— Тебе уже лучше? — Господин подсаживается ближе и наблюдает за тем, как Чонгук уплетает тарелку каши. Хотелось бы чего-то другого, но его убедили, что это самое полезное с похмелья, так как желудок требует успокоения. Спорить как-то не хотелось, скорее наоборот.
Чонгук всё ещё не может привыкнуть к обстановке вокруг себя. Темные стены и острые углы, пол с белой подсветкой по краям. Хотя… Тэхён в этом антураже выглядит на своём месте. К слову, он так и не захотел надевать ничего сверху, ходит, светит голым торсом, а Гук очень старается не пялиться так открыто, но заприметил подтянутый живот и крепкие плечи.
Вот бы их помять… Но эта мысль вылетает из головы так же быстро, как появляется.
Нельзя так думать. Да, он восхищается, чуть слюной не капает, но отчего-то стыдится. Интересно, а Господин считает его привлекательным? Красивым? Как он думает о нём, в каком ключе? Сейчас он, скорее всего, не особо доволен, потому что Гук напился в стельку и мало что помнит, надеется только, что не наговорил каких-то глупостей. Сжимая ложку в руках, он резко поднимает взгляд на Господина — требовательный, как никогда раньше, но знать жизненно необходимо.
— Вы не сердитесь на меня?
— Хм… — Господин отстраняется, откидываясь на спинку стула, и вдумчиво разглядывает
саба. Анализирует свои ощущения или правильно подбирает слова? — Вчера утром ты спросил разрешения подрочить, — озвучивает так спокойно, боже, Гук сейчас под землю провалится. Намертво останавливает взгляд на его руках, чтобы не смотреть глаза в глаза. — Конечно, не отправил статью, хотя я, — направляет палочки в сторону Чона, — три раза о ней спрашивал. Пока ты был с Джуном, отправлял отчёты, чем я был, безусловно, доволен, так что оцениваю твое поведение на семь из десяти. Ты же не робот. У всех бывают промахи. Но это не значит, что ты авансом заслужил прощение. Сначала отработаешь наказание, — Господин всегда рассуждает логично. Чонгука это ставит в тупик. Он вот так не может. Часто идёт на поводу у собственных эмоций.
— Я обещал много не пить, но не вышло. Простите меня, — сжимаясь всем телом, шепчет Чон. Он бы мог выгородить себя с помощью Намджуна, который не останавливался и предлагал алкоголь, но это будет неправильно. Честно, но неправильно. Гук ведь мог отказаться в любую секунду. Поэтому вина только на нём.
Господин опускает взгляд.
Чонгуку дважды намекать не нужно. Он практически сразу отрывается от еды и через секунду опускается на колени. Глаза поднимает не сразу — штанина, живот, а потом лицо.
— Вот теперь я слушаю, — Господин продолжает попивать чай, но к Чону разворачивается, смотрит на него снизу вверх, подмечая родинку под правым соском, и практически неслышно охает.
— Простите, что я так много выпил вчера, и спасибо, что забрали меня, — выдыхает Чонгук.
Тэхён задумчиво отпивает чай, растирая переносицу.
— Как ты себя сейчас чувствуешь? — тянет руку к макушке Чона и гладит по мочке уха, задевая щёку. — М?
— Мне уже лучше. Спасибо за таблетку и завтрак, — Чон ластится под тёплые касания, едва не урчит, не может устоять совершенно.
— Останешься сегодня со мной, а завтра посмотрим, — не спрашивает, утверждает.
— Я буду очень рад этому, Господин, — Чонгук не сдерживает улыбки, потому что хочет больше времени проводить вместе. А ещё — услужить и загладить вину, если ему, конечно, позволят, чтобы больше не беспокоило это жжение в груди.
— Знаю, — его лишают внимания в секунду — Господин отвлекается на звонок. Чон готов тут же подняться, но Господин выставляет палец, чтобы тот не двигался с места, так что эта идея сразу отпадает. Чёрт. Так непривычно, что им вот так командуют не по переписке, которыми они перебивались последние пару недель, а напрямую, и наблюдают за тем, как хорошо
саб старается.
