Goodbye Future

Каждый раз оказываясь в одной и той же противоречивой ситуации, Донхёк хочет думать, что у него не было выбора, кроме как быть здесь и сейчас. Однако правда в том, что выбор есть всегда, и если правильный тебе не нравится, кажется сложнее или лишит тебя кучи возможностей, это не значит, что его нужно снимать со счетов. Ещё иногда честность против доброты, а быть моралистом и независимым — две несовместимые для Донхёка на данный момент вещи. Именно поэтому он поправляет полы своего укороченного жёлтого пиджака и засовывает совесть куда подальше, выходя на улицу из машины Джонни, припаркованной на стоянке возле клуба. Ночной Инчхон принимает Донхёка при полном параде тепло и радостно, как старого друга, редко заглядывающего на огонёк, однако всё это имеет место быть ровно до тех пор, пока он в хорошем настроении. Стоит лёгкой хандре забраться в мысли, город тут же становится холодным, неприветливым и внушающим чувство одиночества. — Как я выгляжу? — спрашивает Джонни, смахивая что-то с рукава своего синего пиджака, и ставит машину на сигнализацию. — Как антагонист хреновой дорамы про мафию моды, которого хотели сделать злым, но почему-то получилось секси, — скучающе комментирует Донхёк, с чего Ёнхо искренне смеётся. — Ну хотя бы чувство юмора ты не растерял, — говорит он, убирая ключи в карман, после чего осматривает парковку на наличие людей. — А ты чего вырядился, как гость, кстати? Я думал, ты сегодня диджей, — хмурясь, интересуется Донхёк, но не потому, что ему не плевать, а потому что это их обычная схема работы. Перед началом мероприятия он получает инструкцию, а потом они оба гуляют сами по себе, лишь изредка перекидываясь парочкой уточнений — так они привлекают меньше внимания. — Нет, Хёк, сегодня я обычный гость, а ты со мной за компанию, так что, поскольку моя репутация зависит сегодня и от тебя тоже, никаких сюрпризов, — уточняет Джонни, нерасторопно поправляя наручные часы. — Значит, я за тобой сегодня таскаюсь, как хвостик? — Да. — И отхожу только по делу? — Именно. — Отстой. — Ага, — безразлично кивает Ёнхо и движется в сторону входа. Донхёк и без того не горит желанием быть здесь, а теперь ещё и выясняется, что ему придётся ходить за Джонни полночи, как какому-то протеже. Впрочем, без надобности Ёнхо никогда не перестраховывается, и это наталкивает на определённые мысли. Сегодняшнее мероприятие — не простая вечерняя попойка в баре и не тусовка для студентов. Джонни сказал, что они едут на какую-то закрытую вечеринку в честь успешного открытия новой точки сети баров, и их владелец — его хороший знакомый на короткой ноге с музыкальным миром Инчхона, считающий, что нет ничего лучше, чем праздновать свой успех в стенах родного творения. Словосочетание «хороший знакомый», вместо привычного «друг», сигнализирует о том, что этот бизнесмен скорее всего числится в списке тех самых удачных знакомств Ёнхо, которыми он обзавёлся на разных мероприятиях, работая диджеем у тех, кто больше платит, вот уже более пяти лет. Умение быть душой компании подкупало кого угодно, поэтому Джонни никогда не составляло труда коллекционировать полезные связи с бизнесменами и людьми, работающими в музыкальной индустрии, как значки. Постепенно он выбрался из захудалых клубов в центр Каннама, и Донхёк завидовал ему в этом плане настолько же, насколько не понимал, зачем он добрался в университете аж до самой аспирантуры, если у него в жизни были варианты и поперспективнее. — Поменьше думай, Хёк, будь собой и делай всё как обычно, — будто прочитав мысли, говорит Джонни, когда охрана пропускает их в шумный зал, и хотя Донхёку тут же хочется поспорить, он понимает, что сейчас не лучшее время. Он молча переступает через порог и, натыкаясь взглядом на первое, что попадается на глаза — барную стойку — тут же ловит мимолётное ощущение дежавю. Зелёный неон всплывает в памяти эффектом боке на фоне знакомых силуэтов мебели и ранее уже где-то виденной обстановки. — Нео зона? — спрашивает Донхёк, щурясь от кричащего контраста между розово-фиолетовыми и зелёными люминесцентными лампами на стенах. — Бывал на их старых точках? — без задней мысли спрашивает Джонни, чуть прибавляя громкости голосу, чтобы он не растворился в музыке. — Ага, — коротко отвечает Донхёк, решив не уточнять, что, во-первых, одна из точек находится совсем недалеко от его старой доброй ночнушки, во-вторых, он, по удачному совпадению обстоятельств, знает хозяина, который тот самый «хороший знакомый». Всё благодаря Ченле и его прилежному посещению лекций, предназначенных для