Плечи и руки ныли так нещадно, что Шин не мог ими пошевелить, и даже прикосновение одежды отзывалось болью. Ещё вчера он лёг спать в
относительно нормальном состоянии, а сегодня проснулся чуть ли не с температурой. Кожа, казалось, стала совсем тонкой, тронь — и брызнет кровь, а мясо под ней налилось и распухло.
— Сам виноват, — ворчала Ёко, наверняка сверкая сердитым взглядом под чёрным пластиком очков. Жуки, облепившие подоконник, согласно прожужжали. — Зачем полез красить крышу в одной майке? Ну и что, что был вечер и пасмурно, солнце на побережье коварное, даже при такой погоде схватывает, а уж если с ветерком… Всё из-за близости большой воды.
Шин вздохнул, не возражая. Солнечные ожоги были делом регулярным, но от того не менее неприятным. В детстве он завидовал сверстникам, мечтал загореть, как они, а в итоге кожа вместо бронзовой становилась красной, а после слезала лоскутами, открывая молодую, опять белую шкуру.
На крышу он полез исключительно ради поддержания легенды: они же с Ёко якобы молодожёны, приехавшие на заработки. Парк, где состоялось нападение на юную Токо Учиха, они осмотрели в первый день после прибытия, но ничего интересного не обнаружили. Тогда же пробрались в реанимацию и перебросились парой слов с Токо, она, как истинный агент при исполнении, сразу пошла на контакт, но оказалась слишком слаба, чтобы поддержать конструктивную беседу. Пришлось снять номер в гостинице, за который они, кстати, платили больше, чем Шин выручал на своих подработках, и ждать.
И попутно «молодожён» умудрился обгореть на солнце. И сейчас сидел на кровати в одних штанах, досадуя, что какой-то безобидный элемент окружающей среды вывел его из игры, как ниндзя. Шин считал себя опасной боевой единицей, и звания свои заработал сам, а не по протекции матери, главы АНБУ, и вот пожалуйста — боевая единица не может поднять руку и сложить печать. Медицинские скальпели — очень острые, но ломаются легко именно благодаря жёсткости металла. А вот чередование пластов не особо ценной мягкой стали и стали чистой, твёрдой, даёт самый лучший эффект.
— Купила мазь от ожогов? — вскинул бровь Шин, наблюдая, как напарница выгружает на стол содержимое сумки. Он брал с собой мазь, но кто же ожидал, что она так быстро закончится?
— Представляешь, нет, — Белка сдула падающие на щёки непослушные медные волосы. — Как и в Конохе, фиг найдёшь что-то для личной гигиены, кроме мыла и детской присыпки. Вот таблетосов и ампул выше крыши, и то не покупают, считают, зарубежные качественнее.
— Притом, что лучшие ингредиенты у нас, в Стране Огня. Чего стоят па́нты Нара или дикоросы Акимичи.
— Да, только на всё богатство ни одного химзавода! — жук уселся Ёко на нос и, наверное, укусил, так как она поморщилась, отгоняя его рукой. Шин представил, что будет, если её голодный питомец цапнет обожжённое плечо, и его передёрнуло. — А всё из-за этих эколохов! Вопили на каждом шагу о сокращении вредного производства, вот и досокращались. Больше всего зелёных в Странах Молнии и Железа, и напомни, кто у нас номер один в фармацевтике?
— Страна Железа.
— Во-о-от! Громче всех орут, а своё производство развивают. А наши аптеки стоят пустые. Мы ещё что-то закупаем у Железа, а если отношения стран вкрай испортятся?
Шин мог развить эту мысль, сказав, что Страны Железа и Молнии давно лежат под Луной, но не стал озвучивать очевидное.
— Только медчакру на меня не трать, — предостерёг он. Чакра на задании могла пригодиться в любую секунду. А боль… он потерпит. Мать в детстве сажала его на колени, шептала: «Горемычный мой», — укачивала и дула на больное место. Помогало безо всяких лекарств.
— Как же я, персональный доктор, своего Соболя оставлю в разобранном состоянии? Вылечу бабушкиным способом! — Ёко водрузила на полу у его ног стеклянную банку с чем-то белым. Запах показался смутно знакомым. — Тебе никогда ожоги сметаной не обрабатывали?