Чонгук старается не подслушивать разговор — неприлично, думает о чём-то отвлечённом и рассматривает кухню, но всё чаще и чаще возвращает взгляд к спине Тэхёна, облизывая искусанные губы, и прячет язык, когда внимание снова обращается к нему.
«Не кусай их, дай зажить и не облизывай» — звучит в голове.
Вот он и попался, не нарочно, просто рефлекс, но в глазах напротив видит лёгкое осуждение и недовольное «Хм» звучит следом, явно адресованное ему.
— Я что тебе говорил по поводу этой привычки? — тут же начинает Господин, когда разговор заканчивается. — Прекращай, а то намажу вазелином.
И пальцем грозит.
— Простите, Господин, — о, сколько раз он произнёс это «простите» за всё то время, что они состоят с Господином в отношениях?.. Пальцев не хватит, чтобы сосчитать.
— Так, мне нужно отлучиться, — Господин хватает часы с полки, застёгивает их на руке, а следом накидывает рубашку, висевшую на вешалке на ручке двери. Чонгук всё это время не сводит с него взгляда — следит, боясь вдохнуть. — Оставляю дом на тебя. Это всего на час, — снова смотрит в телефон, — может, чуть больше.
Чон практически требует, он так хочет… Смотрит выжидающе, и мысли его довольно громкие.
— Что-то хочешь сказать или попросить? — Тэхён останавливается.
— Господин, можно… — Чонгук водит пальцем по полу. — Можно мне вам помочь собраться? — решительности явно не хватает, не натаскали ещё.
— Помочь? — приподнимает бровь.
— Одеться, Господин, — может, он и сам не понимает, о чём говорит, опять идёт на поводу у своих желаний. В голове так много всего, чего хочется сделать, но двинуться с места без дозволения не выходит. Почему-то не хочется. Почему-то нужно получить разрешение. Чонгук не совсем понимает эти выводы, реакции, но скоро научится.
Господин тепло улыбается, прекращая застёгивать рубашку, и манит к себе.
— Хорошо, давай, можешь подняться для этого, — то, с каким спокойствием он произносит это, вышибает дух. Не чувствовать своих ног за секунду — это вообще нормально? Чонгук мнётся, но отрывает себя от пола и нерешительно делает шаг, тянет руки к пуговицам, дрожит, как осиновый лист.
— Я отлучусь по работе, думаю, через час вернусь, — сбивчиво произносит Тэхён, обдумывая что-то. — У меня будет для тебя наказание, как ты понимаешь, за то, что не остановился, когда я велел притормозить с алкоголем.
Чон кивает, застёгивая последнюю пуговицу и, понурив голову, сцепляет указательные пальцы между собой.
— Ты всегда принимаешь эту позу, когда я тебя отчитываю, — задумчиво тянет Господин. — Так вот, к наказанию. Мне не нравится, что ты игнорируешь приказы. Иногда кажется, ты забываешь, где твоё место, — он выходит из кухни и Чонгук плетётся следом. Сейчас даже просить об этом не нужно. Он слушает Господина во все уши и снова стыдится, поджимая нижнюю губу. — Тёмные ботинки, — Тэхён кивает на закрытую тумбочку. Гук стопорится, но достаёт обувь, плюхаясь на пол. — Вот так будешь сегодня передвигаться весь день, —
саб резко поднимает голову в недоумении. — Можешь брать книги, если заскучаешь, пользоваться интернетом, посмотреть фильмы, — всё это Господин перечисляет, пока Чонгук старательно его обувает, пряча смущённое лицо под копной светлых волос. — Встанешь только когда я вернусь. Я не смогу это проконтролировать, — Тэхён ухватывает его за подбородок, заставляя поднять голову, и ведёт пальцем по губе, — поэтому всё на твоей совести. Я узнаю, если солжёшь, потому что если ты честен со мной до конца, то сознаешься сам. Или я не прав?
