будет жаркое лето в этом году, если птицы летают так низко, то это к дождю, и только солнце знает, как надо светить. ♫ Ю-Питер — Солнце
Века и тысячелетия складываются в причудливый паззл. Мир рождается из хаоса, и на землю, появившуюся из ничего, ступают первые боги. Появляются другие боги, их дети — появляются и люди. Небо, до того черное и пустое, усеивает россыпь многочисленных звезд. Расцветают цветы, вырастают деревья, реки бегут к океану, сменяются времена года… и светит солнце. Неизменно светит солнце. Заходит на Западе, чтобы после вновь взойти на Востоке. Солнце всегда восходит, солнце никогда не предает надежды людей, которые боялись темноты, боялись ночных теней и молились богам, чтобы утро наступило вновь, чтобы тьма не была вечной. Аматерасу не спорит с теми, кого называют атеистами. Для них — Бога нет. Они, даже узнав, кто такая Аматерасу Омиками, лишь пальцем у виска покрутят, сочтя ее сумасшедшей. Увидев же ее божественные способности, решат, что это либо фокусы, либо галлюцинации, и это они сошли с ума. Но их неверие не мешает Аматерасу по желанию влиять на их судьбы, читать у них в душах и помогать им — или же мешать, если люди хотят совершить на ее глазах нечто плохое. Ей нравится общаться с людьми, нравится узнавать их, нравится есть их еду, нравится читать их книги, смотреть их фильмы и слушать их музыку. Ей нравятся все те изобретения, что появились в течении веков, и Аматерасу очень горда тем, что многие полезные вещи изобрели японцы; все люди — ее дети, но те, кто живет в Стране Восходящего Солнца, озарены сиянием Такамагахары, и для богини они более дороги и любимы; она не тот Бог, что беспрекословно любит всех, никого не выделяя. Ей нравится и путешествовать — хотя вряд ли перемещение в пространстве можно назвать путешествием. Взмах ресниц — и Аматерасу уже в другом месте. Она может танцевать на пике Эйфелевой башни, может пить кактусовую водку в Мексике, может гулять по пескам пустыни Сахара или же по снежным пустошам Антарктиды… Для Аматерасу нет границ и преград. Она не мерзнет, она тем более не страдает от жары, она проходит сквозь закрытые двери лучом солнца, она пробует рыбу-фугу, она прыгает с тарзанки, она катается на лыжах… Свою вечность богиня солнца хочет провести как можно веселее. Америка всегда ее восхищала, хотя поступки первых поселенцев Аматерасу не нравились — они вторглись в чужие земли, загнали истинных хозяев этих земель в резервации, сделав их бесправными. Рабство Аматерасу осуждала всей душой, и всей душой сочувствовала бедным африканцам, чья беда состояла лишь в цвете их кожи, и только поэтому они были вынуждены служить господам, вообразившим, что они лучше, потому что их кожа — светлая. В Японии все было иначе; да, в Японии тоже существовали слуги, но не рабы. В Японии люди сами решали служить своему господину; самураи приносили клятвы верности и умирали за своих даймё, но добровольно, а не по принуждению. Но африканцы яростно боролись за свободу, и у них получилось. Расовые предрассудки до конца не исчезли, но все же они тоже стали американцами — по полному праву. Да и Япония многое почерпнула у США, Аматерасу не может этого отрицать. Тем и прекрасен, и интересен мир — людьми и прочими существами, что его населяют. Они все разные — нет никого одинакового. Некоторые ученые в современности горят идеей клонирования, чтобы иметь возможность создавать дубликаты овец, кошек, разных животных, а после — и человека. Аматерасу гордится и восхищается теми, кто изобретает что-то новое с помощью собственного интеллекта, если это изобретение не является опасным оружием, но клонирование кажется ей чем-то диким. Может, с какой-то точки зрения это полезно, но скорее — жестоко. Клонировать животных еще ладно, о потере домашних любимцев многие горюют, и если можно создать точно такого же пса_кота_попугая_кролика — то почему бы и нет, но человека… Видеть то же лицо, слышать тот же голос, и знать, что на самом деле это не тот, кого ты всю жизнь любил — жуть какая. Впрочем, почему богиня вообще об этом