.
.
Они покидают лагерь уже на следующее утро, оставляя долину и направляясь к одной из многочисленных баз Учих. Они разбросаны по периметру вокруг Конохи, каждая из которых служит определенной цели. Вялость ощущается среди новых чунинов потрескиванием в воздухе, когда они бредут по лесу. Саске должен быть доволен, но его темные глаза изучают эскадрилью, когда он занимает тыл. Суйгецу, идущий рядом с ним, наклоняется ближе. — Мне кажется, или у Харуно хороший… Он затыкает своего заместителя испепеляющим взглядом. Каким-то образом клыкастый шиноби уловил необъяснимое любопытство Саске по отношению к розоволосому чунину, к большому огорчению брюнета. Суйгецу смеется, как будто он наслаждается личной шуткой. — Чувак, остынь. Я просто пошутил, — хихикает он, прежде чем оставить Учиху наедине со своими мыслями. Оглядываясь назад, Саске предпочел бы услышать комментарий своего друга (каким бы неприятным он ни был) в качестве отвлечения, потому что теперь, когда его внимание было доведено до его сведения, темные глаза, кажется, постоянно приковывались к парню с пастельно-розовыми волосами, идущему впереди него рядом с буйным блондином. Его взгляд незаметно опускается, отмечая, как оби Харуно закреплено на его талии — на ум приходят вспышки тонкой талии и округлых бедер, усиленные лунными тенями, и руки Саске сжимают поводья, стирая воспоминание. Его никогда не соблазняли привлекательные люди, он просто не обращал на это внимания. Объективно говоря, он хорошо знает, что делает кого-то привлекательным. Он знает, что Карин и Ино считаются красивыми, и это не только потому, что они единственные женщины в лагере. Он также знает, что некоторые находят Генму привлекательным — разрез его челюсти и его надменное обаяние неизменно превращают женщин в хихикающие лужи. Так почему же Саске не может избавиться от интереса к розоволосому шиноби? Не то чтобы Харуно Сейко был особенно красив. Саске хмурится, рассматривая черты лица парня: выразительные зеленые глаза, изящный нос, лицо, наводящее на мысли о невинности, и рот, который полностью это опровергает. Харуно Сейко не особенно красив. Так в чем же, черт возьми, дело? Розовые волосы падают на свет, и Саске хмурится еще больше. Возможно, это абсолютная непохожесть Харуно на остальных… — Так ты заметил? Саске косо смотрит на своего подчиненного, прежде чем столкнуть Суйгецу с лошади..
Четвертая учебная база Учих меньше, чем их предыдущая тренировочная площадка, но может похвастаться небольшим озером с причалом, который, вероятно, не выдержит сильного ветра. Район расположен между лесом Конохи и острым, наклонным горным склоном. Вдоль берега (если это можно так назвать) закреплены в земле стойки, поднимающие брезентовые полотна для импровизированного места для купания (немногие используют его, за исключением медиков и Сакуры — большинство мужчин просто ходят купаться в озеро — да и Сакура ходит после того, как убеждается, что она будет там одна). Они прибывают вечером после двух дней пути (без перерывов). Саске твердым голосом объявляет, что тренировка начинается на следующее утро. Если Сакура думала, что их рутина под руководством капитана Хатаке была тяжелой, то тренировки под руководством Учихи Саске — это ад. Они встают сразу после рассвета, практикуя ката, которые он вдолбил им, когда впервые въехал в их предыдущий лагерь. Они проходят эту последовательность двадцать раз, прежде чем приступают к растяжке под палящим солнцем. После растяжки следует серия упражнений: сначала оборонительных, затем наступательных, выполняемых под четким присмотром генерала Учихи. Эти упражнения неустанно практикуются в течение нескольких часов, прежде чем они объединяются в пары. Они проходят еще серию упражнений — одна сторона тренируется в защите, а другая — в нападении. Опять же, это приказ Учихи. Когда он становится удовлетворенным их стараниями, он позволяет им прерваться на обед. Всего на полчаса. После обеда чунины самостоятельно