J: Господин, я знаю, мне нужно спросить об этом, поэтому я и пишу. Можно мне…
самоудовлетвориться?
Вот это слово придумал, ничего не скажешь. Держаться уже нет сил, как и смотреть на Господина всё это время и не думать о том, как было бы славно оказаться перед ним на коленях, обнять за ноги и уткнуться в них, или положить на них голову. Наверное, первое, что почувствовал бы Чонгук — это спокойствие, безмятежность. Смог бы отпустить всю тяжесть, которая навалилась из-за сессии и предстоящих экзаменов. Он бы очень хотел сбросить с себя ответственность хотя бы на секунду. Позволил бы поворошить себе волосы, пока сопел бы, поглаживая ткань брюк, и сидел бы так несколько часов. Чонгук даже «за», если его продержат так долгое время, пока ноги не затекут. Конечно, он будет перекатываться с ноги на ногу, чтобы те не затекли, но это такая малость в сравнении с чувством умиротворения, пока он у его ног. M: Я думал, никогда не спросишь. Можно, я сейчас как раз не занят. Это к чему? Чонгук вытирает руки о шорты, спуская их до колен; опираясь на стену, использует подушку как опору для спины. M: Я о том, что ты можешь начинать, Чонгук. Но когда ты кончишь, решать мне. Невозможно. Это в смысле?.. О, господи… Колени мелко подрагивают, когда Чонгук всё же остаётся в одних трусах, поглядывая в зашторенное окно.J: Хорошо, Господин.
Он уже приготовился, даже не понимая, почему. То ли знал, что разрешат, то ли просто верил в это. Выдавив на руку гель из прозрачной бутылочки, Чонгук обхватывает головку, накрывая её ладонью, прикрывает глаза. M: Что сейчас делаешь? Да чёрт, он что, серьёзно? Чонгук резко открывает глаза. В прошлый раз ему вполне хватило стояния на коленях за молчание.J: Нанёс на головку смазку, Господин.
Через силу печатает одной рукой, потому что, если отвлечётся на секунду, придётся настраиваться заново. M: Хорошо, продолжай. Обхватив член пониже головки, Чонгук оттягивает кожу, прикусывая губу, выпускает стон сквозь сжатые зубы, зажмуриваясь, делает три быстрых движения рукой, останавливается, раскрывая рот, вдыхая тёплый воздух. Сжимает крепче и замедляется, пережимает головку пальцами. У него так давно ничего не было, что кончить готов уже сейчас. Облизывая ладонь, которой минуту назад удерживал телефон, он размазывает слюну по всей длине, несколько раз пачкая лицо и волосы липкими пятнами. Высовывает язык, облизывая следом губы, сглатывает. Долго не думая, стягивает футболку, которая за пару секунд пропотела и теперь липнет к спине, откидывает её на пол. Главное — больше не закрывать глаза, а то долго он не продержится. Брошенный где-то телефон находится не сразу, ещё и падает. Чонгук смахивает чат.J: Господин, можно я
M: Можно что? Чонгук почти прокусывает губу, будто это вообще возможно, но ощущается примерно так, сгибает ноги в коленях, разводя их в стороны.J: Можно я кончу, Господин?
Он и не думал, что может довести себя так быстро. Наверное, всё-таки всё дело в воздержании. M: Нет, продолжай. Будь на связи. Но не смей останавливаться. Чонгук не уверен, что продержится ещё хотя бы минуту.J: Господин, мне очень тяжело сдерживаться
M: Я что сказал? Нет. Чонгук уверен, что эти слова пробили в нём дыру и заставили потупить взгляд в ту же секунду, как были прочитаны. Замедляясь и почти лишая себя каких либо движений, он запрокидывает голову, почти укладываясь затылком на подушку, кладёт телефон на грудь. Глаза закрываются сами по себе. Кусая щёку изнутри, он сжимает яйца свободной рукой, чтобы хоть немного ослабить желание кончить-прямо-в-эту-секунду. Помогает ненадолго, поэтому приходится сжать член в кольцо и с силой держать руку, продолжая то ускоряться, то замедляться. Пульс бьёт в ушах. Кажется, на подушке остались пятна его же пота, иначе не понятно, почему становится всё жарче и жарче. Двигая подушечкой пальца по головке, он едва задевает уретру. Неприятно, но желание тут же отступает, а яйца ноют тупой болью, не получая разрядки, головка вздрагивает на каждое движение руки, требуя ещё. M: Как ты себя чувствуешь? От вибрации телефон скатывается вниз по животу.J: Очень хочется, тяжело держаться.