думает? Наверное, потому, что с США очень много технологий. Техника здесь заменила религию; Япония тоже очень развита в этом смысле, но Америка сосредоточена в основном на технологиях, не представляет себя без них, Америка — сверхдержава, что движет технический прогресс. У Аматерасу была некоторая обида на Соединенные Штаты — ядерную бомбу на ее детей сбросили именно они, но те, кто принял такое решение, давно мертвы, как и те, из-за которых это решение было принято, и что уж толку. Япония восстановилась, забыла о желании стать высшей расой и все потихоньку успокоилось, чтобы двинуться дальше. Вот только богов у американцев нет — у индейцев есть, а у тех, кто прибыл сюда завоевателями, своих, личных богов нет. Тех, кто могут считаться мифологией. Может, так даже лучше.***
Заброшенный пляж озарен яркими и теплыми лучами солнца, и прямо у волн стоит тонкая девичья фигурка в желтом платье и босиком. Волны подкатываются к ее ногам, ветер развевает черные длинные волосы и подол платья, Аматерасу Омиками полной грудью вдыхает океанский бриз — и начинает танцевать. Ее никто не видит, но, если бы увидел, то зрелище стало бы незабываемым — плавные движения, грациозные жесты, достойные императрицы во время коронации, завораживающие па — и сияние семицветной радуги над головой, как довершение картины. Создать радугу для Аматерасу не составляет труда; солнце и вода — вот и готово. Она танцует самозабвенно и радостно, ее танец выражает счастье, восхищение окружающим пейзажем, удовольствие от жизни, спокойствие и надежду; танцем можно выразить любое чувство, если танцор достаточно искусен. Аматерасу Омиками искусна достаточно. Она кружится посреди пляжа, полностью растворяясь в шуме волн, сиянии солнца и аромате моря, но вдруг… Ее все же кто-то видит. Аматерасу понимает это, но не прекращает танцевать. Она не боится показаться наблюдателю странной или глупой, ей попросту нет дела, что о ней подумают. Аматерасу танцует, и танец свой завершает эффектным поворотом — взлетает вверх вихрь черных волос, взмах руки, и богиня замирает на месте в красивой позе. А потом отмирает, и с удивлением смотрит на существо, что предстает ее глазам. На свете есть не только люди. Кого только нет. И ёкаи, и кицуне, и бакенеко, и тенгу, и тануки, и многие другие, и это только в Японии! Аматерасу за свои тысячелетия жизни встречала многих существ, добрых и не очень, говорила с ними, даже убивала их, если они были демонами, угрожающими жизни людей. Эта же девушка отличается от тех созданий, что ранее видела богиня. Она могла бы напоминать кицуне из-за лисьих черт лица, но нет — у кицуне как раз не изменяется лицо. Кицуне либо полностью лисы, либо у них виден хвост, в остальном они выглядят, как люди. Значит, не кицуне. Но и не человек. Ее лицо — не маска, ее лицо — настоящее. — Здравствуй, — произносит Аматерасу Омиками и мягко улыбается незнакомке. — Здесь так красиво, правда? Эти места такие спокойные и тихие. Нет шумного скопления людей, есть лишь океан и небо… и солнце, — добавляет она с тихой значительностью. — Ты тоже ищешь уединения, госпожа-лисица? В Японии не принято обращаться к незнакомому человеку просто «ты», и даже когда Аматерасу говорит по-английски или на любом другом языке, она использует уважительные обращения вроде «госпожа» или «господин», в зависимости от пола собеседника. Не зная имени человека, Аматерасу обычно добавляет род его занятий. Незнакомка смущена тем, что прервала чужой танец — Аматерасу нравятся люди, которые ведут себя вежливо. Не притворно-льстиво, а именно вежливо, искренне благодаря, искренне извиняясь, искренне радуясь встрече и желая доброго здоровья. В Японии всегда ценилась учтивость, что тысячи лет назад, что сейчас, и Аматерасу тоже ведет себя почтительно со всеми, неважно, кто перед ней. Даже когда она выносит приговор преступнику — и то остается холодной, но учтивой. И уже тем, что неизвестная женщина-лисица смущенно извиняется, она нравится богине. — Все в порядке, — Аматерасу продолжает улыбаться. — Ты ничуть не помешала. Солнечные лучи