бесед с бизнесменами. Накамото Юта. Донхёк не ожидал, что именно этот предприимчивый скрытный японец окажется тем самым устроителем праздника. Джонни рассказал, куда и зачем они собираются, очень кратко и даже, можно сказать, избегал любых подробностей. Не то чтобы Донхёку принципиально знать о Юте что-то определённое — просто к сегодняшнему делу он имеет самое прямое отношение. Ёнхо сказал, что у его «хорошего знакомого» полгода назад завёлся подозрительный молодой любовник — не удивительная вещь для Донхёка. Он уже выучил, что с людьми с достатком нередко в комплекте идёт какой-то пунктик на молодых любовниках и любовницах, да и нет ему дела до разницы в возрасте в пятнадцать лет между кем бы то ни было, пока это взрослые люди. На вопрос «и что дальше?» Джонни как всегда одарил его осуждающей тишиной, но после всё-таки пояснил, что есть один человек, уверенный в исключительной заинтересованности парнишки в ютиных деньгах и связях, и его нужно вывести на чистую воду. Это ситуацию не прояснило — напротив, запутало только сильнее. Для Донхёка скорее было удивительно, что кто-то тратит своё время на капризы таких, как Юта, не ради денег и связей. Джонни же сказал, что оба позиционируют эти отношения как искренние. «Чушь», — едко вырвалось у Донхёка, но Ёнхо только хмыкнул и сказал, что это ему и предстоит разузнать. До момента выяснения подробностей эта задачка казалась не такой уж сложной. Теперь же Донхёк понимает, что нервничает. Кроме того, его мучает вопрос: кому могла помешать игрушка Юты настолько, что этот кто-то решил от неё избавиться, уличив в чём-то? Накамото не кажется таким уж лакомым кусочком, ради которого стоит копаться в чужом грязном белье. Конечно же, на это Джонни отвечает сухим «не твоё дело». По мнению Ёнхо, его должно интересовать только то, что если всё получится доказать, ему заплатят в два раза больше. Донхёк рад бы думать только об этом и о том, что эта сумма в совокупности с его накоплениями и помощью ребят поможет ему покрыть все расходы на фестиваль и даже ещё останется, чтобы отложить на оплату учёбы. Однако всё это кажется ему чертовски подозрительным, несмотря на то, что это не самая сложная работёнка, которую ему подкидывали. Свои переживания он озвучить не успевает, потому что виновник вечеринки буквально подкрадывается к ним обоим со спины. — Твой талант появляться в самый удачный для веселья момент всегда поражал меня, Джонни, — говорит Юта в приподнятом настроении, приближаясь к Ёнхо вместе с незнакомым мужчиной позади, и останавливается как раз под светом светильника на потолке, позволяя рассмотреть себя получше. Высветленные рыже-русые волосы средней длины, вытянутое лицо, много серёжек в ушах и колец на пальцах, хитрый взгляд и уверенные жесты — менее серьёзный и похожий на владельца бизнеса, чем на фото, показанном Ченле. Не знай Донхёк, что его возраст близится к сорока, запросто принял бы его за знакомого Джонни из университета на пару лет старше. Мужчина же позади него явно чуть моложе, ниже ростом, тоже чем-то похож на японца, но с удивительно большими глазами и непривычной для таких вечеринок искренностью на лице. — Стараюсь держать планку, господин Накамото, — растягивая губы в своей фирменной улыбке, кивает Ёнхо и проделывает всё тоже самое в сторону второго мужчины. — Тэён, не ожидал вас увидеть здесь, рад встрече. — Ты знаешь меня, не мог не поддержать старого друга, даже если дел невпроворот, — отвечает тот коротко, улыбаясь по-настоящему, совсем не как Джонни в большинстве случаев. И хотя этот Тэён к делу никакого отношения не имеет, он всё равно вызывает лёгкий интерес, потому что лицо его выглядит знакомым. — Представишь нам своего очаровательного друга? — вдруг спрашивает Юта у Ёнхо, и Донхёк понимает, что всю ночь играть в пустое место на фоне Джонни не получится. Впрочем, чего он ещё ожидал, позволяя ему продумывать свой образ от начала до конца. Видимо, девиз вечера — социализация. Благо, с этим проблем не возникнет. — Это Донхёк, мой друг и… — И фанат ваших баров, господин Накамото, но лучше просто Донхёк, хотя скромность у меня не в почёте, — слегка привирает он оживлённо (хотя такой договорённости не было), перебивая Ёнхо, чтобы тот случайно не наделил его ненужным ярлыком, и взгляд Юты почему-то тут же меняется. Он бегло рассматривает Донхёка с головы до ног так, будто не новое лицо видит, а пытается узнать в нём старого знакомого, и удовлетворительно кивнув, почему-то слегка улыбается. — Что ж, вы как никогда вовремя, — хлопнув ладонями перед собой, подытоживает