***
Я закрываю дверь, вздохнув. — Ого! Вы что, виделись в последний раз? - Люси смотрит на меня из-за кухонного островка, кутаясь в толстовку и цедя ароматный чай, дымящийся из её любимой кружки. — Нет. С чего ты это взяла? - Запахнувшись посильнее в халат, под которым на мгновенье мелькает кусочек абсолютно нагого тела, что не остаётся незамеченным соседкой, я присаживаюсь на диван и тянусь за пультом от телевизора. — Просто ты так вздохнула, что у меня чуть сердце не разорвалось. Но я теперь больше сочувствую этому парнише… или радуюсь тому, что он наконец ушёл, потому что ты, такая красивая, теперь только в моём распоряжении. Люси садится рядом со мной и протягивает мне уже мою кружку с кофе. Сначала я со скрипом пытаюсь проиграть её слова в голове и выдать хоть что-то дельное и остроумное, и за дело берётся сумасбродный рептильный мозг, заставляющий меня состроить сконфуженную мину, но всё равно принять кружку, которую я беру за горячие стенки. — Ты. Противная. - Вздыхаю я, уставшая от этих её шуток, и уже беру кружку приемлемым образом, за ручку. — Да ладно тебе! Я рада, что ты себе нашла хоть кого-то! - Люси подталкивает меня плечом, хихикая. - Пусть он и похож на смесь графа Орлока и Эйба Сапиенса, я думаю, что он тебе подходит. Пока шумовым фоном служит болтовня ведущего новостей в телевизоре, я исступлённо смотрю в одну точку, которой служит сучок на кофейном столике. — Да… меня всегда тянуло к каким-то фрикам… и, кажется, я влюбилась в одного из таких. - Я стыдливо скрываю глаза, потирая их, чтобы не видеть насмешливого выражения лица Люси, но мои опасения не оправдываются. — Так быстро? - Выдаёт она, отхлёбывая чай. — Так быстро. Господи! Я - идиотка! Обычно длительные отношения переходят в секс, но никак не наоборот, когда после перепихона хочется узнать человека поближе… не нравится мне всё это. - Наконец, я добираюсь до кофе и делаю греющий пищевод с желудком глоток. — Расслабься - будет хорошо… Фу! Заговорила, как мой дядя Реджи. — Вы были с ним близки? - Я делаю ещё глоток. — Да. Он растлил меня. С кофе можно попрощаться, потому что этот глоток отправляется обратно в кружку, которую я отставляю в сторону, готовая прибить соседку, которой хватает наглости так непринуждённо говорить о таких ужасных вещах. “Когда-нибудь я её убью” — Подумай, сколько прекрасных историй любви начиналось с секса на первых свиданиях. - Продолжает рассуждать Люси, даже не обращая внимания на моё лицо, которое без лишних слов вопит “Какого чёрта?!”. — Считаешь по своему опыту? - Наконец, выдавливаю я. — Нет. Мне никто не нравился. — А как же Сайрус? — А вот Сайрус… И тут раздаётся сильный, но аккуратный стук в дверь - мистер Уильямс за чем-то пожаловал. — Ты же не зажигала свои “ароматические свечи”? — Я тебя умоляю! - Ворчит девушка и встаёт с дивана, поставив кружку с вкрадчивым стуком на столик. — Квартплата, девочки! - Доносится из-за двери. Предварительно поправив волосы и расстегнув молнию толстовки, чтобы оголить декольте, девушка шагает к двери. — Здрасьте, мистер Уильямс! - Мастерски натянув благопристойную дружелюбную улыбку, Люси открывает дверь, впуская домовладельца в гостиную. — Квартплата. - Дон постукивает колпачком ручки по краю планшета, оглядывая, в каком состоянии мы содержим эту несчастную квартиру. — Да. Одну минутку. - Люси уходит к себе в комнату. Это странно - она раньше как огня боялась одного только слова “Квартплата”, заставляя меня выходить на передовую переговоров с мистером Уильямсом, чей проницающий взгляд заостряется на мне. У меня что-то с лицом? Или же он просто видит мою шею, покрытую синяками, похожими на следы душивших пальцев. — Добрый день, мистер