блестками пляшут на поверхности океанской глади, волны мерно катятся на песок, на небе нет ни облачка — ясное чистое голубое небо. Солнце озаряет пляж, в самые укромные уголки проникая своим светом. На песке не осталось следов Аматерасу, пока она танцевала — она не хотела нарушать целостность красивого белого песка, и придавала себе легкости, делая тело невесомым, управляя собой так же хорошо, как солнечным светом. — Ты пришла сюда подумать? — Аматерасу слегка виновато смотрит на незнакомку. Ей не хотелось кому-то мешать, и Аматерасу может исчезнуть в любой момент — раствориться в лучах солнца, заодно забрав память о себе. Она может, но она не хочет. Ей любопытно, кем же является женщина-лисица, что не похожа на кицуне, и богиня чувствует — ей тоже любопытно, кто сейчас танцевал на пляже у океанских вод. — Да, здесь очень солнечно. Радуга переливается разноцветными полосами, сияет, как драгоценные камни. Рубины, изумруды, сапфиры, аметисты, золото… Радуга — солнце и вода, слитые воедино. Аматерасу не нужно знать законы физики, чтобы творить чудеса и создавать радуги, она не знает, почему, но она твердо знает — как. Ей достаточно просто пожелать, и радуга раскинется во все небо, и солнце засияет ярче, или же скроется за тучами. Ей достаточно просто пожелать, и ее собственное тело начнет источать солнечный свет. Ей достаточно просто пожелать, и вспыхнет огонь или поднимется ветер, или же из земли забьет фонтан воды, или же вырастет дерево, или цветок, или куст. Она не первоначальное божество и не может создавать что-либо из ничего, но солнечный свет является тем, что способно стать пластилином в ее сознании. — Прости, если мои слова прозвучали бестактно, — Аматерасу немного склоняет голову, но ее черные глаза блестят лукавыми огнями, — Но ты ведь и есть лисица, разве нет? Я не знала твоего имени, и обратилась к тебе, как к твоей сущности. Не называя своего имени, богиня ждет, пока девушка справится с собой, и начинает знакомство заново. Леди-из-ниоткуда. Аматерасу улыбается — у нее множество титулов, но так ее тоже еще никто не называл. Она знает богов — всех поименно, но сверхъестественных существ — лишь японских. В чужих пантеонах других стран были различные духи, злые и добрые, и нейтральные: домовые, ламии, лары, сильфы, фавны, наги, грифоны — Аматерасу не видела смысла их запоминать. Она общалась с другими божествами, а не с ними. Если ей и приходилось иметь дело с подобными созданиями — то лишь с японскими. — Нет, я не смертная, — Аматерасу на некоторое время задумывается, но все же решается. Скрываться ей не хочется, пугать Розали — тоже, но лучше сказать правду, чем ходить вокруг да около и морочить голову девушке-лисице. — Мое имя — Аматерасу Омиками, я верховная богиня солнца Японии, владычица небесных полей Такамагахара, прародительница японского императорского рода, — спокойно и ровно произносит Аматерасу. — А что насчет тебя, Розали-сан? Аматерасу подходит к лисице ближе, смотрит на нее — и видит то девичье лицо, то лисью мордочку, если прибегает к истинному божественному зрению. — Ты не кицуне… — задумчиво тянет солнце. — Кицуне другие. Кицуне я бы почувствовала. И ты не оборотень, правда? Так кто же ты, Розали-сан? Аматерасу нравятся лисы, пусть покровительствует им и не она, а Инари. Лисы умеют любить. Хитрые, лукавые, искусные лжецы и мастера чар и иллюзий, они умеют любить и быть преданными. Более того — если лиса любит человека, она верна ему в любом случае… пока мужчина по несчастной случайности не замечает у своей дорогой жены лисий хвост, и тогда она вынуждена уйти от него, а он зачахнет и умрет от тоски по ней, но таков закон. У лис — страшные законы. Но она не кицуне, а вессен. Существо. Рыжехвост, фуксбау. Не оборотень, не человек — нечто среднее. Аматерасу внимательно слушает рассказ Калверт, и слышит горечь в ее словах про охоту. Ей не понять, на нее никогда не охотились, но Аматерасу искренне жаль тех, кого не принимают, кого хотят убить лишь за то, что они — другие. Она осуждает убийство во всех его проявлениях, и