Мёртвая голова

Тогда, в темноте, Миранда даже не успела разглядеть марку машины, но воспоминания с той заправки на побережье смутно подсказали — это был, кажется, форд. Маттео затолкал её в салон, захлопнул дверь, переоделся, сел за руль с невозмутимым видом, будто не сделал совершенно ничего дурного, а просто прогулялся со своей девушкой по пролеску после полуночи. Он бросил белую тачку прямо там, где стоял Бронко, но до того замёл следы от его шин толстой еловой веткой, обнаруженной неподалёку. Маттео был что преследуемый охотничьими псами волк: он хорошо чуял, откуда может прийти беда, и, раз уж собирался пожить ещё немного, решил рвать когти до конца. Но спроси его, отказался бы он от убийств из-за риска быть пойманным, и в ответ была бы только тяжёлая, кривая усмешка. Да никогда. Он выехал с обочины на дорогу, взрыхливая песчаную калифорнийскую почву бронковскими колёсами, и без превышения скорости весьма спокойно покатил по гладкой серой дороге, разделённой светоотражателями. Миранда сидела рядом, на пассажирском сиденье, не отрывая глаз от линии горизонта вдали. У неё в груди быстро и испуганно колотилось сердце, а перед взглядом было не чёрное небо и серая полоска асфальта, а каша из тел, которые только час назад были её друзьями, жили, дышали и двигались. Тачка катила плавно и ровно, Маттео был невозмутим, точно не превратил несколько человек в кровавый бульон руками, которые сейчас спокойно держал на руле. Тошнота подступила очень неожиданно, стоило об этом подумать. Миранда брызнула желчью на приборную панель, надув щёки и пытаясь изо всех сил сдержаться, но это не вышло. Маттео резко дал по тормозам, перегнулся через Миранду и быстро открыл ей дверь. Поток свежего ночного воздуха пьянил и на языке был, что домашнее вино: Миранда перегнулась через порожек Бронко и выблевала желчь и выпитую воду на обочину, в песок и камни. Больше в её желудке ничего со вчерашнего дня не было, и она издала истошный, резкий звук, какой бывает, когда сокращаются желудок и обожжённая глотка, а рвать больше нечем. — Ну, крошка, ну, — грубовато сказал Маттео и покачал головой, но придержал ей волосы, забрав пряди у лица. — Это ничего, пройдёт. Пройдёт, детка. Миранда была так измучена, что даже не повернулась на эти слова. Никакой внутренней реакции не было в том числе: ни злости, ни ярости, ни ненависти. Только руки предательски дрожали, цепляясь за раму форда, и в голове пульсировала клубком яркая мысль. Пока дверь открыта, можно сбежать. Но другая, более здравая, перебивала первую, и Миранда, как бы ни хотела убраться отсюда немедленно, прислушалась именно к ней. После укола ноги пока не слушаются её так, как хотелось бы. Она устала и вся дрожит, и вряд ли она сумеет убежать далеко, даже воспользовавшись эффектом неожиданности. И потом: она видела, что умеет Маттео Кастос. Он сущий дьявол, ему ничего не стоит её догнать и покалечить. Кругом лесополоса, пустая дорога и ни одной машины, кроме той, что он бросил в чаще. Выбора нет. И выхода — тоже. Придётся ехать с ним и найти другую возможность для побега, более подходящую. Миранда вытерла рот тыльной стороной запястья, неловко взглянула на лужу возле переднего колеса и закрыла дверь. Она посмотрела на Маттео быстро и искоса, надеясь, что за случившееся он её не поколотит, но отметила, что его взгляд наоборот смягчился. — Хочешь попить? — он потянулся на заднее сиденье за бутылкой, которую держал во внешнем кармане спортивной сумки. Миранда засомневалась, сжав плечи и беспокойно хмурясь. — Не бойся. — Он прекрасно знал, о чём она думала. — Я в неё ничего не подсыпал. Я и сам пью из неё. Смотри. Он открутил крышку и правда сделал несколько глотков: кадык заходил на смуглой шее. Затем Маттео протянул бутылку Миранде, легко улыбнувшись: — Попей, крошка, иначе тебе снова поплохеет. А я этого очень не