***
Миранда поджала под себя ноги, испуганно глядя на всех. На всех и всё вокруг. В директорском кабинете было очень темно. Все предметы и мебель накрывали серые и сизые тени, и Маттео включил свет. Когда зажглись бра на стенах, все, кто был связан, съёжились, будто стремясь убраться с его глаз и исчезнуть, но он не обратил на них совсем никакого внимания — только лишь усадил Миранду в директорское кожаное кресло и подошёл к Линде. До того он перешагнул через неё. А теперь наклонился, уперев руки в колени. Под каблуками ботинок хрустело разбитое стекло. — Ты подумала, у тебя получится встать, — резюмировал Маттео и покачал головой, продолжив так нежно, что Линда оцепенела. — Тупая же ты сука. Он резко наклонился, схватил её за волосы и поднял голову от пола. Рука, перевитая венами, немного подрагивала, вторая сжалась в кулак. Он готов был врезать ей так крепко, что у неё скособочится челюсть. — Не трогай её! Это была Миранда. Крикнув, она снова застыла и выпучилась на него. Кёрсти внимательно наблюдала за ней, не спуская настороженного взгляда. Маттео неторопливо обернулся. Он улыбнулся, не выпустив из хватки Линду, и улыбка его была мягкой и почти сочувственной. Ему очень захотелось наподдать что одной суке, что другой, но… Но он знал, что не сможет изувечить Миранду — а если так, то не стоило и начинать. Она как дитя, не ведает, что творит. Она почти не виновата. — Не вмешивайся, mi alma. Это не приведёт ни к чему хорошему. Она поджала полные губы, и Маттео как заворожённый взглянул на них. На миг усилилось желание размозжить чёртовой девке с дыркой в пузе голову, пару раз приложив её об пол и наступив на череп каблуком, потому что внутри у него был пожар, но этого делать было нельзя — что подумает Миранда? И как он обстряпает то, что хочет, без козырей на руках? — Давай-ка успокоимся, — сказал он и снова улыбнулся. — Я думаю, нам ни к чему ссориться друг с другом. И тут же — удар! Он стукнул Линду лбом о паркет так сильно, что рассёк ей кожу и сильно ушиб нос, и она застонала от боли. Миранда побелела. Маттео видел — он внушал ей ужас. Умильно склонив голову вбок, будто заигрывая, он внимательно смотрел, как она впилась пальцами в ручки кресла, и встал, обойдя директорский стол стороной. Он снова перешагнул через Линду, распластавшуюся в битом стекле и теперь — собственной крови, натекающей из ноздрей. Миранда метнула быстрый взгляд на Джейкоба. На Кёрсти. На бедолагу Ричардс. Все они не смогли бы ей помочь, даже будь развязаны — она это чувствовала. Её руки колотила мелкая дрожь, спина покрылась гусиной кожей. Маттео навис над ней, уперевшись ладонью в подлокотник кресла, и другой рукой отвёл от её лица волосы. В тёмных глазах было так холодно, тускло и пусто, что Миранде показалось, будто она заглянула в закрытую комнату с выключенным светом, холодную и одинокую. И, уловив только две багровые точки у самых зрачков — едва различимые — она поняла, что эту ловушку Маттео готовил заранее. — Ты мне поможешь, nena, — тихо сказал он. — Только сейчас мне нужно кое-что сделать, но это ненадолго. Я думал, ты будешь в отключке побольше, но знаешь, как говорят у меня дома — el hombre propone, y Dios dispone. Нет-нет, что ты, не бледней! Он заметил перепуганный взгляд Миранды. У неё побелели щёки: захотелось искусать их до крови или отхлестать, пока не запунцовеют. Он стиснул кулаки, тут же разжал их, впервые за долгие годы не зная, куда себя деть: обычно он либо бил, либо уходил, но теперь ни то, ни другое сделать не мог. Затем снял свою синюю куртку, аккуратно положил её на стол и присел перед Мирандой на корточки, положив обе руки ей на колени, совершенно не прикрытые форменной клетчатой юбкой. Эти блядские колени он хочет поиметь. — Я обещаю, больше никаких уколов, — заверил Маттео. Грудь его глубоко вздымалась. Под тонкой белой майкой на тяжёлой груди ткань изнутри царапали соски. Каждая блестящая от пота мышца, каждая вена были сигналом: он был чертовски напряжён. За его спиной, болезненно постанывая, едва-едва шевелилась израненная Линда. — Всё будет хорошо. Только ты должна будешь посидеть послушно, как пай-девочка, буквально полчасика, но скоро — обещаю — всё это закончится. — Он сжал пальцы у Миранды на коленях. У неё от этой хватки заболели кости. — И ты уйдёшь отсюда. Говорил он спокойно, но его глазами смотрел дьявол. Миранда вздрогнула, когда он отнял одну руку и коснулся её лица, нежно положил пальцы на щёку, поглаживая, будто пастырь невинно ласкал приходское дитя. На его губах была самая светлая улыбка. Глаза оставались холодными безднами. — А они? — прошептала Миранда. Он не ответил. Достал из-под стола большую спортивную сумку, вытащил из неё моток верёвки, затем ещё один, а последним — кляп, точно такой же, каким заткнул рот Джейкобу. Миранда шарахнулась в сторону, вросла спиной и плечами в кресло. — Ш-ш-ш! — Маттео положил всё это на стол, выставив вперёд пустые ладони. Миранда содрогнулась. Уловка была такой, будто он ловил бездомную собаку. — Ну же, nena, что ты. Не бойся. Разве я сделал тебе больно тогда? М? Она молчала, в панике глядя на верёвку. На кляп. На Джейкоба. На Маттео. На верёвку снова. Джейкоб, избитый и окровавленный, едва шевельнулся там, на полу, и Миранда слабо взмолилась: — Пожалуйста, не нужно. Пожалуйста. Отпусти нас. Я клянусь, никто ничего никому не скажет. Мы не скажем. Пожалуйста. На мягком лице у Маттео заиграли желваки. Он