единственное оправдание для убийцы — самозащита. Или война, где солдаты сражаются, чтобы защитить свою родину. Или же — суд, если человек сам был преступником и убивал других. Смертная казнь — хороший выход для тех, кто забирал чужие жизни. В Японии до сих пор существует смертная казнь, и Аматерасу одобряет подобное. Но убивать за внешнее отличие? Чем могли навредить людям очаровательные рыжехвосты? — Мне жаль, — тихо произносит Аматерасу. — Люди причинили твоему народу много боли, верно? В моей стране тоже живет множество разных существ. Их называют ёкаями, и не все они злые. Но есть и злые, и очень опасные. Ты же — не опасна, и не стоит переживать по поводу обращений, я называю тебя с суффиксом лишь по привычке, — богиня смеется, пожимая руку Розали в ответ. — Просто Аматерасу, а еще я иногда называюсь Хитаё. Или Асахи. Или Хи. Выбирай. Все эти имена по-японски означают «солнце». — Но хорошо, что есть те, кто обладает разумом. Убивать без причины — это настоящее преступление. Тем более, если рыжехвосты не опасны, а я уверена, что вы не опасны. Ауру хищника я от тебя не ощущаю, ауру зла — тем более, а если бы это было в природе рыжехвоста — я бы ощутила. От кицуне негативной энергетики иногда исходит гораздо больше. Богиня любит кицуне, как и прочих созданий своей родины, но не может не признать, что иногда те бывают и опасными, и жестокими.***
Когда у тебя появляется человек, который становится дорог и близок твоему сердцу — ему хочется показать и те места, что тебе дороги. Родные и любимые места, где тебе было хорошо, где тебя радует вид, где тебе спокойно, где тебе привольно дышать. Аматерасу понимает желание Розали — ей тоже в свое время хотелось показать такому человеку все уголки Такамагахары, все реки, все горы, все рисовые поля и цветочные луга — все, что было в небесном царстве. В ее царстве, в ее владениях. Она гордилась Такамагахарой и считала, что гордится по праву, пусть и не она создала небесные поля, но именно Аматерасу поддерживала там порядок и благодаря ей Такамагахара продолжала цвести. Одно присутствие богини там могло менять атмосферу, одно ее желание могло заставлять вырастать цветы и деревья, солнце делаться ярче или тусклее, ветер — дуть сильнее или затихать… Все на Такамагахаре повиновалось ей, своей владычице. Здесь Аматерасу могла намного меньше, но создать радугу — это было ей подвластно. Всего-то направить лучи солнца в нужную сторону, а солнце подчинялось Аматерасу Омиками везде, в любой точке мира. Аматерасу сама была солнцем. — Это хороший человек, если он ценит твои воспоминания. Он твой муж? Жених? Парень? — про современные отношения людей Аматерасу знает, и ей нравится, что перед тем, как пожениться, люди ходят на свидания, узнают друг друга поближе, делят постель до свадьбы, чтобы и там проверить совместимость, а потом уже, понимая, что любовь их настоящая и они хотят быть вместе — играют свадьбу или просто подписывают специальные документы. То, как люди сочетались браком в старину — зачастую по расчету родителей, не видя друг друга до брачной ночи, не зная ничего, кроме имени будущего супруга или супруги — это для Аматерасу неправильно. А по отношению к женщинам и вовсе нечестно, их даже не спрашивали перед тем, как выдать замуж, и заставляли служить мужу. Служить! Хорошо хоть Японии это коснулось меньше — в древние времена там царил матриархат, и очень долго не сдавался патриархату. Но Китай и Корея… Да и в современной Японии женщину ставят ниже мужчины. А если бы Аматерасу кто-то заявил, что она должна кому-то служить — она бы рассмеялась наглецу в лицо и испепелила его щелчком пальцев. Аматерасу интуитивно ощущает, что дорогой для Розали человек — ее любимый мужчина, а если люди влюблены, то они склонны разделять с предметом своего сердца и горе, и радость. В большинстве случаев только радость, но, судя по глазам лисицы, по счастливому и влюбленному их блеску, что заметен богине — с ней разделяют не только радостные и безоблачные моменты. Это всегда видно, пусть Аматерасу и не божество любви, но она может