Мёртвая голова

✦ Hotel California — Lisa Griesser ✦ Уже потом Миранда говорила друзьям, что знала — прогноз обещают не прогулочный. В такую погоду, какая выдалась в Тупике на 66 Роуд Энд, люди обычно стараются бежать домой, прячутся под крышами мотелей или в тёплых машинных глотках, а не так, как они — бредут по песку по колено в воде из высоких океанских волн, захлёстывающих едва не с головой. Может, Миранда забыла сказать им о буре, усилении ветра и предупреждении, которое девять-один-один трубили по телевизору, но у неё был повод. Сообщение по значимости перевесило девяносто процентов всего в этом мире, и она даже думать боялась, что значат его слова — «жди неприятностей». Жди неприятностей. Хуже угрозы нельзя придумать. Разве что — «я знаю, что ты сделала, и вскоре об этом узнают другие», особенно если ты делала то, что хотела бы скрыть. От такой мысли у Миранды по коже пробежали мурашки. Она знала, что это не из-за кондиционера в бунгало — хотя ещё немного, и он стал бы плеваться льдом. И не из-за того, что обгорела на пляже, вовсе нет. Всё началось в бунгало, потому что она забыла о прогнозе, и буря переросла во вторую ошибку, ведущую к концу. Самое сложное было — выйти к машинам. Там, возле тёмно-серебряного джипа «Гранд Чероки», стоял Джейкоб. Он внимательно проводил взглядом Миранду, кажется, так открыто, что все это видели — и она сжала плечи при первых шагах — потому что была заметно не в себе. Даже Линда нахмурилась: — Ты нормально себя чувствуешь? — По ходу, перегрелась на пляже, — солгала она, но на такое вполне можно было купиться. Все загрузились по машинам. Миранда нарочно выбрала ехать с Линдой, Кёрсти, Ником и Трентом. Компания подобралась вполне ничего — хотя болван Ник немного раздражал, но он хотя бы не вёл. За руль Шеви Сабурбан сел Трент, и ей стало спокойнее. В другой джип втиснулись Клай и Скайлер, Джей с Мередит сели назад. Они загрузили к себе больше вещей, так что в «Чероки» бы уже никто не поместился. Синяя и серебристая громадины выехали с парковки и направились по городской дороге — сперва, а затем — всё дальше и дальше, вдоль по побережью, по знаменитой трассе SR1, которую обычно все звали Хайвэй 1. — Какая офигеть длинная! — заявила Линда, глядя в карту. — Шестьсот пятьдесят пять миль, — усмехнулся Трент. — И мы проедем почти треть до ночи. — Посмотрите, какая красота. — Всё такое… невероятное. Все прилипли к окнам, когда Кёрсти сказала это. Парни молчали, а Линда добавила: — Облака сливаются с океаном, и получается очень крутое персиково-синее омбре. Чёрт. Природа — лучший художник. В Калифорнии была не жизнь, а мечта. Далёкая от того, что было каждый день — каждый грёбаный скучный день! — Миранда вспоминала, как они с ребятами приехали в Санта-Монику и заселились в бунгало. Как весело распаковывали сумки, занимали койки и домики, соседей себе выбирали, совсем как в детском лагере лет в одиннадцать. Как впереди было несколько солнечных, жарких дней у океана. Всё, всё вспоминалось — и тяжёлая тошнота в горле от тревоги отступала. Она смотрела, как океан переливается бирюзовым прибоем, а небо расплывается персиковой акварелью, пока там, в облаках, солнце даёт последний поклон — прежде чем они не уберутся подальше от побережья и укатят вглубь континента. В такие моменты хочется думать, что не случится ничего плохого, особенно если тебе восемнадцать с четвертью, и надеяться, что всё обойдётся. Хотя что-то когтисто подсушивало в горле, но она сглотнула это раз-другой и отвлеклась, когда Ник низко и басовито сказал, пристально всматриваясь в горизонт и будто выискивая что-то взглядом: — Что-то я не вижу никакого омбре, Линда. И прозвучало это очень обиженно. Она хмыкнула и перегнулась через кресло, весело взъерошив его выбеленные и зацелованные солнцем волосы, торчащие вихрами. — Это потому, что ты дурак, каких мало сыскать, Никки. Омбре, чтоб ты знал, это плавное растягивание цвета от светлого к тёмному. — Не выпендривалась бы и называла тупо градиентом. — Мурлыкнул Тейт, барабаня по рулю пальцами, словно слушал только ему слышимую музыку. Кёрсти цокнула языком. Ник смутился. — Да я не о том, я в смысле… — он пожал плечами. — Оно же всё бесцветное. Кёрсти хотела сказать что-то, но запнулась. У неё явно не нашлось слов — Ник одним предложением всех ловко заткнул. Миранда медленно перевела взгляд ему на затылок. Каково это — учиться с парнем одиннадцать лет и вдруг узнать, что он из этих? Тихо переглянувшись с Линдой, она заметила: — Да ладно прикалываться, Ник. — Да, бро, — сказал Трент и посерьёзнел, не отрывая взгляда от дороги, словно вид его теперь мало интересовал. — Хорош, серьёзно. — Я не… — он вздохнул и закатил глаза. — Я не прикалываюсь, чуваки. И замолчал. Было дело, он говорил что-то такое однажды Клаю на уроке изобразительного искусства, когда они должны были определить палитру на картинах художников эпохи Возрождения. Но там был Караваджо. Там сам чёрт бы запутался в цветах, не то что тупенький Ник. Но то, что сказал он сейчас, было очень, очень нехорошо, и Кёрсти первой отвернулась к окну и вскинула брови. Кажется, Ник совсем ни черта не соображал, потому что уставился в окно как ни в чём не бывало и снова брякнул: — Вы меня стебёте, отвечаю. — Ник! — прикрикнула Линда, сдвинув брови. — Мать твою. Заткнись. У Кёрсти, к слову о матери, та как раз работает в окружном суде, и лучше бы ей не знать, что одноклассник дочери тоже болен. Миранда сразу подумала об этом и поджала губы. В последнее время этой заразы вообще полно. — Никто не знает, мы взяли с собой воду в бутылках? — выпалила она, потому что Ника нужно было тупо заткнуть, иначе он не сделал бы это сам. — Очень