scarlet trail

Господин со всей серьёзностью усаживает Чонгука напротив. Попивая зелёный чай, долго смотрит, разглядывает. От такого «досмотра» становится, мягко говоря, не по себе. Прижимая руки к бокам и неестественно вытягиваясь, Гук хлопает глазами. Расслабиться на диване не выходит, он не особо и пытался. Тэхён уже сходил в одну из многочисленных комнат, откуда принёс листы бумаги и положил рядом с собой. Вот только Господин не торопится. То ли ему нравится наблюдать, как Чонгук вертит головой и нервно покачивается из стороны в сторону, то ли он не уверен в том, что делать дальше. Но, пока Гук ползал на коленях, понял, что неуверенность — не про его доминанта. Что угодно, только не это. Всё внимание вновь обращается к нему, когда Тэхён, откашлявшись, улыбается. Тиканье часов позади раздражает, хотя в любое другое время Чон и не обратил бы на него внимания. Но не сейчас, когда все чувства обострены настолько, что он чувствует каждую капельку пота, стекающую по позвоночнику. — Чонгук. Саб выпрямляется. Не моргает, затаив дыхание и приоткрыв рот, подаётся корпусом вперёд, всем видом показывая — я готов вас слушать. — Сегодня я хочу провести… — и остановился, вот чёрт, ещё эта ухмылка… — Нашу первую сессию. Чонгук моргает первый раз за минуту, потом ещё раз и ещё. Трёт вспотевшие ладони о штаны, которые ему великодушно одолжили. — Сессию? — громко сглотнув, переспрашивает Гук. Так скоро? То есть, вот прямо сегодня. Не завтра. Не через неделю. А буквально — сейчас? Боже. — Будь серьёзен и откровенен, — Тэхён поднимает бумаги со стола, раскладывает их на коленях. — Ты готов? Нужно отключить все эмоции и порывы, с которыми он жил до этого момента. Не следовать слепому желанию получить своё любыми способами — потому что Господин несёт за него ответственность. Быть честным перед самим собой и Тэхёном. Не привирать ради заветной сладкой награды. — Да, Господин, — во рту сухо, язык липнет к нёбу. — Я буду самым послушным для вас, — голос становится совсем тихим. В ответ одобрительно улыбаются. — Доминант и сабмиссив одинаково несут ответственность за происходящее во время сессии, — Тэхён откидывается на спинку кресла, скрещивая ноги, — поэтому помни о своём стоп-слове. Не нужно терпеть, когда уже не можешь. Ты не сделаешь лучше ни мне, ни себе. Поэтому, как только понимаешь, что ты на грани, говоришь стоп-слово и я всё прекращаю. Так же я могу остановить сессию, если увижу твоё плохое самочувствие или если будешь отзываться на мои действия без желания. Главной всё ещё остаётся твоя безопасность, и наше общее удовлетворение. Одному не может быть хорошо, пока другой испытывает дискомфорт. — Да, Господин, не может, — поддакивает Гук. Потому что по взгляду Тэхёна всегда ясно, когда он ждёт ответа. — Сегодня мы попробуем не только контроль оргазма, но и… — Господин замолкает, тоже слышит, как быстро начинает стучать сердце Чонгука и как он мнётся, облизывая губы и разинув рот. — Но и игру с температурой. Я выбрал свечи. В процессе ты должен быть честен с собой, и если что-то не понравится, сказать стоп-слово. Я всё прекращу, а дальше решу, можем ли мы продолжать. К практике, во время которой ты произнёс стоп-слово, мы больше не вернёмся. Не потому, что я не захочу, а потому что ты, как мой сабмиссив, не получил от этого удовольствия. Чон кивает. Он не получил удовольствия? Господин с такой заботой тянет эту фразу, что кожа медленно покрывается мурашками, а ладони, и без того мокрые, вновь потеют. — Запомни: во время сессии, — Тэхён наклоняется вперёд и смотрит глаза в глаза, заставляя отвечать взаимностью, — я жду от тебя полного, — делает паузу, — подчинения. — Да, Господин, — торопливо кивает Гук, сжимая штанину. Так много хочется попробовать с ним, но ещё сильнее — подчиниться, отключив все преграды в голове, вытеснить их, словно они никогда его не беспокоили. Быть в чужой власти. — Тогда сходи в душ. Там ты найдёшь всё, чтобы подготовиться, — Тэхён поднимается. — Растяну я тебя сам. Не хочу, чтобы ты поранился из-за неосторожности. Чонгук закрывает лицо ладонями и вертит головой, смущённый до чёртиков. — Да, Господин, — скользит языком по вмиг пересохшим губам. Уже сейчас, то есть, с минуты на минуту… Внутри всё тянет и зудит.

