* * *
В тот день по окнам также барабанил дождь. Их класс сдавал норматив на бревне из комплекса упражнений номер пять. Бревно специально закрепили ненадёжно, чтобы оно ходило ходуном под ногами, внизу не постелили матов для разжигания паники и дрожи в коленях, а учитель Шино Абураме бдительно следил, чтобы никто не приливал чакру к ступням — выполнять упражнения следовало полагаясь исключительно на собственное равновесие. Одноклассники падали один за другим, как спелая хурма по осени. С первого раза норматив сдали только Метал, Мицуки и Чо-Чо. Они и отправились сидеть в уголочке спортзала, глядя на неуклюжие кульбиты остальных. «А я не знал, что ты такая ловкая! — восхитился Метал, сверкая белозубой улыбкой. — Чо-Чо, поделись, что за секрет? Это тайное клановое тайдзюцу?» «Акимичи лучше всех контролируют тело в пространстве!» — гордо вздёрнула нос Чо-Чо. «Кинестезия и проприоцепция», — объяснил Мицуки. На него покосились как на идиота, но привычно не прокомментировали. В который раз подумалось, что он что-то сказал невпопад, но ведь правильно же применил термины, не ошибся! И Мицуки поглубже спрятал ладони в рукавах, сам не понимая, зачем. С Боруто ему нравилось разговаривать, но с другими людьми не получалось. Наверное, надо учиться. Возможно, стоит и к остальным присмотреться. «А ещё тренировки супер-чумовой-красотки Чо-Чо, — продолжала одноклассница, — для правильной осанки ходить с книжкой на голове. Вот это покруче любых брёвен будет». «О, тогда я тоже буду ходить с книжкой на голове! Нет, с пятью книжками!» Чо-Чо отвернулась и с тоской проследила, как Ивабе орёт, что не будет сдавать этот тест, возьмёт освобождение, как делал в предыдущие годы. И как Васаби пытается лечить всхлипывающей Намиде разбитую коленку. Потом достала планшет, подключила наушники и отыскала прямую трансляцию KONOHA-TV. «А что там, что там, спортивные трансляции?» — придвинулся ближе Метал. Чо-Чо протянула со вселенским разочарованием в голосе: «Бери выше! Пятьдесят шестая серия «Мелодии забвения». Держи, просвещайся», — и протянула ему наушник. «О! — оживился Метал, закрепляя пластиковую каплю в ухе. — А я знаю этот сериал, папа для него трюки ставил». «А меня не проведёшь на съёмочную площадку? Я могу хоть воду приносить! И сниматься в массовке!» «Так съёмки уже завершились. Сейчас в производстве третий сезон «Детектива Арисавы». Но там тоже есть сцены погонь, папа был дублёром грабителя…» «Скукота… — перебила Чо-Чо. — Про полицию, и ни одного молодого симпатичного полицейского…» «А чем «Мелодия забвения» лучше?» — Мицуки с любопытством смотрел, как на экране дымными завитками расплываются краски, летают длинные рукава, а одетые по моде позапрошлого века люди томно смотрят в объектив камеры на фоне мелькающих иероглифов. У него в квартире телевизора не было. А в лаборатории имелись только компьютеры с обучающими фильмами, смотреть которые было интересно, но в свитках отыскивалось больше информации. «Как это чем, там же сам Томару снимается! Смотри, какой красавчик, сейчас его в профиль на фоне заката покажут. Видишь? У-о-о-у, это мой жена!» Мицуки усомнился: «Смею предположить, что ты имела ввиду «муж». И ты ещё несовершеннолетняя, вам запрещено вступать в брак». «М-да, ребятушки, как же молодо-зелено! Всему-то вас учить надо, что бы вы без меня делали, жертвую, как от сердца отрываю! — она дёрнула Мицуки за рукав, сажая на лавку с другой стороны от себя и протягивая второй наушник, пока Метал старался не пропустить в титрах фамилию отца. — Ну хотя бы между двух мужчин посижу, только куда вам до Томару!» Мицуки послушно взял наушник, из соображений личной гигиены, чтобы