хочется пить. — Кажется, я взяла, — уверенно сказала Линда. — Погоди. И она встала на колени на заднем сиденье, перегнулась через спинку кресла туда, в большой джиповский багажник, и принялась шумно шуршать пакетами и рыться в них. Внушительных размеров загорелый зад торчал почти под потолок: Линда была в коротких белых шортах. Кёрсти смотрела на неё со скепсисом и странным превосходством, как всякая худая девчонка каждый раз косится на ту, что в теле; но Миранда заметила, как внимательно и голодно на эти шорты пялится Ник, и едва сдержала улыбку. Потихоньку с найденной водой разговор тот затёрся, потому что ребята начали новый. Казалось бы, все выкинули его из головы, но Миранда знала, скручивая пломбу на крышке, что никто ничего не забыл. Такие вещи не забываются, как если бы Ник сказал — у меня СПИД. Или: я — гей. Хотя даже геем быть проще и понятнее, чем из этих, потому что здесь вообще неясно, что за болячка, заразна ли она, и всякое такое. Врачи говорят, то да, то нет; то передаётся наследственно, генетически, а то просто является формой шизофрении — или типа того, и не лечится. Ходили слухи, что ахроматопсия встречалась у пятнадцати процентов всех живущих на Земле ещё три десятилетия назад, а сейчас число таких людей значительно увеличилось, но говорить об этом в обществе не принято. И что у тех, кто болен уже тяжело, наблюдается эритропсия — когда весь мир видится в красном спектре. Мол, это последняя стадия, и она неизлечима. Как неизлечимы даунизм, или бешенство, или фатальная семейная бессонница, или болезнь зелёных мартышек, которую ещё называют по-умному гемаррогической лихорадкой Марбурга — так неизлечим и гормональный элликсисеаллический психоз. ГЭП в некоторых крупных журналах типа Popular Science и Scientific American называют «болезнью столетия» и предписывают далеко не всем, а только тем, у кого есть проблема с мутацией аспарагина в двадцатой хромосоме. Эта чёртова аминокислота нужна, чтобы создать белок. В организме аспарагин синтезируется из оксалоацетата (щавелевоуксусной кислоты иначе), а она образуется из яблочной кислоты. Казалось бы, каждое это вещество — обычная стадия в обменных процессах дыхания клеток и работе нервной системы. При мутации аспарагина у всех больных ГЭП заметили выработку приона, в которую трансформировалась белковая молекула: прион «заражал» все прочие белки, и в продолговатой части мозга, а также в медиальной части моста — все это называлось сообща ретикулярной формацией — происходили серьёзные нарушения. Частая изматывающая бессонница и яркая реакция на внешние раздражители, которая потом превращалась в стойкую апатию, были первыми — и пожизненными — признаками ГЭП. Затем болезнь перекидывалась на стриарную кору мозга, которую называли иначе зрительной. И человек видел мир с нарушениями цвета, которые ученые считали необратимыми. Сперва — частичной или полной ахроматопсией — когда мир видится бесцветным. А затем он вскипал красным, когда человек начинал постепенно, но мучительно гибнуть. Апатичный ко всем и весьма безразличный, такой несчастный, заболевший ГЭП, не просто существовал с пониженным качеством жизни; ученые отмечали случаи, когда больные испытывали крайне острые фазы мутации некоторых гормонов в организме, отвечающих за влечение и привязанность. Окситоцин, гормон любви, привязанности и доверия, вырабатывался у них не в норме. Счастье, радость и амбиции — дофамин, серотонин и эндорфин подвергались изменениям. Но особенно мощно болезнь воздействовала на гормон вазопрессин, который отвечает за мощную привязанность к конкретно одному биологическому объекту. Его ещё называют антидиуретическим нейрогормоном, и, по факту, у животных и людей он играет совершенно одинаковую роль. Он вырабатывается в гипоталамусе, поступает в гипофиз, а затем выделяется в кровь. Всё это нужно, чтобы он стимулировал обратное всасывание воды в почечных канальцах и уменьшал количество выделяющейся мочи для правильного водно-солевого обмена в организме. А ещё он сужает сосуды и повышает кровяное давление, влияя на эрекцию у многих млекопитающих. Ученые заметили у каждого заболевшего и умершего от ГЭП невероятно высокий процент рецепторов вазопрессина, что значило буквально одно: не в силах отыскать ту самую единственно подходящую особь, больной просто погибал со временем, поскольку его организм устраивал настоящий гормональный бунт. Миранда неловко поёрзала в кресле. Неловко узнать, что у твоего друга может быть ГЭП. Мало ли, простое нарушение зрения — но кто знает… Говорить об этом было не принято, почти что неприлично, а если кто-то допрёт, что Ник может быть в этом замешан — плакала его стипендия. Ему устроят такую головомойку, что вовек не отбрешешься. По счастью, все вели себя так, словно никто ничего не слышал, хотя Миранда могла бы поклясться — Кёрсти стала более задумчивой, чем обычно. Эта может, эта — вполне может подставить Ника, — мстительно подумала Миранда и отвернулась к окну. Побережье тянулось длинной полосой, волны на диких пляжах накатывали на песок. Тут и там виднелись паруса яхт и корпусы крупных катеров; иногда яхтовые флаги сменялись дерзкими виндсёрфингистами с парусами ярких цветов, а пару раз видели большую группу тех, кто парит на досках, креплёных к парашютам, подобно воздушным змеям в безоблачном небе. Это были кайтсёрферы. Сунув локти в окошко и с улыбкой провожая их взглядами, Миранда и высунувшаяся рядом с ней Линда кричали им и махали с трассы. Ветер уносил их голоса, растворяя в жарком мареве калифорнийского вечера, но девушки кричали не столько этим бронзовым счастливцам, купающимся в солёных брызгах, сколько себе — прощаясь с Санта-Моникой.

