Время идëт к ночи, погружая небо над холмом в темноту, а на площади перед храмом Мусаши в свете зажжëнных фонарей не стихают бурные пересуды. С хрипотцой, высокая фигура заместителя объявляет о начале собрания с вершины ступеней, переходя к главной теме звенящей в ушах каждого здесь присутствующего: К беспричинному нападению на членов Тосвы.
— Сегодня по всему Токио были атакованы наши ребята. За этим стоит группировка «Поднебесье» Ёкохамы. Молодая группировка о которой мы ничего не знаем! Нам нужна любая информация. Сперва выслушаем первый отряд, который первыми пострадали. Выйдите!
— На нас напал отряд под командованием Мочизуки. — за место капитана отвечает его расторопный зам, пока сбитый суровым гарканьем Дракена Такемичи, не мочь собрать растеряные в уме слова топчется на месте.
— Он бывший глава группировки «Джюгему» Мочизуки Канджи. Пологаю, он их основная сила. — с ряда добавляет проигравший на пару с братом, когда-то верхушке Поднебесья улыбашка. То ещё до вступления в Свастоны приключилось.
— Он не основная сила Поднебесья. Они и братьев Хайтани к себе загребли. — поднимая в отрядах новую волну обсуждения хмуро выступает Мицуя.
Выраженную подоплёку взгляда Такаши в сторону Майки, Рюгуджи разобрать не может, оттого супится сильнее, но значения этому не придаëт.
— Майки, другие ребята, которых избили, говорят, что это сделал Мадараме...
Майки поникает мыслями. Площадь оживлëнно гудит растревоженным ульем, а разворошившие его спокойствие виновники, управившись с налëтом сидят по домам.
В трëх станциях «от»: неприлично-длинными, допустимо законом мужской природы тонкими пальцами, Ран выстукивает размеренную дробь по барной столешнице. Растрëпанный же Риндо, зевая и почëсывая под домашним худи подтянутое брюхо, показывается с территории своей берлоги только к ночи.
— Долго этот анабиоз продлится? Что с ней? — распахивает холодильник младший Хайтани.
Серъëзно? Брови старшего изгибаются. Ран, всë это время заскучало наблюдавший за вернувшейся домой сестрой перекатывает зрачки в его сторону. Рот расскрыть — лишний раз губами шевелить. Достаточно того, что мелкую домой вернули, а дальше бы Риндо самому разобраться.
Из-за конфликта этих двоих ему и так пришлось впрячься и уговорить перевести Ризу в другую школу на условиях отца, взяв траты по её обеспечению сугубо на свой карман. Тогда, думая, что представление не протянет и месяца, Ран здорово ошибся. Потому что живя по отдельности, что Риндо, что Ризу, заупрямились мирится первыми и общаться перестали вовсе. По итогу, вся эта драма затянулась почти на год, а всему виной приведëнная домой по глупости брата какая-то левая пустышка. Сей факт немного Рана бесит. Как и Риндо, так и не бросивший идею с игнором сестры. Как впрочем и сестра, со своей обидой на брата. Ран толерантен, но со своим противостоянием друг к другу младшим по хорошему закругляться. Риндо и сам это прекрасно понимает, так-то в младенчестве с рук не роняли. Прихватив с полки бутыль молока он захлопывает дверцу.
— Забили, я не спрашивал. — гаснет свет. — Что со Свастонами? — откручивая крышку оборачивается к плазме.
А там немое аниме. Сестра взобралась на диван, сидит пятый час вдавив подбородок в подушку. Громкость в наушниках выше положенного, кровью из ушей слышно на расстоянии. Бойкотирует.
— Мучё велено отбить от стада финансового выскочку и перетянуть к нам. В остальном без изменений. До налëта пару дней, так что выжидаем. — осведомляет Ран.
— Ясно. Я спать. Скажи, пусть сбавит. — отпив глоток разворачивается к себе Риндо.
У Рана брови лениво приподнимаются на показное равнодушие. На взаимно-показное двух сторон.