Юта после всех любезностей. — Мы как раз собирались закончить со всей этой официальной ерундой и нормально по… ох, чёрт, а вот и мой алмаз негранёный, — со смехом ругается он от неожиданности, когда со спины на него налетает кто-то очень энергичный и напоминающий Донхёку Ренджуна — тот тоже вечно покрадывается со спины или пугает по потери штанов. — Прости, торопился, — коротко извиняется явно запыхавшийся парень, появляясь из-за ютиного плеча, и Донхёк едва успевает удержать в себе удивлённый вздох, когда на лицо незнакомца падает свет с потолка. Этот слегка смущённый дружелюбный взгляд, металлический блеск пирсинга на брови и круглые глаза, всего несколько дней назад внимательно смотревшие на выступление Дримзен в ночнушке — Донхёк узнаёт своего восторженного слушателя почти сразу и сам же удивляется этому. Марк словно выпрыгнул из параллельной вселенной: вместо мешковатой невзрачной одежды, на нём штаны из поблёскивающей ткани и футболка с ярким красным принтом, позволяющие мысленно дорисовать почти каждый изгиб его пропорционального силуэта. На этот раз не примятые ничем волосы переливаются в движущемся свете сине-голубым адским пламенем; лицо горит от предвкушения, а пальцы нервно теребят микрофон. Нет, теперь Марк больше не подходит под описание человека, вылезшего из андеграунда. Теперь он больше похож на самого Донхёка в часы, когда он притворяется своим среди «крутых» ребят. А может, и не притворяется. Тогда каким образом он оказался вечером субботы в их ничем непримечательной «After midnight», да ещё и под прикрытием, будто боялся быть пойманным? Донхёк трясёт головой, смахивает наваждение и понимает, что добрых секунд пятнадцать просто пялился, теряя суть разговора Юты и Марка, и это не проходит мимо Джонни. — У тебя ещё в запасе минимум минут пятнадцать, расслабься, — только и успевает расслышать Донхёк со стороны Юты, и окончательно возвращается в реальность как раз в тот момент, когда всё внимание Марка резко достаётся ему одному. Тень сомнения мелькает в его взгляде, а потом сменяется озарением. Донхёк заметно напрягается. Да, невнимательному обывателю, не особо присматривающемуся к лицам музыкантов в барах с живой музыкой, в обычной жизни его не узнать — сценический образ делает своё дело, как и одежда с париком. Но стоит присмотреться к деталям — разглядеть сходства совсем не трудно. Ему бы не хотелось, чтобы его узнали. — Могу пока познакомить тебя с моими гостями, Джонни и Донхёком, — говорит Юта, и его ладонь без тени сомнения ложится на талию Марка со спины. Только не для того, чтобы заставить выйти вперёд, а притянуть к себе поближе. Тот не сопротивляется и смотрит с полным доверием. — Я говорил тебе о Джонни, когда мы сидели недели две назад в том сеульском клубе. Я ещё сказал, что эта самодеятельность вообще ни в какое сравнение не идёт с ним. — Да, помню, — невольно отрывается от Донхёка Марк, дружелюбно улыбнувшись, — наконец-то знаком с человеком, после которого Юта жалуется на всех диджеев по поводу и без. — Взаимно, но мне бессовестно льстят, — смеётся Джонни, и всё это кажется до того неестественным, что Донхёк едва сдерживает гримасу. Испытывающий взгляд Марка теперь вновь направлен на него, и тогда он понимает, что пропал и был замечен, даже не открыв рта. В самую первую встречу он представился Хэчаном, но незнакомое имя, кажется, не сбило Марка с толку, напротив — заставило присматриваться усерднее. Не найдя ничего лучше, кроме как незаметно помотать головой, и надеяться на то, что его желание оставаться незнакомцем будет понято, Донхёк кивает в знак приветствия, чтобы не выглядеть грубо пялящимся болваном. — Минхён, — почему-то кивает Марк ему в ответ, после этого ничего не добавляя, и это только усугубляет дезориентацию и непонимание происходящего. Донхёк пребывает в замешательстве несколько секунд, прежде чем понять, что ему только что представились. Это было имя. Минхён? Так значит, он ошибся? Или ему при первой встрече также представились ненастоящим именем? — Приятно познакомиться. — Взаимно, — отвечает Донхёк, словно на автомате, хотя уже не уверен, как себя чувствует по этому поводу. В этот момент он понимает, что они оба на равных и будто заново знакомятся друг с другом. Совершенно другие имена, совершенно не те образы и будто две разные личности — так странно и ново. Причём, формально они знакомы по-настоящему всего несколько секунд, но уже повязаны общим враньём, о котором договорились, не произнеся ни слова. Возможно, Марку оно нужно не меньше Донхёка, но последний о своих мотивах