M: Ещё немного. Ты хорошо справляешься. С одной стороны, Чонгук уже готов завыть, но с другой не может оплошать, не сейчас, не в первый раз, когда попросил о разрешении удовлетворить себя. Он так хочет быть хорошим для Господина. Это чувство сильнее, чем желание быстрее кончить и избавиться от тяжести воздержания. Он ведь молодец, не правда ли? Его точно похвалят, если он справится. Им будут довольны. А ещё — знать, что кончить могут вообще не разрешить, что могут играться с ним вот так сколько угодно, что от него ничего не зависит и то, как хорошо он попросит, тоже не играет роли. Что решение в любом случае остаётся не за ним, что Господин вцепляется в него мёртвой хваткой и контролирует весь процесс — удовлетворяет, и это ещё мягко говоря. Сильнее Чонгук не может придумать. M: Можешь кончать, давай. Чонгук отпускает руку, сосредотачиваясь, пачкает живот и немного грудь в белых разводах, глотает воздух, пытаясь уняться, чтобы не дрожать и восстановить дыхание. M: Колючка, ты что там, помер?J: Нет, Господин. Спасибо вам.
Он понял ещё с последней встречи, что благодарность — это что-то вроде «мне было хорошо, спасибо, что позволили это испытать». M: Я доволен. Ты замечательно справился, мой мальчик. Теперь иди мыться. Чонгук хочет в холодный душ, но встать сейчас нет сил, и единственное, что его подталкивает — слова Господина.J: Как раз хотел это сделать.
Полное расслабление — чувство, которым можно описать состояние его тела, души и мыслей, а ещё — спокойствие. В голове больше ничего не жужжит, никаких сомнений и смятений; они будто испарились, и частично это не его заслуга. M: Сегодня приезжает Намджун, да? Всё ещё хочешь самостоятельно его встретить?J: Да, Господин. Если вы не против, я бы хотел сам.
Он всё так же не готов посвящать Намджуна в эту сторону своей жизни. Признаться, что он гей, и так было непросто, а сказать о наклонностях… Уж лучше убиться. Чонгук боится столкнуться с непониманием и отторжением, но это не его вина — ему просто это очень долго внушали. Но Господин с каждой секундой, каждым действием и словом лишает Чона этих установок. M: Хорошо. Вы в бар пойдёте, так?J: Да, Господин.
M: В какой именно?J: Пока не решили, Намджун обычно выбирает.
М: Как решите, напиши мне адрес и название. Пойдёшь в своей голубой толстовке и синих джинсах. Я помню, у тебя есть такие. У Чонгука внутри всё скручивает и дрожит, щекочет так приятно, а на лице дурацкая улыбка.J: Хорошо, Господин.
M: Статью сдал? Чонгук не моргает, стоит возле ванной и поглядывает на ноутбук. Дописал — да. Но вот отправить ещё не отправил. Только бы не ругался. Только бы не ругался…J: Я написал её, Господин.
Но отправить ещё не успел.
M: Чего ждёшь?J: Отправлю после душа. Я просто забыл.
М: Нужно что-то купить тебе для памяти. То тебя хвалить хочется, то наоборот. Ходишь по грани. Всё таки ругается… Чонгук стыдливо прячет взгляд, застыв в моменте.J: Я исправлюсь, я очень-очень стараюсь.
М: Я не всегда буду так добр, Чонгук, пойми это. Не пропускай мои слова мимо ушей. Или на тебя работает только упоминание, что это приказ?J: Нет, Господин. Простите меня.