— Давно, и было не очень, — недоверчиво сощурился Шин.
— Очень-очень! — она опустилась перед ним на колени, ловко завладела больной рукой. Обмакнула пальцы в банку и нанесла белую субстанцию на повреждённую кожу.
Шин со свистом втянул воздух. Сметана была холодной. Из-за этого собственное плечо показалось раскалённым. В воздухе повеяло молочно-кислым запахом.
— Не пачкай меня в этой дряни, — попросил он.
— Сейчас будет легче. Шин! А ну не мешай мне тебя лечить! Есть захотелось, — цыкнула Ёко, и, вместо того, чтобы намазывать его, облизала пальцы. — Мням, как вкусно!
— Не люблю молочку. И не люблю быть грязным.
— А обгорать на солнце любишь? Будешь рыпаться — жуков натравлю.
— Жуков натравишь — сожгу Катоном.
Насекомые даже жужжать перестали.
Шин прикусил язык. Перегнул палку. Раздражительным стал из-за дурацкой боли.
— Прости.
— Вот что с тобой делать… Прощаю, — она вскинула голову и снова улыбнулась. Очередной мазок сметаны приземлился Шину на нос. И сквозь этот запах чувствовались древесные ароматы новой типовой мебели в номере, пыль нагретого утренними лучами воздуха, терпкий флёр пушистых волос Ёко, точно напитанных мёдом. Она, с её загаром и яркими веснушками, точно поцелованная солнцем, что она разглядела в Шине? Альбиносы в природе, как правило, не находят пару. Он мог оставаться холодным, спокойным, отстранённым, но заводная Ёко вдребезги разбивала выстроенные стены. На этот солнечный зайчик… белку невозможно бурчать. А от её улыбок внутри рассыпались искры, как сияние снега под лучами, крапинками всех цветов.
Ёко, похоже, даже нравилось, что они застряли в Порту вдвоём вдали от Конохи и обязанностей. Может, ей хочется такой жизни? Но она должна понимать, что Шин ей подобного не предоставит…
Уютная тишина нарушалась лишь криками чаек за окном, тогда как привычный шорох насекомых не воспринимался.
— Легче? — спросила Ёко, убирая банку в холодильник, встроенный в тумбочку.
Шин пожал плечами и зашипел.
— Сколько мне в этой дряни сидеть, прежде чем можно будет отмыться?
— Понятия не имею, — она не удержалась, снова достала банку, обмакнула палец и с наслаждением сунула в рот. Шумно сглотнул при этом почему-то Шин. — Жуки шустро с тебя всё съедят.
Шин обречённо взглянул на парочку ползающих по руке экземпляров, перепачканных в сметане. Надо признать, холодок от своеобразного «лекарства» был приятен.
— А если они не справятся, я сама слижу, — на полтона ниже добавила Ёко. Неспешно двинулась навстречу, жаркая, с губами, перепачканными в белом. И Шину тоже стало жарко. — Ты красный, как клубничный торт под взбитыми сливками.
— Предпочитаю солёное.
Ёко наклонилась, слизала с его носа сметану и выдохнула:
— А я предпочитаю тебя.
Шина вело. Быстро и стремительно. В голове мелькали картинки того, что он сделал бы с Ёко. Как разложил бы её на этой двухместной кровати, покорную, медовую, дарящую всю любовь. Как слушал бы довольные стоны, вжимаясь лицом в грудь с россыпью веснушек и ловя вибрацию от этих звуков внутри. Ёко, все демоны бездны дери, как никто умела так сжиматься на пике, что крышу уносило всерьёз и надолго.
Её длинная юбка на вид целомудренная, но Шин прекрасно знал, где умопомрачительный разрез. Её бёдра гладкие, чуть прохладные от выступившего пота — всё-таки на улице установилась духота. Знакомый шрам на приводящей мышце привычно змеился под пальцами…
Плечо заныло. Шин плевать на него хотел, гораздо интенсивнее давили ставшие тесными штаны, но Ёко, ирьёнин, заметила.
— Так, без рук! Сидите смирно, пострадавший, я сама всё сделаю.
Шин скептически хмыкнул, снял с неё очки и поцеловал сначала губы, а после — плотно сомкнутые веки.