хочу. Кстати… — он задумчиво поскрёб щёку. — Пока мы остановились, может, переоденешься? Миранда осторожно взяла у него из рук спортивную питьевую бутылку, и пальцы их на мгновение соприкоснулись. Она вздрогнула, быстро взглянула ему в лицо и нашла во взгляде томный интерес, проблеском мелькнувший в узких чёрных зрачках. Он нарочно искал с ней физического контакта? Очевидно, да. Миранда постаралась не показывать вида, что ей сделалось неприятно, хотя внутри всё сжалось и снова захотелось сблевать. Она отпила из бутылки: там и впрямь была только вода со слабыми, уже выветрившимися пузырьками газа, если только Маттео не подмешал препарат без вкуса и запаха. Но она не могла не пить: горло уже драло и саднило, ошпаренное желчью. Одним глотком Миранда не ограничилась. Тело, отравленное наркотиком и измученное стрессом, требовало ещё и ещё, и она не отняла бутылку от губ, пока не выпила больше половины, хотя понимала, как это может быть опасно. Хотя был ли у неё выбор? Маттео доверять было нельзя ни в коем случае, но Миранда здраво рассудила, что хуже, чем сейчас, быть уже просто не может, и ему действительно не резон её травить. Если только он не хочет расчленить её где-нибудь на дороге, бросив останки диким животным. Но она уже уяснила: он способен сделать это даже без яда и наркоты. Миранда снова прижала ко рту ладонь, чтобы удержать воду в желудке, и Маттео, хмыкнув, мягко потрепал её по затылку жестом почти отеческим, заботливым и покровительственным, а затем притянул к себе и поцеловал в лоб. Губы были сухими и горячими, словно его лихорадило. Миранда не отстранилась. Не попыталась его оттолкнуть. Рука у неё горела от боли, всё тело было, напротив, ледяным. Она смотрела в одну точку на пластиковой панели Бронко и попыталась думать, что Маттео целует не её, а, например, кого-то другого. — Я кое-что взял из твоей школы. Он отпустил её, потянулся на заднее сиденье и достал из сумки аккуратно сложенную стопку вещей. — Это не твоя одежда, — тихо сказал он. — Твою брать было бы опасно. Здесь так, мешанина из чужих шкафов. Миранда рассеяно кивнула, когда он положил вещи ей на колени, и развернула то, что лежало наверху. Это была короткая светлая блуза, которую она прежде не надела бы ни за что: не её фасон, не её цвет. Под ней она нашла прямые голубые джинсы. — Погоди-ка. Он снова протянул руку к перчаточному ящику, положил перевитое венами предплечье Миранде на колено, будто ненароком. От этого жеста она почти перестала дышать, ожидая, что будет дальше. Маттео открыл ящик и, сдвинув в сторону сложенную карту и несколько туристических буклетов, достал простую коричневую резинку для волос. — Заплетись. Или убери волосы в хвост. — Он поморщился. — Когда приедем, обязательно подстрижём тебя. Миранда подавлено взяла резинку и сделала, что было велено: она сделал себе невысокий небрежный пучок, почти машинально перебирая пряди пальцами и чувствуя на себя тяжёлый пристальный взгляд. Когда пришло время переодеться, Миранда замешкалась и мельком взглянула на Маттео в ответ. Он лишь сказал: — Поторопись, хорошо? Нам ещё долго ехать. Было ясно, что он не собирается отворачиваться. Тем более не собирается выходить из машины. Миранда затолкала поглубже в глотку желание высказать ему всё, что так накипело в душе: это было неразумное последствие истерии, которая готовилась накрыть её с головой. Этот человек утопил Клая в унитазе вниз башкой. Этот человек сделал из её друзей шашлык. Этот человек украл её и отрезал ей палец. Он совершенно не намерен шутить и препираться, он не будет ей ни в чём уступать, и Миранда это хорошо понимала. Она сняла с шеи галстук и поискала, куда бы его положить. Маттео протянул руку. Она передала галстук ему. Затем расстегнула рубашку, пачкая её собственной кровью: ею уже пропиталась повязка. Она боязливо вынырнула из рукавов и стащила