выбирают себе партнеров по спаррингу, пробуя друг на друге движения, которым их научили. Они меняют партнеров каждые полчаса, пока все не поспаррингуют друг с другом. Генерал корректирует упражнения, подталкивает локти, корректирует стойки и критикует скорость и угол. По правде говоря, он хорошо их тренирует, создавая мышечную память. — Там, в пылу битвы, у вас не будет времени думать о том, что делать, — объясняет он на пятый день, маневрируя среди своих людей. — Ваше тело должно знать, что делать, как реагировать само по себе, может быть, еще до того, как ваш мозг осознает, что происходит… — Проходя мимо нее, он начинает атаку. Сакура предвидит это (он часто удивляет их нападениями тут и там, чтобы держать их в напряжении) и эффективно блокирует. Она ловит его кулак своей рукой, оставляя его открытым для собственной атаки. Темные глаза сверлят ее самодовольный взгляд, и он вырывается из ее хватки, отворачиваясь, даже не оценив хорошо выполненную работу. — Ваши мышцы должны действовать, и именно эта мышечная память может стать границей между жизнью и смертью. — Он делает паузу, оглядываясь через плечо, и каким-то образом Сакура понимает, что он хочет встретиться с ней взглядом. Он смотрит на нее мимо ее противника, и она кивает. — Хороший блок, Харуно, — уступает он. Она краснеет, и Наруто бьет ее кулаком в живот. — Сейко! Я… ты должен был поставить блок! Прости, ты в порядке?! Сакура кашляет от боли, держа руку на животе, и игнорирует намек на ухмылку, которую она ловит на лице генерала, когда он уходит. — Я в порядке, Наруто. Я просто… я отвлекся. — Ты? Отвлекся?! — недоверчиво восклицает блондин. — Никогда не думал, что доживу до этого дня! Тренировки длятся до захода солнца, после чего у них есть перерыв, чтобы залечить травмы и размять больные мышцы перед ужином. После ужина и до самой темноты они тренируются прицеливаться: «Если вы можете поразить свои цели в темноте, они будут легкой добычей днем», — пока не попадут последовательно во все десять мишеней. У некоторых это занимает минуты. У других это длится часами. Они работают парами, один партнер подбрасывает мишени в воздух, и, как и во всех других задачах, их партнеры меняются каждую ночь. Утром восьмого дня Учиха Саске объявляет выходной. Все приветствуют. Сакура в хорошем настроении завтракает. Ино лениво болтает рядом с ней, сетуя на отсутствие более питательной альтернативы. Она слушает, наслаждаясь женским обществом, и думает, что Цунаде совсем не понравилась бы Ино — она слишком много говорит ни о чем важном. Но Сакура не против. — Да ладно, ты должна думать, что хоть кто-то здесь симпатичный, — хнычет Ино, наклоняясь ближе. Розовые брови взметнулись вверх на слегка широком лбу. — Ино, — шипит она, приближаясь так близко, что их носы почти соприкасаются. — Тише, кто-нибудь может услышать. — Кто-нибудь может услышать что? Обе головы поворачиваются и видят, как Саске смотрит на них, как будто они имеют наглость дышать его воздухом. Сакура неловко улыбается, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Я… э-э… Затем Ино выпаливает: — Ты мне нравишься! И темные, и зеленые глаза устремлены на блондинку, которая продолжает хихикать, накручивая на палец золотую прядь. Сакура знает, что Ино считает генерала Учиху красивым, но она также знает, что сердце Ино принадлежит конкретному ленивому шиноби. Несмотря на это, Ино краснеет, как профессионал. — Сейко пообещал никому не рассказывать, потому что я не должна устраивать драму с Карин, но я чувствую, что мне нужно, чтобы ты знал. Взгляд Саске прыгает с одной на другую, и он хмурится. — Отношения внутри отряда… не одобряются, — отвечает он тоном, который можно охарактеризовать только как отстраненный. Однако легкое покраснение его щек перед тем, как он поворачивается и уходит прочь, выдает его смущение. Ино смотрит на подругу и хихикает. — Вау, Саске очарователен, когда краснеет, — шепчет она. Сакура усмехается, но не возражает..
