***
Я думала, что потеряю сознание, когда встречусь лицом к лицу с матерью ТК. Среди остальных посетителей приёмного отделения она выделяется невероятной бледностью и тем, что окружена рьяно охраняющими её взрослыми детьми, они не подпускают к ней даже полицейского, пытающегося сделать свою работу и хоть как-то опросить мать пострадавшего. Нынешнее общество настолько не доверяет полицейским, что считает их такими же преступниками, повязанными с властью кровью несчастного рабочего и блаженного среднего классов, не говоря уже о низших “сословиях” и меньшинствах. Нынешнее общество не задумывается о том, что эти люди рискуют каждый день в патруле, не то бы улицы их любимых городов стали бы похожими на разросшееся гетто, как в Детройте. — Послушайте. Не могли бы вы задавать свои вопросики в другое время и в другом месте! - Манерно гундосит на офицера высокий… высокая… я даже не могу идентифицировать этого человека. — Да, сэр… — Прекратите мисгендерить меня! — Да, мисс. — Вы - бестактный трансфоб! Офицера передёргивает от раздражения, как и меня, понимающую, что ТК - плоть от плоти своей семьи. Я думала, что рухну от волнения и страха перед ними, но мне не даёт упасть стоящий позади Дон, словно тот мой телохранитель, в машине которого я выкурила пару сигарет для успокоения нервов по дороге сюда. — Миссис Ли-Паркер? - Я подхожу к цветастой когорте молодых людей, окруживших немолодую, но такую похожую на них своим внешним видом и одеждой, женщину. — Что?! О боже! Это ты! Ты же подруга моего Ти с работы! Ох… Ти… мой золотой ребёнок! Ох! Он не заслужил этого! - Она взвывает, как раненый зверь, сложив трясущиеся руки на сотрясающейся от всхлипов груди, пока ей не протягивают пластиковый стакан с водой. Я всё явственнее понимаю, что моё присутствие здесь лишнее. Но ведь ТК - мой… друг! Я не могу оставить его… не могу оставить его родных наедине с горем, какими бы странными они не казались мне. — Ох! Тай рассказывал о тебе. Не думала, что познакомлюсь с тобой в таких обстоятельствах. — Я тоже… - Я отвожу взгляд в сторону, потирая предплечье. - Что-то известно на данный момент? — Мало чего, - встревает в разговор один из детей миссис Ли-Паркер. - Его второй час оперируют. И учитывая, в каком ужасе были врачи… — Святые угодники! Да заткнись, пожалуйста! - Рычит другой из её детей, отворачивая трясущуюся, как осиновый лист, мать, готовую вновь разорваться горестными охами и всхлипываниями. — Какой же нам счёт впаяют за оказание медицинских услуг… - Вздыхает одна из дочерей, бегая сосредоточенным взглядом поверх голов людей, снующих по коридорам. - Придётся вновь взять кредит… — Дитё. - Я чувствую тяжёлую руку мистера Уильямса у себя на плече. — Да, сэр? - Я отхожу вместе с ним в сторону, как за спасительным якорем. — Я пойду переговорю с полицией. Далеко не уходи, хорошо? — Да, сэр. Мистер Уильямс кивает и выходит из приёмного покоя на парковку, что-то набирая в кнопочном телефоне. — Ам… я могу чем-нибудь помочь? - Неловкость пересиливает учтивость, с которой я вновь подхожу к квир-семье. — Ох! Нам всем остаётся молиться за ТК! Ох! Молиться за то, чтобы он остался в живых! И чтобы полиция нашла урода, который так переломал моего ребёнка! Предприняв хотя бы минимальные усилия в помощи им, я, более-менее спокойная, присаживаюсь чуть ли не на самый край жёсткой металлической скамейки, разглядывая проходящих туда-сюда медсестёр с врачами. Первых в глубоком детстве я представляла себе как архаичных привидений с накрахмаленными шапочками в виде коробочек для китайской еды, в реальности они оказались похожими на супергероев в этих разноцветных пижамах спортивного вида и мерзко скрипящих галошах. “Надо будет отпустить Дона” - Вытянув шею, я вижу в огромном окне то, как он разговаривает с одним из