рубашку, прижимая её к груди и собираясь заменить на блузку. — Постой. Она испуганно покосилась на него. Маттео взял с пластикового кармана на двери пачку влажных салфеток. — Дай-ка я помогу. Приведём тебя в порядок? — Я могу сама, — хрипло сказала Миранда, но по его взгляду поняла, что это была ошибка, и плотно сомкнула губы. Маттео взял несколько салфеток и сосредоточено вытер сначала её испачканные, сбитые колени от крови и грязи. — Хорошо, что я взял тебе джинсы, — сказал он. — Раздвинь ноги. Она с отчаяньем зажмурилась и развела колени в стороны, не желая видеть, что будет дальше. Маттео вытер ей ляжки, вытер бёдра с внутренней стороны, коснулся между ног и сказал, что это всё. — Убери руки от груди. До того, сжав плечи, она пыталась прикрыться — пришлось опустить ладони на сиденье, всё так же закрыв глаза. Маттео быстро протёр её салфетками от живота до плеч и шеи. Соображать здраво почти нереально, когда в ширинку упирается член, твёрдый и мокрый от желания войти в эту суку — но Маттео не могли поймать, потому что он умел грамотно выстраивать приоритеты. Миранда с удивлением почувствовала, что он просто вытер её грудь — даже под бретельками — от капель крови, затем зашуршал целлофановым пакетом, куда сложил все грязные салфетки, и подвинулся к Миранде, взяв её лицо в ладони. — Открой глаза. Открой, открой, — шепнул он. Она подчинилась, вздрогнув оттого, как близко он к ней был. Она видела багровые блики в его карих глазах, видела сеточку мелких морщин — он уже не так молод, и тяжёлые складки в уголках губ. — Сейчас послушай меня, — шёпотом продолжил он, и Миранда перестала дрожать, действительно внимательно прислушиваясь к каждому его слову и не понимая, как это сработало с ней. — Мы с тобой теперь — одна команда, поняла? Куда я, туда и ты. Если нас поймают легавые, я убью тебя раньше, чем убьют меня. Если ты попытаешься сбежать, я буду убивать тех, кто у тебя остался. У тебя же осталась семья? Мама, папа, м? Миранда всхлипнула, слёзы навернулись на глаза так внезапно, что она не успела их сдержать. Она вся сжалась от страха — вдруг Маттео разозлится? Но он вытер её щёки большими пальцами и с сочувствием сказал: — Я понимаю, тебе нелегко. Ты боишься. Но ничего не поделаешь — Миранда, так случилось, что теперь ты — моя. Смирись с этим, ты — моя. Поняла? — он исподлобья посмотрел на неё, и она, вся мокрая от слёз, кивнула. — Умница. Ты такая умница. Если ты будешь умницей и дальше, ничего страшного не случится. Я не трону ни тебя, ни кого-то другого. И наверное, твоим родителям будет проще узнать, что тебя перемололи в кашу, верно? Ведь ты же хочешь, чтобы они были живы? Она снова кивнула. Маттео улыбнулся. — Хорошо. Теперь слушай дальше. Сейчас я поменяю тебе повязку. Ты переоденешься, и мы проедем восемьдесят семь миль до Висейлии. Это город возле Национального парка секвой. Знаешь такие? Секвойи? Огромные деревья… — Знаю, — прошептала Миранда. Губы у неё слиплись, голос звучал придушенно. — Мы заедем в город и весь день будем там. Кое-что сделаем. Я закрою некоторые дела, к вечеру мы проедем ещё двадцать три мили и заселимся в мотель. У меня есть правила, которые ты должна будешь соблюдать на людях. Если ты нарушишь их, я убью тебя. Понимаешь? Она кивнула, но Маттео этого было мало, и он крепче сжал пальцы, обхватив ими её лицо. — Понимаешь? — Да. — Молодец. — Словно растрогавшись, он дрогнул бровями и легко поцеловал её в губы. — Молодец. Теперь слушай и запоминай. О’кей? Внимательно слушай, крошка. Перед въездом ты повторишь мне эти правила вслух. За каждую ошибку я тебя накажу, так что не советую совершать ни одной. Что ты дрожишь, м? Я это делаю, чтобы мы были в безопасности — ты и я, и никто не смог нас разлучить. Я понимаю, что сейчас ты боишься меня, и что ты хочешь домой, но это пройдёт, Миранда. Однажды — обязательно пройдёт.