— Правы, Господин, — Чон кивает в подтверждение, зашнуровывая второй ботинок.
— Вот и молодец. Дверь я закрою, чтобы не соблазнять тебя на нарушение приказа. Если станет невмоготу, своё стоп-слово ты знаешь.
— Пьета, Господин, — без слов понимая, какого ждут ответа, говорит Чонгук.
— Хорошо. Будь на связи. Когда вернусь, обговорим сессию. Ты довольно хорошо справлялся с обычными поручениями, поэтому я решил, что ты готов. Да и мне, — Господин заводит руку под его футболку, оглаживая торс, и Чон перестаёт дышать. Руки холодные, будто оставляют отпечатки на коже, невидимые, но ощутимые, — не терпится.
Он это специально?
Вот так тихо говорит?
У Чонгука волосы шевелятся на тех местах, о которых до этого он даже не думал. Возбудиться сейчас будет провалом, потому что он останется в этом состоянии без внимания.
Думай о дохлых мухах. О дохлых мухах.
Не помогает. Потому что всё, что Гук перед собой видит — Господина, поправляющего ворот рубашки, застёгивающего пуговицы на рукавах и лукаво улыбающегося.
Хочется развернуть Господина к себе и вскрикнуть: «Трахните меня уже, пожалуйста!».
Но Чонгук не позволяет этим мыслям взять верх — стесняется, да и хочется, чтобы Тэхён сам взял его с молчаливого дозволения.
— Так, не скучай, — Тэхён разворачивается и смотрит, тянет руку, поглаживая саба по подбородку. — Остался бы с тобой, если бы мог. Нравится на тебя такого смотреть — ждущего, но покорного. Замечательная картина.
Господи… Чонгук себя не останавливает: трётся о чужую ладонь и почти урчит. Сердце заходится в бешенном ритме.
— Спасибо, Господин.
Чонгук остаётся один. Не моргает, только слушает бренчание ключей. Вертит головой по сторонам. Так, раз он уже поел, значит, можно заняться учёбой. И ползёт к ближайшей комнате, которая открыта. Вот ещё, в чужие закрытые двери он не совался. Совесть не позволит, не этично это.
Интересно, а у Господина вообще есть… комната, в которой он хочет провести сессию? Чонгук останавливается в проёме и разглядывает гостиную, опускаясь бёдрами на пятки и выпрямляясь. Пара диванов стоят вокруг журнального стеклянного столика, высокие панорамные окна занавешены тёмно-серыми жалюзи, напротив которых стоит тёмно-серый пуфик, а к нему приставлен ещё один, уже круглый столик. Чуть дальше, в слабоосвещённой части — стол из тёмного дерева, больше похожий на барную стойку. И всё так… так аккуратно, на своих местах, будто на картине.
Господин любит порядок, подмечает Чонгук и ползёт по мягкому ковру, растянутому подле дивана, на который он и забирается.
«Вот так и будешь передвигаться весь день». Передвигаться — значит, в любой другой момент можно сидеть, как хочется, или даже сейчас нужно на коленях? Стоило уточнить. Чонгук сжимается в непонимании, но возвращается в ту же позу, потому что угрызений совести испытывать не хочется, а вот быть послушным — очень даже.
От мысли об этом язык прилипает к нёбу, а по телу прокатывается волна тепла. Мягкого, едва ощутимого, но такого приятного, что Чонгук просто не может ему сопротивляться.
Его конкретно ведёт от того, что Господин в некоторые моменты лучше знает, чего Гук хочет и ждёт, каких обращений, слов и поступков. Что, как оказалось, секс ему совсем не важен, он просто хотел отдаться кому-то в руки и пусть на нём хоть крестиком вышивают всё, что захотят.
Это было видно, читалось без особых усилий: как Чон пищит и трясётся от нетерпения быть подавленным и покорённым.