***

Первая остановка случилась на развилке, когда «Чероки» свернул влево, подальше от полосы прибоя, паркуясь на автозаправочной станции Wawa. Большие красные буквы с летящей колибри над ними Миранда заметила ещё издали, и Кёрсти выдохнула у другого окна: — Аллилуйя. Она едва не пританцовывала от нетерпения, желая как можно быстрее оказаться в уборной. Когда Трент остановил шеви, она вылетела первой, пулей промчавшись к одноэтажному белому зданию с арочными стеклянными окнами в пол и дверьми с французскими переплётами. — По ходу, моча в голову ударила, — мрачно констатировал Ник. — О Господи, — вздохнула Линда. — Я тоже в толчок. Миранда. Ты со мной? — М-м-м, — она поморщилась. — Сперва выпью что-нибудь и куплю конфет. Тошнит. — Я думаю, вообще надо здесь перекусить и отдохнуть, мы едем уже два часа, — заметил Трент, — и, пока не стемнело, лучше обсудить, прёмся дальше или всё же двигаем на пляж. — На пляж, конечно! — возмутилась Линда, взяла свою сумочку, громко шепнув — «и купи заодно тампоны!», а затем удалилась. Трент, Ник и Миранда тоже вышли размяться. Они хлопнули поочерёдно дверьми шеви и заметили, что из «Чероки» ребята показались невесёлыми. — Что-нибудь случилось? — Трент подошёл к ним первым, поигрывая бейсбольным мячом, который по привычке прихватил из машины. Он частенько баловался с ним, с удовольствием слушая, как прошитая кожа сочно хлопает о ладони. — Вы чего такие кислые? — Случилось, — кивнул Джейкоб и мрачно оглядел друзей. — Наша поездка накрылась. — Да брось… — начал было Клай, но Джейкоб рыкнул на него, и Мередит сжалась под его рукой. — Нет, не брось! Какого чёрта?! Мы пустились в эту авантюру в объезд от основной дороги ради грёбаного пляжа, а теперь выясняется, что ты, Скайлер, вообще не в курсе, правильно ли мы едем?! — Знаешь, что? — огрызнулся тот, откинув со лба светлые волосы. — Если так что-то смущает в моих навыках навигации, пойди и купи в «ваве» карту, а потом наезжай. — Ты должен был узнать у местных, где этот пляж! Мне не улыбается торчать ночью на дороге, понимаешь?! — Спокойно, — усмехнулся Трент, вставая между двумя парнями. — Но ведь можно в принципе съехать где угодно, да? В чём проблема, Джей? Вдоль всего побережья — пляжи. Чем тот пляж такой особенный? — Да хер знает, — огрызнулся Скайлер, — вцепился в него, как собака в кость. Я зря ляпнул про чёртов пляж… — Он мне нужен! — выпалил Джейкоб так громко, что Скайлер — и тот заткнулся, широко раскрыв глаза. — Понятно?! Он отошёл в сторону, провёл по подбородку рукой. Мередит поспешила за парнем, ласково утешая его. Миранда смотрела, как она гладит между лопаток, а он сбрасывает её руку резким движением, и вспомнила про то сообщение. Ждут неприятности. Какого рода неприятности? Не хотелось вспоминать тот вечер в Сохо, но не вышло. Всё всплыло в памяти, как мутный осадок со дна, взбаламученный чьим-то неряшливым пинком. Она была тогда с родителями на презентации фильма, который снял отец Джея. Пока взрослые собрались в главном зале, молодёжь спряталась у бара в отдельной комнате. Их было несколько человек — ребята постарше, двое студентов Амроуза, она и Джейкоб. Это был обычный вечер, скучный вечер в компании родителей… он должен быть таким, если точнее, но тогда всё пошло не по плану. Когда Трент положил руку ей на плечо, она вздрогнула. Воспоминания развеялись в дым за секунду, хотя она до того оцепенела. Какое это странное и жуткое слово — неприятности. Такое холодное, формальное и абстрактное. Неясно, какие и какого рода. Ожидание их становилось страшнее самого наказания. А ещё было страшно, что узнает об этом кто-то ещё. Родители, например… — Ты пойдёшь в кафетерий? — спросил Трент, и Миранда сначала кивнула, а затем спохватилась и покачала головой, чем его очень насмешила. — Наша малышка Миранда ещё не определилась, да? — издевательски тонко пропищал он. Она лишь улыбнулась, хлопнув его по лбу ладонью: — Дурак. Мне надо в супермаркет. Кафе — потом. — Она нахмурилась. — Что-то мне подсказывает, наши всё равно там соберутся. — Тогда я займу столик на веранде, — вздохнул Трент и поморщился. Скайлер и Клай отошли в сторонку, что-то обсуждая. — Хорошо. Миранда сделала пару шагов к раздвижным дверям, как её догнал Ник. Он ничуть не запыхался, более того, один его широкий шаг равнялся двум — Миранды, так что она теперь словно маленькая собачка рядом с датским догом семенила с ним, глядя снизу вверх на курносый профиль. — Ты со мной? — удивилась она. — Ага, — простодушно кивнул Ник. — Мне, это… надо купить кое-чего для тачки. И пожрать в дорогу. — Да вроде бы набрали полно еды, — не растерялась Миранда, но Ник скептически покосился на неё. — Готов спорить, точно не чесночные хлебцы «Лайтнингс». Она мигом представила, какие ароматы экзорцистической направленности будут витать в салоне шеви, и стало дурно. — Никки, пожалуйста, пощади! — Вот ещё! — они вошли в супермаркет, и сверху как водопад на них упала стена холодного кондиционируемого воздуха. Оба потные и взмыленные, они синхронно и с облегчением вздохнули, задержавшись на мгновение у дверей. Каждый в такую жару задерживался, если быть честным. Никки ушёл за хлебцами в отдел сухариков и пива, Миранде пришлось обходить несколько не относящихся к делу шкафов, прежде чем она нашла нужный — с предметами личной гигиены. Захватив коробку тампонов для Линды, она взяла распылитель с термальной водой — уже для себя, чтобы спастись от душегубки снаружи, и поплелась в отдел, где продавались кислые конфеты. Ей нужно было найти что-то совсем убойное, чтобы в машине больше не укачивало — особенно на заднем сиденье. Вспомнилось сразу, как они с родителями ездили в парк Йеллоустоун, когда ей было шесть. Деревья казались на туристических тропах такими высокими, что даже небоскрёбы в Чикаго и Нью-Йорке были шуточными рядом с ними. Задрав подбородок к небу, Миранда на полном серьёзе так долго смотрела, пока у неё не закружилась голова и не стало мутить. К счастью, отец всегда носил при себе кислятину «Скиттлс», так что отсыпал дочке в ладошку радужную горсточку конфет из лаймовой упаковки. На такую смотреть было и то слишком кисло. Миранда первая справилась с покупками и не стала ждать Ника, хотя честно покрутилась на месте, пытаясь высмотреть его высоченный силуэт на фоне стеллажей. Она слышала где-то голоса Клая и Скайлера — кажется, парни обсуждали, какое пиво взять, и очень скоро, когда кассир забрала с ленты её конфеты, чтобы пробить, в очередь за лысеющим мужчиной, вынашивающим пивной живот, пристроились парни. — О, Миранда! — обрадовались они и мигом протиснулись между мужиком и ограничительными столбиками. — Простите… извините… мы с ней… — Вы? — возмутилась Миранда и хмыкнула. — Да никогда. — Чего это? — оскорблённо протянул Скайлер и стукнул по ленте ящиком со светлой «Короной Экстра» — там было не меньше двенадцати банок. Миранда вспыхнула. — Я не собираюсь покупать вам пиво. Клай стукнул следом точно таким же ящиком и широко улыбнулся. — Ты — нет, отойди-ка. Позволь? Он отодвинул девушку в сторону, вжав живот. Конечно, задел её — нарочно так, что она ощутила, как пах скользит по заднице. Мужик с пивным пузом молча улыбнулся. Он когда-то тоже был восемнадцатилетним пацаном, и понимал, что они чувствуют в таких вот щекотливых ситуациях. — Мы оплатим тебе конфеты! — торжественно сказал Клай и добавил, но уже с меньшим энтузиазмом. — И… тампоны тоже. — Надо было брать всякой лабуды побольше, — зловеще сказала Миранда, — кабы знала, что вы такие придурки. — Мы из благородных побуждений… — возмутился Клай. — Здравствуйте. Наличкой, пожалуйста. Она со скепсисом смотрела, как кассир бьёт один товар за другим, и забрала в свою сумку все сладости до единой, не собираясь оставлять ничего этим выпивохам. Если они так любят лакать «Корону», пусть лакают и не жалуются, что их наутро будет тошнить. Когда Клай заплатил за покупку, Миранда добродушно похлопала его по плечу: — Никогда не думала, что ты способен на рыцарство. — Мы просто воспользовались твоей доверчивой добротой, — улыбнулся Скайлер. Недобро улыбнулся. — И задница у тебя что надо, — пробормотал Клай, за что мигом получил оплеуху. Все вместе они вышли наружу и увидели друзей, уже сидящих за столом на веранде, под навесом. Как ни странно, Ник уже был там. Напротив всех стояли картонные стаканы полулитровой колы лайт и пепси. Кто-то — Линда, к примеру — уже ел хот-дог. — Я тоже хочу, — возмутилась Миранда, бросив ей на стол коробочку. — Можешь попробовать мой, — не растерялся Клай. — Тебе мало? — огрызнулась Линда. — Ох, чёрт. Ладно, я схожу в кафетерий. Кто-нибудь что-то хочет? — Садись, — вдруг сказал Ник и встал со своего места. — Я всё равно иду за своей едой. Тебе купить хот-дог с горчицей и огурчиками? Она благодарно кивнула и упала в свободное деревянное кресло, молча погладив Ника по запястью. Её большой добродушный дружок Никки Бёрг. Если так подумать, парня лучше не сыскать, и пусть он глуповат, но честное слово — великодушнее человека нет. Пока Ник ходил за хот-догами, все обсуждали, что делать дальше. Джейкоб молча пил свою пепси и смотрел на дорогу, делая вид, что совсем не слушает объяснений Скайлера. Тот рассказывал в лицах, как и у кого уточнял про пляж — но, если верить тем, кто дал координаты, они не проехали какую-то важную отметку и дорожный знак с указателем на огромный отель «Панахолм», а это было обязательным пунктом, если едешь к пляжу со смотровой площадкой. — Не вижу смысла ехать дальше, — заметил Трент и отпил колы. — Если сомневаешься в дороге, проще либо спросить снова у местных маршрут, либо повернуть назад, пока совсем не стемнело. — Какого чёрта мы сдадимся? — протянул Скайлер. — Конечно, я уже кое у кого поспрашивал. Но, как бы, эти придурки делают вид, что ничего о Тупике не знают. — Тупике? — ухмыльнулась Миранда. — Да. Так его называют местные. Тупик, — он сердито уставился на крышку из-под пива, звякнувшую, когда он открыл запотевшую холодную бутылку, купленную в кафетерии. — Бред какой-то, в Санта-Монике все знали, а тут — нет?! — Может, не хотят, чтобы мы ехали туда? — предположила Линда и усмехнулась. — Бу-у-у-у, история про привидений… — Или про вредных калифорнийцев, которым настоиграла молодёжь, желающая выпить, намусорить и предаться греховной страсти прямо на песке какого-нибудь местного заповедного уголка, — закатила глаза Миранда и, обмахиваясь панамой, убрала волосы под неё в узел и натянула сверху. Так шее стало значительно легче. Последние лучи заходящего солнца заставляли небо гореть оранжевым и пылать красным, а розовые и фиолетовые краски вместе с душной желтизной уже ковали тёмные ночные тучи в глубине пока ещё бирюзовых вечерних облаков. Здесь, напротив побережья, вдоль дороги Хайвэй-1, ребята галдели и шумели, пока на заправку не свернула ещё одна одинокая машина — прямо с трассы. Мальчишки начали шумно обсуждать этого монстра — чёрный форд Бронко, заляпанный песком. В добавочном пристежном кузове там виднелась простая серо-бирюзовая доска. Подле неё что-то было туго привязано враспор, и приглядевшись, Миранда увидела — это был парус. О, да это же виндсёрфер! Бронко размашисто и валко прокатился мимо заправочных автоматов и встал у одного из них. Кузов напоминал машины шестидесятых, когда обтекаемые формы конкурировали тут же с квадратными кузовами, и всё было объединено под наплывающим чёрным козырьком одной рестомодной машины. — Нравится, — любовно сказал Трент и завёл свою пластинку. — Восьмицилиндровый «биг-блок». Железо — трушное, не та шняга, что сейчас штампуется. — Да брось. — Я серьёзно, ты только погляди. Шесть и шесть литра, полный привод, а морда — как у F-150. Это же почти пикап «рейнджер», и такой выпускали только год. Классика. — И откуда ты такой душила, — поморщился Джейкоб, но тоже проследил за Бронко с чёрными боками в песке. — У меня дядя — профессиональный тюнер. Он бы за такую кобылку много дал. Из Бронко вышел мужчина в приспущенных голубых джинсах и с волосами, завязанными в хвост. Он хлопнул дверью и вставил пистолет в бак. Когда показался водитель, Бронко для парней вмиг потерял налёт очарования, потому что стал из ничейного и прекрасного — чьим-то. Сразу заметили, что на нём владелец катает свой сёрф и, скорее всего, ещё какую-то девчонку на переднем сиденье. Только она слишком устала, очевидно, рассекать волны, и сейчас мирно спала, уронив голову на кожаный подголовник кресла рядом с водителем. Скайлер равнодушно отвернулся и вздохнул: — Кто-нибудь будет ещё по пиву?.. Так как вариантов не было, стали думать, куда податься вместо Тупика. Клай настаивал поспрашивать местных в последний раз. Ник вернулся с хот-догами и молча жевал вместе с Мирандой: она тоже отказалась от посильного вклада в обсуждение и просто ждала, когда большинством голосов примут какое-то решение. Трент предлагал посмотреть карту. В сети никакой информации о пляже не было — но он думал, что по описанию местности они смогут найти Тупик сами. — Успокойся, Нэнси Дрю, — беззлобно хмыкнул Джейкоб. — Надо было чесаться раньше. Через час будет слишком темно, чтобы что-то выглядывать вдоль дороги. За соседний столик к ним подсел тот мужик на Бронко. Он уже заправил его и припарковал в тени, оставив свою девушку дремать. Сам же взял буррито и светлое безалкогольное пиво, слегка потягивая его из горлышка и оставляя отпечатки пальцев на холодных стенках. Миранда доела свой хот-дог и с интересом посмотрела на него, но он вообще не глядел в сторону компании — а на лицо низко надвинул чёрную бейсболку, так что лица было не видно. Ну и к чёрту. — Жалко отступать, когда большая часть пути пройдена, — сказал Ник. — Он дело говорит. — Согласилась Линда и стёрла салфеткой остатки помады. — Я бы ещё разведала обстановку. — Это глупо, не находишь? — спокойно спросила Кёрсти. Тут Мередит гневно — и довольно громко — сказала: — Вы, конечно же, забыли, что у нас нет времени на долгие поиски? И кататься взад-вперёд нам тоже некогда. В Сэнт-Лейк нас взгреют за опоздание, так что, если вы вообще не в курсе, как туда доехать, тогда поворачиваем назад, и нечего искать этот ваш Тупик. — Вот и решили. А теперь — по машинам. Ребята засуетились, встали. Над океаном темнело; пора было собираться в дорогу. Ник и Трент пошли к машине первыми, остальные потянулись следом. Миранда поправила лямку бюстгальтера на плече, прежде, чем закинуть поверх широкую ленту мягкой сумки — и в этот момент ей странно почудился на себе чей-то пристальный, холодный взгляд. Такие она не встречала никогда сама, но читала про них в книжках матери. Цепкий и пронзительный, как через прицел винтовки. Почему-то такой щекотал нервы и заставлял не ускорить шаг, а напротив, остановиться. Миранда беспокойно скользнула по заправке взглядом, но ничего подозрительного не нашла и поспешила за своими. А затем… — Кхм. Люди громко кашляют прилюдно в двух случаях. Либо они попёрхиваются, и тогда это серьёзно — либо делают так нарочно, чтобы быть услышанными. Миранда могла бы поклясться, что здесь налицо вариант номер два, и надвинула на глаза панаму — пониже, чтоб странный незнакомец за соседним столиком не пялился на неё в упор, как делал это прямо сейчас с Мередит. Он повозился в своём кресле и сел удобнее, не притронувшись к буррито. — Вы, ребят, простите, я не специально подслушал, — сказал он. От пива голос сел и был хрипловатым. — Просто вы реально громко болтаете. Сейчас никто не болтал: все смолкли, потому что странно это было — когда с тобой вот так заговаривают, хотя ты к беседе не приглашал. Но, кажется, чужака на Бронко это не волновало. — Вы чего-то хотели? — спросил Джей громко и осторожно. Миранда заметила, что Мередит невольно сунула руку ему под локоть, прижимаясь своим тонким плечом — к его, крепкому и загорелому. Компания замерла у столика напротив своего, и все уставились на хозяина Бронко. Незнакомец был не ниже и не мельче Джея, и кажется, даже не уступал Нику. Он был в свободной джинсовой расстёгнутой рубашке, отчего казался мешковато одетым, но Миранда могла поклясться — под ней майка лапшой очень туго облегала мускулистые грудь и живот. — Да нет, — он коротко сморщил нос, будто почуял какой-то дурной запах, и небрежно продолжил. — Просто вы сказали, ищете Тупик? Скайлер просветлел лицом и подался вперёд. Он мигом оживился, когда услышал про пляж: — А вы знаете, как к нему проехать, мистер? Незнакомец медленно поднял от лица козырёк бейсболки. На смуглом лице прорезалась скупая, как щель, улыбка с мелкими белыми зубами. Она такие уже видела — и не раз. Акулья улыбочка, акулий рот. И глаза — глаза тоже как у рифовой или тигровой: пустые и бесконечно холодные, будто стальные. Как же иногда люди бывают похожи на страшных хищников. — Знаю. — Сказал он и совсем снял бейсболку. Под ней чёрные кудри были влажными и упали на лицо и плечи, рассыпавшись из хвоста. Он закинул ногу на колено и кивнул. — Если интересно, могу рассказать, только имейте в виду. Он отпил пива. — Кому-то ещё про Тупик лучше не бухтеть. Местные не поймут, — он поморщился. — У них с охраной природы всё строго. — Я так и думала! — сказала торжествующе Кёрсти. Миранда подтянула штаны — «бабочка» соскользнула с бедра, и ей почудилось, акулий взгляд «Бронко» сразу огладил кожу так, что захотелось помыться. — А что же вы, — прищурившись, протянул Джей. — Вы не из честолюбивых гринписовцев? — Я из Мексики, — рассмеялся он и откинулся на спинку кресла, с улыбкой глядя на парня. Взгляд оставался пустым. — Но, надо сказать, сёрфинг там классный, так что мы с ребятами ездили туда не раз. Мы и сейчас смотались бы, но Шерил… — он вальяжно кивнул подбородком на машину. — … малость устала. — Я весь внимание, — сказал бодро Скайлер и отодвинул стул напротив мужика. Тот лениво перевёл глаза на него. — Э-э-э, будем знакомы… я Трент. Настоящий Трент — тот, что стоял за спиной у Джея, едва не поперхнулся. Миранда прыснула со смеху. Линда закатила глаза, но улыбнулась. Беспечный дурак Скайлер явно паясничал с мужиком, которому было точно за тридцать — но меньше сорока, и Миранда дала бы ему от тридцати двух до тридцати шести очень уверенно. Но для восемнадцати даже просто тридцать были почти старостью. Да о чём речь! Смерть от рок-н-ролла наступает в трагичные двадцать семь. Те, кто доживает до тридцатки — конченые скучные идиоты. — Маттео, — представился «Бронко», и Кёрсти заулыбалась следом за Линдой. — Давай я поясню, как доехать до Тупика, по карте. У вас есть карта? Впридачу к эпичной самоуверенности — типичное мексикосское имечко. Прекрасно! — Да, — елейным голосом сказал Скайлер-Трент и вынул ту из заднего кармана штанов. — У нас есть карта, Маттео. Вот. — Замечательно. — Он обвёл глазами всех и никого конкретно. Закат темнел, небо наливалось свинцом, и в этой темноте на смуглой коже Маттео особенно выделялись очень невзрачные карие глаза с ярким ресничным краем, будто карандашом подведённым. Миранда удивилась такому тусклому взгляду — все удивились. Но Маттео снова сказал. — Тогда карандаш или ручку, наверно, тоже найдёте?..