2

Они ехали четвёртый час. Маттео держал карту в ящике для перчаток, но ни разу ею не воспользовался — дорогу он знал почти наизусть и вёл по памяти. Какие где повороты, какие знаки. Он был здесь только во второй раз: когда ехал туда — и когда отправился обратно, но у него была отменная память, ему это много кто за всю жизнь говорил. Иногда он моргал чаще обычного: глаза уставали от буйства красок, царивших вокруг. Он смотрел на занимавшийся рассвет, как завороженный, когда тот отбросил розовый и жёлтый цвета ему на лицо, и подумал, как давно он не знал, как именно рассвет выглядит — обычно рассвет казался просто не таким багровым, как всё остальное. Делиться этим открытием с Мирандой он не собирался. Та приткнулась к двери Бронко и, кажется, задремала, прижавшись лбом к оконному стеклу. Маттео не стал её будить и беспокоить, пусть поспит: у неё болела рука. На какое-то мгновение стало её жалко, но потом эти глупости Маттео отбросил. Он перевязал Миранде руку после того, как рассказал о правилах, а затем достал аптечку, вынул из сумки флакон медицинского спирта, антисептик, чистый бинт и быстро, привычно всё сделал. Когда он облил спиртом культю, оставшуюся вместо пальца, Миранда разрыдалась от боли — и Маттео её крепко обнял. — Ну ладно, крошка, ш-ш-ш, будет тебе расстраиваться, — шептал он, баюкая её, словно маленькую. — Всё в порядке. Ты такая умница. Ты такая терпеливая. Он сделал аккуратную, почти незаметную даже повязку, напомнил, что руку лучше держать в кармане, когда они приедут в город, и дал Миранде ещё попить, а потом поцеловал за ухом и повёл Бронко в ночь. И вот теперь они почти приехали в Висейлию. Город показался там, на горизонте, у кромки разгоравшегося рассвета. Придётся немного обождать часов до десяти-одиннадцати, когда на улицы начнут выползать туристы — тогда можно и самим туда отправиться. Ему предстояло сделать пару покупок, из отеля можно пока не выписываться, куда он заселился трое суток назад, якобы приехав на охоту. После можно будет отправиться в мотель, а оттуда… Маттео задумался. А оттуда — домой. Куда ещё. Из дома он уехал в этот раз, как в последний: думал, что больше не вернётся. Как хорошо, что он в приступе гнева не расколотил свою коллекцию и не сделал ничего, о чём потом пожалел бы. Он-то думал, что не будет никакого «потом» у человека, обречённого на смерть — а всё вон как повернулось: отец сказал бы — «пути Господни неисповедимы». Маттео был атеистом. Он мельком взглянул на Миранду. Пока есть несколько лишних часов, он планировал пораскинуть мозгами над дальнейшим планом и хорошенько подготовиться даже к любой случайной глупости, которую может выкинуть эта девчонка. Маттео припарковал Бронко на обочине, заехав в редкую лесополосу и заперев машину изнутри; Миранда спала и даже не шелохнулась, когда тачка встала. Маттео поворочался в водительском кресле, разминая усталые, затёкшие мышцы, и, медленно моргнув, уставился на неё, думая о своём. Отчасти жажда насилия в нём улеглась: пока что. Красная пелена неконтролируемого гнева, застившая глаза, тоже исчезла. Он не знал, надолго ли, и поморщился — какое теперь это имеет значение? Перед ним была Миранда. Он вспомнил, как пробрался к ней в комнату там, в колледже, и излился на неё, но пока что сил на это не было — вместе со злостью ушло и сексуальное желание. Всё, чего ему хотелось — просто смотреть на неё, и он, примкнув виском к подголовнику кресла, смотрел, словно