В начале второй недели тренировок Саске решает изменить свой распорядок. Утро состоит из упражнений на скорость, силу и выносливость. Часы и часы практики. На этот раз он ест вместе с ними, наслаждаясь ощущением, что его чакра поднимается по его команде. Прошло некоторое время с тех пор, как он был в эпицентре битвы, и он не хочет медлить. Все они стреляют из лука, стрелы мчатся к цели. Саске может легко отличить равнодушных от более решительных. Узумаки уже сломал три лука, с каким азартом он их натягивает. Нара, с другой стороны, мчится по такой медленной дуге, что скорее может подойти к своей цели и поразить ее вручную. — Слушайте, — зовет он, требуя всеобщего внимания. — Найдите партнера. Ваш напарник выпустит свою стрелу, а вы должны перехватить ее своей. Сто выстрелов. — Что, если у нас не получится? — кто-то спрашивает. Саске сверлит чунинов взглядом. — Получится или не получится пойти на обед. Он ждет, пока они объединятся, забавляясь тем, как многие колеблются, некоторые задаются вопросом, кто будет их лучшим шансом выполнить наименьшее количество работы, другие задаются вопросом, кто может бросить им лучший вызов. Для него неудивительно, что Узумаки и Инузука первыми становятся партнерами — этот дуэт любит бодаться лбами. Харуно заканчивает тем, что стреляет в Нару. Он останавливается, чтобы посмотреть на их взаимодействие: легкое, непринужденное. Он не раз видел, как они играют в сеги, часто тратя целые дни на один матч. Насколько ему известно, Харуно никогда не побеждал, но тот факт, что он всегда принимает вызов против Нары (а их матчи длятся так долго), говорит сам за себя. — Он прирожденный мастер стрельбы из лука, — отмечает Какаши, когда стрела Харуно летит прямо и точно, попадая в яблочко. Саске ухмыляется. — Он заставляет Нару наконец-то работать. — Любопытно, что его меткость феноменальна сейчас, а по вечерам совсем наоборот… Ухмылка Саске дрогнула, и он посмотрел на своего заместителя. — Он не худший из всех, — говорит он, как будто это хорошая защита. — Нет, конечно, не самый худший, но это может указывать на дыру в его предыдущих тренировках. — Копирующий ниндзя пожимает плечами, засунув руки в карманы. — Заставляет задуматься. Достаточное количество информации о Харуно Сейко заставляет Саске задуматься, но он не раскрывает этого. Вместо этого он хмурится. — Меня не волнует, какое обучение он проходил раньше, — лжет Учиха. — Сейчас я забочусь о его тренировках и совершенствовании. — Конечно, генерал, — соглашается Какаши, хотя что-то в том, как его глаза прищуриваются в улыбке, заставляет Саске нервничать. Что это за его подчиненные, которые ведут себя так, как будто он чего-то не догоняет?! Прежде чем он успевает что-то сказать по этому поводу, его рука ловит в воздухе летящую к нему стрелу. Глаза, сверкающие шаринганом, ищут источник мошеннического выстрела и останавливаются на шумном блондине (чертов Узумаки!), который застенчиво машет рукой. — Виноват, генерал Учиха, сэр! То, как он говорит «сэр», настолько преувеличено, что звучит не столько как выражение уважения, сколько как оскорбление. Саске ломает стрелу надвое..