Ёко уселась ему на колени, распахивая полы юбки, как слои дзюни-хитоэ, сняла со щеки жука и пальцем аккуратно пересадила на нос Шина. Высшее доверие со стороны Абураме. Шин не возражал нисколько.
— Приступим к медицинским процедурам, — хмыкнула Ёко. И мир и их задание пошло лесом, полем, горами и демоны разбери чем ещё.
По легенде они молодожёны. И конкретно этот аспект отношений они честно отрабатывали все ночи, так что соседи, наверное, были в курсе и…
И да… Если узнает матушка, им не жить…
После обеда Токо Учиха переводили из реанимации в палату хирургии. И тогда можно наконец-то добиться от неё внятных свидетельских показаний. Кто на неё напал, зачем и как. И Шин очень надеялся, что это окажется «бытовуха», а не попытка устранения агента сети.
— Братец Шин! — обрадовалась Токо. Сидела в подушках ровно, как прилежная ученица, такая же худенькая, стройная, ноги вместе, руки аккуратно сложены поверх одеяла, две тёмно-русые косички заплетены волосок к волоску. Токо всегда была отличницей.
Рядом крутилась её мать, поправляла цветы в вазе.
— Юмэ-сан, приветствую, — Шин аккуратно, чтобы не скрипнуть ножками, пододвинул стул к койке. — Токо-тян, как себя чувствуешь?
— Лучше, — ответ не вязался с бледным видом. А после Токо настороженно глянула на зашедшую в палату и замершую у стены Ёко. — Эм, а вы?..
— Моя напарница. Можете звать её Белкой.
В подтверждение слов Ёко отсалютовала пакетиком с арахисом. По дороге сюда приканчивала уже второй.
— Я так понимаю, Акихе-сан необходимы подробности, — замялась Токо.
— Твоя маменька, Шин-кун, могла бы и обождать, пока Токо окончательно не придёт в себя, — Юмэ-сан, в отличие от дочери, была совсем не собранная, пучок светлых волос растрепался, на вороте кимоно красовалось пятно. Текка-сан, её муж, тоже аккуратностью не отличался, так что Токо здесь и не в него. Разве что у неё отцовская родинка на лбу, Юмэ-сан, подвыпив на семейных вечерах, часто болтала, что в неё и втюрилась когда-то, как в признак благоприятной звезды.
— И вообще, чего тут выяснять? — Юмэ-сан приняла из рук Шина сетку с фруктами. — В ночь нападения на дочку было лунное затмение. А в конце месяца будет солнечное. Мы вошли аккурат в коридор затмений, ничего хорошего в это время не происходит! Неприятности сыплются одна за другой. Возможны природные катаклизмы, войны и магнитные бури. И пока мы из коридора затмений не выйдем, ничего не изменится.
Шин кивнул, при этом раздражаясь. Юмэ-сан была ведущим астрономом Листа, но порой её заносило.
— К тому же Суйсэй ретроградный, и нисходящий Касэй в Тельце , это значит малые бедствия, накопление негативных эмоций, а в сочетании с Луной в Змее…
Ёко с самым заинтересованным видом хрустнула орешком. Вот только её сарказма сейчас не хватало! Верх непрофессионализма — демонстрировать при исполнении своё личное отношение!
— Не верите, да? — обидчивая Юмэ-сан поправила очки. Обстановка накалялась. Ох, женщины... — По натальной карте Токо ей противопоказано жить на востоке, я предупреждала, она не слушала, и полюбуйтесь, к чему это привело! Вот вы, милочка, в каком году родились, под каким знаком?
— АНБУ сведений не раскрывают.
— Но вы явно земной тип, под управлением планеты Кинсэй. Возможно, тоже Бык, — Шин прищурился — Юмэ-сан попала в точку. — И значит Касэй сейчас на вас очень негативно влияет, замечали за собой раздражительность? Но вы такой явный кинсэйский тип, и попадание Касэя в ваш Дом, это… это… — она быстро открыла на карафоне некое приложение, на белом экране замелькали прямые линии, выстраиваясь в треугольники. — В сочетании с оппозицией планет… Вы не в положении ли часом? Такая комбинация для женщины чаще всего означает беременность.
Что??
Ну нет, быть не может...