в последний раз, долго и жадно. Снаружи совсем рассвело, когда она пошевелилась и сонно открыла глаза, сначала не понимая, где находится — а потом вскочила и резко села, прямая и напряжённая. Не человек. Натянутая струна. — Проснулась? Миранда посмотрела вбок, пытаясь справиться с заполошенным, испуганным, точно от быстрого бега, дыханием. Воспоминания о прошлой ночи враз вернулись к ней: это был не кошмарный сон, всё случилось в самом деле. Это трудно было представить. В это трудно было поверить. Следом, вместе с памятью, вернулась и боль в руке, притихшая, пока Миранда спала. Но стоило только пошевелиться, как обрубок дал о себе знать, и боль пронзила руку почти до локтя. — Пить будешь? Маттео разгадывал кроссворд, прислонившись спиной к двери и согнув ногу в колене: на неё он положил чёрно-белый журнал, и теперь исподлобья, но не зловеще, а несколько устало смотрел на Миранду. Он выглядел так спокойно и непринуждённо, поставив ногу на водительское кресло и высунув локоть в открытое окно, будто не сделал из людей заправку для бульона несколькими часами назад. — Ты в порядке? — вопрос прозвучал совсем уж мягко. Миранда кивнула на него, боясь, что Маттео взбесится, если она будет постоянно молчать — и его это, кажется, устроило. Он убрал кроссворд на заднее сиденье, потрепал Миранду по щеке и уточнил, не хочет ли она выйти в туалет. Она не хотела. Кажется, тело сжалось в тугую невидимую пружину, подобралось и исключило все обычные биологические потребности и желания: Миранда понимала, что такое может случиться от стресса, и просто помотала головой. — Однажды тебе придётся со мной заговорить, — буднично заметил Маттео и провернул ключ в замке зажигания. — И это случится очень скоро. У Миранды похолодели руки и взмокла спина. Любое подобное слово она воспринимала как угрозу. От всей этой фразы у неё тряслись поджилки. Она почти не помнила, как Бронко вывернул на дорогу и снова покатил вперёд. Все мысли были только об одном: как сбежать от Маттео в Висейлии, где наверняка есть полиция, рейнджеры и посторонние люди, способные оказать ей помощь. Она не верила, что даже такой страшный человек, как Маттео Кастос, сможет совладать с вооружённым копом. Она не верила, что он убьёт всех свидетелей, которые осмелятся выступить против него. В конце концов, магазины и отели утыканы камерами видеонаблюдения и тревожными кнопками. «Помогли эти кнопки и камеры в колледже, Миранда?» — спросил внутренний голос, и она сглотнула горький, тошнотворный ком из желчи, всё ещё дерущей горло. Ответа на этот вопрос у неё не было.

3

Если чем и была знаменита Висейлия, так это тем, что располагалась близ знаменитого на весь мир Леса секвой. Сколько здесь было туристических туров туда, под куполы необъятных, титанически огромных зелёных крон. Сколько симпатичных лесных домиков сдавались в аренду вдоль дороги и в отдалении от пеших и автомобильных маршрутов, чтобы приезжие могли насладиться величием леса и живой, уютной его тишиной. Сколько забегаловок, придорожных кафе, кофеен, закусочных было открыто здешними дельцами, которые предлагали закуски на любой вкус. Выросшая на калифорнийской земле в конце девятнадцатого века, Висейлия — светлая и гостеприимная — раскинулась в поймах рек Сент-Джонс, Милл-Крик, Кэмерон-Крик и Паквуд-Крик близ Рощи Гранта, где самой значительной достопримечательностью была огромная секвойя Генерал Грант. Речные потоки и быстрые ручьи проистекали из