Уильямс. - Я вкрадчиво киваю ему, поправляя опустившуюся на глаз чёлку. — Добрый день. - Вздыхает он, опуская взгляд к бумажке у себя на планшетке. — Так! - Люси выходит из своей комнаты, задумчиво пересчитывая сложенные в толстую зелёную котлетку купюры. - Возьмите за следующий месяц! Никогда. Никогда за всё время, а именно два месяца, что мы живём вместе, я не видела, чтобы Люси имела при себе столько денег. Конечно, я могла подозревать, что её “учебные сессии” приносят какой-то доход, но чтобы разом у неё было столько денег - никогда. Точно так же, очевидно, думает и мистер Уильямс, принимая у неё из рук полную стоимость аренды квартиры, чего раньше не происходило. — Спасибо, девочки… - Он немного мнётся, сконфуженный такими обстоятельствами, после чего делает запись и удаляется из квартиры, пожелав нам приятных выходных. — Это ещё что такое было?! - Как только дверь закрывается, я подскакиваю с дивана и мчусь к соседке, разглядывая пачку купюр, в общей сложности насчитывающую в себе не менее двух тысяч долларов. Люси молча кладёт пачку денег в карман толстовки и достаёт телефон, в котором открывает фотографию себя, сделанную в зеркале: короткое облегающее платье, высокие каблуки, распущенные волосы, словно львиная грива, и ярко-розовая сумочка, фотография которой идёт следующей. — Fendi. Это подарок от Сайруса. Правда клёвая? — Блин! Да! — Так считаем не только мы с тобой, но и ещё куча людей на фейсбуке, где я её продала в тот же день. — Что?! Но это же подарок! — Знаешь, твоё доверие мне дороже какой-то там сумки, реплика которой будет стоить в одиннадцать раз дешевле, но по качеству будет почти такой же. — Люси… — Конечно, это был самый лучший подарок, который я когда-либо получала за свою жизнь! - Люси рассеянно улыбается, смотря в угол комнаты позади меня, словно там стоит фантом той розовой сумки от Fendi. - Но я же, в конце концов, тебе задолжала. — А что тебе ещё дарили? — Ну… герпес там… - Люси пожимает плечами, а когда видит то, как я пытаюсь скрыть свою усмешку, то её лицо рассекает широкая улыбка. — Прекращай! - Я толкаю её в плечо, разрываясь громким смехом, который она подхватывает за мной и обнимает меня.***
Я смотрю на Тебя. Нет. Я любуюсь Тобой. Я любуюсь Тобой, как произведением искусства, которое я создал сам, к которому мне довелось прикоснуться! И я вновь хочу это сделать. Моё воображение рисует картины того, как я врываюсь в Твою квартиру, как я сношу весь тот форменный беспорядок с Твоего стола, на который бросаю Тебя и ласкаю Твоё тело, всё сильнее сжимая Тебя, чтобы услышать те звуки, которые Ты сдавленно исторгаешь из своего тела, как канарейка в зубах кота. Меня охватывает не столько возбуждение, сколько благоговение перед тем, как Ты растёшь в моих глазах, приобретая более божественные масштабы, вытесняя все возможные религиозные постулаты в моей голове. Аллилуйя апокалипсису в этой дурной черепушке! Холодает. Я вижу в свете фонарей, как изо рта валит пар, как лужи, ранее бывшие снегом, покрываются хрупкой ледяной кромкой. Тоска вновь захватывает меня, уже по тому, что я вынужден отпустить и этот канат, соединяющий меня с Тобой. Я бросаю прощальный взгляд в окно Твоей спальни, где Ты разгребаешь кучу стираного белья, сидя на кровати, и тяжело вздыхаю. Я забираюсь в салон фольксвагена и с ностальгией гляжу на засохшую пиццу и брошенные на заднем сидении белые розы. Если бы я мог мыслить как Ты, то придумал бы всему этому красноречивую аналогию, но, к сожалению, никаких колледжей и университетов я не заканчивал и всегда довольствовался лишь тем, чему научила меня жизнь и ролики на Ютьюбе. Я следую по дороге Вильямсбурга через даун таун, через толпы