опустил взгляд, заметался им по полу и по своим ботинкам. — Умоляю тебя. Ей показалось, он немного задумался, и мольба стала горячее; она вся сжалась, не отрывая глаз от Джейкоба. Что он такое, этот Маттео Кастос, если сотворил с Джеем, и Линдой, и Кёрсти, и всеми остальными это? Вдруг он исподлобья обжёг её злым взглядом. — Хочешь, чтобы тебе было больно, как ему, Миранда? Он отступил чуть вбок, чтобы она получше поглядела на Джея. Тот задыхался на паркете, буравя ботинки Маттео глазами. Миранда покачала головой. По щеке скатилась слеза — непроизвольно, хотя она не хотела плакать, особенно перед этим ублюдком. Всё в Маттео вскипело и поднялось до самого горла, опалило нёбо. Он готов был размозжить голову этому мальчишке, потому что Миранда смотрела на него и плакала. Он отучит её от этого. Она не смеет сочувствовать Джейкобу. Она не смеет любить Джейкоба. Не смеет любить кого-либо, кроме него. Пока она не знает, но скоро всё изменится. Маттео сухо улыбнулся: — Если ты не хочешь, чтобы было больно, будь умницей. Встань и дай мне связать тебя. Слова долетали, как в вакууме, почти пустым, беззвучным значением. Миранда замешкалась. — Живо. Последнее было сказано резко и отрывисто, и Миранда вздрогнула и действительно встала. Маттео опустил взгляд. Затем поднял его снова — уже виноватый: — Мне стыдно, что пришлось повысить на тебя голос, милая. Но это было необходимо. Отвернись. Она послушалась. Руки дрожали, будто она стояла спиной к хищнику, запертая с ним в одной клетке. Маттео бесшумно подошёл сзади, коснулся её плеч руками. Под тонкой рубашкой чувствовалось, какой холодной была кожа, и он бережно растёр её. Это не помогло. Миранда вздрогнула, боясь теперь даже вздохнуть. То, что она приняла за секунду слабости, было точкой его кипения: теперь она это видела и испугалась, что было бы, не возьми он себя в руки. — Я тебя свяжу, — пробормотал он, наклонившись к её уху так близко, что коснулся мочки губами. — Вставлю в рот кляп. И положу вот сюда, где стол, на ковёр. — Боже, она прекрасно пахнет. Он хотел связать её и взять на столе или на полу, но пока было нельзя. Дело превыше всего. Даже превыше неё. — Не думай, что сможешь освободиться: никто пока что не смог. Если попытаешься сделать какую-нибудь глупость — любую — я об этом узнаю и накажу тебя. — Он замолчал, и Миранда слушала только его дыхание на коже. Затем добавил. — Поверь, что до этого меня лучше не доводить. Она застыла, как каменная, боясь даже шелохнуться. Маттео медленно, вымученно моргнул. — Кивни, если будешь послушной. И она, конечно, кивнула. Маттео усмехнулся. Положил руку ей на горло, несильно сжал — но дыхание у Миранды перехватило. Он коснулся губами её затылка, густой копны волнистых волос, и шепнул: — Моя умница. Моя умница. Шумно втянув воздух ноздрями, он убрал руку с горла. Обхватил её плечи длинными смуглыми пальцами, совсем темными на фоне кремовой рубашки, и прильнул к Миранде грудью, встал ближе и плотнее. Поясницей она ощутила пряжку ремня, выпуклую молнию джинсов. Спиной — мощную плотную грудь. Миранда молча проглотила ещё одну слезу. — Если ты готова, скажи. Она не могла быть готовой к этому. Не могла — и всё тут! Она не понимала, за что это происходит именно с ней, почему он так поступает с ними и мучает именно их. Но что-то всплыло из глубины подсознания, что-то потревожило в памяти и прозвучало так, словно в другое ухо ей нашёптывал совсем другой голос, и он принадлежал матери. Маттео Кастос — маньяк. Серийный убийца, возможно, как Зодиак, о котором она читала на днях в подшивках старых местных газет. Давно ещё Миранда слышала от матери, что любой серийник начинает не с мотива. Он начинает с фантазии. Эта фантазия может быть разной. Глубинная жажда сексуального удовлетворения. Контроль над жертвой. Желание грубо отыметь. Наказывать и карать. А может, быть наказанным самому. Убийцы — не сверхлюди, не боги, не метасущности. Они обычные злые ублюдки, и более того — неудачники. В обычной жизни у них ничего не складывается. Они хотели бы стать желанными и успешными, хотели бы, чтобы их любили, но им это получить не суждено. Как больные хищные особи, атакующие стадо, они бешено уничтожают всех, кого приметят. Не потому, что сильны. А потому, что слабы. Но даже повторив это дважды про себя, пока Маттео вязал узлы, Миранда не поверила в то, что твердили в умных книгах умные люди. Маттео велел ей лечь на пол, связал руки за спиной, перекинул верёвку через шею и повёл вниз. Миранда беспокойно дёрнулась, когда он слегка задрал ей юбку, коснувшись бёдер ладонями и задержавшись на них. — Тихо, милая. Тихо, — пробормотал он и туго стянул верёвку через всё туловище к промежности, так, что она впилась в половые губы и вдавила трусы между ягодиц. Миранда коротко всхлипнула, и взгляд у Маттео покрыло тёплой поволокой. А затем он накрепко зафиксировал Миранды запястья и лодыжки вместе, заставив её прогнуться. Теперь главное — уйти от неё, немедленно уйти и закончить пару дел. Иначе он вряд ли сможет с собой совладать. — Вот так. Он навис над Мирандой, встав на колени так, что она оказалась между его ног. Ширинка брюк почти касалась её лопатки. Маттео медленно улыбнулся. Он осторожно вложил ей в рот кляп, и она больно стукнулась о шарик зубами. Затем Маттео зазвенел пряжкой за её затылком. Когда дело было сделано, лёг грудью ей на плечи и положил локти по обе стороны от неё, накрыв своим телом и тенью. — Я не уйду надолго, — обещал он, — и не буду слишком далеко. Он коротко поцеловал Миранду за ухом. Губы его были сухими. Кожа — гладкой и жаркой. Он ни по одному параметру не был неприятен физически, но Миранда едва не сблевала. И когда Маттео встал и вышел за дверь, заперев её на ключ, из глаз Миранды брызнули слёзы. Потому что она попала в огромные неприятности.***