Днем Саске заявляет, что будет выступать против команд из двух человек. — Найдите партнера — не того, что и сегодня утром. Вы и ваш напарник попытаетесь забрать их, — он показывает два крошечных серебряных колокольчика, — у меня. — Раз плюнуть! — кричит противный блондин, сцепив руки за головой. Он ухмыляется, как будто знает все ответы на вопросы о будущем или вообще не знает ничего такого, что могло бы испортить ему настроение. — Сейко и я отнимем у тебя эти колокольчики в мгновение ока, как мы это сделали с Какаши-тайчо! У Харуно хватило приличия хлопнуть себя по лбу из-за наглого поведения напарника. Саске просто привязывает колокольчики к своему поясу. Наклонив голову, он встречается взглядом с Наруто. — Ты предлагаешь начать первым? — Э… я не думаю, что он… — Да! — блондин ликует из-за заикания своего напарника. Харуно заметно слабеет, когда толпа расступается, освобождая место для спарринга. Абсолютно безо всякой причины, которую Саске мог придумать, он стягивает рукава своей рубашки с плеч, позволяя ей свободно свисать на поясе. Он активирует свой шаринган и изгибает бровь в ответ на вопросительные взгляды своих подчиненных. — Я забыл упомянуть, что буду использовать шаринган? — спрашивает Саске. Харуно усмехается, занимая оборонительную позицию рядом со своим напарником. — Тц, вы думаете, что капитан Хатаке не использовал его против нас? Позади них он видит, как седовласый мужчина салютует им двумя пальцами. Саске ухмыляется. — Хорошо, — и исчезает. Дуэт стоит спина к спине, глаза настороже. Харуно чувствует его первой: — Наруто, на три часа! — и они отпрыгивают от взрывной метки, прикрепленной к кунаю, который ударяется о землю там, где они только что стояли. Намерение Саске состоит в том, чтобы разделить их, и он вытаскивает свою катану, намереваясь первым делом устранить розововолосую неприятность. Чунин замечательно знаком с его приемами, и Саске должен быть доволен, но он просто расстроен. Они обмениваются ударами — как этому парню удается блокировать катану кунаем? — прежде чем разойтись. На предплечье Харуно струится кровь, и Учиха хмурится. — Где твоя охрана? — он ругается. — Где твое внимание? — глумится Наруто, появляясь сверху словно из ниоткуда. Но со своим шаринганом он легко атакует клона. К тому времени, как дым рассеивается, Харуно уже нет на прежнем месте, а Саске смотрит на атакующего блондина. Один становится пятью, и все клоны двигаются в унисон, атакуя. Саске двигается с отработанной легкостью, дергая проволоку со своих запястий и сталкивая всех пятерых Наруто так, чтобы они сложились в красивую кучу, прежде чем одним махом перерезать клинком их шеи. — Эй, ты мог отрубить мне голову! — кричит блондин у него за спиной, швыряя в генерала слишком большой сюрикен. Саске наклоняется в сторону, чтобы избежать его, даже не удосужившись обернуться. — Тц, я знал, что ни один из них не был тобой, идиот. — А затем, обеспокоенный отсутствием Харуно, оборачивается и добавляет: — Это упражнение с напарником. Кажется, ты потерял… — Не рассчитывай на это, ублюдок, — насмехается Наруто. Всплеск чакры, и у Саске есть достаточно времени, чтобы посмотреть прямо перед собой, прежде чем ступня в сандалии сталкивается с его челюстью и отправляет его в