не загрязнять ушной серой вещь, находящуюся в личном пользовании Чо-Чо, зажал его между указательным и средним пальцем, сложил ладонь лодочкой и плотно прислонил к уху. Чо-Чо, глядя на его манеры, восторженно ахнула. По правде, тонкий слух Мицуки и без контакта с наушником улавливал звуки микродинамика, но так, конечно, стало удобнее. Красивая музыка, стилизованная под старинную, прервалась, на фоне сада камней девушка с правильными чертами лица заламывала руки и призывала Небеса в свидетели какого-то греха. «Это она убивается, что обманула отца, — горячо зашептала Чо-Чо. — Там вот в чём дело. Главный герой — наёмный убийца, ему поручили главу клана, её отца, убить. Но он упал с лестницы у храма, ударился головой и всё забыл. А клан его подобрал, приютил, пригрел, а тот ничего не помнит. И уже влюбился в неё. А тут его наниматели-якудза объявились и стали требовать исполнения задания, а он не догоняет. А его уже и он подозревает, а тот ему как отец, и она его выгораживает». Мицуки немного запутался в этих «он» и «она». Куда больше сюжета ему понравились фиолетовые колокольчики, которые в кадре росли у энгавы и трепетали на ветру. «Надо его ещё раз по голове стукнуть, и он всё вспомнит. В кино всегда работает!» — с видом знатока произнёс Метал. «Много ты понимаешь! — зашипела Чо-Чо. — Как ему дальше жить, если он вспомнит, кто он такой! Он главе клана поклялся в верности, и что, ему теперь его убивать? И ей тоже будет плохо!» «А ей — это кому?» «Ретроградной амнезии», — предположил Мицуки.* * *
Время текло странно, иногда казалось, что прошло пару минут, иногда — что целые сутки. Хотя на деле наверняка не больше нескольких часов. Мицуки боролся с сильной сонливостью, пару раз заходился в кашле. По ощущениям он понял, что перенёс полостную операцию, но, пока не отошёл анальгетик, чувствовал себя хотя бы в отношении болевого синдрома сносно. И кашлял не столь часто, возможно, ему давали противовоспалительные и противоспазматические препараты. И откуда-то Мицуки знал, что, попроси он новую дозу обезболивающего, и ему это сразу предоставят. Родитель предостерегал от привыкания к препаратам и говорил, что если есть возможность терпеть — надо терпеть. Но Сакура-сан так заботилась, ни на шаг не отходила, смачивала губы, мерила температуру, слишком часто на взгляд Мицуки. И он никак не мог взять в толк, чем вызвана подобная гиперопека. Подмывало спросить о Сараде, но раз Мицуки решил прикидываться временно потерявшим память, он будет держать язык за зубами. Опыт в амнезиях у него богатый, должен справиться. А о Сараде выяснит обходными путями, тем более её в этом мире, похоже, зовут как-то иначе. Раз уж Каваки утверждал, что не знает этого имени. Но Мицуки абсолютно точно слышал её голос, это она исполняла песню, записанную на прямоугольник-нинджет! И хорошо бы выяснить о местном Боруто, который наверняка тоже не Боруто. Удостовериться, что с ним всё в порядке, и Мицуки сразу станет легче, хоть переживания о настоящих друзьях никуда не денутся. Вспомнились грустные глаза Сарады на их последнем задании, когда она смотрела на Боруто, который в каждом сражении, казалось, искал смерти. И Мицуки догадывался, почему: друг считал, что рано или поздно Момошики подчинит его волю, натворит бед, и тогда его всё равно придётся уничтожить. И Боруто хотел вот так, не беря грех на душу и не принуждая родных людей к убийству, погибнуть в бою. Он всегда действовал слишком безрассудно, но в последнее время специально поставлялся, прикрывая других, абсолютно не заслуживающих его жертвы. Сарада понимала, злилась, переживала, молчала, только её взгляд становился всё печальнее и