нет, горячеет, как от того кофе, пробегая еще коротким, но уже ощутимым импульсом по всему телу.       Миранда ей сказала спасибо.       Только сказки не бывают долгими, и достаточно быстро Золушка понимает, что жизнь с принцем не такая уж и… сказочная? Сказка Энди трещит и распадается на листочки с текстом ровно тогда, когда она невыспавшаяся, выслушавшая от Нейта тысячу и одну придирку, неугомонное: ты не можешь так поздно возвращаться! В конце концов, я запрещаю! — стоит в кабинете Миранды и теперь обтекает, отмокает в холодно-влажных, неприятных словах.       Безусловно, — Андреа заводит руки за спину и слегка запрокидывает голову, чтобы не рассыпаться, развалиться под натиском холодных слов на соленые капельки-слезинки, —как она посмела пытаться заменить саму Миранду Пристли? Возомнила себя главным редактором? Посмела оставить свои бредовые пометки-стикеры-нашлепки в Книге? Решила, что она лучше понимает мир моды, что Миранде пора в отставку?       Не пытается вставить слова, не пытается уже ничего сделать; провинилась, ошиблась, да настолько сильно, что видит, чувствует, как вокруг главного редактора ворочается гроза, сверкает острыми молниями, лишает кислорода.       — Миранда, мне жаль, я… Я не… Я так не думаю! — встряхивается, вскидывается, замученным кроликом смотрит на мисс Пристли.       — Да вы вообще не думаете! — гроза докручивается в темно-серый комок, сворачивается в готовую разразиться бурю; Пристли хватает со стола Книгу, слишком быстрым, почти неуловимым движением кисти и пальцев, переворачивает ее и бросает, попадая в дернувшуюся, да не в ту сторону Энди. Девушка закрывает рукой левую сторону лица, отшатывается на кажущихся теперь, вдруг, клоунскими, арлекиновыми ходулями, каблуками и почти падает, но каким-то чудом находит, вылавливает из пространства тонкое равновесие.       Миранда замирает с приподнятой рукой, заторможено вглядываясь в случайный, неожиданный результат собственной вспышки.       — Андре-а, — выпрямляется, складывает руки на груди, слегка поджимает губы, да так и не находится, что сказать, добавить, исправить. Ищет, рыщет словно в темном лесу для подбора слов. Книга падает у ног Энди, раскрывшись на странице с желтыми стикерами и аккуратными пометками девушки.       — Андре-а, вы…       — Простите меня, — зажмуриваясь произносит мисс Сакс, ловит, давит, не позволяет рассыпаться-разлиться; щека горит, саднит, острые глянцевые страницы оставили тонкие порезы.       — Поднимите Книгу и подойдите ко мне, — сухо и требовательно говорит Миранда, но в голосе не чувствует молний. Энди наклоняется, дрожащими, неподконтрольными пальцами прикасается к Книге, притягивает ее к себе, вызывая тонкий скрежет по белоснежным плиткам кабинета главного редактора, захлопывает и, крепче вцепившись в нее, выпрямляется и испуганно-запуганной поступью подходит к столу Миранды, избегая смотреть в глаза, лицо, сама вообще не понимает, чего боится или не боится, от чего бежит внутри себя. И сейчас готова бросить все: Книгу, выпустить ее к черту из рук; карьеру, Нью-Йорк, саму себя, только сбежать, закрыться, зарыться и никогда, никогда…       Кожу теплит и нежит прикосновение осторожных пальцев; Миранда настолько близко, внимательно, изучающе рассматривает левую щеку, пробегая указательным пальцем тонкие полоски-царапинки:       — В глаз не попало, а царапины покроете пудрой, вместе со своими прелестными синяками под глазами, — опускает руку и отдаляется, оставляя вспыхнувшую жаром Энди, подсеченной рыбкой ловить воздух.       — У меня не было цели, Андре-а, — добавляет мисс Пристли, присаживаясь за свой стол, — бросить в вас.       — Я… Знаю. Простите меня, Миранда, — вгоняя ногти указательных пальцев под ногти больших, мямлит, скорее бормочет Энди.       — За что вы просите прощения, Андре-а?       — Я вас расстроила, разозлила, я…       — О боже, — устало-обреченно вздыхает главный редактор, — наверное, вы никогда не поумнеете. И продолжите подставляться под летящие предметы.       — Простите…       — Все! Уходите, — прогоняющим жестом взмахивает рукой, — приведите себя в порядок и возвращайтесь к работе.