Если

Цари! Я мнил, вы боги властны, Никто над вами не судья, Но вы, как я подобно, страстны, И так же смертны, как и я.

Г. Р. Державин

— Информация, которую Вы услышите, находится под грифом «совершенно секретно», — сказал Майкрофт.       Он смотрел на экран, демонстрирующий четыре ракурса сцены во внутреннем дворике Эпплдора незадолго до того, как Шерлок застрелил Чарльза Магнуссена. Холмс-старший опустил глаза на длинный стол, за которым сидели леди Элизабет Смоллвуд и сэр Эдвин и женщина лет семидесяти с блокнотом и ручкой на коленях — стенографистка. Шерлок же весьма удобно расположился на стуле рядом с братом. — Это ясно? — Майкрофт обратил взгляд на секретаря заседания. — Записывать не нужно, — та сложила руки на коленях. — Оказавшись за этими стенами, мы никогда не должны говорить об этом. Только те, кто находится в этой комнате — кодовые имена: Порлок, — он кивнул в сторону сэра Эдвина, — Лав, — он едва наклонил голову в сторону леди Смоллвуд. — И Антарктида, — закончил он, назвав свой позывной. — Будут знать всю правду, — Шерлок опустил голову. — Что касается всех остальных, включая премьер-министра, Чарльз Магнуссен… — старший брат посмотрел на детектива и осекся. — Ты твитишь?       Сыщик виновато поднял голову и закрыл телефон, приглушая звук отправляемого твита: — Нет. — А выглядит именно так. — Я не сижу в твиттере. Зачем? — Дай мне это, — Майкрофт потянулся к телефону брата. — Что? Нет. Отстань. Что ты делаешь? — он попытался удержать телефон обеими руками, но Холмс-старший все же выхватил устройство и тут же посмотрел на экран. — «Вернулся на твердую землю», — прочитал он. — Не зачитывай их, — буркнул Шерлок, прикрывая глаза рукой. — «Свободен как птица», — Майкрофт сжал зубы. — Ты не относишься к этому серьезно, Шерлок? — Я отношусь к этому серьезно! — детектив посмотрел на брата. — С чего ты взял, что я не воспринимаю это всерьез? — Хэштег #чтозачудесноеутречко, — непреклонно дочитал тот. — Послушай, не так давно я был на задании, которое означало верную смерть — мою смерть, — возмущенно заговорил Холмс. — И вот я вернулся, сижу в милом теплом офисе со своим старшим братом и… Это кто? — указал он на секретаря, доказывая, что последние десять минут прошли мимо него. — Ви-Вивиан, — неуверенно ответила женщина. — Что бы Вы сделали на моем месте, Вивиан? — Простите? — Что ж, сегодня прекрасный день, — пояснил детектив. — Может, мне стоит выйти на прогулку?       Леди Смоллвуд нахмурилась и недоверчиво покачала головой. Сэр Эдвин прикрыл лицо рукой. — Мистер Холмс, — одернула его председательница Совета. — Нам нужно продолжить. Шерлок кивнул и протянул было руку, чтобы забрать у брата телефон. Но тот стукнул по его ладони, и сыщик с тихим шипением сел ровно, оставив попытки вернуть себе средство связи.       Майкрофт перезапустил видеозапись на экранах перезапустить видеозапись. — Я не герой! — раздался голос Шерлока с экрана. — Я высокоактивный социопат.       Кадры переместились на камеру оперативника, расположенного ближе к внутреннему дворику. Кто-то прошел перед ним, очень ненадолго закрывая обзор, но тем не менее на видео можно было увидеть Холмса-младшего с опущенной рукой, сжимающий пистолет, Раздался выстрел, Магнуссен упал на спину, а Шерлок тут же бросил пистолет и поднял руки.       Майкрофт перемотал видео на несколько секунд назад, меняя ракурс.       Кадры из оптического прицела винтовки показывали две красные точки на лице Магнуссена. Снова раздался выстрел, Чарльз упал, а Шерлок на видео так и не поднял пистолет. — Понятно, — кивнул детектив. — Тогда кто его застрелил? — Какой-то чрезмерно нетерпеливый солдат с зудящим пальцем на спусковом крючке, — ответил сэр Эдвин. — Замечательно, — хмыкнула леди Смоллвуд. — Как ты сделал это? — У нас работают очень талантливые люди. Если Мориарти может взломать каждый телевизионный экран в стране, будьте уверены, у нас есть технология, чтобы, э… — он кашлянул. — Подредактировать несколько записей с камер наблюдения. Теперь это официальная версия. — Не нужно утруждать себя получением какого-то официального помилования, — продолжила леди Смоллвуд. — Вы сорвались с крючка, мистер Холмс. Вы дома и Вы чисты.       Майкрофт сложил руки на груди и сурово посмотрел на брата: — Хорошо, — кивнул тот. — Ура. — Но при одном условии, — тут же сказала председатель собрания. — Вы должны поймать Джима Мориарти. — Я уже говорил Вам, Джим Мориарти мертв, — ответил Шерлок. — Вы говорили, что он мог снять это видеообращение перед смертью, — отметила Смоллвуд. — Говорил. — Но ведь мертвые не могут ничего взломать и выложить в сеть, — холодно проговорила женщина. — Ваш брат показал нам видео, адресованное Вам. Из него становится совершенно ясно, что то, что мы видели на экранах — дело рук последователей покойного Мориарти. — Он что-то оставил после себя, — кивнул Шерлок. — Что-то долгосрочное. Что-то, что подействовало бы, если бы он не выбрался с крыши живым. — И это мог бы быть последователь? — Мог бы, — согласно кивнул Шерлок. — Мы вернули Вас, чтобы разобраться с этим. У Вас год, чтобы найти того, кто продолжает дело Джима Мориарти.       Холмс-младший несколько самодовольно хмыкнул: — В противном случае?.. — Надеюсь, до этого не дойдет, — сказал сэр Эдвин. — В противном случае — видео, которое мы с Вами только что смотрели, исчезнет навсегда, а все обвинения Вам вернутся, — он сложил руки в замок на столе перед собой. — Миссия, на которую Вас отправляли сегодня, к тому моменту будет уже неактуальна, поэтому Вам будет избрана другая мера наказания.       Шерлок кивнул: его такие требования не смутили — зная себя и свой опыт, он был уверен, что найдет предателя куда быстрее. — На этом заседание окончено, — Смоллвуд поднялась с места.       Детектив тоже встал, застегивая на пиджаке пуговицы. Он не заметил, как Майкрофт посмотрел на него с тревогой.       В сентябре 2015 года, когда осень, уже не скрываясь, вовсю вступала в свои права в и без того дождливой столице Туманного Альбиона, имя Шерлока Холмса звучало чаще и громче, чем когда-либо. Не только публика, но и официальные круги считали его небольшую квартиру в доме 221В по Бейкер-стрит последней инстанцией для разрешения спорных вопросов.       История, о которой пойдет речь в этом рассказе, доказывает, впрочем, вовсе не это. Напротив, она лишь подтверждает, что в череде имен знаменитых клиентов единственного в мире консультирующего детектива и громких расследований встречались порой куда более скромные фамилии и дела. Однако порой именно они способствовали новому витку в головокружительной карьере Шерлока Холмса.       К сентябрю того года дело «Мориарти» стояло на месте. Казалось, о самом расследовании помнили разве что сам Шерлок, Софи, Майкрофт и Совет. Все окружение детективов уже перестало спрашивать о том, что те делают — или не делают — для поимки предателя. Разумеется, все помнили, что ищет Холмс — подозрение висело над каждым дамокловым мечом, но все, тем не менее, продолжали жить, как и прежде.       Рози росла, и Джон с Мэри отдавали все силы, чтобы победить рвущегося из нее по ночам (по их словам) демона. Молодые родители к шестому месяцу жизни своей дочери уже вполне вошли в ритм своей новой жизни.       Помогали им в их нелегком пути воспитания Рози, разумеется, Молли и миссис Хадсон — когда у четы Ватсонов заканчивались силы, женщины забирали к себе их дочку, или же приезжали к ним домой, чтобы помочь. Все чувствовали свою причастность к росту нового маленького члена их узкого круга.       В сентябре же Ватсоны приболели и лежали дома с температурой. Молли была освобождена от роли няньки и засела в своей лаборатории, а миссис Хадсон, ведомая какими-то ностальгическими привычками, ночевала в те дни у сестры на другом конце Лондона. — Итак, — сказал Шерлок, садясь в свое кресло на Бейкер-стрит. — У нас наконец есть информация об Элизабет, — он показал Конан Дойл, выглянувшей из кухни, папку бумаг. — В самом деле? — женщина сделала несколько шагов вглубь гостиной. — Пять месяцев не было новостей, неужели хоть что-то нашлось? — Да, — детектив посмотрел на листы в своих руках. — Это было непросто, но это факт, — он задумчиво нахмурился. — Элизабет будто бы бросает игральную кость перед каждым своим решением.       Софи грустно посмотрела на чашку, которую взяла двумя минутами ранее, собираясь налить чай. Она развернулась, направляясь на кухню, а через полминуты вернулась, сжимая в руке бутылку виски.       Когда она села в свое кресло, Шерлок поднял на нее глаза: — Сейчас без четверти девять утра.       Конан Дойл строго глянула на него: — Хорошо, могу кинуть туда хлопьев, — она налила виски в чашку, которой в то утро было не суждено увидеть чай. — Ты говорил что-то об игральной кости, — сказала Софи. — Действия Элизабет кажутся случайными — именно это и говорит против нее. Обычно люди имеют какие-то привычки, правила, ритуалы, расписания, что угодно. У Элизабет нет ничего из этого. Однако ни одно действие человека не бывает случайным, — сыщик заговорил очень быстро. — Знание математики вероятности, плюс — понимание людской психологии и наклонности конкретного индивидуума резко сокращают число вариантов. Лично я знаю сорок шесть техник сведения якобы бесконечного ряда случайно генерируемых вероятностей до допустимого множества переменных… — Но все это очень сложно, даже для тебя, — ответила Софи. — Сеть бездомных наконец что-то разузнала?       Холмс несколько секунд смотрел на нее, а потом поджал губы и кивнул: — Да. — И что же? — Каждую неделю Элизабет ходит в одну и ту же церковь.       Конан Дойл поперхнулась виски: — Чего? — по-русски спросила она. — Да-да, — Шерлок передал ей бумаги — это было несколько карт Лондона, на которой члены сети бездомных отмечали перемещения Рикман последние три месяца. — Посмотри, они использует разные маршруты, ездит по кругу, делает крюки, но каждую неделю — в одно и то же время, во вторник — она приезжает в Собор Успения Божией Матери и Всех Святых в двух минутах от Гайд-парка. — Чего? — снова спросила Конан Дойл, поднимая на него глаза. Она на мгновение прикрыла глаза и снова заговорила по-английски. — Элизабет — не православная христианка. Честно говоря, я не знаю, относится ли она к какой-нибудь конфессии вообще. — И это нам на руку, — просиял Холмс. — Она снова поедет туда завтра утром, и мы должны узнать — зачем, — он отвел взгляд в сторону. — Я знаю ее лет десять, наверное, — сказала Софи. — Все, что мне известно, — это то, что она из России, выросла в детском доме, поступила по квоте в университет и позже уехала по обмену в Нью-Йорк, как и я. — Теперь ты знаешь, что она любит бывать в церквях, — заметил Шерлок, снова посмотрев на Конан Дойл. — Странно это, — доктор филологии посмотрела на чашку в своих руках. — Думаешь, за что выпить? — с иронией спросил Холмс. — За любовь или за здоровье? — Какой ты любитель стереотипов, — прищурилась Софи. — Да и я столько пила за любовь, что чуть не пропила ее к чертовой матери, — добавила она и сделала глоток.       Раздался звонок в дверь — Билли починил его два месяца назад. Конан Дойл посмотрела на часы. — Не клиент, — вторил ее мыслям Шерлок. — Почта, наверное, — Софи встала с места. — Я заберу.       Доктор филологии спустилась и подошла к входной двери — внутри коридора рядом с ней ничего не лежало — это означало, что сегодня почты было много, и ее не стали просовывать в прорезь почтового ящика.       Конан Дойл открыла дверь — на пороге лежала целая стопка газет и писем, и Софи наклонилась, чтобы собрать корреспонденцию в более удобную стопку. Вдруг, сдвигая очередную газету, она заметила, что один из конвертов разительно отличается от других — он был полностью черным. Конан Дойл на мгновение замерла, а потом вытащила его из общей кучи и медленно распрямилась, сканируя взглядом изображение четырех белых шпаг, скрещенных в форме буквы «М».       Она подняла глаза, оглядываясь в поисках почтальона. В поле зрения его не было, и Конан Дойл сделала несколько шагов на тротуар, продолжая озираться, — за спиной раздался звук быстро тронувшейся с места машины, и женщина обернулась. Черный автомобиль скрылся за ближайшим поворотом, но недостаточно быстро — доктор успела заметить, что сидящий на пассажирском сидении человек направлял на нее фотоаппарат.       Она посмотрела на конверт в своих ладонях и медленно вскрыла его. Внутри оказалась маленькая белая бумажка. Глаза Софи быстро заскользили по бумаге, снова и снова пробегаясь по ровным строчкам текста.