Хоть ему и дали свободу, мол, ходи по всем комнатам, которые открыты, ешь и смотри телевизор, можешь позаниматься — никаких чётких указаний не было, — неловкость, сидящая где-то в подкорке, не оставляет в покое. Расслабиться в чужом доме выходит с трудом, поэтому Чонгук всё чаще смотрит на дверь. Как-то одиноко и непривычно. Поручение бы дал на крайний случай… Гук же здесь со скуки помрёт.
Благо, это всего на какой-то час.
Господин ведь не задержится надолго?
Очень хочется в это верить.
Интересно, зачем ему дали такой приказ? Чон размышляет, пока ползёт от дивана в прихожую, потом к окну, всматривается в сырую после дождя траву. Взгляд мельком падает на книгу, лежащую на столе в паре шагов от него. С интересом разглядывая обложку, Чон пододвигает её ближе:
«Я и оно» Зигмунда Фрейда.
Даже от названия во рту комом встаёт привкус скуки.
А от аннотации —
«Психоаналитические эссе» — тянет в сон. Ладно, не Чонгуку осуждать чужие книжные вкусы. Просто это, возможно, немного не для него. Колени уже ноют, исшаркиваясь о тёплый паркет, только страданий он от этого точно не чувствует, скорее наоборот. Ему ужасно нравится такое положение. И то, что до особо высоких полок не дотянуться, и то, что постоянно приходится задирать голову и наблюдать за всем снизу. Чувство покорности окутывает медленно, но заседает намертво.
Скорее бы только Господин вернулся…
Тогда он сможет показать, насколько был послушным.
━❃━
13:05
24 октября
Тэхён готов обматерить своего друга, но понимает, что это не его вина. Просто на него скинули отчёты, в которых он ни черта не понимает. Какие-то цифры, буквы, схемы, диаграммы… Поэтому теперь приходится, улыбаясь, смотреть на него, всего взвинченного и на нервах, и на Юнги, требовательного до внимания, который то жмётся к его ноге, то укладывает голову на колено, то поднимает её и таращится, не отводя взгляда.
На Юнги уже привычный для глаз светлый тканевый ошейник, безразмерная футболка, которую можно, если захотеть, с его ростом носить как платье, и шорты чуть выше колена.
— Хуеграммы, — прыскает Чимин, нервно покачивая ногой. У него уже голова плавится от всего этого. Надо же было так вляпаться и согласиться составить отчёт за весь прошлый год… Стоило послать директора далеко и надолго, не слушать ничего о прибавке и бонусах к зарплате, потому что его мозг буквально насилуют.
— Так тут всё понятно: тебе просто нужно сосчитать отдельно каждый столб и вынести всё в отчётность. Стоило меня из-за этого выдёргивать? — Тэхён не хочет быть здесь. Нет, он не против, в любой момент готов помочь, если проблемы требуют такого вмешательства, но Чимин выдернул его, не предупредив, умолял по телефону прийти и спасти от катящегося кома под названием «лишение премии и выговор». О, последнее Пак не любит больше всего. У него уши в трубочки сворачиваются и появляется дикое желание размолоть чужую голову о стол. Помогает счёт про себя и Юнги, который, если подумать, с каким-то маниакальным наслаждением реагирует на плохое настроение своего
дома и часто забывает про любые стоп-слова. Тэхён думает, что от мазохиста в нём куда больше, чем от саба, и Чимин считает так же. Но они хорошо спелись.
— Это тебе всё понятно, — Чимин выпрямляется, одёргивая свитер, и с улыбкой кивает Юнги. — А мне нихуя. Давай, объясняй на пальцах, как умеешь.
И Тэхён объясняет, долго и упрямо, хотя головой в это время совершенно не здесь. У него вообще-то подготовлен разговор с Чонгуком, долгий, как раз перед сессией, чтобы всё можно было проконтролировать. Чтобы всё прошло достаточно хорошо.
— Кажется, мы закончили, — с нетерпением выдыхает Тэхён. — Есть вопросы? — и смотрит с неприкрытым раздражением. Он вымотался за эти дни и сейчас не в том состоянии, чтобы смотреть на цифры пару часов кряду. Перед глазами скоро черти забегают.
