ветер закружит вальс в коре тугих деревьев плечи вишневых стен сольются с белым фраком видишь — в моем саду теперь играют дети ♫ Ночные снайперы — Солнце
Воль Рён был почти поставлен перед фактом — Аматерасу необходимо наследие. Раньше она не очень задумывалась о детях, сама во многом будучи ребенком, но когда разгорелась Вторая Мировая война, когда обратились в радиоактивный пепел Хиросима и Нагасаки, когда Аматерасу случайно увидела будущее, где тоже будут войны, и где точно так же будут гибнуть ее дети — богиня была буквально уничтожена морально. Столько боли, столько крови и смертей — и ей предстоит все это видеть, и она не сможет вмешаться, она далеко не всемогуща, хотя ей до сих пор поклоняются всерьез, а не считают только персонажем мифологии, как большинство богов из других пантеонов, хотя она владеет даром созидания и может многое — этого она не может. Здесь Аматерасу Омиками — бессильный наблюдатель, и ей остается только оплакивать погибших на войне, отправляя их души в виде белоснежных бабочек на перерождение в новых телах. И это так больно, что впервые Аматерасу задумывается — может, и ей поступить, как однажды поступил Идзанаги? Когда Аматерасу, Цукиёми и Сусаноо подросли — Идзанаги решил уйти, спрятаться так, чтобы его больше никто не увидел, и передать правление Такамагахарой Аматерасу. Последняя отчаянно рыдала и просила отца не покидать ее и не исчезать, но потом поняла — он не может иначе, ему чересчур больно жить. Потом Аматерасу стала понимать Идзанаги еще сильнее. Отчасти потому и заводила ребенка — чтобы, когда тот подрастет, отдать ему в руки правление небесным царством, а самой исчезнуть так же, как Идзанаги — не умереть, но стать невидимой и недостижимой для всех. Дочь, которая появилась у солнца, была прелестной малышкой, источающей свет одной своей улыбкой. Аматерасу качала ее на руках, прижимала к груди и не уставала восхищаться — ее ребенок был ее лучшим творением. Но однажды она потеряла и дочь.***
Подкупить одного из слуг в Такамагахаре. Отвлечь внимание радостного и беззаботного солнца — когда Аматерасу стала матерью, она потеряла бдительность от счастья. Украсть дитя из колыбели, но… не убить. Этот ребенок не бессмертен, ибо не бог по сути своей, рожденный от кумихо — Сусаноо держал племянницу на руках и раздумывал. Он был жесток, но он был воином, а воины, даже самые жестокие — не убивают детей. И Сусаноо просто запечатал способности девочки и перенес ее в человеческий мир, подменив младенца другой, смертной женщины. Тот младенец все равно родился мертвым, и в каком-то смысле Сусаноо даже стал благодетелем, отняв ребенка у сестры, но подарив его другой матери. Когда Аматерасу узнала, что ее дочь исчезла — она пришла в ярость, а потом ее охватила глубокая скорбь. Небо Такамагахары, обычно всегда ясное и чистое, заволокли грозовые тучи, полился дождь, не утихающий месяцами — кое-как богиня все же справилась. Она привыкла справляться с горем — она напоминала себе, что она — верховная. К тому же, она знала — ее дочь жива. Она бы почувствовала ее смерть, она бы нашла ее душу среди мертвых, но — нет, она не чувствовала ничего подобного, и бог смерти Эмма подтвердил, что души ребенка Аматерасу среди покойных нет. Значит, она жива. Значит, есть шансы ее найти. Аматерасу искала — пока не поняла, что это бесполезно. Сусаноо запечатал ее дочь так, что ощутить ее богиня могла лишь в особом случае — в случае смертельной опасности для девочки. Эту связь матери и ее ребенка разрушить даже Сусаноо был бессилен. Оставалось, как бы ни было горько признать это — ждать. Потому что Аматерасу знала еще одно — ее девочка растет, а полностью запечатать силы дочери самой верховной богини Сусаноо тоже не мог. Однажды он поймет, что племянница может стать опасной ему, и тогда нападет, тем самым став причиной воссоединения матери и ребенка, сам того не осознавая.***
Сусаноо действительно злился — он присматривал за племянницей, и понимал, что она растет, что у нее появляются особые способности, которые он не запечатал, и это приводило его в ярость — он не сумел полностью обессилить даже малявку, которую родила его сестра, так как же он сможет противостоять Аматерасу? И Сусаноо решил — лучше убить девочку, пока та не осознала себя. Но не лично — лично бог-воин все же не поднял бы меч на ребенка, поэтому подослал к ней аякаши, злых духов, уродливых монстров, способных пожрать людские души. Пока девушка сидит на лавочке в парке, ее окружают темные тени, она слышит голоса и злобный хохот, голоса повторяют одно «вкусно пахнет», из воздуха материализовываются чудовища, окружая ее плотным кольцом, а Сусаноо где-то довольно потирает руки, не зная, что только что собственными руками стал причиной возможной встречи Аматерасу и ее утраченного ребенка. Потому что если девочка в ужасе позовет — мама! — мать обязательно услышит.***