«Отойдите в сторону, доктор Конан Дойл, пока не поздно»

      Подобные послания доктор филологии за последние пять лет получала несколько десятков раз — в письменной форме, устно, в качестве жутких посланий, но то, что она видела сейчас — не шло ни в какие сравнения с тем, чем ее пугали до этого дня.       Во второй строчке было написано полное имя ее сестры.       Софи подняла глаза, бездумно глядя на пустой поворот дороги, за которым скрылся автомобиль агентов «Мориарти». Через несколько секунд она едва заметно вздрогнула, будто вспомнив о чем-то, и подняла голову, чтобы посмотреть на окна своей квартиры. Шерлока рядом с ними видно не было. Доктор филологии перевела взгляд на послание в черном конверте, кивнула, будто соглашаясь со своей мыслью. — Что-то интересное? — спросил Холмс, не отрываясь от карты Лондона, когда Конан Дойл вошла в комнату. — Нет, — спокойно ответила та, кладя корреспонденцию на столик у своего кресла. — Только газеты, — добавила она, садясь на свое место.       Шерлок посмотрел на нее исподлобья. Вокруг Софи — как и обычно — не закрутились знакомые ему с детства слова-подсказки из чертогов разума. Однако в ту минуту Шерлок Холмс поймал себя на мысли, что почувствовал в ее голосе что-то, что до этого дня не знал. Осознав это, он едва заметно качнул головой, отгоняя эту мысль, как надоедливую муху, и погрузился в чтение.       На некоторое время на их гостиную опустилась тишина, но этой паузе не суждено было продлиться долго. В назначенный час начала приема посетителей дверь внизу открылась, и сыщики посмотрели друг на друга. — Майкрофт, — сказал Шерлок. — И кто-то еще, — откликнулась Конан Дойл, отставляя чашку с коньяком и забирая со столика свой блокнот для записей.       Шаги двух гостей дома 221В отзвучали на лестнице и на пару мгновений затихли на лестничной площадке. Бартс, мирно спавший до этого на диване, поднял голову и чуть склонил ее, прислушиваясь. — В эту дверь, — сказал из коридора Холмс-старший. — После тебя.       После этой фразы в комнату вошел человек, и на лице Шерлока, когда тот увидел его, заиграло то довольное и слегка ехидное выражение, что появлялось каждый раз, когда детектив понимал, что его хитрый план приходит в действие. Софи, не вставая из кресла, через плечо посмотрела на вошедшего, и тень слабого замешательства впервые за долгие годы закралась в ее невозмутимый облик. Она поднялась с места.       На пороге их гостиной стоял — очевидно — клиент. Однако такую реакцию у детективов вызвало вовсе не это — разумеется, их квартира была, пожалуй, самым подходящим местом для того, чтобы встретить человека, ищущего ответ на свой вопрос. Однако мужчина, стоявший в дверях, был удивительно похож на Шерлока и Майкрофта. По наружности это был типичный аристократ: тонкое лицо, нос с горбинкой и светлые — такие же, как и у Холмсов, глаза.       Следующая реплика сыщика все поставила на свои места: — Здравствуй, Реджи, — произнес он совершенно буднично, но Софи, знавшая его много лет, расслышала в этой фразе небольшую радость.       Небольшую — особенно по меркам Шерлока Холмса.       «Реджи» улыбнулся краешками губ — и с этим выражением лица стал еще больше походить на своих кузенов. Софи знала это имя, ибо о нем уже однажды упоминал Холмс-старший — в этой самой гостиной, несколько лет назад, когда они с Конан Дойл коротали вечер за беседой и бутылкой алкоголя в отсутствии детектива, отправившегося в Баскервиль с Джоном Ватсоном.       Реджинальд Месгрейв был сыном дяди Руди — брата матери Шерлока и Майкрофта. Он учился в одном колледже со Холмсом-младшим, и они были в более или менее дружеских отношениях — настолько, насколько это возможно при дружелюбии и будущего знаменитого детектива, и самого Реджинальда. Майкрофту же всегда казалось, что высокомерие, в котором обвиняли «Реджи», было лишь попыткой прикрыть крайнюю застенчивость. — Думаю, это не просто встреча давно не видевшихся родственников, не так ли? — сыщик поднялся с места. — Верно, Шерлок, — кивнул Реджинальд. — Я пришел сюда, как клиент. По совету Майкрофта.       Он обернулся, чтобы посмотреть на кузена, который в тот момент едва заметно гладил кончиками пальцев Бартса, подошедшего к нему и смотревшего на него с величайшим обожанием в глазах. Как только Майкрофт понял, что взгляды всех присутствующих обращены на него, он тут же убрал руку и переложил ее на рукоять своего неизменного зонта.       Пес обиженно фыркнул и ушел на кухню. Холмс-старший в это время кивнул: — Реджинальд, — это доктор Софи Конан Дойл, — сказал он. — Бросьте, — та шагнула к гостю и протянула ему руку. — Просто Софи, — тот пожал ее ладонь, а женщина указала на освободившийся диван. — Присаживайтесь. — Как поживаешь, Реджи? — спросил Шерлок, устраиваясь на стуле по другую сторону от кофейного столика, после того, как гости разместились на диване, а Конан Дойл села по правую руку от него. — Давно мы не виделись. — Со смерти моего отца, — начал тот, а потом посмотрел на Конан Дойл и пояснил для нее. — Это случилось около двух лет назад… Мне пришлось тогда взять на себя управление Харлстонским поместьем. Кроме того, я депутат от своего округа, так что человек я занятой. Я знаю, Шерлок, что ты решил применить на практике те способности, которым так удивляли нас в былые времена, — он немного неловко улыбнулся кузену. — Твой совет был бы сейчас просто драгоценен для меня. У нас в Харлстоне произошли странные вещи, и полиции не удалось ничего выяснить. Это настоящая головоломка. — Мы слушаем тебя, Реджи, — кивнул детектив. — Могу я закурить? — спросил тот после короткой паузы, будто собираясь с мыслями. — Разумеется, — Софи кивнула, указывая на пепельницу из букингемского дворца, что уже несколько лет кочевала со столика у ее кресла на кофейный и обратно.       Пока клиент доставал сигареты, Холмс-младший вынул из кармана телефон и что-то в нем быстро набрал.       Реджинальд Месгрейв закурил и через несколько мгновений заговорил, глядя в пол. Детективы не перебивали его, и история, которую он поведал, послужила началом одного из самых загадочных расследований в их практике. И, по совместительству, раскрытых совершенно непривычным способом. — Надо вам сказать, — начал Реджи, — что хоть я и не женат, мне приходится держать в Харлстоне целый штат сотрудников. Дом не столь большой, но выстроен он крайне бестолково и потому нуждается в постоянном присмотре. Кроме того, отец в последние годы выкупил большую площадь земель вокруг — он мечтал проводить там охоту на фазанов… — Реджи усмехнулся. — И проводил ведь! В память о нем я не прекращаю проводить охоту, и в ее сезон в доме обычно собирается много народу, что тоже требует немало сотрудников. Всего у меня восемь горничных — они работают по сменам, повар, дворецкий и два консьержа. В саду и при конюшне имеются, конечно, свои рабочие.       Из этих людей дольше всех проработал в нашей семье Брайтон, дворецкий. Когда отец взял его к себе на работу, он был молодым школьным учителем без места, и вскоре, благодаря своему сильному характеру и энергии, он сделался незаменимым в нашем доме — в те времена мы только переехали в поместье. Рослый, красивый мужчина — хотя он прожил у нас лет около двадцати, ему и сейчас на вид не больше сорока. Может показаться странным, что при такой привлекательной наружности и необычайных способностях — он говорит на нескольких языках и играет чуть ли не на всех музыкальных инструментах — он так долго удовлетворялся своим скромным положением, но, видимо, ему жилось хорошо, и он не стремился ни к каким переменам. Харлстонский дворецкий всегда обращал на себя внимание всех наших гостей.       Но у этого совершенства есть один недостаток: он немного Донжуан и, как вы понимаете, в нашей глуши ему не слишком трудно играть эту роль.       Все шло хорошо, пока он был женат, но когда его жена умерла, он стал доставлять нам немало хлопот. Несколько месяцев назад мы уже успокоились и решили, что все опять наладится: Брайтон обручился с Рэйчел Хауэлз, нашей младшей горничной. Однако вскоре он бросил ее ради Дженет Треджелис, дочери старшего егеря. Рэйчел — славная девушка, но очень горячая и неуравновешенная, как все вообще уроженки Уэльса. У нее началось воспаление мозга, и она слегла, но потом выздоровела и теперь ходит — вернее, ходила до вчерашнего дня.       Такова была наша первая драма в Харлстоне, но вторая быстро изгладила ее из нашей памяти, тем более, что этой второй предшествовало еще одно большое событие: дворецкий Брайтон был с позором изгнан из нашего дома.       Вот как это произошло. Я уже говорил вам, что Брайтон очень умен, и, как видно, именно ум стал причиной его гибели, ибо в нем проснулось жадное любопытство к вещам, не имевшим к нему никакого отношения. Мне и в голову не приходило, что оно может завести его так далеко, но один случай открыл мне глаза.       Как я уже говорил, наш дом выстроен очень бестолково: в нем множество всяких ходов и переходов. На прошлой неделе — точнее, в прошлый четверг ночью — я никак не мог уснуть, потому что по глупости выпил после обеда чашку крепкого черного кофе. Промучившись до двух часов ночи и почувствовав, что все равно не засну, я наконец встал и включил лампу, чтобы продолжить чтение начатого романа. Но оказалось, что книгу я забыл в бильярдной, поэтому, накинув халат, я отправился за ней.       Чтобы добраться до бильярдной, мне надо было спуститься на один лестничный пролет и пересечь коридор, ведущий в библиотеку и в оружейную. Можете вообразить себе мое удивление, когда, войдя в этот коридор, я увидел слабый свет, падавший из открытой двери библиотеки! Перед тем как лечь в постель, я сам выключил там свет и закрыл дверь. Разумеется, первой моей мыслью было, что к нам забрались воры. Стены всех коридоров в Харлстоне украшены старинным оружием — это коллекция моего отца. Схватив с одной из стен какую-то саблю, я поставил свечу на пол, прокрался на цыпочках по коридору и заглянул в открытую дверь библиотеки.       Дворецкий Брайтон сидел в кресле. На коленях у него был разложен лист бумаги, похожий на географическую карту, и он смотрел на него в глубокой задумчивости. Остолбенев от изумления, я не шевелился и наблюдал за ним из темноты. Комната была слабо освещена настольной лампой. Вдруг Брайтон встал, подошел к бюро, стоявшему у стены, отпер его и выдвинул один из ящиков. Вынув оттуда какую-то бумагу, он снова сел на прежнее место, положил ее на стол, разгладил и стал внимательно рассматривать. Это спокойное изучение наших фамильных документов привело меня в такую ярость, что я не выдержал, шагнул вперед, и Брайтон увидел, что я стою в дверях. Он вскочил, лицо его позеленело от страха, и он поспешно сунул в карман похожий на карту лист бумаги, который только что изучал. — Отлично! — сказал я. — Вот как Вы оправдываете наше доверие! С завтрашнего дня Вы уволены»       Он кивнул с совершенно подавленным видом и проскользнул мимо меня, не сказав ни слова. Лампа осталась включенной на столе, и при ее свете я разглядел бумагу, которую Брайтон вынул из бюро. К моему изумлению, оказалось, что это не какой-нибудь важный документ, а всего лишь копия вопросов и ответов, произносимых при выполнении одного оригинального старинного обряда, который называется у нас «Обряд дома Месгрейвов». Вот уже несколько поколений каждый мужчина из нашей семьи, достигнув двенадцати лет, выполняет известный церемониал, который представляет интерес только для членов нашей семьи или, может быть, для какого-нибудь археолога — как вообще вся геральдика, — но никакого практического применения иметь не может.       Закрыв бюро ключом, который оставил Брайтон, я уже собирался было уходить, как вдруг с удивлением увидел, что дворецкий вернулся и стоит передо мной. — Мистер Месгрейв, — воскликнул он голосом, хриплым от волнения, — я не вынесу бесчестья! Я человек маленький, но гордость у меня есть, и бесчестье убьет меня. Смерть моя будет на Вашей совести, сэр, если Вы доведете меня до отчаяния! Прошу Вас, если после того, что случилось, Вы считаете невозможным оставить меня в доме, дайте мне месяц сроку, чтобы я мог сказать, будто ухожу добровольно. А быть изгнанным на глазах у всех сотрудников, которые так хорошо меня знают, — нет, это выше моих сил! — Вы не стоите того, чтобы с вами особенно церемонились, Брайтон, — ответил я. — Ваш поступок просто возмутителен. Но так как Вы столько времени прослужили в нашей семье, я не стану подвергать вас публичному позору. Однако месяц — это слишком долго. Можете уйти через неделю и под каким хотите предлогом. — Через неделю, сэр? — выдохнул он. — О, дайте мне хотя бы две недели! — Через неделю, — повторил я, — и считайте, что с Вами обошлись очень мягко.       Низко опустив голову, он медленно побрел прочь, совершенно уничтоженный, а я выключил лампу и пошел к себе.       В течение двух следующих дней Брайтон самым тщательным образом выполнял свои обязанности. Я не напоминал ему о случившемся и с любопытством ждал, что он придумает, чтобы скрыть свой позор. Но на третий день он, вопреки обыкновению, не явился ко мне за распоряжениями. После завтрака, выходя из столовой, я случайно увидел горничную Рэйчел Хауэлз. Как я уже говорил вам, она только недавно оправилась после болезни и сейчас была так бледна, у нее был такой изнуренный вид, что я даже пожурил ее за то, что она начала работать. — Напрасно Вы встали с постели, — сказал я. — Вернетесь к работе, когда немного окрепнете.       Она взглянула на меня с таким странным выражением, что я подумал, уж не подействовала ли болезнь на ее рассудок. — Я уже окрепла, мистер Месгрейв, — ответила она. — Посмотрим, что скажет врач, — возразил я. — А пока что бросьте работу и идите вниз. Кстати, скажите Брайтону, чтобы он зашел ко мне. — Дворецкий пропал, — сказала она. — Пропал?! То есть как пропал? — Пропал. Никто не видел его. В комнате его нет. Он пропал, да-да, пропал!       Она прислонилась к стене и начала истерически хохотать, а я, напуганный этим внезапным припадком, позвал на помощь. Девушку увели в ее комнату, причем она все еще продолжала хохотать и рыдать, я же стал расспрашивать о Брайтоне. Сомнения не было: он исчез. Постель оказалась нетронутой, и никто не видел его с тех пор, как он ушел к себе накануне вечером. Однако трудно было бы себе представить, каким образом он мог выйти из дому, потому что утром и окна и двери оказались запертыми изнутри. Одежда, обувь, часы, даже деньги Брайтона — все было в его комнате, все, кроме черной пары, которую он обыкновенно носил. Не хватало также домашней обуви, но сапоги были на месте. Куда же мог уйти ночью дворецкий Брайтон, и что с ним сталось?       Разумеется, мы обыскали дом и служебные помещения, но нигде не обнаружили его следов. Повторяю, наш дом — это настоящий лабиринт, особенно — самое старое крыло, теперь уже необитаемое, но все же мы обыскали каждую комнату и даже чердаки. Все наши поиски оказались безрезультатными. Мне просто не верилось, чтобы Брайтон мог уйти из дому, оставив все свое имущество, но ведь все-таки он ушел, и с этим приходилось считаться. Я вызвал местную полицию, но ей не удалось что-либо обнаружить. Накануне шел дождь, и осмотр лужаек и дорожек вокруг дома ни к чему не привел. Так обстояло дело, когда новое событие отвлекло наше внимание от этой загадки.       Двое суток Рэйчел Хауэлз переходила от бредового состояния к истерическим припадкам. Она была плоха, но вызванная нами скорая не забрала ее в больницу — ей только вкололи успокоительное, и сообщили нам, что у нее сильнейшее нервное потрясение.       На третью ночь Рейчел исчезла — ее постель была пуста, а окно в ее комнате — открыто. Меня тотчас разбудили, я взял с собой двух сотрудников и отправился на поиски пропавшей. Мы легко определили, в какую сторону она убежала: начинаясь от окна, по газону шли следы, которые кончались у пруда рядом с посыпанной гравием дорожкой, выводившей из наших владений. Пруд в этом месте имеет восемь футов глубины; вы можете себе представить, какое чувство охватило нас, когда мы увидели, что отпечатки ног бедной безумной девушки обрывались у самой воды. Разумеется, мы тут же вызвали полицию, но тщательное исследование дна не помогло в поисках Рейчел. Однако полицейские извлекли на поверхность другой, совершенно неожиданный предмет. Это был полотняный мешок, набитый обломками старого, заржавленного, потерявшего цвет металла и какими-то тусклыми осколками не то гальки, не то стекла. Кроме этой странной добычи, в пруду не нашли решительно ничего и, несмотря на все наши поиски и расспросы, так ничего и не узнали ни о Рэйчел Хауэлз, ни о Ричарде Брайтоне. Местная полиция совершено растерялась, и теперь последняя моя надежда на тебя, Шерлок. — Реджи, — сказал детектив, — мне необходимо видеть документ, изучение которого твой дворецкий считал настолько важным, что даже пошел ради него на риск потерять место. — Брось, ты видел его, когда тебе было двенадцать лет, — хмыкнул тот. — Я уверен, что ты ничего не забываешь, если уж однажды это увидел.       Детектив нахмурился и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но его остановил Майкрофт, до этого момента смиренно молчавший: — В сущности, этот наш обряд — чистейший вздор, — сказал он, — и единственное, что его оправдывает, — это его древность. Я захватил с собой копию вопросов и ответов на случай, если бы вам вздумалось взглянуть на них.       Майкрофт открыл свой дипломат и протянул брату тот самый листок. Сыщик, увидевший бумагу, тут же отбросил мысль о странном замечании кузена, уцепившись за небольшой крючок, что мог привести его к разгадке преступления.       Софи же посмотрела на Майкрофта — ей казалось, что тот намеренно увел тему разговора. Однако мужчина не взглянул на нее в ответ — он изучающе смотрел на брата, и она перевела взгляд на лист, который Шерлок держал в руках. Этот обряд был чем-то вроде экзамена, которому должен был подвергнутых каждый мужчина из семьи Месгрейвов и их ближайших родственников.