— Да, есть. Как у вас с Чонгуком? — Чимин ухмыляется, подпирает подбородок и смотрит. Давно он в свахи заделался?
— Кто такой Чонгук? — подаёт голос Юнги, вертя головой, глядя то на Чимина, то на Тэхёна, и прижимает палец к губе. — Кто это, Господин? — дёргает своего
дома за штанину. — Ну, скажите, скажите!
— Юнги.
— Да, я! — и кривится, скрещивая руки на груди. — Ничего мне не рассказываете…
— Юнги, — нервно выдыхает Чимин. — Я устал. Мне сейчас не до твоих игр. Оставим их на потом, договорились? Вижу же, что ты специально.
— Но потом, да? Обещаете? Я не хотел вас сердить, совсем не хотел, — Юнги укладывает подбородок ему на колени
.
— Повод надрать тебе задницу я ещё найду, — звучит с издёвкой, Чимин ещё языком щёлкает, не отпуская от себя Юнги ни на миллиметр.
Юнги его сабмиссив уже больше полугода, может, больше, — считать дни не приходится. Им просто комфортно рядом друг с другом.
— Как его блог? — Тэхён пролистывает очередной отчёт и мельком указывает другу на ошибки, а тот правит их карандашом.
Да. Блог. Юнги с позволения Чимина уже месяц ведёт канал в Телеграм, где рассказывает об их совместной жизни, о своих кинках, о прогулках, делится новыми покупками или подарками от своего доминанта, красуется в белых гольфах и шортах перед камерой, а потом выкладывает снимки с подписями, состоящими разве что из разных ярких смайликов.
Лица не светит. Ни своё, ни Господина. Им не нужно, чтобы кто-то из знакомых узнал об их жизни, а потом смотрел с осуждением. Поэтому всё инкогнито, насколько возможно.
— Набирает популярность, — Чимин произносит это с долей гордости и снова касается макушки Юнги, который тут же выпрямляется и тянется за прикосновениями, прикрывая глаза. Ему всегда мало внимания, постоянно хочется больше. Он ненасытный и, кажется, самое ужасное наказание для него — остаться без этого самого внимания. — Ты, кстати, подумал над моим предложением? — и откидывается назад, позволяя Юнги устроиться между его разведённых ног.
Тэхён шумно выдыхает. Чонгук вряд ли готов к такому, испугается ещё. Но сама мысль о том, чтобы увидеть его реакцию на демонстрационные сессии, будоражит.
— Ещё не говорили, — задумчиво отвечает он. — Но как только, так сразу.
— Ну, если что, у меня есть два лишних пригласительных.
Ага. Лишних. Тэхён готов поставить на то, что Чимин заранее их купил, а теперь подначивает.
— Ври больше, — прыскает Ким. — Вот тут ещё, — тычет опять в таблицы.
— Понял. Вроде бы это всё… Слушай, спасибо, сам бы я тут подох.
— Да ладно тебе, просто не хочешь думать и заставляешь вместо этого меня, — Тэхён видит его насквозь, особого усилия прикладывать не нужно.
— Ну, ты всё равно подумай, — Чимин собирает папку в единое целое и смотрит, не отрываясь, на Тэхёна, как-то двусмысленно.
— Я ведь сказал, — эта сталь в голосе редко проскальзывает в общении с другими, но Тэхён на взводе — ненавидит, когда давят. — Для него ещё рано.
Чимин готов поднять руки вверх и не начинать спор, потому что с Тэхёном это гиблое дело. Опускает взгляд, видя, как Юнги, обняв его за ноги, жмётся грудью и только мельком поглядывает.
— Без проблем. Так, — отодвигается назад, — вставай, проводим Тэхёна.
— Да, Господин, — Юнги резво поднимается с пола, отряхивается и открывает дверь перед Чимином, быстро ныряя следом.
— Ещё раз спасибо.
Меняясь рукопожатиями, Тэхён улыбается Юнги, прикрывая глаза.