— Мередит. Сука молчала. Маттео дёрнул правым веком: слабый тик начинался, когда его заставляли ждать, а он ждать не хотел. Или когда такие твари, как она, пытались ему перечить. Он стоял напротив двери: набыченный, ноги на ширине плеч, яростный, но попытался взять себя в руки и мыслить здраво, тут же расслабляясь всем телом, намерено. Девчонка его просто боится. Он убийца, он до усрачки её напугал. Нужно попробовать поговорить с ней по-другому. Улыбнувшись, так жутко, что губы растянулись почти в оскал, Маттео придал голосу обаяния: — Мередит, всё кончено. Всё в порядке. Это служба охраны. Тот ублюдок, что сюда проник, пойман. Она всё ещё молчала, тянула с ответом. Выжидала, сука тупая. Маттео был взбешён, но продолжил: — Он там, в холле: его Муни повязал, жахнули шокером придурка. Мередит. Постучал снова. — Пожалуйста, открой. Будь у него больше времени, он бы убедил её: он в это верил. Маттео мог лгать дьяволу в лицо, и тот ничего бы не понял. Но времени почти не оставалось. — Мередит. — В голосе появилась сталь. Он постучал уже сильнее. — Открой мне. У него от промежности до груди всё горело, будто кто-то поджёг его ради шутки. Все внутренности пылали. Кровь была раскалённым огнём. Мускулы набрякли. По бёдрам разливалась давно потерянная истома: позвоночник был, что оголённый нерв. — Я досчитаю до трёх, — с холодной яростью сказал он. — И поволоку тебя за волосы. За дверью закопошились. Сначала Маттео подумал: она образумилась и хочет открыть дверь. Затем услышал, что она волочёт что-то тяжёлое, чтобы её подпереть, и разозлился. — Три. Он выбил дверь ногой, мощно ударив выше замка, и ощетинился, глядя на Мередит. Та застыла в паре шагах от него: в помятой форме, заплаканная, с растрёпанными волосами. Чем-то в темноте она была похожа на Миранду, но слабо, как плохо сделанная поддельная кукла, жалко копирующая оригинал. Это выбесило его ещё больше. Прежде, чем она бросилась закрывать дверь снова, Маттео вошёл и хорошенько врезал ей. Тот удар мог бы вывести из строя мужчину. Мередит вскрикнула и упала к его ногам, растерянно приоткрыв рот, из которого по подбородку потекла кровь, а вместе с ней — осколки зубов. — Встань. Она не послушалась сразу, и Маттео пнул её ботинком в лицо. Она была для него не человеком, а так, особью. Пустым местом. Нулём. Но вдобавок к этому, стояла между ним и Мирандой, потому что артачилась. Он пнул её еще раз, теперь в грудь, и она завыла, скорчившись от боли. — Заткнись. — Спокойно сказал он. — И вставай. Она рыдала и всё утирала кровь с лица; Маттео мог бы легко поднять её за шкирку за пол-секунды, но не делал этого. Принципиально. Она сама должна была подняться на ноги. — Хочешь, чтобы я забил тебя до смерти здесь? Хорошо. Он пнул ещё раз, угодив теперь в живот. Мередит от боли и ужаса обездвижило; она всхлипнула и обвила себя руками, скрючившись, но через несколько секунд тело подало другой сигнал, и она попыталась уползти от Маттео. Он толкнул её навзничь носком ботинка и наступил на грудь подошвой. — Ты. Маленькая. Злая. Сука. — Сказал он равнодушно. — Ты думаешь, я не знаю о том, что ты сделала, сука? Ты думаешь, никто не в курсе твоего секрета, сука? Или что наказания не будет, сука?! Он наступил сильнее, и Мередит заплакала, обхватив пальцами его лодыжку. Он рывком стряхнул их носком ботинка и размашисто ударил её в подбородок, слушая, как она воет и катается от боли по полу. Маттео поглядел на неё сверху вниз. — Встань. Он убрал ботинок, хотя хотел проломить им грудную клетку Мередит и сделать из её лица кровавое месиво. Однако у него были большие планы на эту сучку. Даже по плечам мурашки были, как ловко судьба всё подготовила. Маттео подал ей руку, и Мередит, полумёртвая от ужаса, взялась за неё. Маттео рывком поднял её и вдруг обнял за плечи, почти ласково, будто не бил по лицу ногами минуту назад. — Пойдём, дорогуша, — сказал он и отвёл её окровавленные пряди от багрового разбитого лица. — Тебя уже ждут друзья. Что же ты. Не заставляй их ждать ещё дольше. Мередит заломила руки, сжалась. Она не пыталась сопротивляться и бежать: только тихо, очень тихо плакала. Маттео взглянул на неё и прижал к себе, погладив плечо рукой. — Ну что ты. Не рыдай, детка. — Она крупно дрожала. Он это чувствовал. — Всё самое тяжёлое позади, дальше будет легче. Когда знаешь, что деваться некуда и то, что будет дальше, неизбежно, всегда становится легче. Я знаю. Мередит вздрогнула и остановилась, когда увидела висельников, но Маттео лишь рассмеялся: — Не бойся их, детка. Они уже покойники. Какой смысл бояться их, если я жив?***