печальнее. А Мицуки смотрел на обоих и не знал, чем помочь. И вот теперь он так далеко от друзей, и там без него может случиться всё, что угодно, и кто их спасёт, явно же не Каваки! Потому он не имеет права задерживаться здесь! Сакура-сан что-то рассказывала, иногда гладила по руке, и никогда не бывший тактильным Мицуки терялся, как вести себя в ответ. Погружённый в размышления, он почти её не слышал. Порой закрывал глаза и отдыхал, порой бодрствовал, и уже сам не знал, во сне тянулся к своей родной команде или наяву. Наконец его перевели из интенсивной терапии в обычную палату. Переодели в больничную пижаму, причесали и даже обещали покормить ближе к ужину жидкой пищей. Ещё и похвалили, что он накануне мало ел, в результате чего легче перенёс операцию на пустой желудок. Будто Мицуки специально! Палата оказалась одноместной, бежево-зелёной, уютной. Сакура-сан регулировала угол подъёма изголовья, беспрестанно спрашивая, удобно ли пациенту, пока не уложила его так высоко, что он почти сидел в подушках. Мицуки, привыкший приспосабливаться к любым условиям, безразлично молчал. Спросить бы у Сакуры-сан, как она относится к тому, что некая женщина, называемая, кажется, Рин, носит на одежде герб её клана, но Мицуки прикусывал язык, вспоминая, что и Каваки красовался с моном Учиха. Память продолжала работать странно, подкидывая информацию фрагментами, напрочь растеряв детали. Громко хлопнула дверь. Опять анализы и процедуры? Мицуки устало повернул голову. — Ну ты как, старик? — в дверях улыбался Хокаге. Только вместо привычной оранжевой ветровки на нём красовалась чёрная с неоново-рыжими полосами на рукавах. Мицуки чуть не спросил, как там Боруто. — Ну ты даёшь, — господин Седьмой ураганом ворвался в палату, едва не сбив по пути штатив для капельницы, плюхнулся на койку, притянул Мицуки за шею и стукнулся лбом о лоб. — Не делай так больше, лады? Совсем мать перепугал, разве ж так можно? Мицуки замер в ступоре. Это что такое? Ладно, Сакура-сан заботится о больном. Но Седьмому это зачем? Как-то… он слишком близко! Он главнокомандующий Конохи, он отправляет в бой таких генинов, как Мицуки, но не навещает в госпиталях и тем более не называет «стариками»! Но большая тёплая ладонь, ерошившая волосы на затылке, ощущалась приятно. И что, родитель за него перепугался? Это правда? Серьёзно? На всю палату раздался электронный писк. Седьмой достал из кармана пресловутый прямоугольник, приложил к уху. — Да? Что стряслось? В смысле, не работает? В смысле, кнопка «подгрузить документы» не активна? Так, Шикамару, стой, давай по порядку. Ага. Да. А ты номер дела подсветил? Как-как… Берёшь мышу, нажимаешь на строчку с нужным делом. Стало активным? Ну вот и славно. Не сканируется? А ты сканер пробовал включать? Кнопка сбоку, большая, круглая! Чё? Не-не, этот отчёт не трогай, я сам приду, сделаю. Отбой. Прямоугольник отправился в карман, Седьмой подмигнул: — Карафон выключу, обещаю. Веришь? — и протянул навстречу кулак. Наверное, у Мицуки были очень большие глаза. — Не дави на него, ты его нервируешь! — Сакура-сан бесцеремонно оттащила господина Седьмого за локоть. Похоже, в их прежней команде процветали такие же панибратские отношения, как между Сарадой и Боруто. — У него спутанные воспоминания после наркоза, реакции заторможены и он… он тебя немножко не помнит. — Чего? — изумился Седьмой, запрокидывая голову и глядя на нависшую над ним Сакуру-сан. Из взрослого мужчины мгновенно превращаясь в растерянного и обиженного ребёнка. — Как так не помнит? — резкий разворот к Мицуки. — Шина-чан, старик, ты чего? Ну, скажи, кто я? — Прекрати! — процедила Сакура-сан. — Ему нельзя перегружать