Руки сестры обхватившие подушку, сжимают впиваясь ногтями, когда Риндо проходит за её спиной возвращаясь в свою комнату, всю волю в кулак собирая, лишь бы в след ему не закинуть. На яркой макушке его наушники, на полу, брошенные ею — его резиновые въетнамки. Уличные, слетающие не по размеру с её ножек, которые не поленилась вырыть с дальнего угла обувницы и превратить в свои домашние тапочки.
Ну хоть не пересрались.
Ран давит на кнопку пульта гася плазму, в целом погружая комнату во мрак.
— Поздно. Пора баиньки.
И следуя примеру Риндо, проронив девайс на диван рядом с обозлëнной сестрой, уходит, оставляя ту без права на несогласие с ним. Та же отшвыривает вещь подальше, головой падая на подушку.
— ...Как знал, что с этой девчонкой не всё чисто. Даже лучше что всё раскрылось. — стоя рядом с Майки пинает невидимый камень его зам. — Ну, и? Решил уже когда сотрём отморозков Ёкохамы в порошок?
Сано — до этого взирающий на пустеющую площадь с вершины, обращается на катящийся вниз по ступенькам камешек и отчего-то его сильно кроет.
— Я знал...Кенчин. И Мицуя тоже.
Рюгуджи бы и не понял мыслей друга не будь они продиктованы его же словами.
— Ты о чём? Знал о чëм?...О Поднебесье? О том, что они собирались напасть?
— Прости, что не сказал тебе.
— Погоди.. — упал в интонации заместитель Свастики пересматривая корень вопроса. — Так ты знал, что она сестра тех двух?
— С самого начала... Она рассказала мне ещё при знакомстве. — окончательно сгорбился Майки сидя на каменной ступени. — Не могу с собой ничего поделать... Хочу её себе.
— Ты чего такое несёшь?..— отпрянув переменился в лице Кен. — Нам скорее нужно отпиздить Поднебесье. А ты о чём думаешь? Присох чтоли?
— Кенчин... Думаешь нормально, что мне нравится девушка Баджи?
— Тц!
— Хочу её себе...Кенчин.
Впервые Дракену не хотелось слышать своë имя. Обращение в контексте которого произносил его Майки сейчас только усугубляло и без того растущее раздражение. И пойди разбери что в данный момент бесит больше: то, что в день когда пол их банды избили мозги Манджиро забиты совершенно не тем или то, что этот недоросль говорит о человеке, как о вещи?
— Рехнулся?... Совсем бошкой тронулся?! — закипал Рюгуджи. — Не мог найти себе другую?! Нормальную?! Девушка Баджи?.. Сам не знаешь какая у этих Хайтани репутация?! Гены пальцем не раздавишь, Майки! У нас война намечается, выбрось эту ерунду из головы! Да чëрт тебя дери, Майки! — ногой пиная брусчатку выругался Дракен, умом понимая что сейчас ничего от поехавшего главы не добьëтся. И ушëл оставляя того наедине с самим собой.
— ...Кенчин взбешён.
Последний байк с выхлопом покинул территорию Мусаши. Майки перетëр ладони прежде чем обернутся и подняться обращаясь к невольному свидетелю их перепалки с Дракеном.
— Наш капитан может выкинуть что угодно. — из под тени храма вышел задержавшийся Такаши Мицуя.
— Такого он не ожидал? — подбодрился его одобрительным тоном Майки.
Это он его спрашивает? Капитан четвëртого отряда встал рядом и хмыкнул. Посмотри в лицо Майки и по его вопрошающему взгляду кристально видно, что он и сам от себя кажись такого не ожидал.
— Дракен быстро остывает. — отвечает он скорее для галочки. — Отходчивый.
— И? Что скажешь?
— К нападению на наших она дела не имеет. Растерялась, как те двое появились. — делится соображениями Мицуя.
— Кенчин ведь прав, она тебя там бросила.