хотя бы знает. Это было правило Дримзен: внутри «After midnight», а также в любых ситуациях, где все они в первую очередь позиционируют себя как музыканты, как исполнители, не было никаких Донхёка, Джемина и так далее по списку — были лишь Хэчан и Нана. Всё, происходящее за рамками группы, должно оставаться там вместе с их настоящими именами. Донхёк сам стал инициатором этой идеи, и отнюдь не потому, что он фанат разделения жизни на сферы. После того, как его имя заработало себе определённую репутацию в кругах, где постоянно крутился Джонни, ему просто пришлось создать вторую версию себя, которую можно было бы идентифицировать как Хэчана — харизматичного солиста группы Дримзен, а не Донхёка — смазливого мальчика, сидящего на коленях у известных продюсеров и молодых звёзд в клубах. Да, он никогда не тешил себя иллюзиями, будто это всё меняет. Новый образ и парик — не самая надёжная маскировка и уж точно не индульгенция, скорее пыль в глаза, и теперь как минимум один человек об этом знает. Из своих дум Донхёка вытаскивает Джонни, легко придерживающий его за рукав пиджака. — Это он, — тихо, но чётко проговаривает Ёнхо, после чего вышагивает вперёд, — Минхён. — Чего? — искренне не понимает Донхёк, хотя и сохраняет спокойное лицо. — Умоляю, не тупи и включись уже в дело, ты как будто контуженный какой-то сегодня. Минхён тот, кто тебе нужен. Сосредоточься на нём. Джонни не говорит больше ничего и уходит вперёд, пока Донхёк складывает все кусочки пазла у себя в голове и пытается не засмеяться от осознания того, как же ловко провела его жизнь. Наверно, он и правда сегодня соображает туго, если не заметил, что между Марком и Ютой что-то есть. Обычно таким вещам не скрыться от его наблюдательности. Видимо, Юта не слишком желает афишировать свои отношения, хотя эта его рука, так и тянущаяся в сторону, чтобы приобнять и поставить ближе к себе, проводя границы своей «территории», конечно же, подвела. Донхёк только сейчас понимает, что это вовсе не дружеский жест. Мысли о том, кто такой Марк, и кто такой Минхён, без очереди лезут в голову, одна отвратительнее другой, и он гонит их прочь. Не то чтобы Донхёку свойственно долго думать о мнении о нём людей со своими грешками, но он почему-то уверен, что Марк сейчас думает о нём не лучше. Технически он сказал ему не совсем своё имя, создал обманчивое впечатление, а потом как ни в чём ни бывало оказался на не самой дешевой вечеринке в компании известного в Инчхоне диджея, близость отношений с которым остаётся под вопросом, открывая большой горизонт для фантазий, и попросил притвориться незнакомцами. Мало того, с этим стартовым набором Донхёк должен не только расположить Марка к себе, но ещё и втереться в доверие. Ну просто сказка. Если Джонни узнает о том, что он знаком с «Минхёном», из этого бара живым ему не выйти. Впрочем, пока остаётся лишь вести себя естественно и действовать по ситуации. Юта с натянутой улыбкой провожает некоторых важных гостей, почему-то желает Марку удачи, отправив его в неизвестном направлении, а потом приглашает Джонни и Донхёка сесть с ним и Тэёном за небольшой стол неподалёку от невысокой полукруглой сцены. Как и на других точках Неозоны, здесь Донхёку нравится — приятная молодёжи обстановка, несмотря на то, что некоторые дизайнерские решения так и кричат «провокация». Много неоновой подсветки, в меру футуристичные элементы интерьера без фанатизма и полупрозрачные столы, на три четверти окруженные мягкими диванами в виде незамкнутого круга. На один из таких и усаживается Юта, параллельно хвастаясь, что сегодня он до самой ночи пригласил на сцену парочку другую чудесных исполнителей в честь открытия. Даже не пытаясь прикинуть, сколько денег было вложено в этот праздник жизни, Донхёк устраивается рядом с Джонни поближе к краю дивана и принимает максимально расслабленную в его состоянии позу. Пока время перед неизвестным коротается за решением, чего бы выпить, он всё смотрит по стороная и аккуратно ищет Марка глазами. — Не ожидал, что ты решишь представить Минхёна публике именно здесь, — говорит Тэён и с отсутствием любого интереса к алкогольной карте отодвигает её в сторону. — Представить? Чёрта с два, — с усмешкой отмахивается Юта, — во-первых, я не собираюсь представлять его никому. Не хочу, чтобы кто-то думал, будто очередной бесталанный пацан выбрался под софиты по моей милости, мы уже знаем, чем это чревато. Впрочем, мне-то всё всё равно, а вот ему… — он кивает за сцену, где Марк о чём-то договаривается со звукооператором возле пульта, однако Донхёк не делает