«Кому это принадлежит?»

«Тому, кто ушел».

«Кому это будет принадлежать?»

«Тому, кто придет».

«В каком месяцу это было?»

«В шестом, начиная с первого».

«Где было солнце?»

«Над дубом».

«Где была тень?»

«Под вязом».

«Сколько надо сделать шагов?»

«На север — десять и десять, на восток — пять и пять, на юг — два и два, на запад — один и один и потом вниз».

«Что мы отдадим за это?»

«Все, что у нас есть».

«Ради чего отдадим мы это?»

«Во имя долга».

— Это настолько древний обряд? — спросила Софи. — Судя по его орфографии, он относится к середине семнадцатого века. — Этот лист хранился в доме, где вырос Реджи, в течение многих лет, — уклончиво ответил Майкрофт. — Большего мы не знаем.       Конан Дойл нахмурилась. — Однако он ставит перед нами вторую загадку, — проговорил Шерлок, — еще более любопытную. И возможно, разгадав ее, мы тем самым разгадаем и первую. — Признаться, я тебя не понимаю, — ответил Месгрейв. — Мне кажется, что эта бумажка не имеет никакого практического значения. — А мне она кажется чрезвычайно важной именно в практическом отношении, и, как видно, Брайтон был того же мнения. По всей вероятности, он видел ее и до той ночи, когда ты застал его в библиотеке. — Вполне возможно, — пожал плечами кузен Холмсов. — Мы никогда не прятали ее с тех пор, как переехали в этот дом. — Я думала, это фамильное поместье, — заметила Софи. — Да, — Реджи коротко посмотрел на Майкрофта, а потом опустил взгляд в пол. — Но до того, как мы туда переехали, в доме жили другие члены нашей семьи. — По-видимому, на этот раз он просто хотел освежить в памяти ее содержание, — продолжил Шерлок, не дав Конан Дойл возможности задать возникший у нее вполне логичный вопрос. — Насколько я понял, он держал в руках какую-то карту или план, который сравнивал с манускриптом и немедленно сунул карман, как только увидел тебя?       Внизу хлопнула дверь, и на лестнице раздались быстрые шаги. Софи посмотрела в проем открытой двери — на лестничную площадку свернула Элизабет, кивнула подруге и встала в проеме, прислонившись к дверному косяку. Майкрофт изучающе посмотрел на нее. — Совершенно верно, — кивнул Реджи. — Но зачем ему мог понадобиться наш старый семейный обряд, и что означает весь этот вздор? — Полагаю, что мы можем выяснить это без особого труда, — ответил Холмс-младший. Он еще несколько секунд с каким-то сожалением смотрел на лист в своих руках, а потом обернулся и кивнул Рикман. — Здравствуй, Элизабет. — Ты написал, что что-то случилось невероятное, — откликнулась та. — Верно, — Шерлок встал с места и протянул ей бумагу. — Ты едешь в Сассекс расследовать преступление.       Рикман лист не взяла и коротко посмеялась: — Ты что, таблетки забыл принять? — она окинула взглядом всех присутствующих и вновь посмотрела на Холмса. — У меня есть свои дела. — Так и знал, — Шерлок сложил бумагу пополам и повернулся к Софи. — Я говорил тебе, что она не возьмется.       Что-то в его голосе подсказало доктору филологии, что ему нужно подыграть: — Жаль, — кивнула она, отворачиваясь. — Очень жаль, — Конан Дойл посмотрела на Майкрофта.        Реджи, сидевший рядом, молча хлопал глазами, переводя взгляд с кузенов на Софи и Элизабет и обратно, не понимая, что за чертовщина творится. — Почему вы об этом говорили? — Рикман подняла бровь. — Не припомню, чтобы вы когда-то давали кому-то раскрывать свои дела. — Мы спорили о том, кто из нашего окружения мог бы заниматься тем, что делаем мы, — Конан Дойл кивнула на Холмса-старшего. — Я ставила исключительно на Майкрофта, но, боюсь, ошиблась — он совершенно не умеет работать в команде.       Тот чуть запрокинул голову назад, сканируя доктора филологии взглядом. — Бросьте! — воскликнул клиент, заерзав на диване. — Я пришел к своему кузену за помощью не для того, чтобы с моей бедой играли! — А кто играет, Реджи? — спросил Шерлок, посмотрев на того. — Мы лишь обсуждали варианты того, как совершенно некомпетентные в таких вопросах люди могут… — Некомпетентные? — одновременно переспросили Майкрофт с Элизабет и переглянулись. — Черт тебя дери! — Рикман выхватила у Холмса-младшего из рук бумагу и прошла к окну, подставляя лист под дневной свет. — Это полная ерунда, — фыркнула она через несколько секунд, поворачиваясь обратно. — Без обид, — бросила она опешившему Реджинальду.       Майкрофт выпрямился: — Это дело сугубо семейное, Шерлок, — четко сказал он. — Стало быть, ваши семейные дела слишком сложны для простых смертных? — спросила Элизабет, и Холмс-старший посмотрел на нее. — Этого я не говорил, — ответил мужчина. — Вот и славно, потому что, если уж вы трое считаете, что человек сторонний для этого не годится, я возьму это дело, — она сложила руки на груди. — Исключено, — Майкрофт поднялся с места, застегивая пиджак. — Запретите мне? — Отнюдь. — Тогда присоединяйтесь, — прищурилась Рикман.       Реджи, Софи и Шерлок поворачивали голову между ними, пока эти двое вели свою словесную перепалку. Реджи посмотрел на детективов, но те на его взгляд не обратили внимания — они переглянулись и, казалось, что оба были очень довольны собой. — Шерлок? — старший брат посмотрел на детектива. — Сожалею, Майкрофт, но, боюсь, у тебя нет иного выбора, — откликнулся тот. — Реджи, ты хотел Холмса — получай Холмса… Чуть более старого и вредного, чем ты рассчитывал, но тем не менее. — Реджинальд, полагаю? — спросила Элизабет, глядя на — уже ее — клиента. — Да, мэм, — оторопел тот. — За мной, — сказала Рикман, направляясь к двери. — Догоняйте, мистер Холмс, если Ваше эго не слишком тяжело нести с собой.       Реджи, совершенно потерянный, кивнул всем на прощание и покинул комнату. Через полминуты входная дверь внизу открылась и спустя еще несколько мгновений захлопнулась.       Майкрофт посмотрел на брата: — Сколько времени нужно? — Сутки, — ответил тот на удивление миролюбиво. — Ты уверен в том, что узнал? — спросил Шерлок. — Совершенно. И МИ-5, и МИ-6 не могут ошибаться, — сказал мужчина. — Твоя задача это проверить. — Разумеется.       Старший Холмс глянул на Софи, и та кивнула. С тяжелым вздохом он поднял дипломат и зонт, и молча вышел из комнаты. — Я так понимаю, что не просто так Майкрофт сегодня привел нам клиента? — спросила Конан Дойл, вставая со стула. — Верно, — откликнулся Шерлок, возвращая стулья к столу. — Кузен хотя бы настоящий? — уточнила доктор, возвращаясь в свое кресло. — Разумеется! — воскликнул детектив, подходя к своему месту. — Удачно сложилось, что у нашего кузена случилось столько неприятностей на этой неделе, и он обратился к Майкрофту. — Да уж, удачно, — покачала головой Конан Дойл, складывая руки на груди. — Как будто у автора нашей пьесы закончилось воображение, и он достал рояль из кустов, чтобы двигать сюжет дальше. — Возможно, — хмыкнул Шерлок, удобнее устраиваясь в своем кресле. — Удачно также, что Элизабет столь своенравна и обидчива. — Ей бы твои слова не понравились, — заметила Софи. — Не кажется ли тебе опрометчивым отправлять брата в Сассекс, когда за ним охотится убийца? — Брось, дом Реджи охраняют не хуже Букингемского дворца, — махнул рукой сыщик. — И Майкрофт поедет с таким эскортом, что ни одна мошка не пролетит мимо незамеченной. Странно другое — Элизабет подозрительно легко согласилась поехать в Сассекс — завтра ей нужно быть в церкви в условленный час. — Возможно, она рассчитывает вернуться к нужному времени, — предположила Софи. — Тем не менее, сейчас она мучает бедного Реджинальда вопросами, что дает тебе уникальную возможность все же рассказать мне, в чем заключается твой план.       Шерлок вздохнул: — Расскажу. Однако ты должна знать, что об одной детали я умолчу до самого завершения дела. — Мне не привыкать к тайнам, — на удивление легко даже для самой себя согласилась Конан Дойл.