тусовщиков, выбравшихся на поверхность крыс, тянущих лапы к моей машине в моменты, когда я останавливаюсь на светофоре: они стучат в стекло, тряся перед лицом стаканом с мелочью. Но я даже не смотрю на них и просто выставляю из окна коробку с недоеденной пиццей - всяко лучше, чем её выбрасывать… думаю я, пока этот чувак не кидает мне коробку вслед, извергая из своего изъеденного пародонтозом рта отборнейшие маты. — Нал, пидрила! Нал! - Плюёт он мне, показывая средний палец в спину. Вот и делай добро кому-то. Время, проведённое в дороге домой кажется мне катастрофически тягучим, как желе, звуки кажутся мне не более чем надоедливым тинитусом, который, как комар, тонко пищит в моих ушах. Мне становится мерзко. На очередном светофоре я нащупываю у себя в рюкзаке на соседнем сидении баночку с Паксилом. Одна из этих оранжевых красоток отправляется ко мне в рот… жаль, что они не Ты. Проезжая через очередную подворотню, я вижу, как в переулок забегает девушка; в свете фар я вижу страх во всей её позе, в её дёрганых движениях. За ней вбегает мужчина. — Помогите! Прошу! - Её крик вклинивается в монотонное дребезжание мотора. — Завались! - Рычит на неё мужчина. - Если будешь рыпаться, я тебя прихлопну! — Умоляю! - Крик женщины становится плачем безысходности. Зачем мне рисковать своей жизнью и помогать кому-то, если я знаю, что с Тобой всё в порядке? Эта мольба окажется неуслышанной. И эта девушка окажется использованной, как засохший букет белых роз, который я отправляю в бак для мусора. Я возвращаюсь в свой дом и без лишних дум, будто на автомате, топаю в душ, а затем и в постель. Глаза уже привыкли к боли от линз, и ощущение прохлады и влажности в них куда более непривычное. Лёжа в постели я всё думаю о том, как Ты пахла, как лежала в постели и причмокивала во сне, как невинный котёнок, и, из попавшихся под руку вещей я ваяю Твой силуэт, к которому прижимаюсь, представляя Тебя. — Спокойной ночи, Любимая.***
— Я кончила! - Я выбегаю из комнаты с ноутбуком, горделиво выпятив грудь. — Это уже какой раз за день? - Спрашивает Люси, не отрывая взгляда от экрана телевизора, на котором вовсю играет в American McGee’s Alice. — Текст! - Я падаю на диван рядом с ней и кладу ноутбук ей на колени, что ведёт к неминуемому проигрышу соседки боссу Герцогине. — Да ладно! Я почти её победила! - Девушка недовольно всплёскивает руками, положив контроллер на подушку рядом с собой. — Читай, мать! Что скажешь? Люси с нескрываемым недовольством смотрит сначала на меня, потом на экран ноутбука, который берёт поудобнее и довольно долго не выпускает из рук. “Неужели я всё так замудрёно написала?” — Как же ты мудрёно пишешь! Я не могу! - Люси отдаёт мне ноутбук. — Да что ты можешь понимать? — Ты не замечала, что люди не любят критику? Это вполне себе естественно. - Люси снова берёт контроллер и начинает прохождение босса по новой. Я просматриваю весь свой текст, который казался мне до этого момента таким идеальным, в поисках той шероховатости, которую заприметила Люси. — Не пойму, что может не нравиться. Люси раздражённо закатывает глаза и ставит игру на паузу перед очередным неминуемым проигрышем. — Посмотри. Вот это слово и это, и это, и вот то! Я вот, к примеру, не знаю, что это за слова. Я не оканчивала университетов и не читала умных книжек, как ты. Как и многие другие твои потенциальные читатели. Наверное, раз в десятый, как минимум, я прочитываю несчастное эссе, чувствуя, как уверенность в собственных возможностях меня покидает. — Ты очень умная и талантливая, но, на мой скромный взгляд, гениальность состоит не в умении пользоваться заумными словечками, а в том, чтобы быть проще для всех.***
Октябрь 14. 2019.