У Миранды было около получаса, чтобы справиться с прерывистым дыханием, паникой и единственной мыслью: что будет дальше? Она не знала ответа на этот вопрос, но единственное, что могла — лежала ничком и только беспокойно смотрела на Линду. Видно лишь её голову, и то лицо было повёрнуто в другую сторону, но Миранда надеялась, что она жива. Пока ещё жива. Минуты тянулись вслед за минутами, и тело быстро начало ломить. Первыми были ступни, сводимые слабой судорогой. Затем заболели кисти рук. «Зачем я ему нужна» — подумала Миранда и простонала, ворочая языком по чёрному шарику у себя во рту. Зачем. Она поёрзала на месте, кое-как завозилась. Бесполезно. От верёвок было не освободиться, беспокойные мысли из головы — не выкинуть, и она лежала, пока в мозгу не осталось пульсирующее: пусть это скорее кончится. Спустя бесконечность дверь открылась. В неё вошёл Маттео, и он был не один. — Гляди-ка, кто здесь. Вся компания в сборе. Миранда слабо подняла голову и тут же выдохнула в кляп, разглядев, кого он привёл. Мередит! Подбородок и рубашка были в крови; Маттео вёл её за локоть, и, когда отпустил, она так и осталась робко стоять возле него, переминаясь с ноги на ногу. Миранда расширила глаза. Давай же. Сделай что-нибудь. Ну давай! Хотя бы попробуй! Без толку. Она словно оцепенела, послушно выжидая, что будет дальше. Миранда сощурилась. Она злилась на Мередит, но в глубине души понимала её, ведь только что точно так же беспомощно ждала, пока Маттео её свяжет. Стараясь подавить в себе гнев, она перевела взгляд на него. Он подмигнул ей в ответ. — Я про тебя не забыл, — тон был шутливым. — Но сейчас надо разобраться кое с чем. Мередит мне поможет. Верно? Та замешкалась, нервно облизнула отёкшую губу. — Я спросил: верно? — веселость из голоса никуда не ушла, однако стала острой, как битое стекло. Мередит поспешно кивнула. — Отлично. Хочу прояснить один момент для себя, дорогуша. Поди-ка сюда. Он сел на софу, где недавно медленно умирала Линда, и похлопал по обивке рядом с собой. Мередит осторожно опустилась на неё, с замиранием сердца глядя в холодные глаза человека напротив. — Я хочу только спросить, но отвечай честно, о’кей? Мередит кивнула. Маттео тоже кивнул и сложил у себя на колене руки в замок. — Отлично. Я видел в вашей комнате много общих фото с Мирандой и подумал… вы с ней, верно, хорошие подруги? Сердце у Миранды зашлось от страха. Он был в их спальне ещё, возможно, до того, как опоил снотворным — а может, после? Боже мой. Пока она была в отключке, он шастал вокруг и всё трогал, разглядывал… Миранду передёрнуло от гнева, страха и отвращения. В это же время Мередит утвердительно кивнула. Её била крупная дрожь, которую она пыталась, как могла, унять. — Я сразу так и подумал. Вы с ней как двойняшки, — Маттео расплылся в улыбке. — Со спины можно запросто перепутать одну с другой. Интересно, правда? А тебе было не обидно, что она так похожа на тебя? И более того: что она лучше тебя? Мередит непонимающе вздрогнула. Маттео лишь покачал головой. — Подожди, dorado, я поясню. Не могу же я просто так разбрасываться такими словами. Посуди сама. Она учится лучше твоего. Судя по парочке сообщений, которые я прочитал — прости, она не такая мразотная дочь, как ты. Что скажешь? М? Мередит потемнела лицом. Маттео хмыкнул. — Во всяком случае, она бы не спала со своим отчимом. Мередит остолбенела, нервно облизнула губы. Кто-то замычал там, в другом конце кабинета. Миранда сразу сообразила: это Джейкоб. Маттео помахал ему рукой. — Кстати… Твой парень был сначала её парнем. Считаешь, хреновое доказательство? Ладно, согласен: этот мальчик вовсе ни на что не годен. Он убрал волосы от лица Мередит, почти нежно погладил костяшками пальцев щёку. Мередит, кажется, прекратила дышать, испуганно глядя на Маттео. — Но, полагаю, куда важнее то, что сделаю с вами я. Потому что сейчас только от меня зависит, что будет дальше. Увы… — он холодно улыбнулся. — Ни ты, никто другой из вас, кроме неё, мне не нужен. Это уже кое-что посерьёзнее, да? Это вам не кошачья возня за половозрелого мальчика, верно? Он бросил короткий взгляд на Джейкоба и поднялся. — Сиди здесь. Пошевелишься… — Маттео не договорил, но Мередит это и не нужно было. Он коснулся её подбородка, придирчиво повернул голову вправо. Затем — влево, пристально посмотрел. — Но ты и впрямь на неё очень похожа. А теперь — руки. Из кармана брюк он достал пластиковые наручники-стяжки и закрепил их на запястьях. Мередит стиснула зубы: ремешки больно впились в кожу. Маттео присел на корточки и точно так же стянул Мередит ноги. — Теперь все в сборе, — спокойно сказал он и встал. — И можно начинать, я уже чертовски задолбался. Слишком много хожу. Слишком много говорю. Он стремительно подошёл к Кёрсти и поднял её голову за волосы. От боли она закричала, дёрнулась всем телом, рванула затёкшие мышцы из верёвок. Бороться было бесполезно, последние секунды жизни стали самыми страшными. Маттео крепко обхватил её череп. Миранда видела, как Кёрсти пытается сделать хотя бы что-то. — Пусти меня, ублюдок! Пусти! — взвизгнула она. Маттео лишь поморщился и присел на колено, сжав пальцы. — Немедленно пус… Мгновение — и с громким коротким хрустом он свернул ей шею. В кабинете воцарилась звенящая тишина: только Миранда всхлипнула, тут же испуганно уткнувшись лбом в половицы. Маттео отпустил голову Кёрсти, и она с гулким стуком упала на пол. Тело странно обмякло. Кёрсти была мертва. — Даже полегчало, — пробормотал Маттео и дёрнул плечом. В глазах его появился странный горячечный блеск, и он легко поднялся, отряхнув брюки. — Ну что? Поглядим теперь на тебя, красавчик. Времени у меня всё меньше. В темноте ехать опасно. Так что до ночи я должен управиться, всем всё ясно? — улыбка слетела с его губ. — У вас есть по пять минут на каждого. Прощайтесь. Молитесь. Короче, ваше время пошло. Дальше — всё. Миранда застыла. От его