***

      Едва различимое в облаках солнце уже начало клониться к закату уже спускались на пригород Лондона, когда Рэт Байт вышел из автомобиля. Хозяин созвал внеурочное совещание около часа тому назад, и Байт не относился к числу людей, которые опаздывают на подобные встречи.       Он быстро прошел к заброшенному зданию, пробрался по нему до нужной двери и, дернув ее, спустился в подвал.       Все уже были на месте. Агенты «Мориарти» стояли кругом вокруг потертого временем стола с ноутбуком — ровно также, как чуть больше года назад — в день, когда Моран и Матос погибли, и Хозяин сменился.       Блад первым повернул голову, когда Рэт вошел, и кивнул ему. Байт приблизился к старому сослуживцу и встал рядом: — Чего хочет Хозяин? — без приветствия прошептал он. — Черт его знает, — огрызнулся Блад. — Я знаю не больше твоего. Быть может, хочет объяснить, почему сорвались три самые крупные сделки по оружию с Ираком, прекратилось сотрудничество с мексиканским картелем, и отменился теракт в метро в восточной Европе. — Тише, — шикнул на него Байт. — Хозяин может услышать. — Хозяина здесь нет, — сухо ответил тот. — Кишка тонка встречаться с нами лицом к лицу. Это первая встреча за год. Он связывается только с теми, кто нужен ему для дела. Остальные сидят без работы, — он сжал зубы. — Те, кто еще на свободе.       На ноутбуке отобразился входящий звонок в скайпе. Все загудели, вставая прямо, и Блад первым двинулся с места, подошел к устройству и принял вызов: — Мы слушаем, Хозяин.       На пару секунд в подвале повисла пауза, а потом металлический голос с того конца провода коротко и холодно посмеялся: — Нет, это я вас слушаю. — В каком смысле, Хозяин? — тут же спросил Байт. — Доктор Конан Дойл сегодня получила письмо от нас, — ответил тот. — Камеры на Бейкер-стрит засекли, как она получила его с утренней почтой, а сразу после этого от ее дома отъехала черная машина с фотографом, умудрившегося показать ей свое лицо. Письмо, как полагается, в черном конверте, с эмблемой. Что же вы, идиоты, кровью своей его не полили, чтобы было проще определить отправителя?       В полной тишине присутствующие начали переглядываться. — Мы ничего об этом не знаем, Хозяин, — ответил Блад. — То-то и оно, — откликнулся голос. — Мне об этом также ничего неизвестно. Кто-то из вас отправил Конан Дойл письмо — предполагаю, с угрозой, в обход меня. — Но, Хозяин?.. — Майкрофт Холмс, — без паузы продолжил голос. — Майкрофт Холмс приехал совсем скоро после получения письма. Я хочу, чтобы Конан Дойл думала, что письмо — его рук дело. Байт, — окликнул хозяин Рэта. — Да, Хозяин? — Найди самую, я повторяю — самую — компрометирующую Майкрофта Холмса информацию. Отправь ее таким же письмом на Бейкер-стрит. Убедись, что письмо получила Конан Дойл, — голос едва заметно хмыкнул. — Столкнем этих блюстителей закона лбами. — Слушаюсь, Хозяин, — тихо ответил тот. — И не приведи Господь кому-то и в этот раз меня разочаровать, — закончил голос. — Хозяин, — заговорил Блад. — Мы хотели узнать, почему…       В ответ ему раздался звук завершенного вызова. Блад сжал кулак и закрыл крышку ноутбука. Все стояли на местах еще полминуты, а потом начали медленно расходиться.

***

      Майкрофт Холмс и Элизабет Рикман прибыли в Харлстон вечером того же дня, что и взяли дело Реджинальда. Ехали они, стоит сказать, в весьма холодном молчании, прерываемом лишь неумелыми попытками Реджи разговорить своих нежданных помощников.       Стоит ли говорить, что ему это не удалось.        Поместье Месгрейвов имело форму буквы «L», причем длинное крыло его было современным, а короткое — более древним, так сказать, зародышем, из которого и выросло все остальное. Над низкой массивной дверью в центре старинной части была высечена дата «1607», но казалось, что деревянные балки и каменная кладка дома были значительно старше.       В последней четверти двадцатого века пожар в этой части здания побудили новых владельцев выстроить новое крыло, и старое теперь служило лишь кладовой и погребом, а то и вовсе пустовало. Вокруг здания был раскинут великолепный парк со старыми деревьями и озером, о котором упоминал Реджи, чья ровная гладь блестела в конце аллеи, в двухстах ярдах от дома.       К этому времени у Майкрофта уже сложилось твердое убеждение, что в этой истории не было трех отдельных загадок, а была только одна, и что в смысле обряда Месгрейвов заключался ключ к тайне исчезновения обоих — и дворецкого Брайтона, и горничной Хауэлз.       Элизабет волновали другие вопросы. Почему Брайтон так стремился проникнуть в суть этой старинной формулы? Очевидно, потому, что он увидел в ней нечто ускользнувшее от внимания всех поколений владельцев дома — нечто такое, из чего он надеялся извлечь какую-то личную выгоду. Что же это было, и как это могло отразиться на дальнейшей судьбе дворецкого? — Это кладбище? — Рикман указала на что-то, что скрывалось в тени деревьев. — Нет, конечно, нет, — чуть улыбнулся Хозяин дома. — Это такая шутка архитектора, что строил дом. Они пустые, если Вы подойдете к ним ближе, то увидите, что на могильных камнях странные, нереалистичные даты. — У архитектора было очень тонкое чувство юмора, — заметила Элизабет и покачала головой. — Послушайте, — она повернулась к Реджинальду. — Когда я прочитала бумагу, мне стало ясно, что все цифры относятся к какому-то определенному месту, где спрятано то, о чем говорится в первой части документа, — сказала Рикман и посмотрела на Майкрофта.       Они остановились на одной из дорожек парка. Холмс кивнул и повернулся влево — из-за деревьев показался дом — старое крыло, пережившее пожар. Мужчина несколько секунд смотрел на здание, будто ожидая от старой постройки ответ на мучающий его вопрос. Наконец он прикрыл глаза и с выдохом повернулся к Элизабет и Реджи. — Если бы мы нашли это место, мы оказались бы на верном пути к раскрытию тайны — той самой тайны, которую предки сочли нужным облечь в столь своеобразную форму. — Ты проходил этот обряд, верно? — спросил Реджи. — Не успел, — многозначительно ответил Майкрофт. — Вот как, — его кузен кивнул. — Впрочем, я тоже. Когда мы сюда переехали, обряд уже устарел и был забыт. Кажется, мой отец последний, кто проходил его, — он отвернулся и указал куда-то в сторону. — Для начала поисков нам даны были два ориентира: дуб и вяз. Что касается дуба, то тут не могло быль никаких сомнений. Прямо перед домом, слева от дороги, стоял дуб, дуб-патриарх, одно из великолепнейших деревьев, какие мне когда-либо приходилось видеть. Он уже существовал, когда был записан этот «обряд». — По всей вероятности, этот дуб стоял здесь еще во времена завоевания Англии норманнами, — ответил Холмс. — Он имеет двадцать три фута в обхвате. Я помню, что здесь был один очень старый вяз, недалеко отсюда, — он оглянулся. — Да, был, но десять лет назад в него ударила молния, и пришлось срубить его под корень, — ответил Реджи. — Но Вы помните то место, где он рос прежде? — спросила Рикман. — Ну, конечно, знаю. — А других вязов поблизости нет? — Старых нет, а молодых очень много, — он указал рукой в сторону. — Я покажу Вам.       Дуб оказался рядом. Майкрофт обошел его вокруг, всматриваясь в крону. — Вы знаете точную высоту этого дуба? — спросила Элизабет. — Шестьдесят четыре фута, — тут же ответил Реджи. — Как Вам удалось узнать это? — удивленно спросила она. — Когда учитель в школе задавал домой задачи по тригонометрии, они часто были построены на измерениях высоты. Поэтому я еще мальчиком измерил каждое дерево и каждое строение в нашем поместье, — мужчина посмотрел на кроны деревьев. — Иногда я балуюсь этим и сейчас, измеряя высоту самых больших из них. — Думаю, дворецкий тоже задавал тебе это вопрос, — заметил Майкрофт       Месгрейв взглянул на него с большим удивлением. — Теперь я припоминаю, — сказал он. — Несколько месяцев назад Брайтон действительно спрашивал меня о высоте этого дерева, когда мы вырубали старые.       Элизабет оглянулась на Холмса и проследила направление его взгляда — он смотрел на солнце. Оно уже заходило, и совсем скоро оно должно было оказаться как раз над ветвями старого дуба. — Одно условие, упомянутое в документе, будет выполнено, — сказала Рикман вслух. — Что касается тени от вяза, то речь шла, очевидно, о самой дальней ее точке — в противном случае указателем направления избрали бы не тень, а ствол, — заметил Майкрофт. — Кажется, нам предстоит освежить свои знания в тригонометрии.       Он коротко попросил Реджи позвать консьержа и описал, тому, что от того требуется. Спустя несколько минут тот вернулся с рулеткой и палкой длиной в шесть футов. Консьерж, руководимый замечаниями Холмса, воткнул шест в землю, отметил направление тени и измерил ее. В ней было девять футов. — Дальнейшие вычисления совсем уж несложны, — сказала Элизабет. — Если палка высотой в шесть футов отбрасывает тень в девять футов, то дерево высотой в шестьдесят четыре фута отбросит тень в девяносто шесть футов, и направление той и другой, разумеется, будет совпадать.       Консьерж отмерил это расстояние. Оно привело их почти к самой стене дома. — Кажется, Брайтон шел по тому же пути, — заметил Майкрофт, указывая на небольшое конусообразное углубление углубление в земле. — Он что-то воткнул в землю, измеряя расстояние. — Стало быть, считаем шаги, — Рикман огляделась, определяя стороны света.       Двадцать шагов в северном направлении повели их параллельно стене дома. Затем Элизабет отсчитала десять шагов на восток, четыре — к югу, и они привели их к самому порогу старой двери. Оставалось сделать один и один шаг на запад, но тогда им пришлось бы пройти эти шаги по выложенному каменными плитами коридору. Неужто это и было место, указанное в документе?       Рикман показалось, что она никогда еще не испытывала такого горького разочарования. На минуту ей подумалось, что Шерлок, Софи и Майкрофт были правы на ее счет. Виду она не подала, но подумала, что в ее вычисления вкралась какая-то существенная ошибка.       Заходящее солнце ярко освещало своими лучами пол коридора, и все видели, что эти старые, избитые серые плиты были плотно спаяны цементом и, уж конечно, не сдвигались с места в течение многих и многих лет. Брайтон не прикасался к ним, это было ясно. Элизабет постучала по полу в нескольких местах, но звук получался одинаковый повсюду, и не было никаких признаков трещины или щели. К счастью, Майкрофт, что и сам на несколько секунд сделался мрачнее тучи, вспомнил важное: — И вниз, — сказал он. — Вы забыли об этих словах: «и вниз». — Я думала, это означает, что в указанном месте надо будет копать землю, — Элизабет распрямилась. — Так, у Вас внизу есть подвал? — Да, и он ровесник этому дому. Скорее вниз, через эту дверь!       По винтовой каменной лестнице они спустились в подвал, консьерж включил освещение, и в то же мгновение они убедились, что попали туда, куда нужно, и что кто-то недавно побывал здесь до них.       В этом подвале хранились дрова, но поленья, которые, как видно, покрывали прежде весь пол, теперь были отодвинуты к стенкам, освободив пространство посередине. Здесь лежала широкая и тяжелая каменная плита с заржавленным железным кольцом в центре, а к кольцу был привязан плотный клетчатый шарф. — Черт возьми, это шарф Брайтона! — воскликнул Реджи. — Я много раз видел этот у него на шее.       Месгрейв настаивал, что нужно вызвать полицию, но Майкрофт ответил решительным «нет». Он достал телефон и через пару минут невесть откуда появились двое мужчин в костюмах — очевидно, тот самый эскорт мистера Холмса, о котором говорил его брат.              Вдвоем они едва сдвинули плиту, и под ней оказалась яма. Как только крышка легла на каменный пол рядом, мужчины отшатнулись, закашлявшись — снизу доносился отвратительный сладковатый запах.       Консьерж, прикрывая платком нос и рот, посветил фонариком в яму, и Элизабет наклонилась, вглядываясь в темноту: — Боюсь, мистер Холмс, теперь мы точно должны вызвать полицию.       Борясь с тошнотой, мужчины подошли ближе, склоняясь над ямой.       Они увидели узкую квадратную каморку глубиной около семи футов, шириной и длиной около четырех. У стены стоял низкий, окованный медью деревянный сундук с откинутой крышкой, в замочной скважине торчал ключ — забавный и старомодный. Снаружи сундук был покрыт толстым слоем пыли, а сырость и черви до того изъели дерево, что оно поросло плесенью даже изнутри. Несколько металлических кружков, должно быть, старинные монеты — валялись на дне, а больше в нем ничего не было.       Однако в первую минуту они не смотрели на старый сундук — их глаза были прикованы к тому, что находилось рядом. Какой-то мужчина в черном костюме сидел на корточках, опустив голову на край сундука и обхватив его обеими руками. Лицо этого человека посинело и было искажено до неузнаваемости.       Полиция приехала быстро и, когда они приподняли труп, Реджинальд Месгрейв по росту, одежде и волосам сразу узнал в нем своего пропавшего дворецкого. Брайтон умер уже несколько дней назад, но на теле у него не было ни ран, ни кровоподтеков, которые могли бы объяснить его страшный конец. И когда тело вытащили из подвала, все оказались перед загадкой, пожалуй, не менее головоломной, чем та, которую только что разрешили. — Мы нашли дворецкого, — сказала Элизабет Майкрофту, когда они вышли на улицу. Подвал, казалось, целиком пропитался трупным запахом. — Но теперь предстоит выяснить, каким образом постигла его эта участь, и какую роль сыграла во всем этом исчезнувшая женщина. Ставлю на то, что непосредственное, — добавила она.       Холмс посмотрел на Реджи, сидевшего на скамейке неподалеку и разговаривавшего с полицейскими. Чуть поодаль — по дорожке — тело незадачливого дворецкого подвозили к машине криминалисты. — Брайтон был человек незаурядного ума, — холодно ответил Холмс-старший. — Он знал, что где-то в поместье было спрятано нечто ценное. Он определил это место. — Он убедился, что камень, закрывающий вход в подземелье, слишком тяжел для одного человека, — продолжила Рикман. — Он не мог прибегнуть к помощи людей посторонних. Ведь даже если бы нашелся человек, которому он мог бы довериться, пришлось бы отпирать ему наружные двери, а это было сопряжено со значительным риском. Удобнее было бы найти помощника внутри дома. Та девушка была когда-то предана ему. Мужчина, как бы скверно не поступил он с женщиной, никогда не верит, что ее любовь окончательно потеряна для него, — она поджала губы. — Очевидно, оказывая Рэйчел мелкие знаки внимания, Брайтон попытался помириться с ней, а потом уговорил ее сделаться его сообщницей, — Майкрофт скривился. — Ночью они вместе спустились в подвал, и объединенными усилиями им удалось сдвинуть камень. — Но и для двух человек, особенно если один из них — женщина, вероятно, это была нелегкая работа, — пробормотала Рикман, а потом облегченно выдохнула. — Поняла! Должно быть, приподнимая плиту, Брайтон и его помощница вводили эти поленья в щель, пока отверстие не расширилось настолько, что в него уже можно было проникнуть, а потом подперли плиту еще одним поленом, поставив его вертикально, так что оно вполне могло обломаться на нижнем конце — ведь плита давила на него всем своим весом. — Ясно, что в яму мог забраться только один человек, и, конечно, это был Брайтон, — продолжил Холмс. — Девушка, должно быть, ждала наверху. Брайтон отпер сундук и передал ей его содержимое, а потом… — А потом она ему отомстила, — со вкусом закончила Элизабет.       Быть может, жажда мести, тлевшая в душе этой пылкой женщины, разгорелась ярким пламенем, когда она увидела, что ее обидчик находится теперь в ее власти. Случайно ли упало полено и каменная плита замуровала Брайтона в этом каменном гробу? Если так, Рэйчел виновна лишь в том, что умолчала о случившемся. Или она намеренно вышибла подпорку, и сама захлопнула ловушку? Так или иначе, женщина, прижимая к груди найденное сокровище, взлетела вверх по ступенькам винтовой лестницы, убегая от настигавших ее заглушенных стонов и отчаянного стука в каменную плиту, под которой задыхался ее неверный возлюбленный. — Вот в чем была разгадка ее бледности, ее возбуждения, приступов истерического смеха на следующее утро, — согласился Майкрофт. — Но что же все-таки было в сундуке? — нахмурилась Элизабет. — Что сделала девушка с его содержимым? Несомненно, это были те самые обломки старого металла и осколки камней, которые она при первой же возможности бросила в пруд, чтобы скрыть следы своего преступления, — он задумалась. — В сундуке лежат монеты Карла Первого, — сказал Холмс. — Софи правильно определила время возникновения нашего «обряда». — Откуда Вы знаете? — Элизабет пораженно посмотрела на него. — Черт возьми, Вы знали, что мы ищем?       Майкрофт покачал головой. — Я знаю, к какому периоду относится то, что мы ищем. Знаю, что в семье был старый обряд, которым проверяли всех мужчин. Пожалуй… — Пожалуй, мы найдем еще кое-что, оставшееся от Карла Первого! — воскликнула Рикман, вспомнив вдруг первые два вопроса документа. Она двинулась в сторону Реджи, и Майкрофт был вынужден пойти за ней. — Покажите содержимое мешка, который вам удалось выудить в пруду, — сказала Элизабет хозяину поместья.       Они поднялись в кабинет Месгрейва, и он разложил на столе обломки. Металл был почти черен, а камешки бесцветны и тусклы. Но Рикман взяла один из осколков в руки, потерла о рукав, и он засверкал, как искра, у нее на ладони. Металлические части имели вид двойного обруча, но они были погнуты, перекручены и почти потеряли свою первоначальную форму. — Разумеется, — протянул Холмс, глядя на обломок. — Партия короля главенствовала в Англии даже и после его смерти. Очень может быть, что перед тем, как бежать, ее члены спрятали где-нибудь самые ценные вещи, намереваясь вернуться за ними в более спокойные времена. — Наш предок, сэр Ральф Месгрейв, занимал видное положение при дворе в то время, — с придыханием произнес Реджи. — Ах, вот что! — ответила Элизабет, чуть улыбнувшись. — Прекрасно. Это дает нам последнее, недостающее звено. Поздравляю Вас! — она отдала осколок Месгрейву. — Вы стали обладателем — правда, при весьма трагических обстоятельствах — одной реликвии, которая представляла собой огромную ценность: и сама по себе и как историческая редкость. — Что же это такое? — спросил он, страшно взволнованный. — Не более не менее, как древняя корона английских королей, — ответил Майкрофт. — Корона? — Да, корона. Вспомни, что говорится в документе: «Кому это принадлежит?» «Тому, кто ушел». Это было написано после казни Карла Первого. «Кому это будет принадлежать?» «Тому, кто придет». Речь шла о Карле Втором, чье восшествие на престол уже предвиделось в то время, — он кивнул на стол, где лежали другие осколки. — Вне всяких сомнений, эта измятая и бесформенная диадема венчала головы королей из династии Стюартов. — Но как же она попала в пруд? — А вот на этот вопрос не ответишь в одну минуту.       Майкрофт последовательно изложил Месгрейву весь ход его предположений и доказательств. Сумерки сгустились, и луна уже ярко сияла в небе, когда он закончил свой рассказ. — Но интересно: почему же Карл Второй не получил обратно свою корону, когда вернулся? — спросила Элизабет, снова засовывая в полотняный мешок свою реликвию. — О, тут Вы поднимаете вопрос, который мы с вами вряд ли сможем когда-либо разрешить, — покачал головой Холмс. — Должно быть, тот Месгрейв, который был посвящен в тайну, оставил перед смертью своему преемнику этот документ в качестве руководства, но совершил ошибку, не объяснив ему его смысла. И с этого дня вплоть до нашего времени документ переходил от отца к сыну, пока наконец не попал в руки человека, который сумел вырвать его тайну, но поплатился за это жизнью…       Такова была история «Обряда дома Месгрейвов». Корона и сейчас находится в Харлстоне, хотя владельцу дома пришлось немало похлопотать и заплатить порядочную сумму денег, пока он не получил официального разрешения оставить ее у себя. Если вам вздумается взглянуть на нее, они, конечно, с удовольствием ее покажут, стоит вам только назвать имя Майкрофта Холмса или Элизабет Рикман. Впрочем, имя Майкрофта и вовсе откроет вам в Англии любые двери.       Что касается той горничной — она бесследно исчезла. По всей вероятности, она покинула Англию и унесла в заморские края память о своем преступлении.