полет. Судя по всему, Харуно был большим сюрикеном — как он мог не ощутить эту чакру, когда он пролетел мимо? — и вернулся обратно по воздуху. Сила его удара так велика, что Саске отлетает прямо в ожидающие кулаки Наруто. Что за черт? Учиха откидывается назад, упираясь одной ладонью в поспешно приближающуюся землю и отталкиваясь, перепрыгивает нетерпеливого блондина и отскакивает на приличное расстояние. Эти двое работают вместе лучше, чем он ожидал, и он не уверен, доволен он или обеспокоен. Он должен быть рад, что его люди так хорошо понимают друг друга, такая слаженная командная работа необходима, но Саске только раздражается. И его челюсть пульсирует. Удар Харуно был намного сильнее, чем казалось были способны тонкие конечности молодого человека. Ни один из чунинов не ждет, пока Саске придет в себя, и они оба атакуют, как только его ноги касаются земли. Они быстрые, и Саске доволен улучшением, но он быстрее. С шаринганом он может видеть их движения, а его скорость превосходит их обоих вместе взятых. В конце концов, дуэт тяжело дышит, положив руки на колени, и смотрит на своего генерала. Саске смеряет их взглядом полнейшего ожидания. За него говорит его язвительно поднятая бровь. Он наслаждается яростью, которая оживает в широко распахнутых зеленых глазах. Однако Наруто реагирует первым — Саске видит дзютсу еще до того, как Узумаки завершает жест рукой, и напрягается в ожидании клона надоедливых блондинистых идиотов. Однако вместо ряда Наруто перед ним стоит гарем обнаженных и краснеющих Карин. Учиха бледнеет и делает шаг назад, но тут же берет себя в руки. — Это что за херня? — рычит он. — В чем, черт возьми, цель такого дзютсу? — Быстрым движением он разрезает каждую ухмыляющуюся копию рыжеволосого медика, действуя пугающе хладнокровно. — Ты тратишь свое время на изучение бесполезных приемов в моем отряде? Но Наруто лишь усмехается, почесывая затылок. — Я бы не сказал, что это бесполезно. Что-то ударяется о его спину, достаточно сильное, чтобы заставить его растянуться на животе — он знает, даже не оглядываясь через плечо, что это стальные бедра Харуно прижимают его руки к бокам. Его щека вдавлена в грязь, а острый край куная доминирует над его затылком. Его похититель наклоняется вперед; пастельно-розовый вторгается в его зрение. — Поймал вас, Учиха-сама. (Что-то внутри Саске сжимается от этих слов.) Наруто практически скачет к нему и стремительно срывает колокольчики. Харуно встает, крутя кунай на пальце, пока генерал поднимается. — Только последний идиот мог придумать что-то настолько глупое, — рычит Саске, отряхиваясь. — Вы просто злитесь, это сработало, — говорит самый маленький чунин (серьезно, самый маленький из всего отряда — какого черта он такой сильный?) с понимающей улыбкой. Саске убирает катану в ножны, глядя на своего подчиненного. — Второй раз не сработает. Харуно только подмигивает. — Возможно, но в бою это должно сработать только один раз. Он не уверен, что ненавидит больше: то, что выражение лица розоволосого чунина заставляет его желудок скручиваться или тот факт, что Харуно прав. Учиха хмурится в любом случае, предпочитая игнорировать и то, и другое. — Следующие! — вместо этого он объявляет, требуя, чтобы другой дуэт объединился против него..