М: Очень на это надеюсь. Чонгуку стыдно, спокойно и ужасно одновременно. Он вроде бы только что хорошо постарался, но в такой мелочи опять оступился. Нужно взять себя под контроль, хотя бы понемногу. Господин ведь не его наседка. Мысли снова съедают заживо. Чон не любит ошибаться, ненавидит чувство вины. Оно у него очень яркое и съедающие изнутри. Он научится. Точно научится. Всё будет хорошо, но не сразу. Сразу не получается. Тэхён у него первый, кто даёт именно то, что было нужно всё это время. Поэтому промахи неизбежны. Но Чонгук не со зла. Просто не всегда внимательный, временами рассеянный.━❃━
J: Статью отправил, Господин.
Чонгук последние двадцать минут задаётся вопросом, когда Господин решится на сессию, потому что впечатление от порно, которое он в своё время смотрел просто пачками, всё ещё яркое. Он хочет так же, и желательно поскорее. Но требовать не позволяет совесть. Натягивая светлые брюки, он фотографирует себя в зеркале и прикрепляет фото в чат. Там уже плюс пятьдесят фотографий, и все похожи между собой: завтрак, обед, перекус и ужин. Господин просит есть чаще, чтобы он не исхудал и мог жить, как нормальный человек, не чувствуя нехватки энергии. С недавнего времени, где-то пару дней назад, его стали гнать спать не позже полуночи. Они могут разговаривать о прошедшем дне, Господин заводит разговор на отвлечённые темы, например, какую книгу Чонгук прочитал последней и что из неё понял, что приметил, а потом минута в минуту: «Тебе пора спать, давай, приятных снов». И поначалу привыкнуть было сложно. Чонгук не сова и не жаворонок, он может не спать всю ночь, играя в видеоигры или залипая в сериалы, а под утро ходить расклеенный и, шатаясь, тащиться на пары. Но теперь, чтобы избежать плохого самочувствия своего саба, Господин и это взял под контроль. И не отвертеться. Первые пару недель Чонгук засыпал через силу, а потом привык, так, что напоминаний уже не требуется, нужно только спросить: «Я могу пойти спать?». Чонгук надеется, что всё делает правильно, что Господину с ним комфортно так же, как и ему с ним. M: Очень хорошо. Бар выбрали?J: Ещё нет. Как только встречу Джуна, сразу напишу вам название.
М: Так, если перепьёте и тебе станет плохо — позвони. Я тебя заберу. Отказы не принимаются. Я хочу знать, что с тобой всё в порядке.J: Да, Господин, конечно.
Вот это «да, Господин» быстрый набор уже зазубрил и нужно просто выбрать фразу из списка предложенных, ещё там где-то мелькает «простите меня, пожалуйста», но оно используется не так часто, что не может не радовать. Чонгук вдруг понял, что наказания дарят совершенно иные эмоции, словно в голове что-то щёлкает, и он ведётся на власть над собой, и испытывает от этого удовольствие. М: В последние дни ты очень меня радуешь, Чонгук. Бывают, конечно, промахи, но я доволен проделанной работой. Может, от этого и зависит то, когда с ним проведут сессию? Увидят, что он полностью готов? Если лучше слушаться и не спотыкаться на мелочах… Чонгук осматривает себя в зеркало. Интересно, почему именно эта одежда? Неважно. Главное, что её выбрали для него. Namjoon: Я буду у вас через час. Хэй, надеюсь, ты не забыл?J: Конечно, не забыл! Уже выхожу.
Чонгук тут же возвращается в диалог с Тэхёном.J: Спасибо, Господин. Мне очень приятно это знать.