***

      Шерлок смотрел на Софи. Та же устремляла взгляд на здание церкви, чуть прищурившись. — Итак, Элизабет и Майкрофт остались на ночь в доме Реджи в Сассексе, — сказал Холмс. — Они уже выехали, и у нас есть полчаса на то, чтобы все сделать. Потом появится Элизабет, и мы проверим наше предположение.       Конан Дойл кивнула, перекрестилась, подняла на голову платок с плеч и первой вошла в храм. Детектив пошел за ней.       В церкви в утренний час было пустынно. Холмс и Конан Дойл — не без помощи сети бездомных — смогли выяснить несколько фактов об этом храме и, сопоставив их, пришли к выводу, что Элизабет приходила сюда к конкретному человеку.       Она посещала церковь в условленный час, каждую неделю — судя потому, что Софи не смогла вспомнить, чтобы хоть раз в это время видела Рикман с тех пор, как та приехала в Лондон, становилось ясно, что с самого своего приезда в Англию Элизабет бывала здесь.       Она приходила после утренней службы — в это время, согласно православной традиции, проходили исповеди. Стоит оговориться, что пусть конкретно эта церковь и была одной из самых известных православных в Лондоне, особой толпы в ней не было никогда — в протестантской стране, да еще и в двадцать первом веке трудно было представить огромное сборище людей, идущих утром вторника в храм для того, что скинуть с души тяжесть греха.       Был и еще один факт — утром каждого вторника в церкви проводил службу и последующие исповеди один конкретный священник — батюшка Александр. Именно к нему теперь и направлялись детективы.       Когда они вошли в церковь, служитель стоял у иконостаса с маленькой старушкой — судя по жестам, они уже прощались. Подождав около минуты, Шерлок с Софи убедились, что пожилая женщина уходит, и Конан Дойл в одиночку двинулась к батюшке. — Святой отец, — сказала она по-английски.       Мужчина оглянулся, окинул ее с ног до головы взглядом и улыбнулся. — Доктор Конан Дойл, — он кивнул и заговорил по-русски. — Я знаю тебя, дочь моя, мы можем говорить на нашем языке.       Доктор филологии не удивилась — ей случалось встречаться с русскими эмигрантами в Лондоне, и ее нисколько не удивил факт, что православный священник может оказаться русским. Однако, глядя на него, она заметила в образе мужчины явную — знакомую ей из оставленной в далеком прошлом России — черту, от которой память крови пустила по ее телу волну холодных мурашек и искреннего отвращения. — Я крещена в православной традиции под именем Софья, — сказала она по-русски. — Я хочу исповедоваться, батюшка. Благословите.       Тот сложил руки в замке: — Тебя не было на литургии, дочь моя, — заметил он. — Грешна, батюшка, — откликнулась Софи, чувствуя на своей спине изучающий взгляд Шерлока — тот стоял поодаль у одной из икон. — Не успела. Однако чувствую требование души исповедоваться сегодня.             Священник понимаешь прикрыл глаза: — Что же, ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, — он взял в руки Евангелие и крест со столиками рядом и протянул Конан Дойл. Та поцеловала эти атрибуты, и священник перекрестил ее. — Благославляю тебя на исповедь, раба Божья Софья. В чем каешься, дочь моя? — Каюсь в унынии, батюшка, ибо пребываю в состоянии ожидания, — Софи склонила голову. — Каюсь в корыстолюбии, ибо иду к своей цели, наступая на Божьи истины, чтобы выйти из уныния, — она посмотрела на священника исподлобья. — Каюсь, батюшка, отпустите грехи.       Тот смотрел на нее тяжелым взглядом — мужчина сжал челюсть, и Конан Дойл едва подавила ухмылку — она грешила прямо сейчас, называя не столько свои грехи, сколько прегрешения человека, стоявшего перед ней. — А в гневе, дочь моя? — спросил Александр. — В гневе каешься? — Отнюдь, — ответила та, распрямившись. — Почему Вы считаете, что должна, батюшка?       Тот посмотрел куда-то за ее спину, очевидно — на Шерлока. — Гнев, дочь моя, часто направлен к тем, кого мы любили, и тем, кто не оправдал наших ожиданий, — ответил ей священник. — Гневишься ли ты на тех, кто тебя, как ты считаешь, предал?       Конан Дойл прищурилась, удивившись такой проницательности, но при этом получив финальный аккорд в подтверждение своей теории: — Гневлюсь, батюшка, — все же честно ответила она. — Ты должна простить, дочь моя, — мягко откликнулся Александр. — Простить — ибо каждому положен второй шанс. — Дать второй шанс тому, кто однажды тебя предал — то же самое, что дать вторую пулю тому, кто не попал в тебя с первого раза, — вдруг ответила Софи и ненадолго задумалась.       Конан Дойл, выйдя из душа, заглянула на кухню и посмотрела на часы. Было без двух минут час ночи — оставалось не так много времени до долгожданного звонка. Стараясь не напрягать простреленную вчера и перевязанную пятнадцать минут назад Холмсом руку, доктор филологии поднялась в свою спальню и по привычке включила на проигрывателе у кровати «Happier», чтобы детектив этажом ниже не услышал ее разговор, и легла на постель, сжимая телефон в руке.       Когда гаджет зазвонил, Софи быстро приняла вызов: — Винсон? — выдохнула она через мгновение, стараясь придать голосу спокойный тон. — Соня, — раздался на том конце провода голос Морана. — Что за история с «Черным лотосом»?       Конан Дойл оторопела: — Дело завершилось меньше трех часов назад, — женщина покосилась на окно, за которым была уже глубокая ночь. — Поймали часть агентов, их руководитель сбежала… — И убита двадцать минут назад, — перебил ее Себастьян. — Джим лично проследил.       Доктор филологии пару мгновений молчала: — Зачем ты мне это говоришь? — наконец спросила она. — Затем, что мы теперь тут все в прятки играем, — он заговорил тише. — Мориарти в бешенстве.       Софи почувствовала, как ее сердце сжалось от одной догадки: — Почему ты вспомнил прятки?       Собеседник несколько мгновений молчал, а потом проговорил твердо и холодно: — Потому что ты меня не найдёшь.       Конан Дойл удивленно моргнула: — Ты должен был прилететь ко мне в конце марта. — Я знаю, — мужчина вздохнул. — Просто живи хорошо. Меня уже не спасти, а ты… Просто живи, Соня.       Конан Дойл подняла брови: — Почему это так похоже на прощание? — Это и есть прощание, — тут же ответил Себастьян.       Женщина недолго помолчала, а потом горько ухмыльнулась: — Что ж, поздравляю. — Ты думаешь, я доволен? — опешил мужчина. — А почему не быть довольным? — она пожала плечами, будто собеседник мог ее видеть. — Я потерял… — начал Моран. — Ты не можешь потерять то, что тебе не принадлежит, — оборвала его Конан Дойл. — Соня… — Софи, — исправила его доктор. — Если мы случайно встретимся — обойди, — закончила она и, завершив вызов, отбросила телефон в сторону. — Любовь — самое удивительное чувство на свете, — сказала Конан Дойл священнику. — Порой так легко понять, в какой момент ты полюбил человека, но так сложно определить, когда разлюбил. — Любовь к человеку у нас — людей — уходит тогда, когда мы больше не хотим искать ему оправданий, — ответил тот. — Однако Господь любит всех, и мы обязаны следовать его примеру. Вера в Господа нашего, Иисуса Христа, спасает в каждом уголке земли, дочь моя. Крест твой тяжел, и от того тяжелее, что ты обращаешься к Богу не из-под родных небес. Но Он слышит тебя, где бы ты ни была. Он все видит. И твоя верность Ему не утаится от Его глаз.       Доктор филологии сглотнула, склоняя голову.       Шерлок наблюдал за ними все время, пока шла исповедь Софи — слов он, разумеется, не слышал, но эмоции, что сменялись на лице отца Александра, сказали ему, пожалуй, достаточно. Они говорили еще около десяти минут, в когда священник перекрестил Конан Дойл, и та снова поцеловала крест, Холмс понял, что исповедь закончилась, и отвернулся, ожидая, когда к нему подойдет Софи.       Однако через минуту он услышал за спиной совсем не ее голос. — Вы тоже хотите исповедоваться или только сопровождаете, мистер Холмс? — спросил отец Александр по-английски, приблизившись к детективу. — Вы удивительно хорошо говорите по-английски, — заметил тот, оборачиваясь. — Специфика службы, сын мой, — пожал плечами священник. — Порой нужно знать не один язык, чтобы дать ответ ищущему его в храме Божьем. — Специфика моей работы — задавать неудобные вопросы и получать на них удобные ответы, — ответил Холмс, ища глазами Софи. Та стояла у большого распятия рядом с поминальным столом и смотрела на лик Христа. — Поэтому Ваш ответ для меня весьма красноречив.       Александр усмехнулся: — Скажите правду, мистер Холмс… Вы верите в Бога? — Э-э-э… — Холмс огляделся по сторонам. — Я ученый. — Наука и религия никогда не противостояли друг другу, — покачал головой Александр. — Просто наука еще слишком молода, чтобы понять это. — Что ж, мой разум говорит, что я никогда не пойму Бога, — ответил детектив, снова посмотрев на батюшку. — И не пойму рассказы о нем в Библии и Ваших Писаниях, потому что их писали люди. — А что говорит сердце? — Я редко к нему прислушиваюсь. — И все же? — Что вера — это дар, который мне пока обрести не суждено, — твердо проговорил сыщик. — Думаю, наш разум иногда ведет себя так, как того хочет сердце, — ответил священнослужитель. — Мистер Холмс, я не спрашивал Вас, верите ли Вы тому, что люди говорят о Боге. Я спросил: «Верите ли Вы в Бога?», — он сделал выразительную паузу. — Это два совершенно разных вопроса. Священное Писание — это… Собрание рассказов, легенд, — батюшка оглянулся и посмотрел на иконостас, и сыщик проследил направление его взгляда. — Это история того, как человек пытался удовлетворить свою потребность в познании самого себя и всего сущего. Меня не интересуют Ваши суждения о литературных произведениях, я спрашиваю: «верите ли Вы в Бога»? — он снова посмотрел на собеседника. — Ощущаете ли присутствие высшей силы, когда вглядываетесь в звезды? Верите ли Вы всем своим существом, что темный свод над Вами — творение руки Божьей? — Я верю в то, что быть атеистом очень выгодно, — тут же откликнулся британец. — Когда ты не веришь в бога, ты свободен в его выборе. И даже можешь создать собственного.       Он посмотрел в сторону Софи и увидел, что она идет к ним. Детектив еле сдержал облегченный вздох.       