читать в душах смертных. И она видит, любит человек, любим ли, счастлив или несчастен. В гармонии с собой или нет. Терзается чем-то или грызет себя за что-то острыми зубами вины. Люди — те же снежинки; красивые, хрупкие и уникальные. Нет двух одинаковых снежинок, нет двух одинаковых мыслящих существ. Даже животных одинаковых и то нет. И отношения у людей тоже отличаются друг от друга — для каждого, кто знает человека, он разный. Кто-то скажет про знакомого, что тот злой и бессердечный, а кто-то — что добрее человека на свете нет, и оба мнения будут истиной, ибо с каждым человек ведет себя по-другому. Разные люди — разные браки. Кто-то живет вместе из необходимости, связанный материальными вопросами или общими детьми, кто-то живет вместе потому, что привык и не представляет иной жизни, а кто-то влюблен в свою пару так же, как в первый день встречи. Аматерасу рада за Розали, рада, что у нее с дорогим ей человеком все сложилось идеально; так и должно быть, когда любишь кого-то, то любишь и то, что с ним связано. Иначе это не любовь, а попытки перестроить чужую личность под себя, сделав удобной. Подстраиваться необходимо, однако подстраиваться и перестраивать — разные вещи. В сердце солнца тоже живет любовь, пусть и не к человеку, но она знает, как это — хотеть показать тому, кто нравится, свои любимые места, любимые книги, любимую музыку. Когда она встретила Воль Рёна и начала проникаться к нему симпатией, то в первую очередь стремилась показать ему все уголки Такамагахары, все поля, все долины, все леса и горы. И улыбка Розали знакома и богине солнца тоже, ибо обе они женщины, хоть рыжехвост, хоть божество, и в женской своей природе ничем не отличаются. — Да будет брак ваш крепким и нерушимым, а узы не разорвутся во веки веков, — произносит Аматерасу. — Хорошо, что он ценит тебя, — уже не столь торжественно добавляет она. — Любовь — это прекрасное чувство, это божественный свет, что озаряет сердца. В христианстве говорят, что бог есть любовь. Аматерасу не вникает в эти материи, не решается касаться того, что принадлежит новым богам, но не слышать о них не может, и обрывки до нее долетают. И она согласна — любовь должна присутствовать в боге непременно. Божества — те, кто владеет даром создавать, а без любви нельзя создать ничего. — Я думаю, ему понравится место детства его любимой женщины. Но не старайся, я не хочу, чтобы и здесь со мной раскланивались. Ладно подданные, им положено, а ты рождена не под моим покровительством и не под моим небом… может, и плохо, что не под моим. Кицуне не убивают, за ними не охотятся, их уважают и даже немного боятся. Есть богиня, что считается создательницей и покровительницей лис — Инари, ей строят храмы и приносят подношения. А вести себя ты можешь так, как привыкла. Я пришла в гости, — смеется Аматерасу. — А принимать здесь меня некому, так что и смысла нет в вежливости. Признаться честно, я уже давно не наношу политические визиты. Кому их наносить, если не правят больше нигде старые боги, за исключением Японии? — В свое время я больше всего любила гостить в Египте. Потому что там жарко, — богиня снова смеется. — Солнце дарит мне силы, даже если это солнце принадлежит Ра, Гелиосу или Хорсу… Если будет возможность — обязательно посети Японию, и тогда… Аматерасу подставляет ладонь и ловит на нее солнечный лучик, протягивая его Розали. — И тогда назови мое имя, я приду и устрою тебе экскурсию, — весело предлагает она. — Не обещаю, что познакомлю с Инари, но зато могу угостить лучшим саке и лучшим чаем. И моти. Это очень вкусные рисовые пирожные, но есть их нужно осторожно, чтобы не подавиться. Раньше Япония была закрытой страной, и я не имела ничего против, потому что сюда приезжали не только добрые люди с чистыми помыслами. Возможно, желания некоторых и были чисты, и они думали, что делают добро, искренне в это веря, однако понятия добра и зла часто разнятся. Аматерасу поджимает губы. Христианство — она имеет в виду тех миссионеров, что навязчиво насаждали свою религию, то ли ради выгоды, то ли из фанатичного