***

Когда они уже проехали отметку в пять миль и им осталось только две, «Бронко» обогнал их во вскипевшей оранжево-багровой темноте и начал ускоряться, исчезая на повороте. Маттео высунул в окно венистую руку и махнул. Миранда молча прижалась к стеклу лбом. — Так себе идея — довериться этому мужику и погнать куда-то на заброшенный пляж, где раз в году собирается секта мексиканских сёрфингистов. — Невозмутимо сказала Кёрсти. — Зато это приключения, — возразила Линда. — И чёрта с два, он был достаточно любезен. Трент сказал громкое скептическое «угу», и Линда прибавила под общий хохот: — Для маньяка. Они шутили и смеялись, а шеви мчался всё ближе к Тупику и всё дальше от заправочных станций, городов, отелей и пригородных домов, удаляясь в мелькающие сосновые заросли и прозрачную лесополосу. При виде деревьев, пиками прознающих небо, Кёрсти немного обеспокоилась: — А он говорил, что тут будет лес? Трент фыркнул. — Разве это лес, детка?! Пара кустарников да какой-то занюханный валежник не должны попрать твоей уверенности в нашей цели. — Мы ищем пляж, а не Святой Грааль. Успокойся, — осекла его Линда. — Я тоже красоты Калифорнии не так себе представляла. — А мне здесь нравится, — задумчиво сказала Миранда. — Нет, правда. Дорога поднимается вверх, становится гористой. Виды отсюда уже потрясные, и если бы мы успели до заката, уверена, обалдели бы… Она была права. Кое-где дорога превращалась в мини-серпантин, а сама асфальтовая подушка покоилась на каменном выступе, который то змеился выше лентой, то спускался совсем вниз, к берегу. Трент был в восторге. — Наконец-то увлекательная трасса, после трёх часов монотонной езды. — Меня от такой увлекательной трассы стошнит сзади, — честно сказала Миранда. Ник, добрая душа, мигом предложил ей перебраться вперёд. Тейт возразил, что не будет тормозить ночью — это небезопасно вставать на обочине, тем более, здесь не было никакого освещения, а «Чероки» уже уехал за поворот скалы. Тогда Ник предложил Миранде — совсем без задней мысли — перелезть прямо так ему на руки, и она в шутку даже сказала — да запросто! Но Трент потрясено заметил: — Пока вы распинались, мы доехали до Тупика. Тупик был таким взаправду. Название не соврало. Ребята свернули на обочину — на обеих машинах — и включили фары. Те осветили широкую полосу белого фосфоресцирующего прибоя и широкий, девственно-чистый пляж, где из мусора был только чёрный просоленный топляк. Мередит уже выбежала из джипа и встала с Джейкобом возле ограды. Они — оба — на фоне колеблющихся, накатывающих океанских волн, затяжных и долгих, изнывающих пеной, были только лишь двумя силуэтами, не больше. Но Миранда видела только их, когда вышла из шеви, и в голове мелькнуло снова слово неприятности. — Спустимся на пляж? — прокричала Кёрсти. Тут было ветрено. — Да! Ребята начали спуск. На деле, перелезть дорожное ограждение и найти тропку по косогору — к песку, и дойти до пляжа, было делом плёвым. Ник и Трент помогли Кёрсти и Миранде; Линда отказалась от помощи и сама прыгнула в песок, упав на руки и громко рассмеявшись, а Мередит кокетливо дождалась, когда руки к ней протянет Джейкоб. Ветер усилился; он трепал волосы и одежду, гнал штормовые тучи, и ребята сразу поняли, что завтра в Санта-Монике и по побережью точно вывесят чёрные флаги. Ник посетовал, что нельзя искупаться. Скайлер его подначил — ну, почему же! Но волны были уже выше чем для сёрфинга, и Линда ткнула парня в рёбра, чтобы он не провоцировал непонятливого Николаса на глупые, опасные поступки. Здесь было тихо и спокойно. С дороги не слышалось ни звука машин, ни голосов; домов и отелей в округе тоже не было. Ребята достали купленные заранее гамбургеры и пиво, бросили несколько пледов на песок. Миранда упала на один из них, бросив рядом мягкую серую сумку через плечо, очень похожую на то, что любят носить скейтбордисты и роллеры. Рядом присела Кёрсти, сзади них устроился Ник, сев по-турецки. — А здесь ничего, — с симпатией осмотрелась Кёрсти. — Ничего такого, зачем стоило бы переться в такие дали, — хмыкнула Мередит. — Не будь ворчуньей, — ласково буркнул Джейкоб и взял в ладонь её подбородок. Он грубо притянул её к себе и поцеловал в губы. — Выпьешь пива? Ребята вскрыли банки. Океан раскатисто шумел, наползая длинной полосой прибоя на берег. Отсюда