Ты сидишь напротив меня, откинувшись на стуле и закинув ногу на ногу, задевая мою голень своей лодыжкой в высоком ботинке, через материал которого я могу почувствовать Твоё тепло. Ты даже не смотришь на меня, задумчиво пробегая взглядом по страницам толстенной книги, иногда переводя глаза в сторону ноутбука, в котором делаешь заметки. Ты такая красивая с убранными в высокий хвост волосами в этом свитере с высоким воротником, скрывающим следы от наших вчерашних игрищ. Да. Так Ты это назвала. А я не могу сказать точно, что меня больше возбуждает: Твоё прикосновение или же Твой внешний вид. Но я знаю точно, что здесь, сидя со стояком в штанах на протяжении получаса, делая сверхзанятой вид, я пишу только одно это предложение: "I fucking love YN". ... I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN. I fucking love YN... — Ты закончила своё эссе? - Обрываю я длинную нить молчания, соединявшую нас. — А… да. Я вчера отправила его… - Ты даже не смотришь на меня, подперев подбородок кулачком. Тебя что-то беспокоит. — Он что-то ответил на него? — Нет. Он даже правок мне не отправил. Скорее всего, всё и так хорошо… - Ты устало вздыхаешь. — А ты дашь мне его прочитать? — Зачем? - Ты морщишь брови, кусая губы. - Ты же будешь там и всё услышишь сам. Я? Я буду там? С Тобой? Я готов подпрыгнуть прямо на этом отвратительно скрипящем стуле и разразиться победным хохотом, радостно вещая о том, что я буду поддерживать Тебя на этом конкурсе, ну или как это ещё называется… Да! Видите эту красотку? Видите! Я иду с ней! Она моя! Да! А вы, мерзкие сосунки, - нет! Мне хочется кричать это и прилюдно начать Тебя целовать на глазах у всех, оголяя скрытые Тобой следы от моих засосов и укусов. Чувство опьяненья, когда всё идёт так хорошо и гладко, когда ты что-то делаешь, а оно и получается, пробирается в каждую частичку моего тела. От него так хочется пританцовывать! — Непосредственно в дебатах ты не поучаствуешь, но из соседней половины зала можешь погреть уши, слушая, что написали другие. — Вот как! - Я киваю Тебе, дёргая ногой в такт своим скачущим в ритме твиста мыслям. — Да… - Ты снова спокойно опускаешь глаза в книгу, попутно делая заметки, но тут Твой взгляд на мгновенье отрывается от сплошного текста и озаряется заинтересованной улыбкой, которую сопровождают вздёрнутые брови. - Майкл! - Ты машешь рукой тому, кого видишь позади меня. В моей голове проносятся образы того, кому Ты можешь так улыбаться, какую роль он играет в Твоей жизни, и волна тошнотворного холода проскальзывает жабой по моей шее. К Тебе подходит какой-то белобрысый юнец, чья маскулинность неумолимо стремится к нулю. — Привет! - А уж когда он открывает рот, то она пробивает уже отрицательные числа. — Питер! Это Майкл - библиотекарь нашего университета. — На полставки. - Добавляет парень, кивнув мне. Я чувствую облегчение - он мне не ровня, однако что-то гложет меня изнутри, словно червь-паразит, присосавшийся к моему эго. Я смотрю на этого забавного паренька, похожего на хиппи, и ухмылка на мгновенье проскальзывает на моём лице - к Тебе всегда тянет каких-то непонятных типов, Дорогая. Вы начинаете смол ток, во время которого Ты то прикасаешься к нему, то обворожительно улыбаешься, то щеголевато пускаешь остроту… и всё это при мне! Ты вынуждаешь меня что-то чувствовать? Да. Именно так! Я вижу это по тому, как Ты на мгновенье заостряешь свой взгляд на мне, проверяя реакцию. И видишь её. Ты видишь меня, немигающего, напоминающего Тебе испуганного кота, готового броситься на источник своих страхов.***
Октябрь 15. 2019
Зал библиотеки нашего корпуса наполовину пуст, потому что вторую половину занимает этот кружок. Ничего особенного, даже как-то буднично, похоже на встречу анонимных алкоголиков с их кофе в термосе и чёрствым печеньем. — Напомни, почему мы тусуемся здесь, а не в аудитории Олдриджа? - Подходя боком к стойке библиотекаря, спрашиваю юношу я. — Сегодня её заняли какие-то мутные люди из финансовой пирамиды… так он сам говорил - Майкл, по своему обычаю, чуть привстаёт, высунувшись из-за высокой столешницы, своего рода перископ. — Это многое объясняет, хотя немного и нервирует. В ответ Майкл пожимает плечами, усаживаясь обратно на своё место и продолжая сортировать книги в тележке. Часы над его постом показывают почти пять вечера, а сумрак за окном насмешливо превращается в потёмки. — Так. Давайте начнём пораньше! - Мистер Олдридж садится во главе стола вместе с какой-то женщиной, которую я часто видела в коридорах корпуса, но толком не интересовалась, кем она работает. - Сегодня у нас свободная тема, потому что это первое заседание кружка в зимнем семестре. Профессор Олдридж открывает свою записную книжку, предварительно надев квадратные очки без оправы и перечисляет всех собравшихся. — У нас есть два академических часа. Так что на прослушивание десяти человек и на обсуждение ваших работ даётся по девять минут. Договорились? Все безмолвно кивают, зарываясь в свои листы с текстами. Девять минут. Это же так мало! Хотя… в коротких текстах больше всего раскрывается мастерство писателя, ведь так? Кто там написал самый трогательный короткий рассказ в мире? Хемингуэй? Вроде бы он. Но ведь не стоит забывать, что он был параноиком и алкоголиком с ПТСР. — Дружочек. Не хотите презентовать нам одну из ваших работ? - Олдридж обращается ко мне. Чёрт...