Брак - дело тонкое

      — Со мной все в порядке, тебе лучше позаботиться о себе! — от яростного рева звенят стекла и не спасает даже хваленная звукоизоляция. Резкий удар по столешнице заставляет подпрыгнуть стопки бумаг. Не таких уж и важных, но все равно…       Тсунаеши устало смотрит на разлетающиеся во все стороны листы. Данные на них давно изучены и в целом, многое уже устарело и должно уйти в архив или утилизацию, но теперь придется тратить время на сортировку. Хаято опять будет ворчать на Алехандро и, увидев ее виноватое лицо, неуклюже пытаться ее приободрить.       БАХ!       Девушка вздрагивает, выходя из оцепенения и поднимая потерянные глаза на захлопнувшуюся дверь. Резкий порыв воздуха всколыхнул только окончившие планировать листы, раскидывая их по кабинету еще сильнее.       Когда ее жизнь дошла до такого? — беззвучный вопрос, на который Тсунаеши не ждет ответа, только беспомощно закрывает лицо ладонями и сжимаясь на непропорционально большом кресле босса. А ведь когда-то оно казалось ей необычайно удобным, мягким, а сейчас…       — Я закончил задание, — равнодушный голос разбивает тишину, чужие шаги неторопливы, а когда Савада раскрывает глаза и смотрит на небрежно идущего к ней мужчину (по разлетевшимся бумагам идущего!), она будто возвращается далеко в прошлое.       Равнодушный взгляд, идеально выглаженные рубашка и брюки, у которых стрелки настолько острые, что о них можно порезаться, а пиджак небрежно наброшен на плечи. Движения плавные, легкие и лишены сомнений, на лице легкий налет высокомерия и ни единый волосок не выбивается из небрежной прически. Воплощение идеального босса, у нее такой быть не получалось даже не из-за гендерной принадлежности, таким просто надо родиться. Тсунаеши до сих пор интересно, почему этот образчик идеальности решил стать ее Хранителем. В то, что его заставил Реборн, она уже давно не верила. Таких людей не заставить.       — Были ли проблемы? — голос все еще хриплый, но, на удивление, чужое безразличие не дает расклеиться окончательно, а оказывает успокаивающий эффект, давая шанс взять себя в руки.       Вместо ответа, пренебрежительный взгляд, который лучше всяких слов описывает чужое отношение к таким вопросам. Тсунаеши чуть неловко усмехается, взъерошивая непослушные волосы, которые в нормальную прическу не могут уложить даже лучшие парикмахеры. Ее вопрос действительно глуп. Такие, как Хибари Кея не ошибаются, даже если остальные думают обратное, это проблемы тех, кто посчитал, что он ошибся. Иногда даже последняя проблема в их жизни.       Девушка чуть морщится, страдальчески смотря, как мнутся под чужими ботинками разбросанные по полу бумаги. Задача по разбору разлетевшихся документов становится еще сложнее. Впрочем, вслух она ничего не говорит, молча принимая небрежно написанный отчет и погружаясь в его изучение. Слова все равно ничего не изменят.       Молчание наполняет кабинет, когда один человек пытается внимательно вчитаться в прыгающие перед глазами строчки, а другой смотрит изучающим взглядом. Сосредоточиться в таком состоянии на написанном практически нереально. Слова просто не остаются в памяти.       — Что-то еще? — первой сдается Тсунаеши, откладывая в сторону совершенно не запомнившийся отчет. Она прочтет его позже, когда нервирующий ее Хранитель уйдет и перестанет сверлить ее хищным взглядом. Нет, правда, он будто на добычу смотрит!       — Как долго ты будешь терпеть это наглое травоядное? — чужой голос все так же равнодушный, но ощущения такие, будто вокруг нее скрутилась змея и теперь смотрит прямо в глаза немигающим взглядом, готовясь проглотить трясущегося от ужаса зверька. Тем ужаснее осознавать, что роль этой зверушки ее.       — Не понимаю о чем ты, — прошли те времена, когда такой взгляд заставлял выкладывать ее все или с испуганным «Хи!» прятаться. По крайней мере, она надеялась, что прошли, но все равно ноги под столом предательски сжались. Давно она себя так не ощущала.       — Зверек, — едва заметная хищная улыбка и мужчина даже не облокотившись на стол, нависает над девушкой, небрежным движением перехватив выбившийся из прически (а она вообще у нее была?) локон. Будь на месте Хибари Кеи кто-то другой, картинка бы вызвала обильное кровотечение и захлебывание слюной у кого-то впечатлительного. Возможно, даже у нее самой. Только вот это был Хибари Кея и Тсунаеши совсем не чувствовала эротичного или флиртующего оттенка в его движениях. Скорее нетипичное поведение вызывало ужас.       — Он мой муж, — голос на удивления выходит спокойным, девушка даже старается не отводить взгляд от хищных глаз, стараясь не показать насколько ее нервирует чужая близость. Запах опасности… на ее удивление он вызывал не только страх. Да и страх ли это был? Она ведь точно знала, что Хранитель не собирался ей вредить, его поведение даже угрозой назвать сложно.       — Это не ответ, — спокойный ответ, лишь глаза чуть сужаются на слове «муж», обдавая нервы ощущением опасности.       — Его выбрали мои родители, его выбрала я, — голос остается бесстрастным, но на второй части ответа чуть дрогнул.       — Забавно, — ладонь осторожно заправляет локон, с которым он играл за маленькое ушко, чужое лицо наклоняется ближе. — Ты ведь сама не веришь в это?       — Это не так, — она сама слышит, что в ее словах не хватает убежденности. Хибари Кея застал ее в самый уязвимый момент, когда она уже сама не знала ответов на задаваемые им вопросы, когда она сама сомневалась во всем вокруг, задавалась вопросами.       — У меня есть к тебе предложение, Зверек, — чужой голос все так же холоден, глаза внимательны, а ладонь все еще не отнята от ее лица, будто лаская пальцами кожу.       — Предложение? — легкая опаска все же просачивается в голос, а может и во взгляд, вызывая довольный прищур хищных глаз. Мужчина напротив доволен эффектом.       — Да, — короткий ответ и мгновенное звучит продолжение. Коротко, рублено и бескомпромиссно. — Я проверялся у врачей и абсолютно здоров. Мне нужен ребенок. Ты подходишь.       — Что? — глаза Тсунаеши расширяются, когда она смотрит на плавно, будто не он почти десяток минут стоял в неудобной позе, отодвинувшегося мужчину. Смысл чужих слов не сразу доходит до нее, а когда они приобретают смысл, она гневно вскакивает. — Ты…!       — Это выгодно нам обоим, Зверек, — равнодушный голос перебивает только начавшуюся тираду, поражая своим спокойствием и хладнокровием. Будто не он предложил девушке супружескую измену, а обсуждает что-то обыденное, не требующее особого внимания. — Тебе нужен наследник, как и мне.       — А если девочка? — вопрос вырывается автоматически и до нее не сразу доходит странность такого вопроса. Она же не собирается…       — Так ты согласна? — чужая ухмылка приводит в себя и вызывает новую вспышку гнева.       — Н…       — У тебя есть время обдумать, — очередную гневную реплику обрывают в самом начале. Чужой голос стал чуть холоднее и жестче, хотя куда уже больше-то? Впрочем, останавливает Тсунаеши не это, а то, что за все это время, стоящий перед ней человек нисколько не поменял выражение лица. Все сказано было бесстрастно, а изменения микроскопичны, не будь у нее интуиции, шанс заметить разницу невелик.       Девушка в очередной раз в оцепенении смотрит в чужую спину, приходя в себя от хлопка двери. В этот раз куда более слабого, почти аккуратного.       Губы невольно сжимаются в тонкую линию, а в голове мелькают разные ругательства, что она услышала как-то в Варии и не только там, но где-то глубоко внутри, в той части, что она даже не подозревает, тихо зарождается мысль…

…ей, действительно, нужен наследник или наследница. Ее не оставят в покое.

      Так ли плохо предложенное Облаком?       Мысль приходит и сама Тсунаеши обрывает ее. Слишком дерзкая, идущая против ее воспитания, да и просто… она и Хибари Кея? Вряд ли можно придумать более несочетаемых людей. Или можно? Нет! Она ощущает отвращение к самой себе, как она вообще могла подумать о том, чтобы изменить Алехандро? Ее мужу, что выбрали ее родители и она сама… выбрала же сама, да?       Продолжение следует…