он был ещё больше, страшнее и величественнее. Без домов вокруг и без понтонов, без яхт и катеров на горизонте, без любых свидетельств пребывания здесь человека — он был диким и таинственным. Где-то там, недалеко от берега, из-под воды торчал, словно зуб, большой треугольный камень. Фосфоресцирующие брызги омывали его и шумно лизали песок. И Миранда, обратив на бирюзовое сияние своё внимание, вскочила на ноги и отдала невыпитое пиво Тейту. — Эй, глядите-ка! — она прошла по сухому холодному песку и скинула шлёпанцы, войдя в воду. — Ого! Свежо как! Океан принял неласково, зашумел и задышал всей своей массой в лицо Миранде, и она поразилась этому чувству — один на один с фатальной силой природы. Если захочет — смоет как песчинку, лизнёт берег сильнее и поглотит безбрежной чернотой, в местах, где плещет пена, вспыхивающих ровным голубыми свечением. Ребята вошли на мелководье, весело плещась. Каждое движение руки — яркая флюоресцентная полоса по воде. — Почему вода так светится? — Кайл ногой пнул волну, и та намочила шорты Кёрсти. — Это всё микроорганизмы, — задыхаясь от смеха, потому что лица у Кайла — и у Ника — сразу вытянулись, сказал Трент. — Планктон или бактерии… что-то из этого. Они биолюминесцируют, поэтому кажется, что вода… ай! Джей сбил его с ног, и оба с воплями упали в набежавшую волну прямо в одежде. Под пальцами вода гладко скользила голубым светом. Миранда села в полосе прибоя, отказавшись участвовать в общих весёлых играх, и улыбнулась, глядя на друзей. То сообщение всё ещё царапало, но было с каждой минутой дальше, дальше, дальше… со всей беспечностью она подумала, что сейчас не время думать об этом. Покорилась и выдохнула, упав на локти в океан, и запрокинула голову так далеко, что мир перевернулся вверх ногами. Она потянулась по-кошачьи сладко и посмотрела на берег, в сторону дороги. Что-то чёрное и высокое мелькнуло у перил дорожного ограждения. Потом дошло: не что-то — человек. Миранда от неожиданности перевернулась на живот, быстро посмотрев туда же. Там, где секунду назад стоял чужак, было пусто. Почудилось, что ли? Теперь там никого не было: только ветер шумел ближними кронами деревьев у дороги, и океан шипел пеной под пальцами. — Трент! — крикнула она. Парень ответил не сразу, пришлось встать и пройти к нему. — Трент! Да Господи, не надо брызгаться… там, у машин, кто-то есть. — А? — его волосы были скользкими и гладкими от воды. Глаза бешено горели. — Чего? — Говорю — у машин есть кто-то! Джейкоб резво оббежал её и плеснул в Мередит, та взвизгнула — и спряталась за плечи подруги, вцепившись в них ногтями. Больно вцепившись. — Ч-чёрт, Мэри, не надо так! — Отстань, Миранда, — крикнул Клай. — Никого там нет. Он выпрямился, поправил свои зелёные яркие плавки и посмотрел на смотровую площадку, и на ней действительно было пусто. — Сейчас — да, — упорствовала Миранда. Ребята ничего не сказали. Океан занял всё их внимание. … Буря пришла внезапно, но Миранда сразу вспомнила, что она должна была случиться. Она вспомнила, что смотрела по телевизору в бунгало предупреждение от девять-один-один, но промолчала и сейчас об этом, потому что не хотела получить лишний раз по шапке от друзей. Из дружелюбного океан превратился в чёрный котёл. Свет ушёл из здешних волн на глубину, когда оттуда злые ветра начали поднимать тёмные воды — оттуда, где живут большие рыбы и молчаливые хищники с мёртвыми глазами. И Миранда, поспешив из воды на берег, сразу вспомнила про Маттео на «Бронко». И поёжилась. А потом хлынул ливень. Он начал хлестать так, что ребят едва не снесло обратно в океан. Поднялся сильный ветер, волны пошли не барашками, а затяжными горами — и Миранда, обернувшись, испуганно сжала плечи: друг стал хищником, как по щелчку, и ей вдруг показалось, там, в глубине, что-то есть. Они похватали одежду и пледы, Миранда взяла сумку. Они побежали по песку к обрыву и насилу вскарабкались туда. Ник и Джейкоб забрались первыми и принимали ребят, подавая им руки. Очень скоро все оказались у машин. Два джипа укатили с Тупика в половину второго ночи. Ребята оставили там целый ящик пива и несколько недоеденных гамбургеров, но океан всё слизал и вобрал в себя. Пляж превратился в клокочущее чёрное жерло, и буря разыгралась такая, что солёные воды долетали даже до ограждения дороги.