полицейских, сложив руки на груди и кивая тому. @Y_NewMan (23:05) 10.16.2019: Привет. Не спишь? Достав телефон, я пишу Питеру. @1000FacesKing (23:06) 10.16.2019: Доброй ночки, красотка! Работал тут. А ты почему не баинькаешь? Кстати! Как прошёл день на учёбе? Что сказал твой препод? @Y_NewMan (23:06) 10.16.2019: Тут кое-что произошло… Расскажу позже, но тебя не затруднит, если я попрошу тебя об услуге? @1000FacesKing (23:07) 10.16.2019: Всё что угодно! Что это? @Y_NewMan (23:07) 10.16.2019: Забери меня из госпиталя Бруклина. @1000FacesKing (23:08) 10.16.2019: Боже! Что случилось?! @Y_NewMan (23:08) 10.16.2019: Со мной всё в полном порядке. Я навещаю друга. @1000FacesKing (23:09) 10.16.2019: Жди, принцесса! Буду через час!***
Я закрываю нашу переписку и ввожу графический ключ Айфона в сделанном на заказ чехле, просматривая историю сообщений, чтобы найти Тебя. А пока в моих ногах просыпается привязанный к газовой трубе Даррелл, толком не понимающий, где он и что происходит. — Что? Что случилось? - Его голос похож на отрыжку. — Ты так надрался в клубе, что сбил человека… возможно, насмерть. - Сухо отвечаю ему я, стряхивая пепел с сигареты на его затылок. - Ты мудак, Даррелл. — Воды… - Юноша мотает головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от гудящей головной боли. - Ах! Моя голова! Ничего не помню! — Неудивительно. - Я делаю затяжку и выпускаю облако густого дыма. - Как же хорошо, что я смог остановить тебя и увезти подальше от правосудия. Тебе же не впервой избегать его, я прав? — Воды… Я вновь затягиваюсь. А в моих глазах его хорошенькое лицо: выбритое, без единого угря или шрама. Прям куколка а не парень, пусть и немного помятая. — Ладно. Мне нужно ехать по делам. - Окурок отправляется в пепельницу в виде консервной банки из-под томатного супа. — Не оставляй меня! - Стонет он, протягивая ко мне дрожащую руку. — Не беспокойся! Я не надолго! Да и здесь ты не один будешь, а с моей сестрой… что ещё хуже… А! У меня для тебя небольшое задание, после которого я тебе дам воды! — Что? Я бросаю перед ним древний, по нашим меркам, эротический журнал с баночкой для сдачи анализов. — Чтобы к моему приезду ты хорошенько заполнил её. Я уверен, что у тебя это получится! И! Не пытайся звать на помощь. Тебя всё равно здесь никто не услышит. — Прошу! Не оставляй меня. - Скулит Даррелл, прижимая пластиковую баночку к груди. — Пока-пока! Да. Его здесь никто не услышит. Ну, разве что через микрофон камеры - инновация, которую я недавно привнёс в оборудование бункера моего деда-параноика, который в шестидесятые так боялся ядерного удара от коммунистов, что построил под подвалом вполне себе приличное убежище на глубине пяти метров, с вентиляцией, звукоизоляцией и трехсоттридцатифутовой бетонной дверью, спрятавшейся за шкафом с инструментами. Напевая себе под нос песенку про лифтёра я поднимаюсь из подвала и встречаю вышедшую из ванной Сару. — Я в госпиталь! - Кидаю я через плечо и хватаю с вешалки пальто вместе с шарфом. — Окей. - Она идёт следом за мной, перемотанная махровым полотенцем. — Ты же ведь позаботишься о нашем госте? - Я поправляю шарф перед зеркалом. — Конечно. - Периферийным зрением можно увидеть, как уголок её рта ползёт вверх, а глаза блестят хищным азартом. — Только не переусердствуй с ним, как с Пушистым Пузиком. Я оборачиваюсь к ней и вся хищная натура прячется за фасадом напускной гипер-феминности. Она смотрит на меня наигранно недоумевающим взглядом и чуть ли не выпячивает нижнюю губу, как невинный ребёнок, склонив голову к плечу. Как тогда, почти семнадцать лет назад. Кто-то скажет, что я не мог помнить даже себя в пяти-шестилетнем возрасте. Но я помнил огромные глаза, переполненные слезами, красную мордашку и указывающий на меня крошечный пальчик.“Это Питер! Он! Он! Это он!”