для себя никаких выводов, кроме того, что для Юты он по какой-то причине действительно много значит. — А во-вторых, — напоминает Тэён. — А во-вторых, эта тусовка — единственное мероприятие, на которое ты выделил время в своём забитом графике, так что пришлось подстраиваться. Ты же знаешь, чьё-то ещё мнение меня не интересует, — пожимает плечом Юта, легко хлопнув Тэёна по плечу. — Знаю, — нехотя соглашается тот, — но всё ещё не могу понять, почему ты решил, что я справлюсь лучше, чем ты. — Я с таким жанром и стилем не умею работать, — отмахивается Юта с досадой. — Могу попытаться, конечно, что-то даже получится, но зачем, если есть те, кто не просто делают свою работу хорошо, а умеют ей наслаждаться. — Что ж, — смиренно вздыхает Тэён, — делегировать обязанности ты всегда умел. — Не зря же говорят, — вклинивается Джонни, — хороший начальник не тот, кто делает всё, а тот, без которого работа не прекращается, даже когда его нет на рабочем месте. — Точно, — поддерживает Юта, а дальше Донхёк едва ли вникает в суть диалога. Он услышал достаточно, чтобы обзавестись парочкой поспешных умозаключений, и он отдаёт себе отчёт в этом. Кроме того, Донхёк внезапно осознаёт, почему лицо Тэёна не кажется ему чужим. Нет, они не знакомы заочно и уж тем более не встречались раньше, но он помнит его голос и внешность по одному интервью сеульского журналиста, которым одно время увлекался Ренджун. На его канале выходила серия роликов под названием «Жизнь и амбиции битмейкеров и продюсеров второго плана». Это были времена, когда Ренджуну приходилось днями и ночами доделывать свои проекты сразу после групповых репетиций или в перерыва между ними, а Донхёк любезно оставался с ним и бесконечной чередой видео на ютубе до глубокой ночи на скрипящем диване. Он едва не удивляется вслух, вспомнив Тэёна среди гостей, приглашенных из развлекательной компании R&M — одной из самых известных, основанных в Сеуле ещё лет двадцать пять тому назад. На протяжении всего периода своего существования они славились смелыми решениями и вдохновляющими артистами, которые в своё время помогли и Донхёку найти внутри себя искру, последние лет тринадцать служившую путеводной звездой для его инертного по жизни тела. Отголоски их современного влияния теперь то тут, то там проскальзывают и в его собственных песнях. Сидеть за одним столом с человеком, имеющим отношение к тому, что в каком-то смысле слова является для Донхёка сакральным, ощущается до странного приятно, но он решает держать этот энтузиазм при себе, хотя ему и становится чертовски интересно узнать, с кем Тэёну доводилось работать. Он отводит взгляд как раз вовремя, потому что его интерес незамеченным не остаётся. Благо, именно в этот момент на сцене начинается какой-то движ; Донхёк видит, как симпатичная девушка лет тридцати в неоново-коралловом костюме, исполнявшая до этого что-то ненавязчиво-нейтральное или почти попсовое, на субъективный вкус Юты, уступает место Марку. Точнее человеку, который и выглядит, как он, и одет так же, но что-то на его лице кардинально меняется. Что-то концентрируется в тёмных зрачках и овладевает мышцами. Донхёку знакомо это чувство — чувство, что часть тебя, жаждущая выступать, берёт верх. Особенность этой личности в том, что она ни с кем не говорит, не отвечает ни на чьи вопросы, не нуждается в одобрении и ей всё равно на комплименты. Она здесь лишь для того, чтобы исполнять искусство, как бы пафосно, на донхёков взгляд, это ни звучало. Донхёк вздрагивает и понимает, что теперь в нём просыпается неподдельный интерес. Марк не заставляет себя долго ждать. Он не смотрит в сторону Юты, хотя их столик, кажется, единственный обращает внимание на смену обстановки, в то время как Накамото как раз наоборот — откинувшись на спинку дивана, он будто перестаёт замечать вокруг себя вообще что-либо, и глаза его недвусмысленно поблёскивают в тусклом освещении бара. Когда Донхёк слышит первые такты композиции, выражение его лица выдаёт замешательство — он не знает, чего ожидал, но явно не музыки, которая так удачно вольётся в атмосферу в зале, в её футуристичную чудаковатость и дерзость. Одни из самых смелых треков, которые ему доводилось слышать, он почерпнул для себя именно в тот момент, когда заглянул в Нео зону на огонёк впервые. Может, совсем не удивительно, что вкусы Марка привели его именно сюда. Впрочем, поспешных выводов о том, кто кого и куда привёл, делать не стоит, учитывая, что Донхёку удалось узнать из разговора за столом. Об этом он задуматься как следует не успевает, потому что в следующее