— Вынашивание потомства в моём теле? — сложила руки на груди Ёко. — Возможно. Через двое суток в мышце должны созреть новые личинки. Но вам не кажется, что я подгоняю условия задачи к готовому ответу?
— Шин-кун, а она давно так много ест?
Ёко замерла, не донеся орешек до рта.
— Всегда, — ответил Шин. Настолько, что первые дни после знакомства он уточнял, не числилось ли среди её родни Акимичи. Ёко — дочь матери-одиночки, отец неизвестен, пятно на репутации клана — именно поэтому Абураме без лишних разговоров отдали её в АНБУ. Но вряд ли отцом-подлецом был Акимичи. Ёко, конечно, весьма аппетитно округлялась в нужных местах, но то нормальный вес, а не чрезмерный.
— Мама! — подала недовольный голосок Токо. — Хватит уже! Потом поговорите о звездограммах! Братец Шин, полагаю, шаринган будет эффективнее слов? Приступим?
— Готова?
— Да, — в её глазах зажёгся узор из трёх томоэ. — Мама, если что, поделишься со мной чакрой?
— Шин-кун, ты уж побыстрее, ладно? Не мучь её.
— Сделаю всё возможное, — он активировал додзюцу, как в зеркальном отражении видя напротив такой же взгляд. Кровь тянулась к крови, прокладывая коридор между сознаниями. И этот коридор, сотканный словно из стёклышек калейдоскопа, затмил реальный мир, затягивая внутрь Шина так, что он почувствовал себя невесомым и понёсся вперёд, в мешанину алых красок.
Тишина ночного парка обступила со всех сторон. Свет редких фонарей делал тени ещё гуще. Красная полная луна на небе почти пропала, погружаясь в пучины затмения. Не благоприятное время для прогулок гражданских.
Но Шин — из Учиха, и ему бояться нечего. Не сразу он сообразил, что видит мир глазами Токо. Ту самую ночь, когда случилось нападение.
В голове сумбурно вспыхивали отрывки из воспоминаний. Как Токо возвращалась от осведомителя, чьё судно причалило так поздно, в пол-одиннадцатого ночи. Гудели москиты, ветер доносил из далёкого бара звуки танцевальной музыки. Глухо ударялось приливное цунами в десятиметровую дамбу, которая тянулась на многие километры, защищая город точно крепостная стена. Мелькнул и погас иррациональный страх Токо, что однажды постройка не выдержит, и цунами снесёт город, корёжа жизни, разрушая дома, и Порт затонет, как затонуло некогда Узушио, как затонула Страна Воды. Наверное, всем прибрежным жителям время от времени снятся такие кошмары, будто воплощение древнего страха перед непокорной стихией моря.
Впереди возник силуэт. Девушка, сидящая на корточках и держащаяся за живот. В следующий миг глазам стало жарко, как от прикосновения нагретой в кофе ложки, а после мир затянуло в багровые, но невероятно чёткие сумерки. Токо привычно активировала шаринган, проверяя, нужна ли девушке помощь.
Сложно было определить возраст незнакомки. Красные волосы чуть ниже плеч, яркий макияж, короткие шорты и серый спортивный топ. Ей можно было дать и четырнадцать, и шестнадцать, и двадцать. Девушка метнула острый взгляд, оскалилась, выпрямляясь. И дальше всё смазалось в мешанине событий.
Незнакомка рассыпалась стаей сов. Метелью закружили вокруг Токо белые перья со стержнями острыми, будто сенбоны. Токо крутанулась на месте, выжигая всё вокруг себя Огненным Шаром.
«Ну же, сообрази!» — кричал ей Шин, но повлиять ни на что не мог. Он знал исход поединка и всё равно переживал за Токо, выросшую на его глазах.
Она сообразила: судя по неприятным ощущениям, ток чакры в её меридианах стал хаотичным, разбалансированным. Перья померкли. Иллюзия неохотно спадала.
Но всё-таки Токо молодец, что применила Катон на площадь, в центре которой находилась. Тем самым она, даже будучи во власти чужой иллюзии, не подпустила врагов близко.
Что-то просвистело над головой, ни Токо, ни Шин толком не разобрали. Нога в открытом ботинке на толстенной рифлёной подошве? Что-то из тайдзюцу?