Маленькая лживая сука. Детям иногда свойственно от незнания неосознанно причинять животным боль: не рассчитал с силой объятий, дёрнул за хвост, за усы или уши, хлопнул по спине, заигрался... Дети в возрасте трёх лет не особо понимают того, что и другие чувствуют боль. В отличие от Сары… Кто бы только мог догадаться, что в этой крошечной головке родятся понимание о боли других вкупе со страшными мыслями и желаниями, которые редко могут прийти в голову даже взрослому человеку. Кто бы только мог представить, что уже эта хрупкая крошечная девичья ручка так хладнокровно распотрошит белое пушистое брюшко несчастной кошке и выдавит глазки-пуговки. Кто бы только мог подумать, что ясные голубые глазки будут хищно наблюдать за тем, как несчастное животное будет испускать последнее дыхание в страшных муках. Никто. А кто бы мог поверить, что Пушистое Пузико будет первой и последней жертвой Сары? О нет! У этой мелкой засранки в возрасте пяти лет уже было своё кладбище самых разных зверей. И оно методично пополнялось пропадающими из соседских домов собаками или кошками, не говоря уже о дворовых котах с собаками и мелких грызунах с птицами. А когда его нашли родители, чей брак должна была спасти Сара, как они считали, то она сделала такие невинные, такие полные ужаса и слёз глазки, что в живодёрстве обвинили меня. На тот момент я ещё не успел побороть ночное недержание и любил смотреть, как горят костры по осени в полях и сам иногда любил устраивать крошечные костры, чтобы пожарить на них зефир. В семь лет я оказался на ковре у детского психолога. А затем и у психиатра. Я, а не она! Хотя если Сара умела уже тогда притворяться дурочкой при колоссальном интеллекте, психолог бы не смог распознать пугающие глубины, которые скрывались за этим миловидным личиком. Посчитали психопатом не её, а меня! Её! Толкнувшую свою подругу с лестницы в одиннадцать. Её! Подставившую молодого учителя в пятнадцать. Вы думаете, что я один понял это? Не я один - наш несчастный дед, чей мозг начал съедать Альцгеймер, чувствовал на себе её любовь к причинению боли, когда Саре приходилось ухаживать за ним. Она то ущипнёт неприятно, то обрежет ногти слишком коротко, то ударит об вставные зубы ложкой, которую затолкнёт поглубже, то разольёт кипяток на ноги. В какой-то степени он даже был счастлив, что я отправил его в дом престарелых этой весной после того, как он переписал на меня свой дом в завещании. Он бы радовался и поездке к чёрту на рога, лишь бы подальше от “любящей” внучки.***
Октябрь 17. 2019.