горного хребта Сьерра-Невада, возвышавшегося по другую сторону Ворот в Секвойю над жуткой пустыней Мохаве, куда и держал путь Маттео Кастос. Чтобы там, преодолев Мохаве, которую люди, ужасавшиеся её губительной природной мощи, называли Долиной Смерти, вернуться домой. Сама же Висейлия на сто тридцать шесть тысяч человек вольготно располагалась в зелёной долине Хоакин. Именно поэтому Маттео и Миранда ехали вдоль ферм, ранчо и полей, любуясь истинно калифорнийской житницей, маленьким оазисом под сенью секвой, кажущимся совсем незначительным перед сокрушительной мощью тридцати пяти тысяч квадратных километров жаркой пустоты. Около одиннадцати — на час позже, чем Маттео запланировал изначально — они проехали большой дорожный знак «Добро пожаловать в Висейлию!» с числом жителей и адресом полицейского департамента штата Калифорния, округа Тулар Каунти, под названием городка. Следом был выцветший на жарком солнце рекламный щит, изображавший улыбчивую американскую семью — отец, мать и двое детей — которые в своём джипе ехали навстречу лесу. «Этим летом Джим решил отвезти нас на море!» — гласила бодрая подпись. Маттео сразу понял, что речь про море секвой, и улыбнулся. Миранда никак не отреагировала. Только впилась взглядом в придорожные кафе, мелькавшие теперь куда чаще, чем постройки ферм. — Повтори мне правила, крошка, — вдруг сказал Маттео. — Ну-ка. Миранда с мольбой взглянула на него, но он уже отвернулся и смотрел только перед собой, небрежно постукивая кончиками смуглых пальцев по оплётке руля. Робко прокашлявшись, Миранда поправила блузку, села попрямее и тихо-тихо начала отвечать, словно её экзаменовали: — Держать руку с повязкой в кармане. Не светить ею где попало. Маттео кивнул. Так, правильно. — Не отходить от тебя. Даже если захочется в туалет, спросить разрешения. На всё спрашивать разрешения. — Угу. — Не разговаривать с посторонними людьми, если не обратятся ко мне напрямую, но вести себя приветливо. Можем изобразить просто пару отдыхающих. — От этих слов голос дрогнул, внутри всё перекосило от ненависти — но Маттео снова кивнул. — Не пытаться сбежать. Не подавать сигналов о помощи. Не препятствовать твои приказам. Слушаться с первого раза. Не говорить с другими мужчинами, пока ты не разрешишь. — Она потупила взгляд. — Всё? — будто уточнил Маттео. Миранда, подумав, сказала — «да». — Ты забыла кое о чём, очень важном, — заметил он и остановил Бронко на светофоре. Был красный сигнал, по полосатой зебре шли пешеходы. Живые люди из плоти и крови, здесь, прямо перед носом грёбаной тачки этого потрошителя! — Быть со мной поласковее. И помнить, — он наклонился к ней и взял за подбородок, повернул к себе голову так, чтобы Миранда смотрела только ему в глаза. Она вся обмерла от страха. — Одно неверное движение — и я вышибу тебе мозги безо всякого ствола. Любая твоя ошибка — и этим вечером ты будешь наказана. Поняла? Миранду считали умной девушкой. Сообразительной девушкой. Быстро мыслящей девушкой. Девушкой, которая, быть может, имела бы большое будущее, поступи она в хороший колледж. Ум ей пригодился. Она быстро кивнула, не отводя взгляда от карих глаз Маттео — таких тёмных, что они казались багрово-чёрными, и даже не вздрогнула, когда он сказал, что она умница, и поцеловал её в губы. Хотя внутри от страха и гадливости всё перевернулось. — Запомни, как Отче наш, — сказал Маттео перед тем, как тронуться. — Разочаруешь меня — и я поговорю с тобой как следует.