Через пару минут они оказались уже на пороге церкви. — Русский священник в центре Лондона с безупречным английским? Вот уж вряд ли, — фыркнула Конан Дойл, оглядываясь на церковь и стягивая с головы платок. — Это секта. Я уезжала из России в том числе из-за нее, но она меня и тут догнала. — Секта? — хмыкнул детектив. — Свидетели Иеговы? — Свидетели… Вовы, — откликнулась Софи. — Не зря Элизабет ходит к нему исповедоваться. Этот человек — связист, сотрудник органов, а не простой священник. — Согласен, — Холмс посмотрел на часы и указал на кафе на другой стороне дороги. — Сядем там. Элизабет будет здесь через несколько минут. — Мне на это указали его выправка и то, что он не настоял на том, чтобы я пришла в другой день, — продолжала Конан Дойл. — Настоящий священник вряд ли провел мне исповедь меня без общей молитвы, — проговорила она, поморщившись.       Элизабет Рикман сидела в машине на другой стороне дороге, глядя на спины уходящих в противоположном направлении детективов. Она перевела взгляд на церковь, нахмурилась, завела мотор и отъехала подальше. — Посмотрим, во сколько священник выйдет из церкви, если Элизабет — вдруг — не приедет. — Что ж, резонно, — Софи подняла глаза к небу и покачала головой. — Какое глупое клише — священник прикрывается исповедью, чтобы разузнать что-то. — Не знаю, это ты у нас специалист по клише, — с ухмылкой ответил детектив.       В кармане Софи завибрировал телефон, когда они сели за столик и заказали две чашки кофе. Доктор достала устройство и прочитала пришедшее ей сообщение: — Элизабет придет к нам завтра утром, — сухо проговорила она. — Сказала, что у нее появилось срочное дело.       Холмс в это время смотрел на экран своего телефона: — Майкрофт дома, в безопасности, — детектив покачал головой, набирая сообщение.       К ним подошел официант, поставив на стол их заказ. Конан Дойл кивнула в знак благодарности, взяла в руку свою чашку и посмотрела в окно.       Был холодный, ветреный и пасмурный день. Капли дождя размеренно стучали по оконному стеклу, возвращая доктора филологии к давно оставленным в прошлом дням и воспоминаниям. На улице были лишь редкие прохожие, прячущиеся от дождя под зонтами. Возможно, именно то, что они оказались в этом месте в день, когда на улицах было так пустынно, и дало возможность последовавшей через несколько мгновений встрече все же случиться.       Софи коротко глянула на Холмса, все еще смотревшего в телефон, а потом, заметив что-то темное краем глаза, она перевела взгляд налево, за оконное стекло.       У кафе, полубоком к детективам, остановилась женщина. Придерживая левой рукой зонт, она запустила правую ладонь в сумку и что-то в ней искала. Место для ее остановки, пожалуй, было удачное — с двух сторон она была защищена от ветра изгибом здания, где располагалось кафе, а свет из заведения, падающий через окно, облегчал ее поиски в сумке.       Софи тут же отвела от нее взгляд, не сразу заметив в женщине что-то примечательное. Однако тут же она вновь посмотрела на нее — «незнакомка» наконец выудила из недр сумки телефон и качнула головой, отбрасывая с лица распущенные волосы.       Когда она немного повернулась — Конан Дойл наконец поняла, что в полуметре от нее, отделяемая лишь стеклом окна, стоит ее родная сестра.       Та, вероятно, почувствовала на себе чей-то взгляд, безошибочно повернулась в нужном направлении и встретилась с глазами Софи. На секунду по лицу Кати пробежало выражение удивления и что-то едва различимое — теплое, что отдалось уколом где-то в недрах грудной клетки доктора филологии. Они молча смотрели друг на друга несколько секунд. — Жизнь, конечно, состоит из последних расставаний, как и из первых встреч, — мысленно сказала Конан Дойл сестре, глядя в ее глаза. — Кто-то из нас обязательно должен был уйти. И даже лучше, что я первая сделала это. Ты сильнее. Ведь всегда сложнее тому, кто остался. А я не смогла бы этого перенести, — Катя не отрывала от нее взгляда. — Все всегда уезжают навсегда, вернуться невозможно — вместо нас всегда возвращается кто-то другой. Я знаю, ты меня по-своему ненавидишь. Знаю, потому что уверена: ненависть — всего лишь подавленная любовь. Но родной — это тот, чья боль тебе больнее собственной. И я не могла допустить, чтобы они сделали тебе больно.       Ничего из этого она не сказала вслух, но губы вдруг сами сложились в короткое русское слово, которое она беззвучно произнесла, прекрасно зная, что Катя его поймет: — Прости.       Ее сестра вдруг ухмыльнулась, на мгновение прикрыла глаза, будто услышав все, что Софи проговорила в своей голове, и кивнула.       Катя тут же отвела взгляд, посмотрела на телефон в своей руке и приняла звонок, который заставил ее остановиться у этого кафе. Когда она пошла прочь, глядя под ноги, чашка в руках Софи дрогнула, и она пролила немного кофе на стол перед собой. Конан Дойл тоже отвернулась и посмотрела на Шерлока. Тот поднял на нее глаза от телефона, и в этот момент, встретившись с его взглядом, Софи, почувствовала, что ее прошлая и нынешняя жизни соединились в одном месте, и тем самым две какие-то очень важные точки наконец замкнулись. Она взяла из стойки салфетку и медленно вытерла стол и бортик чашки.       Через сорок минут отец Александр вышел из церкви и пошел вдоль по улице — в сторону (по данным сети бездомных) дома, где жили действующие священники этой церкви. Если предположение Софи и Шерлока было верно, и Александр служил не только небесным, но и земным богам, он бы не стал встречаться с Рикман дома — какие бы вопросы им не предстояло обсудить. Это означало только одно.       Встреча с Элизабет была перенесена.

***

      Отец Александр стоял перед распятием. Вечерняя служба закончилась час назад, но, когда батюшка уже готов был ложиться спать, он, посмотрев через окно в сторону церкви, заметил, что в ее окнах горит свет. Войдя внутрь храма, он увидел, что на поминальном месте были зажжены все свечи. Медленно подойдя ближе, он перекрестился, будто чувствуя, что последует дальше.       За его спиной раздались тихие шаги, и Александр выпрямился, посмотрев на лицо Спасителя: — Господи, помилуй, — прошептал он, но в тишине его слова поднялись вверх, рассеиваясь где-то под сводами церкви. — Это вряд ли, батюшка, — ответил ему голос. — Мне обещали, что меня не тронут, — зажмурился священник. — Да. Но мои люди не дают обещаний, — послышались шаги еще нескольких пар ног. — А Вы угрожали их хозяину, — Александр обернулся и посмотрел в трудно различимое в полутьме лицо владельца «Мориарти». — Выкладывайте. Мы с Господом слушаем Вас.       Человек шагнул вперед, входя в круг света, и святой отец невольно попятился, стукнувшись о поминальный стол. Страшно, знаете ли, видеть, как идет смерть. — Господи, — только и смог выдохнуть он. — Возможно, — кивнул человек. — Итак, выслушав исповедь рабы Божьей Софьи, Вы сделали определенные выводы, и едва не сдали меня местным властям. — «Мориарти» осуждающе поцокал языком. — Благо, у меня здесь есть влиятельные друзья. А как же тайна исповеди, батюшка? — Я служу не только Богу, но и правде, — твердо ответил тот. — Раба Божья Софья указала на человека, убившего сотни людей, мой святой долг… — Зачем служить богу, если никто не знает, что он хочет? — сухо прервал его человек. — Религия не совершенна, но лишь потому, что люди несовершенны, — тут же ответил Александр. — Я начинаю завидовать рабам — у них твердые убеждения! — рассмеялся «Мориарти». — Вы служите не Богу, Вы служите земным божкам. Вы служите людям — которые, я напомню Вам, смертны. А мы с моими людьми служим смерти. — Все мы заняты поиском истины, гораздо более грандиозной, чем мы сами, — священник помолчал. — Вы держите под собой систему мафии не от того, что вы любите власть, а от того… — От того, что нужно хранить то, что любишь, — снова перебил его человек.       Батюшка болезненно улыбнулся: — Любовь дается… Точно не таким людям, как вы, — он покачал головой, когда из тени выступили трое мужчин. — Не маньякам. — Вы обвиняете меня в жесткости и зле? — хмыкнул «Мориарти». — Что ж, резонно, но за это я отвечу самостоятельно, когда придет время. — Злых людей нет на свете. Только несчастливые, — откликнулся Александр. — Покайтесь. Покайтесь, пока не поздно, спасите свою душу!       Наемники остановились. — Раз убежишь — и будешь бегать вечно, — ответил их хозяин. — Это моя последняя война… Выиграю ли я её или проиграю. — А Вам раньше приходилось проигрывать войны? — вдруг спросил священник. — Думаете, человек перед вами был бы тем, кто есть, если бы проигрывал войны? — поднял бровь «Мориарти», ухмыльнувшись. — Это гордыня, — покачал головой Александр. — Иногда лучше ответить на несправедливость милосердием. — Я отвечаю на несправедливость справедливостью, — парировал его собеседник. — Мы пришли улыбнуться и воздать Вам по заслугам. Как видите, я уже улыбаюсь, — человек поднял руку, и одновременно с ним его люди вскинули пистолеты, направляя их на батюшку. Тот схватился за крест на своей груди. — И не думайте, что я не смогу этого сделать. Я не боюсь Ваших распятий и молитв. — Дай Вам Бог оказаться в раю прежде, чем дьявол узнает, что Вы умерли! — воскликнул батюшка, поднимая руку, чтобы перекреститься. — К моменту, когда ему нужно будет принимать решение, что делать с моей душой, — практически прошептал «Мориарти», — я самостоятельно приду к своему старому другу-дьяволу на чай.       «Он» щелкнул пальцами. — Прости им, Господи, ибо не ведуют, что… — воскликнул священник.       В следующий момент раздалось несколько выстрелов, и он упал на спину, сметая собой несколько горящих свечей. Один из наемников подошел ближе и произвел контрольный выстрел в голову. После этого он обернулся и посмотрел на хозяина. — Благодарю за службу, — мерно проговорил «Мориарти» и сделал несколько шагов к еще горящим свечам. — Вы знаете, что делать.       За спиной этого человека трое наемников выстроились треугольником, кивая друг другу на прощание: — Мертвые не лгут, господа, — сказал первый. — Мертвые не лгут! — в один голос откликнулись двое других.       Когда в тишине церкви раздались три выстрела и упали три тела, Хозяин прикрыл глаза на несколько мгновений, даже не обернувшись на людей, исполнивших его приказ до самого конца.       «Мориарти» открыл глаза и посмотрел на распятие, не чувствуя расползающегося в воздухе перемешанного с ладаном запаха крови и не замечая во всех смыслах мертвой тишины, накрывшей дом божий.       Сканируя взглядом лик Спасителя, «Мориарти» лишь на мгновение прервал покой храма: — Если Ты есть, дай мне силы выдержать все то, что я не в силах изменить.