— Приходи уже с Чонгуком! — не выдерживает Мин и тихо смеётся, ловя на себе неодобрительный взгляд
дома. — Что, боитесь, что меня на
сабов потянуло? Всё может быть, — и бровями играет, совершенно не стыдясь своих слов. Юнги всегда был задиристым, никогда не видел грани между «я самый послушный» и «я сейчас вам мозг вынесу своими капризами».
Хотя Чимину только дай повод. Он и сам прекрасно знает, что Юнги меньше сабмиссив и больше мазохист. Тащится от боли, чуть глаза не закатывая каждый раз. Поэтому над его послушанием приходится работать долго и муторно.
— Обязательно, — усмехается Тэхён.
Да, Чимин явно с ним не скучает…
━❃━
14:20
Чонгук скучает. Ему здесь совершенно нечем заняться. Он уже сделал четыре круга по дому, рассмотрев каждую деталь, пару раз ударился головой и плечом о косяк и просто сел около кресла с телефоном в руках. Хотелось написать Господину, но отвлекать от дел и работы — нет. Поэтому, нервно раскачиваясь из стороны в сторону, он таращится на дверь, а когда слышит щелчок замка, бросает телефон на ковёр и быстрее ползёт в её сторону.
Господин выглядит больше расслабленным, чем усталым. Бросив сумку на тумбу, он приседает напротив Гука, подняв его голову за подбородок. Дышать не получается. Внутри всё сжимается.
— Ты был послушным?
— Да, я не вставал, Господин, — Чон сводит брови и смотрит жалостливо в ожидании, что его опять похвалят. Так хочется…
Господин гладит его по макушке, щеке, играется с мочкой уха, открыто улыбаясь.
— Молодец, — он помогает подняться, мягко придерживая за плечо. — Чем занимался?
— Хотел что-нибудь приготовить, но не нашёл продуктов, и на коленях это было бы очень неудобно, поэтому дожидался вас. Смотрел телевизор, зависал в телефоне, — Чонгук больше рассказывает, а не отчитывается.
— Потом мне что-то приготовишь, обещаю. Колени не болят? — Господин ведёт его в сторону зала, позволяя опереться на себя. Всё-таки Чонгуку это в новинку.
— Если только совсем немного. Как дела с работой? Ой, — Чон прикусывает язык: возможно, нельзя спрашивать так много.
— Что «ой»? — Господин останавливает его, поворачивая лицом к себе.
— Я засыпал вас вопросами, извините, — Чонгук сжимает край футболки.
— Всё в порядке. Мы ведь не только о плётках и порках должны разговаривать, так ведь?
— Угу-м, — кивает Чон.
А сам подвисает. Смотрит на
Него и едва не урчит. Садится к нему на колени, подставляя истёртые коленки под тёплую ладонь.
— Да, друг попросил помочь с отчётами, — Господин тянется к ящику, вытаскивая мазь. — Сам, как обычно, не хочет ни в чём разбираться.
— Друг? — ойкает Чон, чувствуя прохладное покалывание на коже от нанесённого геля.
— Да, — Господин смотрит прямо и предугадывает вопрос: — Да, он тоже доминант.
— Много у вас таких знакомых? — не скрывает интереса Чонгук.
— Только он. Случайно познакомились. Потом расскажу, как, — Господин приобнимает Гука за талию. — Ну, всё готово. Хорошо постарался сегодня. Сейчас я поем и обсудим с тобой сессию.
Уже?
Так скоро?
Чонгук хлопает глазами, болтая в воздухе ногами. Он вроде бы готов, но и боится, но не Господина, а скорее себя — что не справится и разочарует, не будет достаточно хорошим и где-то точно накосячит. У него же ещё ни разу… Так, чтобы адекватно и по согласию, когда оба знают, что делают.
И в доминанте он не был так уверен, как сейчас в Тэхёне. Это лёгкое предвкушение оседает в горле горячим комом и расползается по всему телу. Испарина выступает на лбу. Чонгук нервно качает ногами, постукивая пяткой о пятку.