4

Сначала он остановился возле охотничьего магазина и вышел из машины первым. Пока не разрешил, Миранда наружу носу не казала. — Крошка, — тихо сказал Маттео ей на ухо, разрешив выйти, — ты пока что больше чем просто молодчина. У неё дёрнулся от такого глаз, и захотелось в пику сделать что-то, отчего он с ума сойдёт, ублюдок этакий. Миранда искоса посмотрела вбок. Соблазн сбежать от него вот прямо сейчас рос и крепчал. Ну что такого он придумает, если она действительно сбежит? Миранда прикинула, хватит ли у неё сил. А потом подумала: интересно, далеко ли отсюда полицейский участок? Пока она ворочала в голове эти мысли, пока решалась, Маттео как в сталь объял ладонью её плечо и завёл с собой в магазин. Над их головами звякнул колокольчик. Маттео стиснул Миранду в руках так крепко, что она едва не застонала от боли, но он сжал руку ещё сильнее, и она вспомнила: поговорю с тобой потом, как следует. И бежать она побоялась. Внутри было тихо и пусто, даже продавец отсутствовал. Многие витрины были закрыты железными шторками: в них демонстрировался огнестрел. Маттео задумчиво прошёлся по залу и протащил за собой Миранду, прижимая её к себе. В его больших глазах было много мрака и безразличной пустоты, но с виду всё было в полном порядке. «Господи, он словно не живой человек, а сосуд, полный зла» — содрогнулась Миранда. — Чем могу помочь, молодые люди? — вдруг спросили позади них. Продавцом оказался мужчина лет шестидесяти пяти, Кларенс Дуайт, в бейсболке «Генерал Шерман» с нашивкой в виде секвойи над надписью. Генералом звали огромное дерево возрастом в две тысячи семьсот лет и высотой восемьдесят четыре метра. Это была местная гордость и неплохой повод содрать с туристов денежки. — Доброго денёчка, — мирно сказал Маттео и обернулся со спокойной вежливой улыбкой. — Мы тут проездом, хотели немного заночевать в этом вашем знаменитом парке. И я знаю, вот сейчас заканчивается сезон охоты на оленей. О, понятно, — было написано на лице у Кларенса. Снова туристы. Шквал их приходился обычно на май–июнь и август–сентябрь. В июле их как-то поубавлялось — они предпочитали, видимо, селиться в это время вдоль океана. — На оленей с пантами, — поправил он. — Только с пантами, молодой человек. И косуль. — Ага. Да-да. — Закивал Маттео. — Так вот, заехали к вам кое-чем закупиться, прежде чем на природу поедем. Ну, вы знаете. — А милочке вашей как будет на охоте, интересно? — кивнул Кларенс. Миранда подняла на него глаза, поглядела в загорелое лицо, покрытое тонкое сеточкой морщин. Судя по некоторой перекошенности черт, возможно, Кларенс недавно перенёс какое-то сердечное заболевание. Что он может сделать против Маттео, который одной рукой легко поднял Джейкоба и превратил его в фарш? Что он может сделать против человека, который справился с крепкими молодыми парнями? Она не стала рисковать и проронила: — Вполне. — Вполне! — усмехнулся Кларенс и покачал головой. — В моё время девушки ждали мужчин дома и делали домашний лимонад, а не таскались за бойфрендами по лесам и полям. — Она всё успеет, — дружелюбно ответил Маттео и подошёл вместе с Мирандой к стеклянной стойке, под которой лежало много всего — от патронов разных калибров до приборов вроде вечной зажигалки, компаса, лазерной указки, тактической ручки и других, назначения которым Миранда не знала. — Она у меня просто умница. И потрепал её за плечо, поцеловав в висок. А она, вспомнив правило, положила щёку ему на плечо и спрятала на нём лицо, уткнувшись носом в рубашку, потому что к глазам подкатили отчаянные слёзы. — Приберегите нежности для кого-нибудь другого, молодые люди, — сообщил Кларенс. — Что вы планировали купить, м?