━❃━

Тэхён снимает с крючка вельветовый мешочек, усмехаясь вздохам за спиной. Вздохам Чонгука, который буравит его взглядом, стоя на коленях, нетерпеливо вдавливает пальцы в бёдра. Господин уже видел его обнажённый торс, когда обрабатывал соски после зажимов, но вот так — голым, чтобы ничто не прикрывало тело — ещё ни разу. Саб сжимает бёдра, чтобы прикрыть возбуждённый член, вздрагивает и тушуется. Нет, Чонгук не напряжён, не настолько, чтобы сейчас всё пошло не по плану, просто в предвкушении и лёгком смущении. — Глаза в пол, — разрушает затянувшееся молчание Тэхён, отлично зная, что происходит у него за спиной. Волосы у Господина, как обычно убраны, хотя Чонгуку хотелось бы увидеть его без этого хвоста. Чтобы окончательно умереть. У Гука волосы шевелятся по всему телу. Капли пота катятся по оголённому торсу, а язык прилип к нёбу. Почему нельзя посмотреть хотя бы одним глазком, к чему готовиться? Но взгляд опускает даже с каким-то внутренним трепетом, граничащим с кричащим удовольствием. Когда Господин сказал, что у него есть комната для практик, Чонгук не рассчитывал, что она занимает весь второй этаж. Внутри горит белая подсветка — чтобы саб не нервничал в первый раз, так ему сказали. В первые минуты, как они зашли, Чон успевает рассмотреть хоть что-то. Охает про себя, первой заметив сеть из цепей, сплетённую в форме паутины. У противоположной стены — крест, высокий, упирающийся в потолок. О, да, он видел такое в порно, но в жизни ещё ни разу. В центре — что-то похожее на кушетку, сверху клетки. А ещё… гинекологическое кресло. Сердце пропускает удар. Перед лицом только крючки, на которых висят наручники — он насчитал видов пять, ещё столько же плёток, верёвки разного цвета и толщины, цепи и… Брови невольно ползут вверх. Это что, вибратор? Чонгук резко опускает голову, как только Господин разворачивается. Быстро дышит, сдерживаясь, чтобы вновь не зажевать губу. «В первый раз я не буду многого требовать, только стоп-слово и полное подчинение» Да Гук уже готов, что там нужно… Подчиняться, скулить, плакать, ползать, не смотреть. Что же его так трясёт… — Что ты должен был ответить? Я пока не запрещал говорить, — Чонгук не заметил, как Господин подошёл к нему, буквально в один шаг. Он не понимает. Мысли путаются. — На мои слова, которые в данном случае не являются просьбой, а приказом, что ты должен ответить, Чонгук? Гук хлопает глазами. Последнее «Чонгук» звучало очень твёрдо. Не отзываясь на желание поднять взгляд, потому что, его ему вообще-то сказали опустить. — Да, Господин, — сдавленно, потому что расслабиться не выходит. Ожидание утомляет. — Встань, — коротко бросает Тэхён, щёлкнув языком по нёбу. — Развернись, — голос всё громче, — и открой рот. В воздухе зазвенела сталь. Чонгук подрывается резко, но его тормозят: «Не торопись». Господин явно хочет понаблюдать за движениями его обнажённого тела, за тем, как он будет себя подавать в их первый раз, насколько терпеливым и податливым будет. Гук делает вдох и разворачивается. — Они менее игрушечные, чем те, — тёплые пальцы касаются соска и мягко выкручивают его, и Чонгук раскрывает рот, сдерживаясь, позволяя себе только глухой стон, — которые ты носил, — с каждой секундой Господин сжимает их всё сильнее, мелкие мурашки сменяются слабой болью. Гук делает глубокий вдох, сжимает кулаки, и напряжение тут же улавливают. — Колю-чка, — выдыхает Тэхён. — Расслабься, доверься мне. Не стоило закрывать глаза. Интенсивность ощущений усиливается, если зрение отключается. Господин обходит его, берёт за подбородок и заставляет поднять