Токо щёлкнула от себя наотмашь кнутом, всегда носимым за спиной. Снова изображение изменилось, словно на него наложили сверхчёткую линзу шарингана. Движения замедлились.
Лениво трепыхались языки пламени на подожжённых деревьях. В ночную тьму бабочками взлетали искры. Доносились чьи-то протяжные голоса, как на замедленной перемотке.
Кнут Токо работал с пугающей быстротой, скрывая её как в защитном коконе. От щелчков оружия по дорожке хотелось вжать голову. Пока получившийся кокон не рассыпался бесшумно разлетающимися совами.
Обрушилась абсолютная тишина. Словно Токо оглохла, и это повергло её в панику.
Опять гендзюцу?
Гендзюцу рассчитано на зрение, человек при восприятии мира больше всего полагается на глаза. Но, как оказалось, манипуляции со звуком тоже могут ошарашить.
Как эта сволочь так быстро словила Токо? Токо с активированным шаринганом?
Шин краем глаза успел заметить, что от жара Катона полопались и осыпались стёкла фонарей. И в осколках, как в зеркале, промелькнул росчерк красных волос.
«Токо!» — беззвучно кричал он.
Боль в горле. Мокрое ощущение на шее и груди. Чужие голоса совсем близко.
Дальше — тишина.
Он вынырнул в реальность. Токо с потухшими глазами прижимала к шее руку, кривясь от фантомной боли. Пальцы судорожно пытались удержать несуществующую кровь.
— Всё в порядке, — шепнул Шин.
— Да… — тихонько ответила она и расслабилась. Медленно положила тонкую руку на одеяло. — Немного от меня проку, а?
— Ты не виновата, наоборот, умница, что наделала столько шуму, явились свидетели, которые и спугнули врага, — заметил Шин, грустно наблюдая, как Юмэ-сан бросается утешать дочь. — С активированным шаринганом не попадают в гендзюцу. Шаринган по определению открывает тебе канал для работы с чужим восприятием. И одновременно блокирует обратную дорогу, из чужого мозга в твой, — как бы сейчас сказал покойный Сиба Инузука-тайчо, «это как поссать со стояком, одновременно не выйдет, ты уж реши, тебе того или этого». Наставник всегда умел блеснуть метафорой. Шин хмыкнул. — Так что ты обезопасила себя от гендзюцу. От рядового гендзюцу. Определённо, это рядовым не являлось.
— Не рядовое гендзюцу? — спросила Ёко, когда они спустя полчаса шагали к злополучному парку. По дороге Шин вкратце выложил, что он узнал. — А какое оно — не рядовое? От супермастера иллюзий? Ну или… другой шаринган?
Шин нахмурился. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. Незнакомка атаковала, хотя повода к этому не было. Не выдвигала требований. А если она устраняла свидетелей, то свидетелем чего именно стала Токо? Того, что у красноволосой прихватило живот?
— Опять наш гений молчит и думает свою глубокую думу, — деланно вздохнула Ёко и откусила яблоко. Когда-то их неформальное общение и началось с яблока. Напарница тогда тщетно пыталась разговорить Шина на отвлечённые темы, тот отмалчивался или бубнил, мол, между ними ничего общего, на что однажды в засаде под дикой яблоней, ломая зубы о кислую зелепушку, Ёко спросила:
«А представь яблоко, наполовину красное, наполовину зелёное. Ты с какого бока откусишь?»
«С красного», — с вселенской тоской в голосе протянул Шин, лишь бы отвязались.
«Вот и я тоже. А если на красном сидит червяк?»
«С зёлёного».
«И я! — обрадовалась она. — А говорил, между нами ничего общего!»
И вывела-таки его на улыбку. Как давно это было!
— Шин, а Шин…
— М?