***

      На следующее утро после исповеди отцу Александру Софи проснулась от звука громко работающего в гостиной телевизора. Машинально потрогав кровать рядом с собой, она поняла, что детектива в постели рядом с ней нет. С тяжелым вздохом она, щурясь, нашла на прикроватной тумбочке очки и, надев их и халат, двинулась в сторону главной комнаты их квартиры. — Беспрецедентный случай! — говорил из телевизора голос ведущего утренних новостей. — Данные разведки попали в сеть сегодня ночью, и всего за несколько часов это привело к тектоническим изменениям на востоке…       Канал переключился, и заговорил уже другой репортер: — Благодаря тому, что эта информация была обнародована, на данный момент вопрос дальнейшего существования страны находится под угрозой…       Софи вошла в гостиную, Шерлок сидел в своем кресле и переключал каналы: — Пожар в Соборе Успения Божией Матери и Всех Святых в двух минутах от Гайд-парка произошел сегодня ночью и унес жизнь… — говорили на другом канале. — Информация о готовившемся заказном убийстве известного общественного деятеля и чиновника заставила многих политиков сегодня же утром подать в отставку. Ожидавшееся днем выступление президента перенесено…       Конан Дойл остановилась справа от Шерлока: — Что происходит? — спросила она и посмотрела на детектива.       Тот, сжав зубы, выключил звук: — Смотри, — только и ответил он.       Софи перевела взгляд на экран телевизора и застыла, читая бегущую строку.

Группировка «Мориарти» выложила в открытый доступ информацию о готовившемся этой зимой убийстве российского чиновника. Группировка предоставила доступ к скрытым данным российской, американской и британской разведки. Представители правительства России массово подают в отставку. Группировка уже взяла на себя полную ответственность за случившееся.

— Господь милосердный! — воскликнула Конан Дойл, отшатываясь и прикрывая рот рукой. — Мориарти выполняет свое обещание, — ледяным тоном произнес Шерлок. — Отец Александр убит сегодня ночью в церкви, — он посмотрел на Софи. — После в ней устроили пожар — сгорело все, нашли только то, что осталось от тела священника, — Конан Дойл смотрела на него. — Через три часа «Мориарти» слил в сеть информацию о том, что творится в России, — он вновь перевел взгляд на телевизор. — Джим обещал, что это случится, если я не перестану соваться. Это только начало.       Внизу хлопнула дверь, и Шерлок посмотрел на наручные часы: — Восемь утра, — он перевел взгляд на открытую дверь в гостиную. — Это Элизабет.       Рикман появилась на пороге через полминуты — казалось, что у нее отличное настроение. Увидев выражение лиц Холмс и Конан Дойл, смотревших не нее, гостья остановилась: — Что случилось? — она неуверенно сделала несколько шагов в гостиную. — У вас такие лица, как будто кто-то умер.       Шерлок, не отводя от нее взгляда, кивнул в сторону телевизора. Внизу хлопнула дверь, но Элизабет не услышала: она посмотрела на экран, и ее лицо вытянулось, равно как и у Софи, когда она увидела, что происходит на экране: — Вот гадство, — по-русски сказала она. — Я еще не включала новости. Был такой хороший день!       Холмс и Конан Дойл переглянулись. — Почему? — спросила Софи. — Что же, — Рикман хмыкнула. — Дело я все-таки смогла раскрыть, Шерлок, как бы ты не критиковал мои методы, — она поднялась с места и прошла к центру комнаты. — Жизнь сегодня утром была так прекрасна, что я даже не удивилась бы, если сейчас сюда зайдет мужчина моей мечты. — Интересно, — холодно усмехнулась Конан Дойл, глянув в сторону открытой двери.       Элизабет обернулась: на пороге стоял Майкрофт Холмс. — Здравствуйте, — сказал он, проходя вперед. — Доброе — Рикман обернулась и посмотрела на Софи. — Мне не нравится этот твой тон… — она прищурилась. — В чем дело? — Мы закрываем еще одно дело, — пояснил Шерлок. — А точнее — сразу два. — Вот как? — его брат вышел вперед, вставая сбоку от Рикман. — Да, — сыщик хмыкнул. — Поздравляю, Элизабет, ты доказываешь, что фраза «мудрость приходит с годами» — ошибочна. — О чем идет речь? — нахмурилась та.       Холмс встал и сложил руки за спиной: — Благодаря данным разведки МИ-5 и МИ-6 за последние несколько месяцев нам удалось выяснить, что год назад человек, которого мы знали под именем Чарльза Магнуссена, заказал моего брата, — Майкрофт поднял брови. — Моему брату было об этом известно, равно как и о том, что позывное убийцы, цитируя записи на его компьютере — «СССР».       Рикман молчала, сложив руки на груди. Шерлок сделал шаг вперед. — Мы с братом полагаем, что имя было впервые услышано, а не прочитано агентом, который расследовал это дело, а потому он ошибся, — Холмс-младший остановился прямо перед Элизабет. — Это не «Эс-эс-эс-эр», это… — он ухмыльнулась. — «Э-Эс-Эс-Эр», или… «Э-С-С-Р». Или… Элизабет Сара Скарлетт Рикман, — медленно, отчеканивая каждое слово, сказал детектив.       В эту же секунду Шерлок и Элизабет одновременно дернулись, и через мгновение стояли, направляя друг на друга пистолет. Майкрофт отпрянул, а Конан Дойл вскочила на ноги. — Рано ты решила его вытащить, — заметил сыщик. — Раньше тебя — уже хорошо, — оскалилась Рикман. — Лиза… — окликнула ее Софи, заставив подругу посмотреть на себя. Та перевела взгляд и содрогнулась, доктор филологии тоже направляла на нее пистолет. — Если ты нажмешь на курок… — она, не глядя, переложила пистолет, направляя дуло себе в подбородок. — Я тоже нажму.       Старший Холмс шокировано посмотрел на нее. — И что? Отвага без должного опыта самоубийственна, — Рикман ухмыльнулась. — Стреляй, мне меньше работы будет. — Неверно, — перебил ее сыщик. — Все, что нас не убивает, просто не хотело. Хотело — убило бы. У тебя был год, чтобы его ликвидировать — ты из-за этого прилетела в Лондон, но, увидев его в этой гостиной, не смогла убить, — Рикман смотрела на него тяжелым взглядом. — А потом я убил Магнуссена, предпоследнего владельца Мориарти, и ты… Осталась ты. — Что? — одновременно выдохнули Майкрофт и Элизабет. — Как иначе объяснить твои навыки, пистолет в кармане, отсутствие какой-либо работы и прошлого? — спросил Шерлок. — Ты работала на Мориарти. Ты сама и есть Мориарти.       Рикман вытаращила глаза: — И все-таки ты дурак, Шерлок, — она опустила пистолет и подняла руки. — Каюсь, заказ на него, — она кивнула на Майкрофта, — у меня действительно был. Но я никогда не имела дел с этими придурками, — она указала на телевизор. — У меня есть понятия чести и инстинкт самосохранения, — все молчали несколько мгновений. — Идиотизм какой-то, — Элизабет бросила пистолет на пол. — Я расскажу вам все. Только убери дуло от моего лица, Шерлок, черт тебя дери!       Элизабет Рикман не любила вспоминать детство. Наверное, потому что в нем было до неприличия мало хорошего. Она знала, что родилась в Москве. Она знала, что ее мать отказалась от нее в роддоме через несколько часов после ее рождения. Она знала, что очень скоро после этого оказалась в доме малютки, помнила, что потом была череда детских домов — и длинный перечень произошедших там ситуаций, что Рикман предпочла забыть.

Слышу голос из прекрасного далёка - Голос утренний в серебряной росе. Слышу голос, и манящая дорога Кружит голову, как в детстве карусель.

      Государство — Елизавете тогда казалось — заплатило ей за детские лишения сполна. Как сироте, ей дали крохотную квартирку в ближайшем Подмосковье — сегодня это и вовсе уже Москва. По сиротской квоте она поступила в университет и, казалось, что все начало налаживаться — тогда Лиза вытянула главный счастливый билет в своей жизни: она, как и говорила Софи, на третьем курсе — в конце 2007-го года, смогла уехать по обмену в Нью-Йорк.

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь! От чистого истока в прекрасное далёко, В прекрасное далёко я начинаю путь.

      Елизавета никогда не была дурой — она знала, что этим шансом нужно воспользоваться. Полгода, что она прожила в Америке по обмену, она искала возможность в ней остаться — такого варианта ей судьба не предоставила, но предоставила человека, за которого удалось уцепиться. Она вернулась в Россию, закончила университет и через некоторое время вернулась в страну возможностей уже навсегда, используя влиятельного друга.

Слышу голос из прекрасного далёка - Он зовёт меня не в райские края. Слышу голос, голос спрашивает строго: А сегодня что для завтра сделал я?

      Всю свою жизнь она злилась — на мать, оставившую ее, на воспитателей в детском доме, на людей, называвшихся друзьями и бросавшими ее. Дурой Елизавета не была, но в силу молодости была наивной. Ей не показалось странным, когда в баре, где они сидела с университетскими друзьями в Нью-Йорке, к ней подсел мужчина с французским акцентом и долго разговаривал с ней, а потом оставил ей визитку с четырьмя скрещенными в форме буквы «М» шпагами.

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь! От чистого истока в прекрасное далёко, В прекрасное далёко я начинаю путь.

      Она вернулась в Америку в 2008 году — якобы по приглашению на работу. На самом деле — приглашала ее фиктивная фирма, созданная «Мориарти» специально для таких случаев. Мужчина, подсевший к ней в баре, как она потом поняла, разглядел в ней ту злобу, что столько лет двигала ей, и решил ей воспользоваться. Он научил ее всему, что умел сам. Этим человек был полковник Себастьян Моран.

Я клянусь, что стану чище и добрее, И в беде не брошу друга никогда. Слышу голос, и спешу на зов скорее - По дороге, на которой нет следа.

      Она сменила имя — взяла фамилию любимого британского актера и стала считать Морана своим названным отцом. Он не привлекал ее к работе «Мориарти» пока она не научилась всему, чему должна была, отдал ей свою старую квартиру — к тому времени у него в Нью-Йорке их уже было несколько. А когда Рикман получила все необходимые навыки, он посвятил ее в то, что из себя представляла организация, в которую он ее вербовал. Элизабет ужаснулась. И отказалась.

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь! От чистого истока в прекрасное далёко, В прекрасное далёко я начинаю путь.