голову, требуя смотреть в глаза. Гук повинуется, хотя ноги едва держат. Тэхён изменился в лице, в движениях, в хватке. В глазах отчётливо читается стремление подчинить, подавить, обладать. — Да, Господин, — вновь повторяет Гук. — Раз, — он цепляет один зажим, — два, — тут же цепляет второй. Боль. Проходит от кончиков сосков по груди, собираясь где-то в её центре. Чонгук жмурится не нарочно, облизывая губы выдыхая с оборванным стоном. — Ты очень чувствительный, я бы даже сказал… — Господин наклоняется, хватает его за загривок. — Чересчур, — и проводит по губе Чонгука пальцем второй руки. — Открой рот. Слова звучат резко, даже громче чем обычно. Гук прикрывает руками живот и то, что ниже… потому что не в состоянии сейчас контролировать дурацкое тело, реагирующее на всё подряд. Гук повинуется, хоть и не знает, зачем. Перебирая все возможные варианты, размыкает крепко сжатые губы. Дом давит пальцами на его напряжённый пресс, с ехидной улыбкой трогает цепочку на груди, ненароком оттягивая её. Чонгуку тут же хочется наклониться следом, чтобы ослабить секундную боль, но он замирает в опьяняющем повиновении. Тэхён касается его языка, проталкивает два пальца в рот, играется, толкаясь внутрь и наружу. Чонгук весь его, полностью. Ничего перед собой не видит, кроме спокойных глаз напротив. Член дёргается, истекая смазкой, капающей на пол и пальцы ног Господина. Тот слегка опускает взгляд. — Это ещё что такое? — убирает руки, явно хочет услышать что-то более вразумительное, чем нелепое бормотание. — Не можешь быть сдержаннее? Тц… Нетерпеливый мальчишка. — Простите, Господин, я не хотел, совсем-совсем не хотел, — выпячивая нижнюю губу, Чон прячет руки за спину, стыдливо отводя взгляд. Уши так и горят. — На меня смотри. И ведь не ослушаешься. — Убери, — чеканит Тэхён. — Я… Но… Как… — Чонгук и без объяснений понимает, чего от него ждут. Всё-таки гигабайты просмотренного порно дали результаты, но это так по-новому… — Ты у меня смышлёный, — Тэхён подмигивает. Боже… Он действительно сейчас это сделает? Руки немеют, но Гук наклоняется, ниже с каждой секундой, смотрит на высохшие капли и стянутую из-за них кожу. В ушах шумит кровь, вздох застревает в лёгких. Он делает первый, пробный мазок языком по ступне. Солёно. — Старательнее, можешь помогать, — Господин приподнимает ногу, чтобы было удобнее. — Не ходить же мне грязным всю сессию, да и потом тоже. Вдруг мне не захочется мыться, как думаешь? Этот пренебрежительный тон… От него хочется спрятаться — или заслужить, чтобы с ним были помягче, и Чонгук постарается заслужить. Добавляя больше слюны, он снова лижет, иногда касается губами, задевает пальцы. Сам пачкается — щёки, кончик носа, подбородок, только что не чёлка, спадающая на лоб — всё в разводах. Увлечённость — вот что он почувствовал в этот момент. Унизительность, на последок. И снова, приторное удовлетворение. Отстраняясь, саб поднимает замыленный взгляд на Господина в ожидании одобрения. Оно ему сейчас нужно. Снова разглядывает Тэхёна, тот даже в лице не меняется, пока Гук тут задыхается от с ума сводящего желания и уже чем-то похожим на лёгкий трепет. — Уже лучше, — Тэхён ерошит волосы Чона, — намного лучше. Да! Это то, чего Гук так хотел. Похвалите его ещё раз, скажите, что он хороший мальчик! Саб кажется сам от себя не ждал такой реакции, но и чёрт с ним. Он ещё и об ногу может потереться если его ещё раз похвалят… всего раз. — Вот как… — Господин присаживается на корточки. — Да у тебя кинк на похвалу. Как щёки раскраснелись… Но ведь Чонгук хороший? — Ты помнишь? Кончать можно только с моего