Небо Такамагахары с утра заволокли тучи — верховная богиня проснулась не в настроении. По протяжению веков она менялась — сначала Аматерасу Омиками держалась, как истинная владычица, в любой ситуации, в любом месте и в любое время, считая, что это необходимо, и желая стать не хуже Идзанаги. После, когда Аматерасу поняла, что ее власть приняли и одобрили — расслабилась, отпуская пружину, и стала более мягкой даже не будучи наедине с приближенными. А после — Аматерасу могла быть разной, в зависимости от обстановки, компании и настроения. Она могла вести себя, как повелительница небес, кем и являлась, она могла быть жесткой и твердой, могла быть мягкой и справедливой, а иногда, когда не было необходимости помнить о своей верховности — становилась веселой и похожей на ребенка. Солнце изменчиво — каждый день оно светит иначе, то ярче, то тусклее. Свет солнца не бывает одинаковым. Сегодня солнце с ворчанием отвергло овсянку на завтрак и потребовало рис — с недавних пор она решила попробовать европейский рацион, но овсянка ей быстро разонравилась, однако и рисом слуги Аматерасу не угодили — слишком разваренный, недостаточно посолен, забыли добавить морковь. Она не наказывала их, но капризно хмурилась, и этого уже было достаточно, чтобы слуги приходили в ужас, хотя богиня никогда не обращалась с ними жестоко, но сам факт ее статуса пугал прислугу. Аматерасу сама не знала причин своего дурного настроения — ковырялась палочками в рисе и мрачно смотрела, как в кружке с кофе отражается солнечный луч, ею же и созданный, чтобы себя развлечь. Сон ей приснился плохой, что ли?.. Или предчувствие нехорошее? Богиня прислушивается к ощущениям — своей интуиции она верит. Нет, не плохое, ее вряд ли ждет что-то плохое, но ее ждет что-то… необычное? Аматерасу не способна видеть будущее — это не в ее юрисдикции, она не отвечает за судьбы. Но нечто непонятное терзает ее сердце, и это не плохо, но печально, болезненно, и… радостно? Бывает же горькая радость.***
Кофе горячий, но не обжигает рот. Аматерасу вдыхает аромат напитка — в свое время кофе понравился ей больше чая, чай за столетия успел приесться, а кофе был новинкой для японки — относительной, и все же. Небо светлеет — сладость во рту успокаивает и бодрит. Что на сегодня запланировано? Вроде бы ничего — проверить, как дела на рисовых полях, и только, да и то ради прогулки, а не действительно по делу. Можно отдыхать. Пока под небом Такамагахары все мирно — пока. Аматерасу знает, что мир этот лишь временный, Аматерасу видела, как бомбы разрушили Мемориал Мира, Аматерасу знает, что война начнется снова, и она снова окажется беспомощной, несмотря на свою божественность. Ей хочется исчезнуть, когда она думает об этом. Но кто тогда будет править? Другим древним богам легче — их забыли, им не молятся. Аматерасу же поныне почитается, как божество. Синтоизм исповедуют не столь многие, как христианство, ислам и иудаизм, однако у нее достаточно верующих, чтобы оставаться на своем месте. Как они могут верить в бога, который их не спасет? У Аматерасу нет больше даже наследия. Утратив дочь, она могла завести другого ребенка — Воль Рён вряд ли был бы против, но и без его участия богиня была способна создать дитя, и все же она не хотела. У нее уже был ребенок. Это не то, что можно просто заменить — это не игрушка, это даже не человек, это создание солнца, полубожественное дитя, пусть далекое, но живое, и…«мама»
Аматерасу вздрагивает. Почудилось — или?..«мама»
Голос становится громче, колокольным набатом звуча в голове. Как она хотела, чтобы ее назвали так.мама мама м а м а
Аякаши, что посмел дерзнуть прикоснуться к волосам девушки, растворяется в огненной вспышке первым. Следующие умирают так же — их сжигают солнечные лучи, направленные с небес. Среди сияния появляется девичий силуэт в алом кимоно с золотым узором. Аматерасу хочется разрыдаться, когда она видит ее — свою дочь. Свою родную дочь, уже взрослую, красивую, не знающую, что ей предназначено править небесами Японии, не знающую, что она могла расти не здесь, а в дивной цветущей Такамагахаре. Она не знает — зато знает богиня солнца, заглянув в душу девушки, но лишь в самый край, чтобы узнать ее имя. Не то имя, что Аматерасу дала ей, другое, то, которое она считает своим — и которое будет принадлежать ей вместо данного при рождении, ибо имя важно, но то, что истинно. Имя того младенца стерлось. Девушку зовут иначе. — Тору Хонда, — тихо и торжественно, словно Аматерасу произносит «ваше величество». — Не бойся, дитя. Они не причинили тебе вреда. Больше никто и никогда не причинит тебе вред. Но что сказать дальше? Тору считает себя человеком. Тору не знает о матери — у нее, возможно, есть другая мать, другой отец, другая семья. Кто знает, куда отправил племянницу Сусаноо? Аматерасу уверена, что ее дочь не придет в шок или отчаяние — это же ее дочь. Дочь верховной богини солнца. Но все равно Аматерасу теряется — люди не готовы к встрече с богами, особенно если эти боги — их родители, о чем люди не подозревали. Люди — хрупкие. Благодаря проклятому Сусаноо ее дочь — все еще человек. Аматерасу Омиками осторожно касается щеки Тору, нежно гладя ладонью ее лицо. — Ты так прекрасна.