слов всё внутри оборвалось. Прощаться? Прощаться с жизнью? Она надеялась, что он будет медлить, надеялась, что он начнёт смаковать каждый свой шаг и непременно допустит где-нибудь ошибку. У них должно быть больше времени, так не может быть! Их жизни не должны закончиться настолько жутко! Маттео пересёк кабинет, по-кошачьи мягко подошёл к Джейкобу и носком ботинка повернул его лицо, всё блестящее от пота. Пусть он был связан, но в глазах его было столько ненависти, что Маттео лишь хмыкнул. — Почему он тебе нравится, м? Маттео спросил в никуда, но Миранда откуда-то знала: адресовано было ей. По плечам пробежали мурашки. Она почувствовала, как дрожит от страха всё тело. — Я надеюсь, ты давно с ним порвала. Он легко поднял Джейкоба с пола, так, словно тот был не тяжелее бесчувственной девушки. Взвалил его на плечо, хлопнул по ягодице и перехватил удобнее, игнорируя глухие стоны и яростные всхлипы Джейкоба. — Что ты хочешь с ним сделать? — вдруг тихо спросила Труди Ричардс, едва ворочая распухшим языком. — Ублюдок… Маттео прошёл мимо неё. Окинул долгим, задумчивым взглядом. Мышцы на руках вздулись; на виске пульсировала жилка. Миранда изогнулась, чтобы с мольбой поглядеть в последний раз на Джея — и встретилась с его беспомощным, полным злости взглядом. Он висел, как связанный подбитый олень, истекая кровью, и смотрел прямо в глаза Миранде. — У вас там, прямо перед окнами, есть поле для лакросса, — сказал Маттео. — Чтобы косить это поле, вы приобрели большую самоходную газонокосилку Стига Комби, на бензине. Я залил полный бак. Выкатил её заранее из гаража, куда вы ставите рабочие тачки. Он внимательно заглянул в лицо Труди и остался доволен: глаза у неё воспалились и стали кровавыми озёрами. Вряд ли сейчас она что-то видела. — Я положу этого сосунка на газон. Потом сяду на Стигу. Она здоровенная. Прокатится по нему, как по кочке. Джейкоб оглушительно замычал у него на плече и задёргался с ещё большей яростью. В его взгляде Миранда увидела панику: это передалось и ей. — Н-н-нф! — простонала она в кляп, но всё было без толку. Кто-то заплакал: это была Мередит. Линда так и лежала молча и неподвижно, словно умерла. — Ты… — прошептала Труди Ричардс среди какофонии испуганных голосов. — Будешь… гореть… Маттео улыбнулся. Снова перехватил Джейкоба и потрепал его по ляжке, как пойманную на охоте добрую дичь. — Да. — Кивнул он. — И мне это даже нравится. Когда он вышел, Джейкоб ревел в голос. Его ещё долго было слышно по пустым коридорам. Миранде пришлось считать долго, до двухсот девяносто пяти, прежде, чем рёв не перестал. А потом до трёхсот семидесяти. Миранда считала, слушала, как тихо воет Мередит, и глотала слёзы. Из носа тоже текло. Время шло так медленно, что она почти впала в ступор, но, когда снаружи заработала газонокосилка, Джейкоб закричал в полный голос, завопил, захлебнулся бессвязной мольбой, смешанной с бранью. Он перекрыл мощное тарахтение газонокосилки, которая сначала работала ровно, а потом вгрызлась во что-то лезвиями, будто нашла особо упрямый заросший участок газона. Крики стали невыносимыми, горловыми, влажными. Миранду била крупная дрожь. Она продолжила считать, в ужасе глядя на рисунок половицы перед собой, и считала до двух тысяч тридцати семи, пока газонокосилка не смолкла, а Джейкоб не перестал кричать. Только издал напоследок какое-то страшное бульканье, будто подавился. Мередит прерывисто, громко дышала. Миранда понимала: у неё началась паническая атака, вот и всё. Труди Ричардс и Линда были молчаливы. Кёрсти лежала на полу мёртвой, удивлённо глядя вбок открытыми стеклянными глазами. «Боже, пусть это наконец как-нибудь прекратится» — подумала Миранда. И Маттео словно услышал её. Когда он вошёл в кабинет снова, то был настроен на то, чтобы покончить со всей этой канителью раз и навсегда.***
Сначала он освободил её. Он просто поднял её с пола, затем положил прямо на большой дубовый стол — и начал развязывать, постепенно массируя то ступни, то пальцы, то кисти рук, то ляжки. Тихо что-то приговаривал. Миранда не помнила, что: тело заглушило это, испытывая небывалое облегчение. Когда Маттео убрал верёвку между её ног, она почувствовала, как всё натёрло и онемело там. Первым порывом было — бежать, пусть он и оставил запястья связанными. Маттео бросил верёвку на пол, неожиданно бережно посадил Миранду так, чтобы ноги свисали со стола, и погладил её по щекам. — Всё о’кей? — серьёзно спросил он, разглядывая её так пристально, словно был беспокойным папочкой, на чью дочку напали какие-то паскуды. Взгляд был очень беспокойным. «Сейчас или никогда» — вдруг подумала Миранда. Она резко толкнула его локтем в плечо, спрыгнула на пол, и… — Воу-воу, крошка! Он подхватил её, когда она завалилась на пол. Ноги занемели и не шли. Маттео рассмеялся, прижав её к груди и игнорируя, что Миранда разрыдалась в голос. — Ты такая прыткая, моя хорошая, такая смелая. Эти сучки даже не думали сделать ничего такого. Твоя подружка почти сдохла от страха. А ты не боишься меня, Миранда, м? Она посмотрела сквозь него, упёрлась взглядом в смуглую грудь, в майку, забрызганную кровью. Маттео вздохнул и легко поднял её под мышки, сел в кожаное директорское кресло и усадил Миранду себе на колени. — Вот так. Ладно, ладно, не дёргайся. Ты всё равно от меня не убежишь, а? Он убрал волосы ей за спину, пригладил вихры у самого лица. — Но сможешь сделать кое-что полезное для своих