━❃━
— Господи, чтобы я ещё раз купил билеты у окна… — Джун, как и прежде, ворчит. Это уже особенность характера. На нём ярко-фиолетовая толстовка, что для прохладной погоды самое то, и свободные спортивные штаны. Так, стоп… А куда подевался классический стиль? Совсем его другая страна изменила. А ещё кеды, которые он в своё время не переносил, но сейчас, как сам говорит, это самая удобная обувь, и он был дураком, что не понимал. — Бро-о… — он лезет с объятиями и сдавливает Чонгука едва не до хруста в позвоночнике. Чон бьёт друга по плечу, чтобы ему случайно не свернули шею, и улыбается во все тридцать два. Шум взлетающих самолётов перебивает их разговор и они едва друг друга слышат в этом не разборчивом коктейле из эмоций и фраз. Намджун тащит за собой сумку на плече и словно намеревается что-то сказать, но тут же осекается. — Ты такой… — мычит, перебирая все пришедшие в голову фразы. — Другой короче. — Ты всегда был не особо многословен, — не сдерживает смех Чонгук, останавливаясь возле проезжей части. За спиной у них мелькает высокое здание аэропорта, от которого они уже отошли на пару метров. Несколько этажей и людей, толкающихся друг с другом, и стучащие колёса чемоданов, крики и запах табака. Они стоят очень близко к зоне для курения, и Чону так хочется затянутся, но в то же время — скорее добраться до бара, чтобы послушать истории Джуна, которые они не могли обсудить всё это время. — Светишься весь, вот как фонарный столб. Что, парня нашёл? — и подмигивает, зараза. О, нет, пусть он так, пожалуйста, не делает, а то Чон точно начнёт смущаться и под давлением проболтается, а ему это не нужно. — Если бы, — врёт и не краснеет. Ещё не время для таких признаний. — Просто высыпаться начал. — Совсем на тебя не похоже, — возле них останавливается чёрный автомобиль с шашками сверху, и Намджун пропускает Чонгука вперёд. — Сначала закину вещи в хранение, а потом поедем. Чёрт, так давно не был в Сеуле, что уже и забыл, как здесь вечно неспокойно. Все куда-то торопятся. — В Штатах не так? — Совсем не так. Спокойно, размеренно… Слушай, приезжай и ты ко мне! Покажу забегаловку, которая тянет из меня деньги. Там такие вкусные сэндвичи — куча мяса и соуса и лука жаренного, я там просаживаю по несколько сотен долларов в месяц, но они того стоят. А ещё набережные пустые по вечерам, найдём, чем заняться, — Намджун рассказывает об этом с горящими глазами. Его эмоции никогда не были такими яркими. — Как будет время, — предполагает Чон, — так обязательно. А куда пойдём? В какой бар? — Как обычно. Соскучился по местному соджу и куреву, — звучит очень мечтательно. Бар, в котором они в своё время постоянно зависали после пар по вечерам, находится недалеко от университета. Светится неоном в позднее время суток и манит к себе людей всех возрастов, даже несовершеннолетних, упрашивающих тех, что постарше, купить им выпить. Особо непонимающие отказов подмигивают барменам и гладят их по рукам. Да-да, и парни, и девушки, и подмигивают. Но всем знакомый Ёнджун непреклонен и просит сначала документы. Кажется, этот парень любит свою работу и не хочет её лишиться, идя на поводу у школьников, спешащих вкусить взрослой жизни. Ёнджун там работает с самого открытия, по известным причинам — это бар его отца. Сначала он отговаривал сына, но тот просил подработку, пока сам учиться в колледже и устал просить деньги у родителей. Когда Чонгук спросил в первый раз, почему он работает здесь, а не забил место практики по своей специальности, тот буркнул, что не хочет пахать за мизерные воны, которых едва хватит на аренду квартиры. Ёнджун всегда выглядит пёстро. Конечно, он в шутку называет себя лицом заведения: проколотая бровь, губа, и кольца он туда вставляет только когда приходит на смену, и разноцветные, с блестящими вставками футболки и рубашки, а ещё брюки со стразами. Понятное дело, почему и мужчины, и парни неровно к нему дышат, но Ён прекрасно их отбривает. — Как Хван? Всё ещё работает в кофейне? Или нашёл более подходящее место? — Джун сам выгружает чемодан и останавливается возле здания с камерами хранения. Его семья продала дом, поэтому пристанища в Сеуле у него больше нет. Чонгук наконец может затянуться сигаретой, что и делает. В такси было бы как-то некультурно, а в аэропорту не хотелось заставлять Намджуна ждать. — Да, не хочет пока менять место. Он ведь на последнем курсе, говорит, как закончит, так мы его там больше не увидим. Прощай, мой любимый капучино с пышной пенкой! — дуя губы, тянет Чонгук. Намджун прячет бейджик в коричневую сумку, которую успел достать, и вешает её за спину. — Привязываешься к мелочам, — выдыхает Намджун. — Вся наша жизнь состоит из таких вот мелочей, чего бы не привязаться, — пожимает плечами Чонгук, посматривая в телефон. Хотя он делает это с малой периодичностью, скоро Намджун начнёт задавать вопросы, главное — вовремя слезть с темы.J: Мы идём в бар рядом с нашим университетом.