— Делись уже, до чего додумался! Молчишь? Сиба-тайчо сейчас бы сказал, что понял только одно. Луна в Тельце, Змея в кольце, а мы в жопе. Мы ведь уже осмотрели этот парк! Там столько людей потопталось, что фиг поймёшь, чьи следы искать. Даже сюрикена нет, которым рассекли яремную вену Токо Учиха. Хотя по характеру раны это был обычный сюрикен со стандартной заточкой. А ближайший радиус, где в теории могли найтись улики, Токо спалила Катоном до пепла. Составить бы фоторобот нападавшей…
— Я хочу, чтобы жуки проверили округу на наличие совиных перьев. В воспоминаниях Токо я видел неясытей, такие не водятся на побережье, тут популяция со́вок, если не ошибаюсь. Определи по перьями или хотя бы по помёту, насекомые в ультрафиолете увидят и следы мочи. Птицы же не умеют терпеть в принципе, а их тут столько было! Одна, но нагадила бы. Тайчо натаскивал тебя и жуков определять виды животных по мельчайшим следам, так ведь?
Вдали тихонько заворчал гром.
— Да какая из меня ищейка… — отмахнулась Ёко, хрустя яблоком. — Допустим, ты поймёшь, реальные совы или воображаемые. И что это даст? — она постучала по жукопакету подмышкой, и жуки стайкой сорвались на поиски.
— Пока не знаю.
Парк встретил несвойственной для субботнего дня тишиной. Небо затягивало, со стороны моря серели клубы туч, будто некая заоблачная гора вставала над водой. В воздухе пахло скорым дождём. Хотя на море погода переменчивая, и ветер мог прогнать тучи до того, как они прольются ливнем.
Один жук вернулся, Ёко выставила перед лицом указательный палец, внимательно взглянула на симбионта и ахнула:
— Наша цель в боковой аллее. Собственной персоной. Через восемьдесят метров.
Шин стиснул зубы. Быть не может! Преступник всегда возвращается на место преступления?
— Будь в резерве.
Из-за поворота вышла невысокая девушка. Та же одежда, те же красные волосы, словно ядовитое пятно в царстве преддождевой серости. С моря донёсся ропот непогоды.
Вдали гремят раскаты грома,
Покрылось небо сединою,
И стылый ветер гонит птиц…
— нараспев продекламировала незнакомка. Приближалась она легко, танцующими шажочками.
Шин вышел вперёд. Завёл руку за спину, складывая пальцы в сигнальную систему, которую без труда расшифровала Ёко:
«Отключи слух. Используй органы чувств жуков. Враг работает через звук, я пока не понял, как».
За спиной отозвался шелест насекомых, которые закупоривали Ёко слуховые проходы.
— Ты один из клоунов… дико извиняюсь, клонов Шина Учиха? А ты хорошенький, в отличие от бракованных собратьев. Ещё не все вашенские кони двинули? — девушка склонила голову к плечу. Казалась безобидной. Шин избегал смотреть ей в глаза, хотя подозревал, что и слушать нельзя.
Откуда она знает его имя? Что ещё за клоны?
— Поразительно, как мне везёт на шаринганчики! Сами в руки лезут. Слуша-ай, давай сотрудничать, мы ж коллеги, под одним начальством ходим. Тебе, кстати, привет от Орочимару-самы.
Что подумает Ёко, услышав всё это?
— Кто ты? — вскинулся Шин. Напарница за спиной пропала, растворяясь в тусклом полусвете. Парочка жуков для страховки опустилась Шину на плечо.
Гроза надвигалась.
— Да какая разница? — хмыкнула противница и почти пропела:
Пусть стихнет гром, гроза промчится мимо,
И дождь дороги в полночь не затопит,
Всё ж не уйду,
Останусь здесь с тобою,
Коль ты захочешь, чтобы я остался.
— Что тебе нужно?
— Ты.
Жуки тёмной массой ринулись на красноволосую незнакомку. Она рассыпалась совами. Клон!
Где настоящая?
Шаринган активировался автоматически. Поблизости никого. Совы бестолково мельтешили между деревьями, дезориентированные при свете дня.
Наверху колыхнулась ветка от прыжка Ёко, если б ни шаринган, Шин не заметил бы. Он бросился вперёд, к боковой аллее, где жуки первоначально обнаружили цель. Одна из сов в панике упала под ноги, Шин едва не споткнулся. Птица словно разогнулась, вырастая в размерах, превращаясь в красноволосую. Из положения сидя в его живот метнулся сжимаемый обеими руками кунай. Кишки бы выпотрошились в миг.
Вдоль мышц живота бронёй выстроились скальпели. Кунай со звоном отскочил от преграды, Шин отшатнулся, заработав синяк повыше пупка, не больше. Выбросил по направлению к противнице руку, с которой сорвался град скальпелей. И в каждом отразилось лицо незнакомки. Красные глаза.