друзей. Поняла, крошка? Готова постараться для них? Она растерянно посмотрела вбок и кивнула. Ей показалось, Линда слабо шевельнула ногой. Миранда сглотнула слюну, шмыгнула носом. Маттео держал руку на её бедре очень по-хозяйски, будто делал это не раз. Вторую руку уложил на подлокотник кресла. — Решай. Миранда вздрогнула: её затылка что-то коснулось, холодное и тяжёлое. Она услышала звук взводимого курка. Тогда сердце пропустило удар. — Что я должна сделать? — прошептала она, задыхаясь от испуга. Он был в глазах, он тёк по венам вместо крови и колол пальцы. Маттео ухмыльнулся. — Всё, что я захочу. Он коснулся галстука на её груди. Небрежно потянул, развязал. Затем, передумав, оставил болтаться так, как было, но мягко скользнул пальцами под грязно-белую рубашку. — Пожалуйста, нет… В ту же секунду раздался выстрел, а затем — истошный крик. Линда выгнулась дугой, пытаясь схватиться за простреленную ногу, но тело отказывалось слушаться. — Линда!!! — Миранда Палм рванулась к ней, но Маттео железным тоном осёк: — Сидеть. И она села. — Положи руки мне на грудь. Миранда стала сначала белой, потом — резко-багровой. Стало тяжело дышать. Она понимала, что будет дальше, и замешкалась. Прозвучал второй выстрел. Труди Ричардс взвыла, когда пуля пробила ей плечо навылет. Миранда опустила ладони, куда было велено, и испуганно сгорбилась. Маттео проверял её на вшивость: поглядывал, на что она согласна, где у неё точка отсчёта, когда большего добиться будет нельзя. Труди стонала там, за пределом поля зрения. Миранда смотрела точно на свои пальцы и на майку между ними. — Тихо, — повысил голос Маттео и стал куда ласковее, когда обратился к Миранде. — Хорошо, милая. Ты просто умница. Тебе не жмёт руки? Не больно? Губы у неё задрожали, она подняла блестящий, полный слёз взгляд на него. Всё, что могла, выдавила в шёпоте: — Я вас умоляю. Отпустите меня. Он сузил глаза, с её колена скользнул рукой на бедро, мягко отодвинув клетчатую юбку. Жест был таким лёгким, точно Маттео тысячу раз проделывал это. Миранда не знала, что в его висках кровь стучала, как молот по наковальне. — Это невозможно, — сказал он. — Нет, невозможно. Ты теперь моя. Моя — и всё. Ляг на меня. Ну? Она неловко опустилась на локоть, уперев его в плотный твёрдый живот под собой. Затем, слабо подрагивая, легла щекой, как он сказал, на литое смуглое плечо, и прикрыла глаза. — Вот так. Он небрежно отбросил полу юбки в сторону, положил между ног руку. Миранда оторвала голову от его плеча, беспокойно поднявшись. — Я сказал… Она не сдержалась, заплакала. Снова взмолилась. К ней подключилась Мередит: вместе они начали выть, и Маттео стиснул челюсти так, что на его лице появился оскал. — Я сказал, ляг, мать твою! Он вытянул руку с пистолетом, намереваясь выстрелить снова, но Миранда вдруг схватила его за предплечье: — Нет. Нет-нет, стой! Погоди… — и легла обратно. — Погоди… я всё сделаю. Он скривился, наморщил нос. Взгляд исподлобья обжигал. — Я… — она всё всхлипывала. — Я поняла, что нельзя м… Когда он резко впился в её губы, схватив рукой за подбородок и сжав его до боли, Миранда коротко взвизгнула. Первым желанием было оттолкнуть его, но он приставил к её затылку пистолетное дуло и втиснул язык глубже. Миранда старалась не сопротивляться. Расслабив рот и слабо уперевшись Маттео в грудь связанными руками, она пыталась мало-помалу отодвинуть его от себя, хотя разум кричал, что делать этого не следует. Губы у него были сухими, но язык — язык был скользким и влажным, и он поглаживал и обвивал её собственный язык, и проникал внутрь затяжными долгими толчками. Приятно не было: было мерзко и страшно. Миранда едва выждала, когда он отлипнет и отстранится, и когда он так сделал, вдохнула поглубже воздуха — чистого, пусть и душного воздуха, который не пах Маттео и на вкус тоже не был, как он: сладковато-водянистым, как разбавленный лимонад. — Посмотри на своих подруг, — шепнул он и прижался к её щеке своей, а затем силой повернул Миранде голову так, чтобы она видела каждую из девушек. — Линда может корчиться так хоть до утра и сдохнет в страшных мучениях. Хочешь, чтобы я немного облегчил её участь? Он убрал руку от лица и положил её на мягкую, полную грудь, которая вжималась в его собственную. Он буквально слышал, как пугливо бьётся в ней сердце, и странно успокаивался от этого звука. — Миранда, — с укором произнёс он. — Я задал тебе вопрос. — Я… да, — спешно сказала она. — Я хочу. Хочу, чтобы ей стало легче, но… ещё больше хочу, чтобы ты отпустил всех нас. Она взглянула на него с мольбой. Рискнула — и посмотрела прямо в глаза. Она не знала, зачем была ему нужна, но блефовала, и отчаянно: дрогнув, подняла руки и приложила тыльную сторону ладони к его щеке, так медленно, будто он был тигром и вот-вот сожрёт её. — Я сделаю для тебя всё, что скажешь. — Крошка… — он покачал головой. Между ног, в животе, в мышцах рук и спины всё горело, это сводило его с ума, но не настолько, чтобы соглашаться во всём с этой хитрой сучкой. — Не играй со мной. Я этого не потерплю. Ты и так сделаешь всё, что я скажу. Не пытайся. Меня. Провести. Миранда взвизгнула и подскочила на месте, вцепившись в край его майки на груди, когда над ухом прогремел выстрел. Линда закричала, чувствуя, как пуля глубоко засела у неё под лопаткой. — Пожалуйста, не мучай её! Пожалуйста, не стреляй! Он кивнул. Он не стал напоминать, что в пистолете обойма не резиновая, и велел: — Устройся удобнее. Ляг на меня спиной. И расслабься. Потом опять опустил руку между её ног, отвёл юбку в сторону и сунул в неё пальцы, убрав вбок резинку трусов. Миранда вздрогнула, когда он толкнулся в неё. Она была такой сухой, что каждое прикосновение приносило только боль, но он с лёгкой улыбкой продолжал, зная, что добьётся своего. — Я хочу, чтобы ты тоже меня хотела.***