Когда время переваливает за полночь в наблюдениях за этой странной семейкой я совершаю не менее странное, но такое очевидное открытие. Я завидую ТК. Я завидую его сплоченной семье, я завидую его искренним чувствам, оплетающим их невидимыми нитями не то, чтобы кровными, сколько нитями преданности и любви. Мне такого не доводилось чувствовать на собственной шкуре, к сожалению. Я не знаю, кто эти люди и что у них за жизнь, но они без всякого сомнения приехали в больницу, чтобы поддержать друг друга и быть рядом с членом семьи… в отличие от моих родителей, которые не могли найти у себя ни времени, ни желания, чтобы приехать за пару десятков миль по требованию руководства колледжа в середине финального семестра и увидеть на месте их дочери чахнущего призрака, чей вес стремился к отметке девяносто фунтов, чья нервная система на фоне стремлений поступления в университет стала настолько чувствительной, что любое незначительное потрясение заставляло отравленное кофеином и бессонными ночами тело исполнять “пляску каротид”. Я думала, что они приедут. Но нет. “Лучше ты к нам приезжай на выходных” “Ах, мы не можем - дорога займёт так много времени, а у твоей матери давление поднимется” “Но как же мы оставим твоего брата одного” Быть преданной теми, от кого ожидала преданности… — Дитё. - Рядом присаживается Дон, он держит в руках два стаканчика с кофе, один из которых он протягивает мне. - Я не знал, какой тебе взять, поэтому взял два кармельных капучино. — Спасибо, сэр. - Я принимаю у него стаканчик и тут же отхлёбываю ароматный напиток. — Будешь? - Мистер Уильямс вытаскивает из внутреннего кармана куртки шоколадку, купленную в вендинговом автомате. Я отрицательно качаю головой. — Мне кажется, что зря я сюда приехала… — Почему? - Он отламывает кусочек и кидает его себе в рот. — Потому что они и так без меня хорошо справляются. — Откуда тебе это знать? — Они ведут себя так сплочённо. — Даже самой сплочённой семье важно знать, что они не единственные в целом мире оставлены со своим горем. Так что ты всё правильно сделала. Мой вздох кажется громким и томным, даже в суете неутомимого приёмного покоя госпиталя, по которому бежит весь покрытый испариной, в измятой пижаме, доктор с планшетом в руках. — Вы родственники мистера Ли-Паркера? — Вообще-то… - Заводит свою гнусавую шарманку один из детей, но старший брат наступает ему на ногу, злобно глядя на него. — Заткнись! - Шипит сестра. Что взять с врачей? Они всегда прямолинейны и что у них в глазах, то и на языке. — Пойдёмте со мной! Когда доктор уводит в отделение интенсивной терапии мать и старшего брата ТК, я могу видеть в вышине в стеклянном коридоре самого ТК. Трудно не узнать его зелёную чёлку. Но этого мне достаточно, чтобы почувствовать, как по всему телу разбегается табун обжигающе холодных мурашек, как всё сжимается внутри, как от ужаса у меня течёт капля холодного пота по виску, как по щекам готовы сорваться горячие слёзы… как от ужаса я становлюсь мокрой сама. Я прикрываю лицо рукой, шумно вздохнув и пытаясь прогнать из памяти пронёсшийся в замедленной съёмке образ, настолько пугающий своей реальностью и гротескностью одновременно. Что же я увидела там, в стеклянном коридоре? Трудно назвать то, что лежало на кристально-белой каталке, сопровождаемой медработниками, человеком, скорее огромным экзоскелетом, опутанным щупальцами многочисленных проводов и трубок разных диаметров. В этой процессии участвовало несколько человек, и все они вели себя так спокойно и буднично, чуть ли не улыбаясь, словно жизнь этого человека не висит на тончайшей ниточке. Я толкаю Дону стаканчик с кофе и срываюсь с места, путаясь в собственных ногах и чувствуя, как под языком появляется жидкая слюна. Меня сейчас вырвет. — Простите! Где здесь туалет? - Спрашиваю я у одной из “супергероинь” в цветастой пижаме. Она указывает куда-то, опасливо глядя на меня. Добежав на непослушных ногах к туалетным кабинкам, я блюю, тяжело дыша и рыдая от первобытного ужаса. Я будто видела саму смерть там! Идущую вслед за каталкой и улыбающуюся мне! Я сползаю на кафельный пол, держась за грудь, всхлипываю и стенаю. Боже! Боже! Боже! Наконец, собравшись с силами, я подхожу к ровно выстроенным в ряд умывальникам, избегая взгляда на собственное отражение, боясь, что на меня из зеркала вновь посмотрит смерть. Как эти люди, работающие здесь, так спокойно могут смотреть людям в глаза, улыбаться и смеяться, зная, что здесь, в соседних комнатах, умирают люди, что здесь разрываются сердца любящих мертвецов людей?! Как?! Объясните?! В ушах стоит гул или это так бьётся моё сердце? Вернувшись в приёмный покой меня встречают заворожёнными, как у сурикатов, взглядами Дон с оставшимися родственниками ТК. Они кажутся такими спокойными, но чёрт побери, никто здесь не спокоен. Разве что мистер Уильямс, сидящий поодаль, и наблюдающий за нами. Он разговаривает с кем-то по телефону, сухо на что-то отвечая и прикрывая рот рукой, когда что-то говорит. — Дитё? - Он поворачивается ко мне, когда я падаю обратно на своё насиженное ранее место. — Да, сэр? — Тебе известен кто-то, кто мог бы ездить на автомобиле ягуар FX две тысячи четырнадцатого года выпуска? — Мой бывший. - Не задумываясь отвечаю я. — Так? Как его там звали? — Даррелл… — Даррелл дж. Спенсер? — Ага… А что такое? - Я потираю раскрасневшиеся от слёз и непреодолимого желания заснуть глаза — Автомобиль, принадлежащий ему был идентифицирован на камерах видеонаблюдения в момент столкновения. Не может такого быть. Я хочу курить. — Я выйду… — Не уходи далеко одна! - Дон срывается с места вслед за мной, захватив с собой куртку. А я бездумно волоку ноги вдоль холодного коридора, не отрывая пустого взгляда от трёх цветных полос. Мерзкое чувство страха душит за горло рвотными позывами и дёргает за волосы. А я всё бегу от него, пересекая то красную, то жёлтую полосу, а то и зелёную, пьяно маневрируя от одной стены к другой. А люди вокруг будто исчезли, поблекли, став фантомами на периферии зрения. Удар! Плечо пронизывает, как электрический ток, тупая боль, и я валюсь с ног, споткнувшись, чья-то холодная рука хватает меня за запястье и тянет вверх спасая от столкновения мою голову с хромированным поручнем. Ах если бы я только смотрела по сторонам, а не уходила в себя! — Дорогая! Ты в порядке? Я поднимаю уставшие заплаканные глаза и вижу причину столкновения и моего спасителя в одном лице. Питер - голубые, широко раскрытые в ужасе глаза на осунувшемся лице землистого цвета. Он выглядит таким обеспокоенным. Кажется, ещё чуть-чуть и его глаза стекут по его лицу. Я ничего не отвечаю, лишь шумно выдыхаю носом и вжимаюсь лицом в худую грудь, желая спрятаться под полами его пальто, пахнущего стиральным порошком и дешёвым одеколоном. — Эй! Дитё! Янси! - Слышится за спиной бас Дона, заставляющий меня обернуться. Он выглядит так, будто увидел призрака. — Сэр? - Питер склоняет голову к плечу, прижимая меня к себе сильнее. — Отпустите девушку, молодой человек. — Почему я должен это делать? Почему я должен отпускать свою девушку, когда она сама попросила меня приехать? — Девушку? - Брови Дона неумолимо сближаются к переносице, а морщина между ними становится всё глубже в холодном свете больничных ламп. — Да. Это Питер - мой парень. — Парень? — Да, сэр… — Да, сэр. Янси написала мне, чтобы я побыл с ней. Она хотела бы вас отпустить домой и не тратить ваше время. — Вот как? — Да, сэр. Спасибо, что позаботились о ней. — Всегда пожалуйста. - Дон подозрительно щурится на Питера, проходя мимо нас в сторону выхода, а тот в свою очередь поглядывает на меня, поглаживая по плечу.