яблоневый

Я рисовал розовые треугольники на полях тетрадей. Торис смотрел на них и спрашивал, почему я не записываю конспекты. Я говорил, что это скучно, и продолжал рисовать. Я рисовал розовые треугольники на салфетках в кафе. Торис приносил мне горячий карамельный кофе и снова спрашивал, чем я занят. Я ничего не отвечал, закрашивая пустое пространство внутри геометрической фигуры, как пустоту внутри себя. Я рисовал розовые треугольники на своих запястьях, раз за разом жалея, что кровь не розовая. Один-два-три, Торис не спрашивал, почему я рисую. Я рисовал розовые треугольники. Когда закончилась розовая паста, я стал рисовать углём, прожигая насквозь листы своим отчаянием и слезами. — Фелек, ну объясни мне, почему именно розовые? И смотрящие вниз? — Они… прикольные. Я рисовал розовые треугольники, закрашивая их чёрным, когда Торис впервые поцеловал Наташу. Я рисовал розовые треугольники, когда меня избили в школьном туалете, оставляя захлёбываться собственной чернотой. Я рисовал розовые треугольники на обоях в своей комнате, когда мама прочла мой дневник и заключила под домашний арест. Я рисовал розовые треугольники, потому что не мог просто сдаться. Я рисовал розовые треугольники, Торис так и не понял зачем.