Они сочувствовали ей, все до одной, потому что, пусть их истязали телесно, но не оскверняли душу. Линде было плевать на секс без любви. Она была атеисткой, она не верила в Бога, она шутила, что выйдет из школы и вступит в секту сатанистов. Но иррациональный страх коснулся её, когда она увидела лик Сатаны в красивом смуглом лице с повисшими вдоль него влажными волосами. Он развалился в кресле директрисы — ноги врозь — и, усадив себе на колено Миранду Палм, дрочил ей под резинкой трусов, сунув туда загорелую руку. Юбку он задрал ей на живот. Чуть приоткрыв рот, смотрел со странной жадностью, как она жалко дышит полной грудью, пытаясь справиться со слезами, но не справляясь. Глядит то в потолок, то в стену. В глазах столько невыплаканных слёз, что от боли и отчаяния она стонет — он принимает это за возбуждение. А может, и нет, но погружает в неё пальцы ещё глубже. Линда, нанизанная животом на проволоку, устало скрючилась на директорском ковре. В ней уже и так две пули, но она подняла взгляд на Миранду и увидела, как та смотрит в ответ. Загнанно. Жалобно. Испуганно. — Если кончишь, — шепнул он ей прямо в ухо и медленно провёл языком по мочке. Миранда выгнулась навстречу его пальцам. Она ненавидела собственное тело и откинула голову на жёсткое мускулистое плечо, чтобы только не видеть окровавленное лицо Линды. — Если сейчас сделаешь это… я её убью. Почти безболезненно. — Больной ублюдок! — прохрипела из последних сил Ричард. — Больная тварь… Маттео ухмыльнулся и проник в Миранду по фаланги. Он затолкался внутри, обвёл подушечками пальцев мускульные стенки влагалища. Как бы она ни сопротивлялась, он знал, как технически заставить её испытать удовольствие. Пусть она не хочет, пусть боится, так даже лучше. Миранда закрыла глаза. Чувство, что её распирает изнутри, никуда не делось. Она была слишком мокрой и не могла бы долго терпеть. Маттео почти уютно обхватил её рукой под грудью и поцеловал в щёку. — Ты так сильно не любишь свою подругу, что дашь ей сдохнуть медленно и мучительно? М? — его лицо вытянулось. — Зачем ты сопротивляешься, милая… «Затем, что я тебя ненавижу и боюсь!» — вот что хотелось закричать Миранде, но она не смогла. Слёзы дрожали в каждом всхлипе. Она металась в его руках, не желая уступать. Омерзительная тварь, до чего он был ей противен. Тело пронзил пульсирующий импульс. Захотелось заплакать. Захотелось, чтобы он отвалил от неё. Захотелось брызнуть ему на пальцы — всё сразу. — Хорошо, — вдруг бросил он и убрал руку, почти раздражённо ссадив Миранду с колен. Она растерянно встала, оперевшись о письменный стол, и испуганно проследила за Маттео: он неторопливо подошёл к связанной Мередит. Набыченный, потный, злой. Мередит шарахнулась в сторону, умоляюще застонав, и забилась в угол софы. — Может, она мне что-то даст? — он схватил её за волосы и притянул к себе, вжав лицом в брючный ремень. Мередит расплакалась, выдохнула ему в бедро «не надо», но он лишь крепче намотал волосы на кулак. Миранда застыла, когда Маттео перевёл на неё тёмный взгляд. Он поднял пистолет в другой руке. — Я не могу взять ни одну из них, кроме тебя. Поэтому ни одна из них мне не нужна. Он считал пули, но на Мередит выстрела не пожалел. — Нет!!! — закричала Миранда, когда подруга упала на подушки, выкашивая кровь из простреленного лёгкого. Маттео отпустил её волосы, небрежно задел ноги ботинком, когда отходил от софы. Он уверенно направился к Миранде, и она, поняв по одному только взгляду, что будет дальше, бросилась прочь. Маттео догнал её буквально в прыжке. Он схватил её за загривок, обнял ладонью шею и с такой силой впечатал лицом и грудью в стену, что у Миранды перед глазами всё помутилось. Брякнула пряжка ремня. Маттео лёг грудью ей между лопаток, рванул с плеч рубашку, и пуговицы полетели на пол, отстукивая тихую дробь. — Молчи. Ни звука. Она закусила губу до крови, зажмурившись, и ощутила, как он приподнял ей юбку и коснулся обнажёнными бёдрами её ягодиц. — Сожми ноги. Она послушалась, свела их, сжалась и почувствовала, что между ляжек что-то втискивается и скользит. Миранда всхлипнула. Тотчас рядом с её головой на стену опустился кулак. — Я сказал — ни звука! Он спустил брюки вместе с бельём лишь слегка. Под чёрными боксерами упруго выпирала туго сведённая мошонка. Член с громкими, влажными хлопками входил и выходил между ляжек девушки, которая пустила к чёрту все его планы. Единственное, чего он боялся — что войдёт в неё по-настоящему и убьёт прямо здесь. Тогда ему самому впору стреляться. Миранда зажмурилась ещё крепче. Кожу на ногах саднило так, будто она ездила на лошади верхом без седла: Маттео упёрся руками возле её головы, с упоением вгоняя член так, что головка показывалась между её ног. Миранда, дрожа, осмелилась открыть глаза и посмотрела вниз. С быстро мелькавшей глянцево-гладкой коричневой плоти капала смазка, она же пощипывала засаднённую кожу. Маттео застонал. В тот момент Миранда вдруг ощутила что-то, отдалённо похожее на смутную догадку. Она даже выпрямилась, потому что в голове щёлкнуло единственное слово: ГЭП. Он говорил, что не может взять с собой ни одну из этих женщин. Потому что он болен? Маттео рывком толкнул её. Крепче впечатал в стену. Прижался членом, истекающим семенем, к её бедру, и задавил шею локтем, заставив Миранду только хрипеть. Толчками, густо и кучно, он кончил ей на изгиб поясницы и ниже, затем вытерся о клетчатую юбку. В глазах темнело так, будто он пробежал марафон. — Хорошая девочка, — сказал он тихо и застегнул брюки. — Очень хорошая. Миранду трясло. Она смотрела только в стену, и больше никуда, и когда услышала три последних выстрела, почувствовала, как Маттео обнял её за плечи и прижал к себе. Всё это происходило будто не с ней. Шевеля губами невыплаканные слова, она ощутила его поцелуй у себя на лбу. — Вот и всё, — сказал он. — Почти всё кончено. И он не соврал.