— Ага. Как нефиг делать, бросила. — соглашается пацифист с усмешкой тыкая на один из прикленных пластырей на своëм лбу. — Но думаю, если бы она за меня заступилась, я бы тут сегодня не стоял. Так что считай, не вмешиваясь она меня только спасла.
***
Год 2018.
—...Мы отцепили ресторан. — сдержанно сообщает Какучё закрывая за Изаной автомобильную дверь.
— Сколько не пытайся им от нас не убежать. — с ноткой веселья отвечает его король, всматриваясь в узкий непримечательный проулок между двух высотных зданий.
— Не уйдут. Мы их из под земли достанем. Не обнаружи мы её на месте, виновного пришлось бы долго искать. Благо успели выяснить причастных до того, как помешалась. — подзагоревший за месяцы на Филиппинах Кисаки скалится, точно шакал от нетерпения.
Хоть какой-то с неë прок без слов сходятся оба.
— Даже меня обхитрила... — Изана был почти оскорблён этим. Ризу оказалась чрезвычайно терпеливой и на удивление преданной сукой. Не ему конечно. Своему Манджиро. Затаилась рядом с ним на годы, строя из себя верную ему тварь, а Изана ведь привык даже. — Выше головы своей прыгнула манипулятивная сука. Я её что, разбаловал, Кисаки? — пустые щелки бросают взгляд на закадычного приятеля.
— Бабам нельзя верить. Ты им добро, а они тебе рога на голову.
— Коварные существа правду говорят. — пошучивает Курокава. — Скажика ка Какучё, как состояние моей королевы?
— Королевы?
— Ты её простил чтоли? — по непривычному к ней обращению умозаключает Тетта в след за сухим изумлением Хитто.
— Представь. Как придёт в себя, надо бы её вернуть домой. Негоже королю без королевы, а Какучë?
— Как скажешь. — немного хмуро мирится Хитто. — Пока никаких улучшений. — докладывает он выясненные о её состоянии последние новости.
— Эти двое всю малину испортили. По этому их нельзя упускать. — всë тем же беззаботным видом расценивает Курокава. Непростительно, что по вине Тачибаны и Ханагаки его королева мается теперь в психиатричке, а любимый братик гниëт в земле.
Вернувшись в будущее Ханагаки Такемичи и предположить не мог исхода, где выяснение обстоятельств инцидента в Канто обернëтся угрозой смерти. Что им с Наото придëтся сбегать со встречи с Тайджу Шибой, и тот станет им щитом преградив их душегубам дорогу собой, лишь бы они с Тачибаной выжили.
Их выследили, поджидали и поймали при попытке побега.
— Кисаки?
— Сдохни.
Первый отрывистый выстрел мелькнëт пресущей вспышкой. Наставленный из подворотни пистолет в лице врага с бесчеловесно-широким оскалом оборвëт Наото жизнь, подорвавшегося прикрыть Ханагаки собой. И из его простреленной груди хлынет кровь, образуя под тяжелеющим телом друга огромную лужу.
— Тц, ну и хер ты это сделал? — бросит неопределëнно Тетта.
— Хэй-хэй-хэй. Кисаки. Я ведь должен был убить Тачибана Наото? — а для Изаны одиночный залп всего-то на минуту прервëт их приятельский с ним разговор; так бывает когда ты сплошь соткан из ненависти.
— Сорямба, Изана. Он прикрыл Такемитчи. — блеснëт усмешкой подельник.
Запах дыма смешается с примесью металла в бредовом и горячем восприятии Ханагаки в момент, когда он осядет с Наото и встретит лицом к лицу, того самого Изану Курокаву:
— Вы убили моего Майки. Какучё, убей его. — и совершенного чужого и незнакомого ему кокосика, что вторым залпом прострелит смертельную дыру уже в его теле и последует за своим королëм, оставив его подыхать не проронив в своë оправдание ни слова.
Скрепив холодеющие ладони в последний раз и переносясь обратно в прошлое, стремительно теряющие блеск жизни глаза Наото, будут конечным, покидающее сознание Такемичи воспоминанием.