нервную систему! Его сейчас любые эмоции утомляют! Если не готов тихо сидеть в уголочке, будь добр, скройся за дверь! — Никуда я не пойду! У меня ребёнок умом тронулся, а я за дверь? — Сейчас ты у меня тронешься! Опять раздался электронный писк, Сакура-сан выразительно закатила глаза. — Дико извиняюсь, но без меня никак, — Седьмой развёл левой рукой, правой прижимая нинджет к уху. — Что ещё? Какой курьер не вызывается? С чего ты взял, что стационарный телефон не работает в тоновом режиме, вчера только работал! Не надо звёздочку нажимать, режим врубается автоматически. А зачем тебе эти заморочки, набери по служебному… кто там сёдня на раздаче заданий? И пусть назначат свободного генина курьером. В смысле «не такой курьер»? Для каких других целей? Какую ещё пиццу заказать? Шикамару, вы чем там занимаетесь?! Он раздражённо ткнул по прямоугольнику, перевёл взгляд на Сакуру-сан: — Распоясались! Ну их к демонам! Мать, что с Шиной-то? — И как тебя Хокаге выбрали! — Сакура-сан сжала его плечо побелевшими пальцами и подтащила к выходу. — Шина-чан, мы быстро поговорим и вернёмся. Если что понадобится, кнопка над головой, звони, не стесняйся! Мицуки остался один, удивлённо потирая шею, ещё хранившую тепло чужого прикосновения. Может, случившееся ему привиделось? За дверью текла бурная беседа, на особо высоких нотах можно было даже разобрать слова: — Он всё потихоньку вспомнит! Ты ещё не видел, какими буйными просыпаются от наркоза! Особенно дети! — Ты б хоть предупредила! И почему я узнаю о том, что с ним, не от тебя, а от персонала? — А где тебе, если каждые десять минут по карафону болтаешь! Я начинаю сомневаться, может под именем «Шикамару» у тебя вообще записан кто-то... другая? — Я чё, виноват, что они там без меня не справляются? — Значит, хреновый из тебя начальник. Тебе же приятнее с Хинатой ворковать, чем готовить заместителя! — Эт-то тут при чём? А Мицуки разбирался, почему Седьмому нельзя ворковать с собственной женой. — Думаешь, я не помню, как ты ходил с ней на свидания? — Только одно, и то, чё эт за свиданка, когда в кустах сидели её брат и сестра? И ваще, я в отместку! И нашла ж ты время отношения выяснять! Не до того сейчас. Или эт нервы? — Бабник! — Кто? Я? Если хошь знать, я попёрся сидеть на лавочке с Хинатой, потому что ты целовалась с Саске! Саске! Мицуки подпрыгнул и схватился рукой за живот. Саске-сан тут, в этом мире! — Ты… ты видел? Ну… он просил потренироваться! И я тоже… хотела научиться, чтобы не ударить в грязь лицом! Мы такие глупые были! Это была просто тре-ни-ров-ка! — Да неужели? — Да мне никто, кроме тебя, дурака, не был нужен! Я на тебя лучшие годы жизни потратила! И вообще, нашёл, что вспомнить, нам было по шестнадцать лет! Я даже не знаю, где сейчас Чараске, зато Хината вьётся вокруг тебя. Может, она сюда к тебе приезжает, а не ради проверок, а? — Ревнуешь? — Вот ещё! — Ревнуешь. Сакура-чан, ну ты чего… ну… я ж с тобой, ну? — А можно без «ну»? — А можно мне объяснить, что с ребёнком? Голоса отдалились, а Мицуки так и остался сидеть, сверля глазами стену. Это что сейчас было? Адюльтер? Разумеется, это не его тайна и не его дело, но… Боруто обязан знать правду! Нельзя, чтобы кто-то обманывал друга! Так вот почему Седьмой так редко бывал дома. Мицуки покивал своим мыслям и уже в полудрёме пришёл к выводу, что уроки Чо-Чо не прошли даром и что завтра он непременно всё расскажет Боруто.Интермедия