5

Список покупок Маттео в оружейном магазине не воодушевил Миранду. Только напугал. Он взял россыпью патроны для гладкоствольного Винчестера 1897, Тренч Ган, и для Браунинга БДМ. Никаких вопросов это не вызвало: в Калифорнии только идиот разъезжал по трассе безоружным, тем более, отправлялся в охотничий кемпинг. Вопросов не возникло ещё потому, что Маттео обзавёлся двумя мотками крепкой верёвки, огнивом, топориком для рубки дров (Миранда охотно представила, как ловко он разрубил бы им что-то более устрашающее, вроде человеческой плоти) и сухими дровами. Поболтав с Кларенсом Дуайтом о том о сём — какая погода будет на два следующих дня, и где разбили палатки, и по какой тропе пойдут — Маттео создал о себе впечатление как об охотнике, который просто привёз свою подружку побродить по здешней достопримечательности. Типичный случай, с которым Кларенс встречался десятки раз за целое лето. Девчонка только показалась ему больно молчаливой и бледной, ну да ладно, кто их, молодых знает — вдруг наркоманка… Сгрузив всё купленное в «Бронко», Маттео усадил Миранду, сел сам за руль и с ухмылкой поднял рубашку: — Детка, ну ты же не думала, что я поеду без другого ствола? Она думала, вообще-то, и так раздосадовалась на себя, что на глаза едва не навернулись слёзы. Она отвернулась в окно, пощипывая нижнюю губу и пялясь на редких прохожих, пока Маттео заводил «Бронко». Следующей их остановкой была обычная забегаловка уже на выезде из города. Маттео заказал там, у стойки под лампой с вентилятором, четыре гамбургера и две колы. Он, правда, спросил у Миранды, любит она больше колу или содовую — та ответила, что колу без сахара. Маттео нежно растёр ей плечо, прижал к груди, точно они были самой обычной парочкой, и отвёл к большому грязному окошку — поглядеть наружу. — Если можно, я отлучусь в туалет, — робко и тихо сказала Миранда. Слабая надежда на побег была, хотя она понимала, что, если не выгорит, он её убьёт, но сначала — просто растерзает. — Потерпи малость, — ласково сказал Маттео. — Не здесь. Он забрал заказ, они сели в «Бронко» и укатили из города. Никто на них даже не взглянул. словно они были люди-невидимки. Маттео нигде не расплачивался карточкой, только наличными — вот что отметила Миранда. Значит, боялся засветиться. Интересно, что там в пансионе? Копы уже нашли тела, или ещё нет? Должны: пожар явно привлёк внимание местных. Миранда боялась даже гадать, будут её искать или нет. Ублюдок Маттео Кастос позаботился об этом. Они сложили гамбургеры в сумку-холодильник, выехали за пределы Висейли и остановились в миле после щита «Добро пожаловать!». Маттео притормозил на обочине, осмотрелся, вздохнул и сказал: — Можешь пописать здесь, детка. Но не отходи от машины. Присядь вот тут, пониже, и делай свои дела. Миранда густо покраснела, сжала плечи. — Я не смогу, когда ты будешь смотреть, — выдавила она. Маттео улыбнулся. Улыбка была ледяной, как арктическая пустошь. Он погладил Миранду по затылку, не делая ничего, что причинило бы ей боль — но пальцы его были жёсткими, рука — напряжённой. Миранда едва дышала. — Родная, — заботливо сказал он. — Если я сказал, делай это, ты должна это сделать. Если сказал, писай тут… Я смущаю тебя тем, что увижу это? Она едва-едва кивнула. Маттео усмехнулся. — Крошка. Я видел, как из людей вываливаются внутренности наружу, не то что моча. Ради Бога, делай, что хочешь, и поехали. У нас мало времени. Сгорая от стыда и страха, Миранда вышла из «Бронко» и боязливо посмотрела на Маттео. Он глядел искоса, хитро, но не таясь — и не думал отворачиваться. Ей пришлось расстегнуть джинсы и впрямь присесть прямо там, за открытой дверью, пока он смотрел. Так сразу ничего не вышло: пришлось по-дурацки подождать пол-минуты, а потом, натянув джинсы едва не на корточках, Миранда села в машину, чувствуя себя так мерзко, как только можно. Маттео повёз её дальше, тихонько мурлыкая что-то себе под нос и иногда посматривая на Миранду. Выставив локоть в окно, он проехал около пяти миль, когда кто-то показался им навстречу и помахал рукой. Маттео тоже дружелюбно выставил руку и махнул в ответ. «Чертовски сообразительный, обаятельный дьявол» — подумала Миранда, прижавшись плечом к двери. Он вернул руку в прежнее положение и отметил: — Скоро окажемся в мотеле. В городе ты была жуткая умница и все сделала верно, за это тебе полагается награда — если, конечно, не оплошаешь при заселении. — Я не оплошаю, — сказала Миранда. Она хорошо помнила, что нельзя настраивать своего похитителя на агрессивный лад. Маттео кивнул и продолжил мурлыкать. Голос у него был среднего тембра и приятный, и Миранда быстро разобрала, что он там пел: это были «Странные люди» группы Дорс.