***

✦The Doors — People Are Strange (Remastered)✦ Он остановил машину в пролеске и наблюдал, когда они покинут пляж. Было бы хорошо прикончить их здесь, одного за другим, но на деле, это слишком просто и бесхитростно. А всё, что просто — скучно, и скука ему никогда не нравилась. Медленно насвистывая проигрыш, он открыл чёрную дверь машины, с которой ливень смыл песок, и Шерил, приоткрыв затёкшие глаза, ставшие щёлочками, как у грёбаного китайца, тихо простонала, но узнала сразу музыку. Он без слов пел The Doors, People are Strange, взял её за скреплённые кожаным ремнём запястья и резко рванул на себя. В нём было достаточно сил, чтобы она упала ему на грудь и затем повалилась в ноги. Ещё одним рывком он поднял её, а затем взял второй рукой за горло — и ноги оторвались от асфальта. Шерил запаниковала. Замолотила кроссовками воздух.

…странные люди, странные лица,

Мир безобразен, ты одинок.

В улицах странных не заблудиться.

В лицах всех женщин — вечный порок…

Она прекрасно помнила эту песню и ненавидела каждый куплет, который он теперь напевал — мелодию — вибрирующе низким голосом. Её пели повсюду в Санта-Монике, она была чёртовым гимном из шестидесятых по побережью. Высоко подняв Шерил над собой — так, что она на вытянутой руке барахталась, как котёнок, задыхаясь от спазма в першащем горле — он полюбовался ею так и этак, но не видел всё равно ничего нового, кроме мира, рвано вскипающего алым цветом, как опухшие края багровой кровавой раны. Он перешёл через дорогу, всё ещё держа её за горло, и, кажется, совсем не устал. Равнодушно сжав руку ещё крепче, опустил на асфальт и привлёк к своей груди спиной, пока Шерил клокотала и задыхалась.

Странный ты,

Каплям небесной воды.

Странный ты.

Имя — из пустоты.

Странный ты,

Странный ты,

Странный ты…

Странный Он чуть покачивал бёдрами, шепча песню ей в макушку одними губами. Касаясь светлых волос и в сладкой истоме прикрывая глаза, он думал, что мог бы сделать с ней — но не хотел. Мужское просилось наружу и вылезало, выворачивая кости и внутренности; ещё немного, и казалось, в боках узлами напихали пригоршни огня. Но он знал, что всё это бесполезно, что всё предопределено, и вытащил из крепления на поясе нож, обычный кухонный — каким режут жилы и связки мясных туш, только остро заточенный.

…странные люди, странные лица,

Мир безобразен, ты одинок…

Завёл он уже тише, но голосом, и дал Шерил вволю посмотреть на чёрный беснующийся океан. Небо озаряли вспышки электрических молний, пронзая тучи и подсвечивая в них лик Господа, и она взмолилась, чтобы случилось что-то, чтобы его смыло волной, или его хватил удар, или он умер, сука, просто сдох на этом самом месте, потому что такие ублюдки, как он, не должны… Нож вошёл не как её сестре, Труди, в подреберье. Он гладко пронзил живот, а затем снова вышел. И Шерил хрипло закричала в кляп, который он предусмотрительно накинул ей на рот. Промасленная тряпка осела химическим привкусом на языке.

В улицах странных не заблудиться. В лицах всех женщин — вечный порок…

Ещё удар был под грудь, и он с особым удовольствием рвано вытащил нож, так, что веер красных брызг красиво плеснул в воздух, когда сверкнула молния. Он любил красоту смерти и смерть, воплощённую в красоте. Иначе убивать было бы противно, как скот, ведь можно сделать это эффективнее и быстрее — но к чему, если это скучно? Короткий посвист над ухом пробрал Шерил до костей. Нож пронзил второе лёгкое, и она заклокотала, теряя кровь горлом. Пальцы судорожно сжала на смуглой руке своего убийцы, а его чёрные кудри упали ей на плечи, когда он прильнул губами к коже на ключицах — и коснулся её языком. Она солоноватая, до омерзения противная. Он знал, что дело не в ней, но скривился и далеко сплюнул. Светлые волосы Шерил были в его глазах клубнично-красными. Он толкнул её к перилам: она упала на локти и зарыдала, потому что в плече щёлкнуло, и оно взорвалось оглушающей болью. Вывих сводил с ума, пока он крепче втиснулся в неё бёдрами, так, что оба согнулись, будто оргазмирующие любовники. Она — в своей агонии, он — в своей. И одним ударом он точно в глаз вогнал ей свой нож, чувствуя, как она трепещет, словно бабочка, под его весом и в руках, и затихает, затихает, затихает… Слабо-слабо дрожа, она могла только так пробудить в нём что-то близкое эйфории — и он равнодушно оперся о перила одной рукой, глядя на океан. Теперь ему придётся покинуть это место и уехать вглубь континента, но это того точно стоило. Если всё продумать, он надолго перестанет скучать.