M: Kimpo?J: Да, Господин, именно он.
Чонгук специально наклоняет телефон ближе к груди, думая, что не выглядит подозрительно. М: Напиши, как закончите. Я тебя заберу.J: Хорошо, Господин.
Вот бы ещё Намджуну как-то это объяснить… М: И пиши название всего, что будешь пить.J: Зачем, Господин?
М: Так я буду примерно знать, на какой стадии опьянения ты находишься. Я разрешил пойти в бар с другом, но это же не значит, что совсем без присмотра.J: Нет, Господин, я буду отписываться.
— С кем ты так увлечённо переписываешься? — Намджун усмехается, но в телефон не заглядывает. — Да так, знакомый, — Чонгук выдаёт первое, что приходит на ум. Да уж, знакомый… — Всё, поехали. Думаешь, я зря выбрал поздний рейс? Пить днём — совсем сумасшествие, а сейчас — идеально, — Джун подталкивает его в сторону дороги. — Такси сейчас приедет. Уже и правда достаточно поздно. На часах восемь часов вечера. В баре, как обычно, людно. Кто-то уже готовый и за час успел приговорить бутылку соджу, одиноко стоящую рядом с уснувшим мужчиной, кто-то громко рассказывает о своих постельных подвигах. Вот почему Чонгук не ходит сюда один… Он чувствует себя неуютно. Слишком много людей, незнакомых и уже достаточно пьяных. Мало ли, что от них можно ожидать. Неоновая вывеска над барной стойкой с толстым мужиком в очках бьёт в глаза. Чонгук жмурится и садится рядом с Джуном, который тут же делает заказ из двух бутылок. — А не много? — нервно интересуется Чон. — Что-то я тебя совсем не узнаю. На здоровый образ жизни подсел? — смеётся Джун, забирая бутылки. Занимает свободный столик на закруглённом диване и ставит выпивку на стол. — Не то чтобы… — Чонгук весь вечер недоговаривает, но это не вызывает у друга никаких вопросов. Захочет — сам расскажет. Чон быстро и незаметно делает фото, отправляя затем в чат. Намджун рассказывает обо всём: о новом доме, который купил его отец — там спален хватит на ещё две семьи, о колледже, где каждый второй просит списать и он не знает, как ото всех отбиваться, а ещё о Хосоке — парне, который делает ему намёки, пока Джун надеется, что это просто шутки. Чонгук откладывает телефон в сторону. Хочется отвлечься. Бутылки соджу уходят очень быстро. Неон начинает плыть в глазах, а смех посторонних сливается в единый гул. Только голос Намджуна выделяется чем-то ярким, но для этого на нём приходится фокусироваться. Чонгук и не замечает, как Джун делает ещё один заказ, только фотографировать успевает, а на ответные сообщения уже совершенно не реагирует. Пытается разобрать слова, но выходит плохо. Ничего серьёзного там нет. Так ему кажется. М: Вам бы притормозить. Чонгук пьяно отправляет смайлик, а потом понимает, что внутри снова разливается что-то тёплое. Тэхён и правда замечательный, самый лучший. Вот когда они встретятся, он обязательно ему об этом скажет. Эту смелость явно даёт алкоголь, и чуть протрезвев, Чон об этом не вспомнит. — У тебя то, точно никого нет? Весь вечер с кем-то переписываешься, — кивая на телефон, Намджун усмехается. — Н-нет, всё хорошо, — Чонгук машинально прячет телефон в карман, слишком резко и быстро. — Понял, не лезу, — не поверил, да?.. Ну, и чёрт с ним. Пусть думает, что у Чонгука есть бойфренд. Не ему же одному хвастаться Хосоком, с которым у них «чисто дружеские отношения». Чонгук не любит так напиваться — когда не чувствуешь ног, а язык заплетается; постоянно ловит себя на мысли: а как он выглядит со стороны? Может, над ним прямо сейчас кто-то