мгновение Марк открывает рот, и из него с возмутительной уверенностью вылетает столько слов, что Донхёк начинает чувствовать себя персонально атакованным и вызванным на словесную дуэль. Ему требуется чуть больше времени, чем обычно, чтобы понять, что происходит, но в конце концов ответ приходит в туго соображающую голову — Марк не поёт, он читает. Более того, то, что получается на выходе, то идеально укладываясь в ритм песни, то замедляясь, то ускоряясь, то находя неожиданные кармашки в инструментале для оригинального манёвра, Донхёку нравится. Он никогда не разбирался в рэперских техниках, но ему нравится смена интонаций, динамика между фразами и то, как Марк ловко перепрыгивает между уровнями в музыке, подстраиваясь то под один, то под другой. В его голосе много текстур и характеров — сначала немного хрипловатый и холодный, и в то же время заводной и местами шутливый. В конце концов, Донхёк ловит себя на мысли, что оценивает Марка почти с профессиональной точки зрения и не находит ничего, к чему мог бы придраться. Марк артистичный, его руки подвижны, хотя одна и занята микрофоном, плечи расслаблены, он не выглядит зажатым, как не в своей тарелке. Ноги мягкие, и он покачивается на них, двигаясь из стороны в сторону и помогая себе не терять ритм ни на секунду, словно он не человек, а идеально настроенный метроном. Это сравнение заставляет Донхёка усмехнуться, и он незаметно для себя, но наверняка заметно для окружающих наклоняется ближе к сцене. Уже спустя минуты две со стороны слышится разговор Тэёна и Юты, но желания вслушиваться почему-то нет. Не то чтобы Донхёк чувствует нужду как-то отплатить за внимание на его собственном выступлении, он скорее совсем забывает о том Марке, с которым познакомился при первой встрече. На его место встаёт другой человек. Тот, в чей образ и голос Донхёк мог бы даже влюбиться, если бы он не был частью их с Джонни дела, но в один момент он почти забывает и об этом, заслушавшись. Из состояния крайне явной заинтересованности его выдёргивает только в конце второй песни, когда кто-то из гостей вдруг, совершенно не стесняясь, начинает громко аплодировать. Смахнув наваждение, Донхёк быстро ориентируется, в каком направлении Марк уходит со сцены, и под шумок из-за развернувшегося между Джонни и Ютой диалога отлучается от столика в сторону туалета. В это время музыка вновь продолжает разноситься по залу и никто не обращает на него внимание, несмотря на его яркий образ. Прокашлявшись перед входом, Донхёк готовится начать шоу, но стоит ему шагнуть за порог, его тут же хватают за запястье и тянут в сторону, едва не заставляя поскользнуться на гладком кафельном полу. Марк не выглядит таким уж внушительным, но сил на то, чтобы припереть Донхёка к стене, ему хватает. Грубовато, но последний думает, что сможет сыграть на этом в свою пользу, хотя всё идёт не по плану настолько, насколько это вообще возможно. — Никогда не думал, что скажу это, но не слишком ли стремительное развитие событий? Не то чтобы я против, просто мы знакомы минут двадцать от силы, — усмехается он, склоняя голову, и до его подбородка доносится слабый поток чужого тяжелого дыхания. Видимо, от накативших противоречивых эмоций Марк не осознаёт, что приблизился на опасное расстояние. — Я знаю, кто ты, не притворяйся, — говорит он, выбирая игнорировать секундную неловкость, очевидно поубавившую его напористость. Такой расклад Донхёку не нравится, но он принимает правила. — Так неинтересно, — он дует губы, внимательно всматривается в лицо напротив, и ждёт реакции. — Мог бы и дальше подыгрывать мне, мне такое нравится. Притворимся незнакомцами, будем обмениваться недвусмысленными взглядами, ты дашь мне автограф, — вслух рассуждает Донхёк, надеясь увидеть хоть какую-нибудь искорку заинтересованности, но Марк упорно делает вид, что его не волнует чужая ладонь мягко коснувшаяся груди через ткань футболки. — Перестань, — он перехватывает донхёкову руку на своём солнечном сплетении. — Что? — с напускным непониманием спрашивает Донхёк. — Делать это. — А чего ты ожидаешь, зажимая у стены парня в барном туалете? — он игриво закатывает глаза, притворяясь не догадливым, но уже понимает, что лёгким способом отделаться от этого дела не получится. Кажется, Марк не из тех, кто реагирует открыто, и даже если что-то в нём из-за Донхёка волнуется, он этого не покажет. Но помечтать-то можно было? — Я хотел поговорить, — пытается объясниться Марк, потупив взгляд в потолок, и тут же исправляется, освобождая Донхёка из импровизированной ловушки. «Ага, поговорить. Скорее