В самой сердцевине полой Луны искусственное светило, Paper Moon, сияло багрянцем, ибо настала фаза вечерних сумерек. Обжитые города расположились на внутренней стороне коры, и лишь генерируемая гравитация помогала разобрать, где верх, а где низ. Небоскрёбы с изнанки моря Нектара отбрасывали длинные тени, словно тянули щупальца до взлётного поля, белого от шапок лунного одуванчика. Шумели генетически модифицированные, приспособленные к жизни под землёй клёны, роняли алые листья в тонких вуалях паутинок. Тонери поражало, как многие поколения его сродников превратили в рай непригодную для жизни каменную пустыню. Их спутник представлял из себя прежнюю оболочку Десятихвостого, столетия прослужившую могилой для Кагуи. Теперь Кагуя была запечатана и превращена в спутник совершенного иного мира, а останки Десятихвостого, словно защитная скорлупа, по-прежнему давали укрытие народу, пошедшему от сына Богини-Кролика — не паразитам в божественном теле, но великим творцам и завоевателям. Как сказал один из патриархов клана, «наш дом, наше ночное солнце запятнано, будто некто брызнул кровью с меча на серебряный диск. Наша судьба — вечные отчуждённость и одиночество. Мы — дети полуночи и рабы полумесяца. Наша жизнь начинается, когда умирает светлый тёплый день». Тонери не мог судить, насколько талантливым являлось высказывание. Любые, даже не самые гениальные слова патриарха поставили бы в образчики риторики просто потому, что у автора в руках сосредоточена власть. Возможно, это и поэтично. Но уж точно не практично. Секретарь наклонился сообщить, что открыт портал, коридором соединяющий планету со спутником. Тонери коротко кивнул и натянул на лицо одну из дежурных улыбок. Горловина портала, выложенная бело-синей мозаикой, в окружении колонн и портиков, лежала в четвёртом квадрате лётного поля, и над ней в зеленоватом сиянии поднимался геликоптер с эмблемой полумесяца и полнолуния. Поднявшийся ветер разметал пушинки одуванчиков, машина на минуту замерла в воздухе и мягко приземлилась неподалёку. Хината выбралась, опираясь на руку телохранителя, улыбнулась мужу, и, подойдя, запечатлела на щеке поцелуй. Тонери в ответ чуть колыхнул воздух у её скулы. Немыслимый на родине Хинаты жест близости, но жена уже давно не смущалась. — Как поездка, дражайшая супруга? — Составила акт о нарушениях. Желаешь взглянуть прямо сейчас? — Изучу завтра за завтраком. Попрошу тебя быть во всеоружии, на обед нас приглашает господин Цуки-но Таро. Встреча назначена в ресторане-дирижабле «Ясное небо». Обещаны любование клёнами в осеннем убранстве и деликатесы с кленовым сиропом и каштанами. — Чудесно, — прокомментировала Хината, усаживаясь в паровой транспортник и сверяя время по карманным часам. С приятным щелчком закрыла блестящую, точно розовая раковина, крышку. А Тонери отметил, что его супруга стала законодательницей мод на Луне, ведь многие лунианки красят волосы в чёрный цвет и носят такие же часы на цепочке в качестве украшения, правда, без заложенной внутри капсулы, распыляющей яд. — Полагаю, Цуки-но Таро будет просить тебя о лоббировании его интересов в вопросе застройки моря Спокойствия. — Кого поддержать — его или его оппонента Сора-дзин? — Тонери сделал знак водителю. — Смотря насколько вкусными окажутся угощения и насколько чарующим — вид из окон, — загадочно улыбнулась Хината. И Тонери понял, что она советует не торопиться, а прицениться, что устроитель банкета может им предложить. — Ко, вызови завтра на десять утра мою модистку и визажиста. Транспортник миновал окраину города, расправил крылья, похожие на плавники летучей рыбы, и взмыл в восходящих по спирали потоках воздуха, подсвеченных вспышками голограмм, точно разноцветными лепестками. Они поднимались к особнякам Столичного города, расположенного в сиянии Paper Moon. Хината, сославшись на усталость и необходимость завтрашнего раннего подъёма, отправилась