Почему красные? Только что были чёрные…
Шин оступился, падая спиной вперёд в разверзнувшееся море крови. Железистый запах скрутил до тошноты. В ушах набатом звучал низкий, выворачивающий душу инфразвук, точно мозг сверлили. Он задыхался.
Плечо ожгло резкой болью. Парочка жуков вгрызлась в обгоревшую на солнце кожу, их чужеродная чакра ядом влилась в меридианы.
Озеро пропало. Шин лежал на парковой дорожке на спине. Сквозь ветви склонившихся деревьев проплывали серые облака. Жуки вытащили его из гендзюцу.
Он вскочил на ноги, увернулся от протуберанца огня. Противница выжигала атакующих насекомых лепестками пламени. Самые смелые вспыхивали искрами, точно светлячки, и даже пепла от них не оставалось. Один из симбионтов вполне мог быть тем, кто сидел утром на носу Шина.
Шин запустил в красноволосую череду скальпелей. У него вроде руки болели? Да разве?
Противница успела глянуть через плечо, лихо извернуться, уходя от удара, причём так быстро, что лишь шаринган и фиксировал. А потом взмыла ввысь, на ходу превращая руки в совиные крылья.
На её шею набросилась петля из фонендоскопа. Ёко материализовалась за спиной врага, сидящие на её одежде и теле жуки синхронно развернули надкрылья, до этого отражающие небо так, что и саму Ёко было не видно.
Шин сосредоточил чакру в ступнях и прыгнул к ним. Сложенная копьём ладонь ощерилась скальпелями.
Крылья незнакомки вновь превратились в руки, она вытянула из-под ремня шорт то ли нить, то ли струну и подцепила ногтями.
Демоны знают, какой эффект оказал бы этот звук, но тонкого вибрирующего воя не случилось, так как струну облепили жуки, приглушая волну.
Красноволосая упала на землю, Ёко сверху, коленями ей на спину. Руку напарницы охватило зеленоватое свечение, надстраивая на её пальцы дополнительные фаланги и длиннющие когти.
Техника разрыва аорты.
Не вышло. Ёко неожиданно закатила глаза и рухнула в обморок.
Шин на ходу прокусил заусенец, кровью чертя по второй ладони. Выбросом воздуха его чуть не отшвырнуло назад. Незнакомка как раз выбиралась из-под Ёко, стягивая с наливающегося синяками горла фонендоскоп. Приставила ладонь к губам, словно воздушным поцелуем сдувая с руки лепестки пламени.
Саламандра размером с телёнка, ярко-красная с чёрными пятнами по шкуре, плевать хотела на огонь, прошла сквозь него, сама загораясь пламенем, занесла над незнакомкой лапу.
Та отпрыгнула, исчезая в ворохе совиных перьев. Саламандра остановилась, смешно чихая и потирая нос лапой. Шин уже нёсся в погоню. Но преследовать оказалось некого. Враг ретировался с поля боя в неизвестном направлении.
Жуки бессознательной Ёко вертелись поблизости. Без приказов хозяйки толку от них было чуть. Перья снежными хлопьями ещё кружились в воздухе.
— Взять след, — приказал Шин саламандре, та раздула ноздри, подпрыгнула всеми четырьмя лапами, вновь разгораясь пламенем, и огненной вспышкой унеслась в небо.
Возможно, профессиональнее продолжать преследование самому. Но так же профессионально было бы срочно вернуть в строй квалифицированного поисковика. И второй вариант куда как больше отвечал порывам сердца.
Ёко уже приходила в себя, когда Шин за неимением воды прикладывал к её вискам и запястьям холодный кунай.
— Ранена? Тебя задело?
Ёко задумалась, потирая лоб:
— Нет… Вроде нет, просто в глазах потемнело… где эта?..
— Ушла. Акахина её ищет, — в задание теперь примешивались личные мотивы. Шин знал всех ныне здравствующих Учиха, как иначе, когда проживал бок о бок с одними, видел фотографии других. Не так уж много от его клана осталось. Красноволосую он встретил впервые. Но в её глазах однозначной печатью горел шаринган.