Когда Сакура поддается мечтаниям, то чаще всего о детстве, которое она почти не помнит, о суровых наставлениях требовательного учителя или о симпатичных мальчиках, с которыми она столкнулась во время своего последнего путешествия. В основном, это последнее (в конце концов, ей восемнадцать, и ей не хватает близости, облегчения — «Достаточно взрослая, чтобы умереть, но недостаточно взрослая для всего остального», — невнятно бормотал немного нетрезвый медик своей ученице). Так что неудивительно, что в уединении своей палатки она притворяется, будто сверток на ее груди является теплой и мозолистой рукой, а его дыхание — низкое и сырое — и он шепчет ей на ухо о инстинкте и мышечной памяти. Сакура думает о его близости, о том, как его кожа соприкасается с ее, когда они тренируются, о том, как он, кажется, стоит особенно близко к ней, когда поправляет ее руку, о том, как его нога проскальзывает между ее ногами, чтобы поставить ее ступни шире, как его руки обхватывают ее бедра, чтобы распрямить их, и она клянется, что его прикосновения задерживаются, хотя она никогда не удосуживается упомянуть об этом. Нет, эти секреты она хранит при себе, чтобы размышлять над ними по ночам. Она позволяет себе фантазировать, потому что это все, что у нее когда-либо будет. Это не первая ночь, когда Сакуре снится Учиха Саске, и уж точно не последняя. Однако в этот раз ее обычный сон, в котором Учиха входит в ее палатку, обнаруживает, что она не та, за кого себя выдает и прижимает ее к земле, заканчивается тем, что вся палатка вспыхивает пламенем… Внезапно все в огне, и Саске ушел, и все, что осталось, это крошечная версия ее самой: — Пожалуйста, пожалуйста, возьмите меня с собой! Цунаде изучает девушку, которой не намного больше шести лет, оценивая ее проницательными карими глазами. Сакура вытирает слезы с лица, дергая блондинку за хаори. — Пожалуйста, Принцесса Цунаде! Я быстро научусь! Я... я буду служить вам в меру своих возможностей! Я не подведу вас! Я… — Рука на ее голове заставляет ее замолчать, и слезящиеся зеленые глаза приоткрываются, чтобы увидеть расплывчатое лицо Легендарного саннина. Цунаде приседает с серьезным, как всегда, лицом. — Сакура. Твоя работа здесь очень важна. Эта деревня все еще восстанавливается — мне нужно, чтобы ты осталась здесь и помогла им. Сакура молода, но не глупа. Она распознает отрицание, когда его предъявляют, и ее нижняя губа дрожит. — Я полностью ожидаю, что ты будешь практиковать все навыки, которым мы с Шизуне научили тебя. Когда мы вернемся через год, лучше порази нас своими улучшениями. Вернемся? Сакура по-совиному моргает, глядя на известного медика. — Вы… вы вернетесь? Цунаде выпрямляется и смеряет ее долгим взглядом. — Да. Я не могу оставить свою будущую ученицу, если, конечно, ты будешь готова к тому времени. Когда она улыбается, улыбка такая большая, что ее затуманенные глаза закрываются. — Я буду! Я буду готова!.
Глаза Сакуры распахиваются, и она с удивлением чувствует влагу на своей подушке. Она всхлипывает, поднимая голову, и понимает, что плачет. Прошли недели с тех пор, как ей снилась ее наставница, и она торопливо вытирает лицо, смахивая слезы. Каждый проходящий день тяжело ложится на ее плечи, и она мысленно подсчитывает время, прошедшее с тех пор, как она оставила прикованного к постели медика, пообещав вернуться с противоядием. Все три женщины знали, что потребуется время, чтобы должным образом присоединиться к армии Конохи и проникнуть в Звук, но без какой-либо другой поддержки у них не было выбора. Сакура садится, глубоко дыша. Ее сердце колотится в груди, и она кладет на него руку, желая, чтобы оно успокоилось. В данный момент она мало что может сделать — меньше чем через месяц их отряд выдвинется на помощь основным силам, и с этого момента они выступят против Звука. До тех пор Сакура может только работать над своими навыками — становиться лучше, запоминать, улучшать. Поэтому она высвобождается из своего спального мешка и небрежно завязывает волосы в крошечный хвостик на затылке. Этим ранним утром — еще до того, как