спать. Тонери остановился на открытой галерее, поставляя лицо ветру и слушая пение сверчков в саду. Надо признать, цветники и сады, разбитые по приказу жены, весьма оживили унылый дом его унылого детства, где приходилось прятать чувства глубоко в сердце, сердце — в шкатулку, что никто не найдёт, шкатулку — в ларец, окованный железом, а ларец в самую потайную комнату. Никто не мог понять Тонери, его увлечения осудили бы, а мысли и выводы сочли детским лепетом. Таков стал и его характер, за одной маской скрывалась другая, и лишь он сам знал себя настоящего, если не успел забыть… С появлением сада он полюбил отдыхать вечерами на высокой галерее с бокалом вина или чашкой терпкого чая и слушать журчание фонтанов, заложенных по приказу почившей бабушки — той тоже было неуютно в особняке правящей ветви. Небо озарялось голограммами порхающих тропических бабочек, в другие дни включались падающие звёзды, или полярные сияния, или фейерверки. Восхитительная, но ложь. Тонери не потребовалось оборачиваться, чтобы понять, кто к нему направляется. Родители били металлической линейкой по щекам, поучая о запрете использования бьякугана в стенах родного дома. Но тенсейган всегда оставался в активном состоянии и видел куда больше бьякугана. — Что скажешь, Ко? — тихо спросил Тонери, кивая на место по соседству и снова погружаясь в отчёт службы безопасности, открытый на планшете. Темнело, вдали зажигались россыпи фонарей. Города, раскинувшиеся над головой, уподобились дивному кружеву, сотканному из огней светлячков. — Что касается формальностей, работы нашего офиса, госпожа предоставит все сведения, — Ко переоделся в привычное для себя кимоно, забавно, что кроя Hyuga, но поперёк лба оставил тёмную повязку. Печати подчинения принято стесняться. Но у Ко присутствовала иная причина — Тонери снял печать техниками Луны, не безвозмездно, конечно. Хината ни о чём не догадывалась, что свидетельствовало о том, что очень давно у неё не возникало необходимости использовать подчинение на телохранителе. — Если бы меня волновало каждое злоупотребление каждой мелкой сошки во всех представительствах Луны при Скрытых Деревнях, я бы более ничего не успевал, — заметил Тонери. И бросил короткое. — Выброс чакры в Узушио. — Не выяснено, — так же отрывисто ответил Ко. — Госпожа укажет, что на море начался шторм, седьмая команда Конохи его усмиряла и по неопытности переборщила с Футоном. Тонери скептически выгнул бровь, и Ко продолжил: — Все ниточки завязаны на Шиначику Узумаки, который сын Седьмого Хокаге. — Узумаки… — Именно. Он квартерон, по давним заветам принимается за наследника крови. И он же сейчас в госпитале. Якобы спустя несколько дней после задания был направлен в одиночку сопровождать инженера и сорвался в шахту. АНБУ Конохи отосланы заметать следы на побережье. Госпожа излишне сентиментальна, Шиначику Узумаки — сын её одноклассников, в память о прежней дружбе она замолчит факты. Больше скажу, свидетелями происшествия были Хьюга: её кузен Неджи и племянница Боруто. Ставить под подозрения родственников ей так же невыгодно. — Причины, побудившие Хинату ко лжи, не столь важны. Искать виноватых и наказывать сию же секунду бессмысленно, лишь время терять. Выгоднее докопаться до сути происходящего и исправить ситуацию здесь и сейчас, а не когда станет слишком поздно. Я бы выслушал твою точку зрения. Ко помедлил, собираясь с мыслями: — Считаю необходимым установить самое пристальное наблюдение за объектом Шиначику Узумаки. Активность в аккаунтах, мессенджеры, передвижения. Особых трудозатрат это не составит, если я не ошибаюсь, он и так часть глобального замысла. Наша пешка под нашим колпаком.