попытаться запугать, но грубо не получилось, потому что я сбил тебя с настроя, и поэтому ты решил всё переиграть», — думает Донхёк. — Если ты об этом маленьком недоразумении с нашими именами и всем прочим, то можешь расслабиться, мне совершенно нет до этого дела, — умело привирает он, незаинтересованно обводя кафель на полу скучающим взглядом. — Некоторым секретикам лучше оставаться не озвученными по разным причинам, — хитро улыбается Донхёк. — Надеюсь, ты сохранишь и мой и мы с тобой будем в расчёте. — Я не собирался шантажировать. Просто хотел убедиться, что ты не разболтаешь ничего лишнего, — тяжело вздыхает Марк. — Можешь расслабиться, — усмехается Донхёк и делает последнюю попытку: — твой бойфренд ни о чём не узнает. Вообще ни о чём. — Делая намёк в голосе уж очень явным, он пытается приблизиться и всё ещё терпит неудачу, не дотянувшись до марковой руки всего ничего. — Юта мой хороший друг. — Немного отшатываясь назад, Марк отводит взгляд — врёт, очевидно, и Донхёк не удерживается от едкости, растеряв осторожность. — А ты со всеми друзьями спишь? Уж мне-то можешь не врать. Может, подружимся тогда? — говорит он, не подумав хорошенько, зато по реакции окончательно убеждается, что с Марком по-простому не получится. Обычно Донхёку достаточно притвориться легкомысленным или подыграть человеческому желанию чувствовать себя хозяином ситуации, но тут ничего не работает. Марковы тараканы оказываются посложнее среднестатистических. Ну или Донхёк не в его вкусе? А вот это обидно. — Ладно, прости, правда, — пытается переиграть он и зайти немного с другой стороны. — Но ты отчасти тоже виноват, испортил мои планы на ночные приключения. — Донхёк оборачивается на зеркало, поправляет укладку, сжимает намазанные бальзамом губы и думает, что, видимо, такая красота сегодня никому не достанется, если он не найдёт способ как следует подкатить к Марку. — То есть, то, что я с Ютой, тебя бы не остановило, — констатирует тот, нервно усмехаясь, и облокачивается на раковину. — А тебя бы остановило? — выгибает бровь Донхёк, посмотрев на него в отражении. — Я думал, ты с Джонни. — Джонни? Фе, Боже, упаси. Мы с ним друзья ещё с общаги. Да и разве это бы изменило что-то? — поддевает Донхёк, тихонько проверяя почву чужой морали и этики. — Ты странный, — признаётся Марк, таким образом завуалированно ответив на вопрос, недоверчиво осматривает его лицо в отражении и скрещивает руки. Впрочем, свой лёгкий и внезапно проснувшийся интерес он скрыть не в силах, поэтому неосознанно наклоняется ближе. — Для тех, кто крутится в этой сфере, скорее странный ты, — возражает Донхёк, оборачиваясь к нему. — Как ты вообще сюда попал? — Он заинтересованно щурится и склоняет голову. — Как ты и сказал, — усмехается Марк, опустив голову, — некоторым секретам лучше оставаться секретами. — Да брось, — прикидывается Донхёк, закатив глаза, — похоже, что мы так или иначе с тобой в одной лодке, ничего страшного не случится. — И всё же, — остаётся при своём Марк, — я тебя совсем не знаю. — Во-первых, мы можем это исправить позже, во-вторых, ты умнее, чем кажешься, — смеётся Донхёк, вызывая у Марка запутанные эмоции на лице — он едва справляется с пониманием того, был это комплимент или попытка задеть, — не доверяй здесь никому, даже мне, — говорит он шепотом, подмигивает, почти не расстраиваясь, что многого добиться не получилось, и поправляет маленькую прядку синей марковой чёлки, зацепившейся за пирсинг. — Наверно, нам пора, — прокашливается Марк, неловко уходя от касания на своей коже. Донхёк задыхается от очаровательности этой реакции. — Да, ты прав, а то вдруг кто-то подумает, что мы с тобой тут замышляем что-то неприличное, — дёрнув бровями, беззаботно усмехается он и быстро ополаскивает руки под краном. — Я выйду сейчас, а ты подтягивайся через минуту. — Боишься вызвать подозрения? — интересуется Марк с насмешкой. — На самом деле мечтаю, быть в центре внимания это для меня, — отвечает Донхёк, зажмурившись от удовольствия, — но нашим уважаемым друзьям это вряд ли понравится, так что лучше нам продолжать следовать нашей легенде, хорошо, Минхён? — выделив имя интонацией, уточняет он и прислушивается к ответу. — Хорошо, — быстро соглашается Марк и провожает Донхёка взглядом, когда он выходит обратно в шумный зал. Судя по спокойному лицу Джонни становится понятно, что он о них с Марков всё это время старательно не вспоминал, чтобы не сидеть за столиком со сложным лицом, поэтому Донхёк тоже ненавязчиво встраивается в отвлечённый разговор. Кажется, никому, кроме Тэёна, его