смеётся… Да, проблемы с самооценкой на лицо. — Что, ещё по бутылке? — Намджун кивает на четыре пустых. А Чону кажется, что его вот-вот вырвет, но, кажется, терпимо, просто он очень давно не пил и не говорил о ерунде. Забыл, каково это. Во рту сладость сливы, клубники и винограда. Они каждый раз заказывали новый вкус. Слива показалось самой вкусной, поэтому Чон решает повторить её. — Чонгук, — слышится где-то сбоку, расплывчато так, совершенно неосязаемо. Намджун, такой же пьяный, поднимает голову и кивает, мол, обернись. Тэхён. Держит в руках бутылку, которую они заказали — наверное, перехватил у официантки. — Г… — сейчас вот только спьяну проболтаться не хватало! — Тэхён, — и хлопает глазами, пряча их, опуская голову. — Тебе нехорошо? — Господин ставит бутылку на стол, а сам присаживается на корточки, удерживает его за плечо, вглядываясь в лицо. Вернее, пытается — Чон весь шатается. — Всё хорошо, правда, — звучит невнятно. — Кажется, ему хватит, да и мне тоже, — подмечает Намджун, вытаскивая из кошелька несколько купюр и кидая их рядом с пустыми стопками. — Я заберу его, — не спрашивает, утверждает Тэхён. — Вы знакомы? — Намджуну не особо нравятся незнакомцы, которые пытаются куда-то утащить его друга. — Да, Нам, всё хорошо, это мой друг, — смеётся Чонгук, прикрывая рот ладонью. — Ты доедешь? — эти слова адресованы Джуну. — Да, такси вызову, перекантуюсь в отеле. Тэхён помогает Чонгуку подняться, удерживая его под бок, и ведёт в сторону выхода, свободной рукой отталкивая таких же пьяных и едва соображающих. Чон пытается уловить эмоции на его лице, но всё, что у него получается — борясь с дикими головокружением, еле-еле переставлять ноги. А дальше туман. Тепло салона совершенно его разморило. Последнее, что удаётся почувствовать — как Господин пристёгивает его и щупает лоб. Всё-таки напился. Но ничего страшного. Он ведь отправлял фотоотчёты и пошёл сразу, без сцен и истерик. Чонгук на это надеется. Расстраивать Господина совершенно не хочется. — Господин… — сквозь дремоту тянет Чон. — Вы такой хороший, я вас обожаю, — перекатывается по сиденью и смотрит прямо на Тэхёна. Который смеётся, сдержанно, конечно, но улыбка у него до ушей. — Поспи. Скоро приедем. Перед тем, как окончательно отключиться, Чонгук снова что-то бубнит, а ещё тянет руки к его рукам. Всегда такой тактильный, но когда пьяный, так особенно.━❃━
Если бы боль после похмелья можно было навсегда отключить за энную сумму денег, Чонгук бы с радостью это сделал. В висках стучит, затылок будто весь вечер катали по асфальту, а во рту привкус горькой слюны, и пить хочется страшно. Но сейчас не об этом. Нащупывая кровать, он сталкивается с мягкими простынями и понимает, что не может добраться рукой до края, хотя до этого не было таких проблем. Через силу разлепляя глаза, Чон вертит головой. Тёмные стены, закрытые шкафчики, встроенные в стену, и приглушённый белый свет от неоновых вставок. Он, вашу мать, где? Не сразу, но встать получается. За окном снова накрапывает мерзкий дождь, всё серое и безликое, но так спокойно ему ещё не было никогда. — Проснулся? — Господин заходит в одних брюках, со стаканом воды в руках. Можно прямо сейчас забрать у Чонгука зрение, потому что с похмелья это слишком мощный удар по психике. — Г-Господин, а мы где? — он вертит головой и всё-таки садится на край кровати. — Я у себя дома, а ты в гостях у меня, — буднично произносит Тэхён, словно ничего в этом такого нет. Стоп. Что?..