желания служить богу. Японцы же не хотели чужих богов — у них были свои. В результате снова лилась кровь и цвели ликорисы. — А еще попробуй мисо, онигири, рамен и саке, — советует богиня. — В Японии много вкусных блюд. Я обожаю онигири со сливой, — делится она. — И хурму. У нас очень вкусная хурма. И персики, и дыни… Богиня мечтательно смотрит на пляж, но видит не пляж, а луга Такамагахары, где играло трое детей — две девочки и мальчик. Они играли в дарума-га-коронда, в простые догонялки, в куклы, в мяч, они плели венки из цветов, они пели и танцевали — маленькие боги под присмотром отца, и никто из них не знал, что их ждет. Что останется одна Аматерасу, что Сусаноо ее возненавидит, что с Цукиёми они навек поссорятся. Что ненависть Сусаноо будет столь сильна, что он попытается убить сестру. Нет, думать о плохом Аматерасу Омиками себе запрещает. — Люди меняются постоянно, — немного печально говорит Аматерасу. — Иногда во благо, иногда нет. Люди изобрели интернет и пенициллин, а еще — ядерное оружие, — эта боль не может не вырваться наружу. Эта боль будет с солнцем вечно, ровно с шести часов утра шестого августа тысяча девятьсот сорок пятого года. Она бы с удовольствием забыла, но ее память попросту не умеет ничего забывать. Множество тысячелетий, множество увиденных лиц, услышанных имен, встреч и прощаний, обретений и потерь. И это никогда не закончится — разве что однажды Аматерасу забудут и она исчезнет. — А берег никогда не изменится, — певуче говорит она. — Таким и останется. Изменится много поколений, пройдет тысяча лет, а волны будут все так же нежно касаться песка и стачивать камни… Если сюда не придут люди, — легкая усмешка. — Люди способны изменить все. Но иногда эти перемены — к лучшему. Люди — тот же песок, что слетает с ладоней Розали. На землю они приходят временно, но за то время, пока живут, могут перевернуть мир вверх ногами. И за это Аматерасу тоже их любит — не имея никаких сверхъестественных способностей, тем не менее люди становятся великими и их имена записывают на страницы истории, неважно, в каком контексте. — Время и история рассудят всех, однако с течением времени люди забывают свою историю. Сначала они говорят, что ни за что не забудут и не станут повторять ошибок предков, а потом все равно забывают, но не повторяют, а делают еще хуже… Они искренне хотят лучшего, а потом оказывается, что лучшего можно достичь лишь через множество жертв, реки крови и горы пепла. Но люди должны меняться и развиваться, это их природа, для того они созданы. «Однажды они взорвут Луну», — вспоминает Аматерасу слова одной белокурой путешественницы во времени и пространстве. Взорвут Луну, загрязнят и иссушат океан, и Солнце взорвется, уничтожив Землю. Когда-то потом, в очень далеком даже для бессмертной Аматерасу Омиками будущем. Лучше сейчас не думать об этом — сейчас, пока солнце целое и сияет в небесах ярко и жизнерадостно. И все здесь так и лучится жизнью, так и дышит ею, дышит солнцем и морским ветром.***
— У вас нет богов, — солнце склоняет голову чуть набок, глянув на большой камень у воды, и кивает на него. — В Японии там мог бы жить ками. В Японии боги живут везде. В источниках, в камнях, в колодцах, в воротах храмов, в деревьях… Везде может обитать ками, пусть даже самый маленький. А у вас нет. Нигде. Но у вас красиво. — Чудо может жить, где угодно, если ты в него веришь, — голос солнца звучит певуче и мечтательно. — Именно вера человека могла поселить ками в дерево или камень — сами они там не рождались. Божества рангом выше родились не из веры, они появились самостоятельно, но… Хочешь, я покажу тебе? — Аматерасу загорается идеей, подходя к камню и увлекая за собой Розали. — Посмотри на этот валун и представь, что там кто-то живет. Неважно, как он выглядит. Представь его себе, и поверь в него, — весело предлагает богиня. Насколько хороша идея создать ками морского валуна на океанском побережье в Америке? Будет ли ками тут хорошо? Верить ведь в него будет одна лишь Розали, но… даже веры одного человека достаточно для маленького ками. И