недолгое отсутствие подозрительным не кажется, но, к счастью, его внимательный взгляд приходится игнорировать только до возвращения Марка. Едва тот появляется в поле зрения Юты, всё его внимание резко переключается, а Джонни и Тэён подтягиваются по инерции. — Тэён, скажи Минхёну то, что только что сказал мне, — требует повеселевший Юта, обнимая второго за плечи, и Марк автоматически двигается ближе. Кажется, словно он привык к этому давно, но особого энтузиазма не испытывает. Донхёку не удаётся распознать истинную природу их отношений, как бы сильно он ни вглядывался в жесты и реакции. — Ты можешь хоть немного сохранить интригу? — возмущается Тэён наигранно. — Не в этот раз, — мотает головой Юта и отпивает из своего бокала не первый глоток что-то крепкого. — Минхён первый из моих открытий, о ком ты отозвался таким образом. Могу я хоть раз порадоваться, что нашел золото среди меди? — он разводит руками, а Донхёк мысленно делает пометку, что это явно не первый ютин «проект». — Юта, спокойно, — прокашливается Марк, словно такие комплименты не свойственны их общению. — Нет, Минхён, он прав, — перебивает Тэён. — Я правда впечатлён твоей работой и готов поговорить со знакомым менеджером насчёт тебя, хотя и не знаю, почему Юта считает мой субъективный взгляд очень значимым. — Почему? — усмехается Юта. — Если бы стулья главных продюсеров не были заняты толстыми задницами чересчур амбициозных лентяев, твоя тощая туда бы вписалась идеально с твоими-то талантами, — расходится он, явно поддаваясь расслабляющему действию выпитого, но у него в конце концов праздник, так что никто его не останавливает. Джонни искренне хохочет, а Тэён только отмахивается, пока Марк смотрит на последнего с нескрываемым уважением. Донхёк ощущает из-за этого родную душу и незаметно улыбается. Шумный вечер стремительно перетекает в более камерную ночь. Разговоры за столом идут о тяготах поддержания бизнеса, новостях из компании R&M, предстоящем в ней прослушивании, сеульских интрижках и прочих мелочах, из которых Донхёк вычленяет, что Марку светит неплохое продвижение и тэёново господство, если всё пойдет по плану. Пытаясь убедить себя в том, что это его не бесит, он понимает, что обманывает самого себя. И нет, дело не в том, что Марк не заслуживает внимания, напротив — его явно оценили по достоинству, вот только донхёково обиженно скребётся примерно в эту же дверь и остётся проигнорированным вот уже который год. Часть его даже желает, чтобы Марк по итогу оказался меркантильным избалованным мудаком — тогда не так досадно втягивать его в неприятности ради денег, и в то же время Донхёк понимает, что эта глупая метафорическая месть ему не принесёт ни желаемого результата, ни подобия удовлетворения. Стараясь лишний раз не пялиться, он тем не менее ловит себя на мысли, что не может оторвать от Марка взгляд. Как так получилось, что при прочих почти равных они оказались на столь разных ступенях этой шаткой лесенки? Методы Донхёка недостаточно отчаянны? Он слишком осторожен, пытаясь сохранять баланс между беспринципным мальчиком на побегушках у Джонни и среднестатистическим студентом, пытающимся прийти к цели своими силами? Стоит перестать печься о том, что диктует оставшаяся в голове мораль, и перейти к более радикальным методам? Когда последняя мысль всплывает в голове, Донхёк отодвигает от себя алкоголь и понимает, что ему хватит. Такие мысли посещают его именно во время выходов с Джонни «в свет», и ничего хорошего они с собой не несут. Такая жизнь чертовски его манит, но за вспышками камер прячется слишком много чудовищ, победить которых Донхёку не под силу. Ближе к концу вечеринки Юта провожает гостей, с каждым прощанием становясь всё более щедрым на шутки и объятия, а после и вовсе не кажется таким заносчивым, каким его описывал Ченле. Джонни болтает с Тэёном о чём-то отвлечённом от работы возле выхода, и только Марк остаётся за столом. Глядя на его, на вид, совершенно простое поведение и слова без намёка на хитрость, Донхёк думает о том, что имеет силу вытащить из него такое количество грешков, от которого брови на лоб полезут, если ему дадут немного времени. Но готов ли он бросить под поезд его талант, чтобы заполучить себе возможность побороться за место под солнцем на вырученные деньги? Донхёк не знает, и это пугает его, потому что беспокоиться о людях, с помощью которых он обеспечивает себе иллюзию стабильности, себе же дороже. — Удачи, — говорит он Марку, когда Джонни зовёт его на выход, и оставляет ему свой телефон на случай, если решит, что всё-таки да.