***
Он донёс её на руках до скамейки в саду, который только недавно обихаживали мальчишки. Небо ворочалось далёким тёмным маревом. Наступила ночь. Маттео выглядел свежее и бодрее, чем был, и не стал терять время даром. Миранду он надёжно связал и знал, что ей не сбежать. Никогда уже от него не сбежать. Никогда. Пришлось попотеть и все трупы снести на себе на лужайку, туда, где осталось кровавое пятно на траве и перемолотый фарш из останков Джейкоба. Когда Миранда увидела это, воздуха в груди стало не хватать, и она сдавленно закричала. — Ни звука, — рявкнул Маттео и бросил на траву Кёрсти. Та упала, как мешок с костями. — Ни звука, Миранда. Он надел жёлтые рабочие перчатки. Положил их всех в ряд. Затем подошёл к Миранде, присел возле неё на корточки, долго гладил по коленям. Когда дыхание у неё немного выровнялось, сел на газонокосилку, и рассвет стал розово-красным раньше обычного на несколько часов. Миранда смотрела, как её друзей превращают в месиво из мяса и разрубленных костей. Газонокосилка была здоровенной. Маттео заправски вёл её, будто косил газоны всю жизнь. На его мышцах блестел пот, на лице была улыбка. Он доделал почти все дела и планировал уехать, а не умереть здесь, с ними, как думал сначала. В его жизни теперь изменилось всё. Он закончил с этой частью трупов, утёр со лба пот предплечьем, достал из кармана куртки, которую повесил на ветку дерева, бутылку и попил оттуда. — Будешь? — крикнул он Миранде и снова вытер лоб. — Это вода. Она ничего не ответила, так и продолжив сидеть напротив поля. Всё внутри неё замёрзло, всё оцепенело. Маттео зашёл в гараж при пансионе, открыл его настежь и выволок оттуда кого-то. Чьё-то тело, которое с трудом тащил по траве. Миранда присмотрелась и вздрогнула: это был Ник. Это Ник! — Здоров, чёрт, — покачал Маттео головой и остановился, отдуваясь. — Что, удивлена? Твой дружок обколот транквилизаторами. Он сейчас видит очень красивые сны. Самые красивые, учитывая, что он болен, как и я. Он помог Нику сесть под деревом; Ник осоловело смотрел куда-то вдаль и ничего не видел. Маттео взял его за руку и вложил в пальцы пистолет. — Ему же так будет лучше, — сказал он, развернул дуло и мягко протолкнул его Нику в рот. — Если бы ты знала, как ему тяжело будет с этим жить, ты бы поняла меня. И спустил курок.***
Мозги у Ника плеснули на древесную кору, серая жидкость и осколки черепа брызнули в стороны. Когда Маттео отошёл, он сразу посоветовал Миранде не смотреть туда: зрелище не из приятных. Рот его, свалившегося на траву, стал бесконечной кроваво-чёрной воронкой. Маттео подошёл к Миранде и присел с ней рядом. Он достал из ботинка нож и успокаивающе заворковал, когда Миранда шарахнулась от него: — Крошка, что ты. Крошка. Я тебя не убью. Подожди. Не дёргайся. Сейчас мы немного поработаем для легавых и уедем отсюда. Не бойся. Я всё сделаю быстро. Он схватил её за левую руку, сжал, как в железных тисках, и мизинец охватило нестерпимой болью. А затем боль прожгла всю руку до локтя. Миранда закричала. — Всё, крошка, всё. Всё. Больше не будет так ужасно. Всё. Ш-ш-ш… Маттео крепко обнял её и прижал к груди, баюкая, словно больного ребёнка, и от боли, страха, досады и обиды Миранда прижалась к его груди, надрывно рыдая. Он отрезал ей палец, ублюдок. Он отрезал палец. Быстро и ловко закрыл рану стерильным бинтом, обжёг медицинском спиртом из флакона. Он всё заранее припас. — Немного здесь… Взял волосы в копну и снял длину в ладонь. Затем поспешил к кровавым пятнам на траве, к вороху мяса и останков, и недолго корпел возле них. Миранда, размазывая слёзы по щекам, не сразу поняла, что он делает. И она плохо помнила, как Маттео перенёс её в белый джип с рекламой видеокамер. Плохо помнила, как он оставил её там, связанную, и сбегал зачем-то в пансион. Плохо помнила, как они выехали с гравийной дорожки на нормальную, а потом — на обычное шоссе, и поехали прочь, прочь от пансиона, оставив его за спиной. В зеркало заднего вида и Миранда, и Маттео видели тонкие струйки дыма, уходящего в ночное небо, но они не видели, как здание занялось пламенем. Маттео отъехал на приличное расстояние, свернул на обочину, нашёл свой «Бронко», припрятанный в лесополосе, и пересел в него. Он хорошо помнил, что не наследил в чужой тачке, и это было хорошо. И он знал, что копы быстро примчатся на это место. Взглянув на Миранду, пристегнутую к сиденью рядом с водительским креслом, Маттео слабо улыбнулся. Пусть взгляд у неё отсутствующий — это только пока. Она отойдёт от шока. Он хлопнул дверью, опустил окно, надел бейсболку, надел рубашку и завёл тачку. Теперь всё шло как надо.