никто не обидится на Аматерасу за вторжение — в Америке так удобно нет своих богов! А у Калверт появится собственное чудо здесь, даже когда Аматерасу уйдет. Чудо, что будет жить тут вечно, пока живет ее вера. Аматерасу тоже смотрит на камень, и протягивает взглядом солнечный луч с неба к Калверт, на миг связывая солнце с ее душой и ее воображению даруя силу. И то, что представляет девушка-лисица, богине нравится — на камне материализуется точно такой же человечек, как и в ее фантазии. На вид старик с длинными усами, но на самом деле — молодой парень с хитринкой во взгляде. Аматерасу одобрительно улыбается. — Если ты не против, имя ему дам я, ибо тогда он действительно здесь закрепится, — солнце задумывается, приложив пальчик к губам. — Хм-м, как тебе Коишиноками? Или Кайганоками? Бог камешка или же бог побережья? — переводит Аматерасу. — Кстати, он выглядит, совсем как настоящий ками из японских легенд. Ты молодец, — улыбается богиня. — Если ты не забудешь его имя, которое выберешь, он будет жить здесь всегда. — Да будет так. Имя тебе отныне Кайганоками, бог побережья. Храни эти места по велению Аматерасу Омиками. Маленький ками почтительно кланяется, сложив ладони. Ему действительно нравится данное имя — щечки человечка довольно и смущенно краснеют. — Главное — не забудь его, потому что тогда он исчезнет — моей памяти ему мало, нужна память человека. Его смогут увидеть не все, но те, кто способен видеть, и те, кому ты захочешь его показать. Заодно он сохранит это побережье в чистоте и не позволит людям ничего здесь строить — без применения силы и запугивания. Ты очень удачно создала его хитрым — он сможет отводить глаза тем, кто захочет прийти сюда не с добром. Люди с камнем за пазухой попросту не найдут это место. Естественно, если они хотят зла конкретно побережью, в остальном, увы — в каждом есть добрая и злая сторона. Свет и тьма. Нет тьмы без света, нет света без тьмы. В любом разумном существе есть недостатки — и в людях, и в рыжехвостах, и в божествах. Океан все так же мерно шумит, обнимая берег волнами — Аматерасу останавливает взгляд на волнах, и думает, как всегда, о брате — самый яркий пример того, что божество может быть злым. Сусаноо обиделся, его самолюбие было болезненно задето, но это не давало ему права так поступать. А Аматерасу имела право изгнать его и при этом быть жестокой, потому что таков закон. — Тебе нравится океан? — задумчиво спрашивает богиня. — Его бескрайние просторы… Они все равно закончатся, в отличие от просторов неба. Небо не закончится. Океан уничтожают и загрязняют… Небо, к счастью, не смогут засыпать пластиковыми бутылками и залить нефтью. Но мне жаль океан. Мне жаль то, что люди делают с ним. Они не думают, что уничтожают кого-то. Знаешь, однажды на острове Маврикий жили очень милые птицы — маврикийские дронты, они же птицы-додо. У них было мало естественных врагов, они не боялись моряков, которые высаживались на остров. А моряки хотели есть, и идеальным выходом для них было охотиться на дронтов. Это было легко, потому что дронты не умели летать… Люди не задумывались о том, что птицы могут исчезнуть навсегда. Это же птицы, куда они денутся? Но дронты все равно исчезли. Вымерли. Даже фотографий не осталось, только рисунки. Я помню дронтов, — улыбается Аматерасу. — Я любила бывать на Маврикии, я гладила их, они сами шли мне в руки. У них были очень мягкие перья. Я бы могла предотвратить их исчезновение, но… Не могла. Некоторые вещи я не могу изменить, как бы того ни хотела. Доктор назвала это «фиксированные точки». То, что должно произойти и остаться неизменным. Истребление дронтов, взрыв Хиросимы и Нагасаки, Первая и Вторая Мировые войны, рождение Гитлера, Сталина, Муссолини и прочих диктаторов. Может, и решение убивать рыжехвостов — такая же фиксированная точка. — Извини, если мои речи слишком странные, — виновато смеется Аматерасу. — На самом деле я очень болтливая. Хочешь сока? По щелчку пальцев в руках богини солнца появляются два бокала апельсинового сока со льдом, и один она протягивает Розали.