солнце скроется за горизонтом — она отказывается от защитной сетчатой майки, решив просто перевязать грудь, и торопливо завязывает оби поверх свободно надетой рубашки. Она надевает сандалии и выходит из палатки, направляясь к поляне, где они отрабатывают свои ката. Она глубоко вдыхает, и даже в самый разгар лета на рассвете воздух прохладен. С первым выдохом ее тело падает в знакомую позу. Теперь это стало ее второй натурой, и она измеряет свое дыхание с каждым движением. Тишина на рассвете успокаивает ее, и она улыбается, не осознавая этого, приветствуя солнце, пробивающееся сквозь линию деревьев отточенными движениями. Сакура повторяет ката пять раз, прежде чем видит аудиторию — пару ярких темных глаз. Она тут же останавливается, руки падают по бокам. — У тебя получается, — отмечает Учиха. Она не говорит «спасибо», даже не думает говорить «спасибо», потому что его комплимент вовсе не кажется комплиментом. Вместо этого Сакура просто наклоняет голову вперед. — Я не мог уснуть, — говорит Харуно, хотя он никогда не спрашивал. Саске не отвечает, но она слышит его шаги. Она поднимает взгляд и видит, что он стоит рядом с ней и бросает на нее выжидательный взгляд, в котором даже без слов чувствуется упрек. Она ухмыляется и, после того как они оба принимают форму ката, на которой она остановилась, они повторяют весь набор еще восемь раз. К концу их покрывает блестящий пот, и они сидят, наблюдая, как сияет солнце и освещает пламенем окружающие склоны. — Вы не могли уснуть, — рискнула предположить она, глядя на восточную гору. Она не может смотреть на него, когда вспоминает фантазию, в которой он зубами разрывает ее повязки, царапая ее кожу, а ее руки запутываются в его темных волосах и… Перестань, Сакура. Саске не отвечает, просто впитывая утреннюю жару. — Саске… Он смотрит на нее, и ее слова замирают на языке. Ярость в его глазах настолько сильна, что Сакура напрягается, отгоняя все фантазии. Когда он говорит, его тон тверд, как сталь, и острый, как его клинок. — Я твой генерал. Не вздумай обращаться ко мне так небрежно. Сакура моргает, видя его изменение в поведении, и хмурится. — Знаете, если вы хотите, чтобы ваши люди были готовы умереть за вас, вы могли бы пересмотреть свое дерьмовое отношение к ним, — возражает она, хмурясь на восходе солнца. Предоставьте Учихе возможность испортить продуктивное утро. Он молчит, и ей хотелось бы, чтобы он уже ушел, но он снова говорит, и его тон звучит на удивление приглушенно: — Иногда я беспокоюсь, что не отдам должное своему имени. — Тихая исповедь, произнесенная так тихо, что ее вполне мог унести ветерок. Сакура медленно поворачивается к нему, слегка приоткрыв рот от его откровения. Он говорил так тихо, что она задавалась вопросом, говорил ли он вообще что-нибудь. Но она знает, что он это сказал, потому что кончики его ушей окрашены румянцем. Она ухмыляется, и на этот раз в ее голосе нет ни насмешки, ни сарказма. — Из вас вышел отличный генерал. Любой отряд был бы счастлив служить вам, — утверждает она. Саске не смотрит на нее, и она может изучить структурное великолепие его профиля. Он действительно будто вырезан из мрамора, поцелованный солнцем. Край его губ изгибается, не улыбка, а что-то, что может быть для нее целым миром. Его лоб не беспокоит стресс. Его челюсть расслаблена. На мгновение Сакура теряется в плоскостях и углах его лица… — Конечно, это так, но это не значит, что я не буду волноваться. Учихи лучше всего работают под давлением, — как ни в чем не бывало огрызается Саске. Брови Сакуры приподнимаются от его внезапного поведения, и она борется с улыбкой, которая угрожает ее губам. В отличие от всех других случаев, сейчас его высокомерие кажется вынужденным. Так что чунин кивает в знак согласия, возвращая свое внимание к солнцу (небо переливается от розового к оранжевому и ярко-голубому) и закрывает глаза, чтобы почувствовать его тепло. — А-а, понял, генерал Учиха. Саске насмехается над ее дерзостью и идет (топает, поправляет Сакура, удивленная его раздраженной манерой поведения) прочь. Она улыбается солнцу..
.