      От таких предложений не отказываются, но у Элизабет был козырь в рукаве — сам Моран. За полтора года, в которые он ее обучал, он проникся к ней теплыми чувствами — и это была одна ошибка из той череды, которые Себастьян совершил. Он принял удар «Мориарти» на себя, и отпустил ее в свободное плаванье. Она стала киллером. И на этом она сколотила состояние.       Конан Дойл откинулась на спинку кресла и закрыла глаза ладонью. — Что такого было в «Мориарти», что ты отказалась служить им, хотя потом стала наемным убийцей? — спросил Холмс-младший.       Элизабет опустила глаза в пол и сложила руки в замок на коленях: — Есть вещи, о которых не говорят вслух, Шерлок, — ответила она. — Но вам я скажу, пусть это будет доказательством моей невиновности, — Рикман подняла глаза на сыщику. — Они поклоняются смерти. Это секта, понимаете? Поэтому у них есть символика, а главаря они называют «хозяин», — она поморщилась. — Они вся повязаны — наемники получают баснословные деньги — больше, чем киллер может заработать за год, они могут получить за месяц. Но за все нужно платить, — она оглянулась и через плечо посмотрела на Майкрофта, что стоял в дверях. — Они отдают «Мориарти» данные о всех своих близких, все данные о своих и их перемещениях… Они платят секретами за право работать на «Мориарти», — Элизабет вновь перевела взгляд на Шерлока. — И они обязаны выполнять любой приказ Хозяина — теракты, заказные убийства… Жестокие — не просто «пуля в голову из снайперской винтовки — и до свидания», — она на мгновение замолчала и, набрав в грудь воздух, продолжила. — И они обязаны убить себя, если Хозяин прикажет. Я не убила Вас, мистер Холмс, потому что заказчик сам умер, — она посмотрела на Майрофта. — А тянула я, чтобы понять, заслуживаете ли Вы смерти. Так работаю я. «Мориарти» — нет. — Они могут сбежать, — заметила Софи. — Неужели никто этого еще не делал? — Делали, — откликнулась Элизабет. — Моран рассказывал. Их всегда находят, Софи. Их убивают свои же. Они верят, что Хозяин — наместник бога на земле, и его приказ лишить себя жизни — это шанс попасть в рай. Если наемник отказывается это делать, его убивают вчерашние товарищи, чтобы лишить его возможности попасть на небеса.       В комнате снова повисла пауза. — Хорошо, если все так, как ты говоришь — почему ты встречалась со священником каждый вторник в одно и то же время? — спросил Шерлок. — Все просто, — Элизабет развела руками. — Это был мой связист с клиентами из России, сотрудник тамошних органов на службе в Британии. Еще и подрабатывал связистом с частными лицами — как со мной. Такое мое требование — я не работаю с заказчиками напрямую, только через проверенных людей. Александр был из таких, — она покачала головой. — Вы говорите, его убили сегодня ночью? Сегодня ночью я была дома — я не стала с ним встречаться, потому что увидела, что вы с Софи были рядом. Я поехала домой и провела там все время до утра. Про то, что у меня были какие-то дела, я соврала. Миссис Тернер подтвердит, что я была дома, — Рикман снова положила ладони на колени. — Убить его для меня было бы все равно, что пристрелить дойную корову. Половина моих заказов шла из России и стран СНГ.       Конан Дойл тяжело выдохнула. Майкрофт сделал два шага вглубь комнаты: — В сгоревшей церкви нашли то, что осталось от священника, — сказал он. — Из его тела извлекли пятнадцать пуль. Вокруг все сильно обгорело — но пол собора каменный, и на нем экспертиза обнаружила следы крови еще как минимум троих людей. Согласно мнению экспертов, еще трое людей застрелились в церкви примерно в то же время, что и погиб священник, но их тела не были обнаружены.       Рикман прикрыла глаза: — Это люди «Мориарти», — сказала она. — То, что экспертиза нашла там их кровь, доказывает, что их Хозяин был там и отдал им приказ убить себя, а после другие наемники забрали их тела, — Элизабет обернулась и посмотрела на Майкрофта. — Уверена, что где-то под Лондоном уже догорели их трупы, а те, кто их увез, тоже уже мертвы.       Все вновь замолчали. — События в России — последствия вчерашнего разговора со священником, — сказал Майкрофт. — Возможно, что-то в исповеди Софи подсказало ему, что вы ищете. — Он связался с «Мориарти», чтобы рассказать ему об этом, его убили, но, получив подтверждение того, что расследование продолжается, «Мориарти» слили данные разведки, — откликнулся его брат. — Нет, — Конан Дойл покачала головой. — Человек, который возглавляет «Мориарти», находится в окружении Шерлока — он точно знает, что расследование никогда не прекращалось. Возможно, «Мориарти» было выгодно, что Элизабет выполняет какие-то заказы в России, а когда она не приехала на встречу к Александру, хозяин во всем обвинил священника и показательно убил его. — Тем не менее, теперь вы знаете одно — я не Мориарти, — сказала Рикман. — Я киллер, за это я готова ответить, но не вешайте на меня чужие грехи.       Шерлок посмотрел на Майкрофта. Трехсекундного зрительного контакта двух братьев хватило, чтобы они поняли друг друга без слов. Пожалуй, несмотря на все разногласия, это их и объединяло — у обоих Холмсов под идеальным костюмом всегда было спрятано огромное сердце и безмерное одиночество. — Мой брат научил меня не обращать внимание на все, что говорят до слова «но», — вдруг произнес Шерлок.       Элизабет непонимающе посмотрела на него. — Холмсы выбирают людей, а не сторону, мисс Рикман, — пояснил Майкрофт, и Элизабет перевела взгляд на него. — Есть Вы идете против системы, Вы гениальнее, чем можно предположить. — Что Вы имеете в виду? — спросила Элизабет. — Я предлагаю Вам работать на меня, — просто ответил Холмс-старший. — Как Вы знаете, моя помощница погибла пять месяцев назад из-за того, что связалась с «Мориарти». Осмелюсь предположить, что Вы такой глупости не совершите, — Рикман поднялась с места. — Вы меня не убили — это доказательство того, что Вы умеете просчитывать свои действия на несколько шагов вперед — я ценю это качество. От лица британского правительства я гарантирую Вам, что Ваше дело будет закрыто, и никто и никогда не будет преследовать Вас по делам об убийствах, которые Вы совершили.       Элизабет раздумывала несколько секунд, а потом кивнула и протянула Майкрофту ладонь: — Не убить Вас во время позавчерашнего расследования в Сассексе было сложнее всего, мистер Холмс, — тот нахмурился. — Шучу. Я принимаю Ваше предложение.       Мистер британское правительство пожал ее руку. — Мистер Холмс, последний вопрос, — сказала Элизабет. — Для чего Вам вечно с собой зонт?       Мужчина убрал свою ладонь из ее, а потом бросил короткий взгляд на предмет, на который указывала девушка. — Он спасает от дождя. — В первый раз вижу человека, который боится дождя в помещении. — А я и не боюсь, — Холмс старший пожал плечами. — У меня ведь есть зонт.       Рикман оглянулась и посмотрела на Софи. Та кивнула ей в сторону кухни, и женщины вышли, закрыв за собой дверь.       Майкрофт посмотрел на Шерлока: — Выходит, ты закрыл одно дело из двух, — тот в ответ кивнул. — Я признателен тебе, тем не менее, — тихо добавил Холмс-старший. — Осмелюсь только заметить, братец мой, что я говорил тебе о другой женщине пять месяцев тому назад.       Детектив поднялся на ноги. — Если Майкрофт прав, и «Мориарти» руководит женщина, то… — мужчина осекся, а потом потянулся к столику, взял с него бумагу с эмблемой группировки и показал ее Конан Дойл. — О чьем прошлом мы почти ничего не знаем, Соня? С чьим появлением жизнь ускорила свой темп, и мы услышали имя Мориарти? — детектив посмотрел женщине в глаза. — И почему мы цепляемся за букву «М»? — Имя того же «Матоса» — анаграмма от «Томаса», Хидстоун просто переставил буквы в своем настоящем имени, но что, если… — Мэри? — спросил Шерлок. — Очень может быть, — откликнулся Майкрофт и, кивнув, покинул комнату. — Женская дружба — это как победить коррупцию в России, — сказала Элизабет Софи на кухне. — В теории возможно, но по факту несбыточно. Прости меня за ложь, — искренне проговорила она. — Брось, — Софи покачала головой. — Никогда не знаешь, кем окажется близкий. Знаю, что сомнения — это грех, — она улыбнулась. — Но ведь одолевают временами — Мир? — Помириться можно лишь с врагами, — заметила Конан Дойл. — Настоящая война всегда начинается вдруг! Да, вдруг. А не с завтрашнего дня и не с понедельника. — И как нам с этим справиться? — спросила Элизабет. — Жить, как будто смерти не существует. И зла не существует. Иначе мы сойдем с ума, — филолог развела руками. — Героями не рождаются — ими хоронят. А уж если умирать, так героями войны.       Рикман, почувствовав, что Софи не держит на нее зла, покинула Бейкер-стрит. Конан Дойл наконец смогла отправиться в ванную и появилась в гостиной спустя пятнадцать минут — с сумкой в руках и одетая «на выход». — Куда-то собралась? — спросил Шерлок, снова усевшийся в свое кресло. — В связи с последними событиями, — Конан Дойл кивнула на все еще работающий телевизор, — не хотелось бы навлекать на себя гнев руководства университета. Сейчас мой русский паспорт — красная тряпка для быка, — пояснила она. — Я поеду на работу, — она прошла вглубь гостиной. — Вы говорили с Майкрофтом — у тебя новый подозреваемый? — Да, — ответил Шерлок. — Но тебе я его не назову. — Почему? — Потому что я уже несколько раз ошибся, — ответил Холмс. — Я скажу, когда буду уверен.       Конан Дойл кивнула: — Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Ты бледный. — Голова немного болит, — просто ответил Холмс. — Пройдет.       Женщина вышла из гостиной, надела пальто и спустилась вниз. Было около девяти утра и, когда она вышла на улицу, то увидела рядом с порогом стопку входящей корреспонденции. Софи остановилась, глядя на нее, испытывая неприятное чувство дежавю.       Доктор наклонилась, подняла стопку входящих писем и медленно перебрала их в руках. Как она и опасалась, среди прочих бумаг она увидела черный конверт. Оглядевшись, она сунула его в сумку, бросила остальные письма на столик в прихожей, закрыла дверь и прошла к дороге, поднимая руку, чтобы поднять такси.       Краем глаза она заметила, как напротив двери на Бейкер-стрит припарковался, не глуша двигатель, черный автомобиль.

***

      Солнце уже село, когда Конан Дойл закончила работу. Темноту в ее кабинете нарушала только горящая на столе лампа. Софи как можно медленнее убрала стопку сочинений студентов в ящик.       День был тяжелый — посмотрев новости, ей позвонили Ватсоны, миссис Хадсон, Грэг и Молли. В кабинет то и дело стучались коллеги, заходя с теми же словами, что и те, кто говорил с ней по телефону.       Все приносили свои соболезнования, говорили крепиться и обращаться за помощью, если будет тяжело. Конан Дойл удивлялась — ей казалось, что проведенные в Лондоне последние шесть лет окончательно разорвали ее связь с оставленной Родиной. Однако люди вокруг так не думали, а потому Софи кивала и отвечала им словами благодарности.       Она сложила руки на столе перед собой и посмотрела на черный конверт, лежащий перед ней. За весь день она так и не набралась смелости открыть его — боялась, что внутри она найдет подтверждение своих самых страшных опасений. По этой же причине на протяжении всего дня она вздрагивала от телефонных звонков — боялась, что звонят по поводу Кати. Однако страшного звонка не поступало, а потому Конан Дойл наконец протянула руки к конверту и вскрыла его.       Она ожидала чего угодно, но не этого. Трижды перечитав послание, она отложила бумагу на стул и накрыла лицо руками.

У семьи Холмсов — помимо Майкрофта и Шерлока Холмса — был еще один отпрыск. Майкрофт Холмс тщательно скрывает этот факт от брата.

Почему Шерлок Холмс об этом не помнит — выяснить не удалось.

Данные взяты от источника на секретном объекте «Шерринфорд».

Этот третий отпрыск был завербован «Мориарти».

      Шерлок, наконец победив головную боль, лежал на диване, сложив руки на груди в молитвенном жесте. В версии с Мэри сходилось все — даже то, что она никак не напоминала о себе в течение последних дней.       Это тяготило. Холмсу не хотелось верить, что предать и обмануть можно дважды — точнее, что так сделать можно безнаказанно.       Когда телефон зазвонил, Шерлок встрепенулся и потянулся к карману халата. Было уже поздно, и он не ждал звонка. Поднеся телефон к глазам, сыщик на мгновение замер, а потом принял вызов. На экране отобразился записанный у него номер Джима Мориарти. — Да? — проговорил детектив в трубку, садясь на диван. — Может, хватит в кошки-мышки играть, Шерлок? — сказал с той стороны провода сильно искаженный металлический голос. — Давай поговорим, как взрослые люди, один на один, — детектив поднялся на ноги. — Можешь не торопиться, звонок не отследить, — Шерлок остановился. — Кто ты? — спросил он. — Ты думаешь, я отвечу? — «Мориарти» посмеялся. — Нет, Шерлок, так просто мы эту игру не закончим. Ты застрял, так что я расскажу тебе пару известных мне фактов, а ты уж подумай, ладно? — Я слушаю, — откликнулся детектив, проходя к окну.       На улице стояла полностью затонированная черная машина. — Священник — мир его праху — сам связался с моими людьми. Служил и своим, и чужим — кто больше заплатит, — «Мориарти» сделал паузу. — Мне кажется, мы превзошли его ожидания — в него выпустили по обойме три человека. А патроны нынче стоят дорого.       Холмс сжал зубы: — Шутишь? — Что ты, я совершенно серьезно. Хотелось тебе рассказать, потому что думается мне, что ты весь день ломаешь голову, зачем нам было его убивать. Теперь у тебя есть ответ. — И что дальше? — Если кто-то будет тебя спрашивать, передай, что Хозяин все помнит, — «Мориарти» холодно посмеялся. — День платы по счетам близок.       Звонок прервался. Шерлок еще несколько секунд стоял на месте, а потом развернулся, отложил телефон, взял со стола рядом пистолет и пошел вниз.       Через полминуты он открыл входную дверь и медленно вышел на тротуар, сканируя машину напротив взглядом. Сзади детектива раздались шаги, но он не обернулся, потому что в этот момент автомобиль завелся, и переднее окно машины начало опускаться. — Мистер Холмс! — послышался сзади голос Билли, и прежде, чем Холмс успел поднять пистолет, его толкнуло его в сторону.       Раздались несколько выстрелов, Шерлок упал на землю, а автомобиль рванул с места. Холмс поднял голову, стараясь запомнить номера машины, но в сумраке улицы и на такой скорости различить их было почти невозможно.       Сбоку раздался сдавленный стон, и детектив посмотрел в сторону звука — Билли лежал рядом на земле, держась за плечо: — Вы целы, мистер Холмс? — спросил он. Из раны на плече текла кровь. — Вы не ранены?       Шерлок в ужасе замер. — Билли! — раздался позади сыщика голос Софи. — Черт возьми! — она подбежала к ним — очевидно, она шла со стороны метро к дому. Холмс поднялся на ноги и склонился над своим помощником, глядя на его плечо. — Билли, я вызову скорую, держись. — Просто царапина, доктор Конан Дойл, просто царапина, — ответил тот, морщась. — Кажется, да, правда, — ответил Шерлок. — Но скорую и полицию все равно нужно вызвать.       В тишине улице было слышно, как жильцы соседних домов открывают окна, чтобы выглянуть на улицу. Софи уже сжимала телефон в руке, набирая номер: — Что за черт, Шерлок? — она поднесла телефон к уху, гладя Билли по нетронутому пулей плечу. — Что за день сегодня такой?       Сыщик распрямился и посмотрел вдоль дороги — туда, где скрылась машина «Мориарти»: — День платы по счетам, Софи.