разрешения. — Да, Господин, только с вашего разрешения, — Чонгук будто чувствует или понимает по тону голоса, когда он должен отвечать, а не молча слушать. Господин без предупреждения хватает его за чёлку и тянет вверх. Гук успевает подняться на ватных ногах и семенит следом до кушетки. Эта боль не приятная, пятки запинаются друг об друга, а в уголках глаз появляются первые намёки на слезы. Чонгук пытается вывернуться так, чтобы ослабить натяжение. Ему же не вырвут пару прядок? — Ложись на живот, я подстрахую. Чонгук думает, что выглядит неуклюже, пока пытается забраться на кушетку, лежащую поверх клетки. Тэхён придерживает его за спину. Зажимы никто снимать и не собирается, поэтому вес тела вдавливает их в кожу. Чон только задирает голову. Пытается перекатиться поудобнее, чтобы убрать это режущее чувство на коже. А потом, потом свыкается, набирает побольше воздуха в лёгкие и выдыхает. — Я не буду тебя привязывать, — Тэхён отходит. — Сегодня посмотрим на твою сдержанность. Гук утыкается носом в кушетку, не делая попыток приподняться, чтобы ослабить боль. Вытягивает руки вдоль туловища, но после раскидывает их в стороны — так гораздо удобнее. Слышит только шаги и шуршание сверху или сбоку, не разобрать. Он задыхается. Он понимает, что не любит ждать, что неизвестность пугает. — Сейчас я использую воск, — буднично озвучивает Господин. — Твоё стоп-слово? — Пьета, Господин. Воск? Это свечи, что ли? На тело? — Очень хорошо. Тишину прерывает чирканье зажигалки. Тепло ощущается где-то недалеко, вдоль лопаток, позвоночника, ягодиц, но пока ничего не происходит. Когда первая капля воска оказывается в центре поясницы, Гук резко поднимает голову, тут же падая обратно. Боль секундная, побуждающая снова закусить губу и промычать, оставляя после себя только след тепла. У Тэхёна много свечей разного цвета и он знает, какие можно использовать сейчас, а какие позже. Например у красных болевое воздействие достаточно серьёзное — после них порка будет ощущаться тысячей кусачих мелких игл. Непривыкший Гук может не выдержать. Поэтому доминант берёт самые обычные, восковые, которые не разогреваются до высоких температур. — Тише, — успокаивает только невесомое поглаживание по ногам, — дыши. Чонгук повинуется. Ещё несколько капель, более крупных, обжигают распалённую кожу. Но саб будто со второй уже привык. Он уже не дёргается, не хватается руками за решётки снизу и не пытается увильнуть. Закрывая глаза, он может только тихо мычать, но тут же вскрикивать, стоит языку пламени ненароком коснуться кожи — всего на мгновение. Специально это или нет — плевать. — Вот так, молодец, ты хорошо справляешься, — похвала ласкает слух. Кажется, Господин хочет вылить всю свечу на него. Сколько прошло времени, непонятно, да саб и не считал. Его потряхивает, ведёт, он редко открывает глаза, чтобы привести себя в чувство. Спина уже сплошь покрыта мелкими каплями. — Чонгук? — Тэхён наклоняется к его уху, шепчет: — Ты в порядке? — Д-да, Господин, — на выдохе отзывается Чон. Эта боль слабая, медленная, она течёт по телу, давая забыть о себе, пока не упадёт новая капля, и согревает после. Приятно. Чонгук готов скулить, только чтобы это продолжалось. — Хорошо. Сможешь повернуться? — Да, да, Господин, — Чонгук приподнимается на руках и ложится уже на спину, и неотрывно смотрит в потолок, чувствуя, насколько возбуждён. Видеть это — настоящий стыд. Так неловко… — Нравится слабая боль, — Господин обхватывает его стоящий член, давит на головку, массирует её круговыми движениями пальца. — Хочешь попробовать себя? Конечно хочешь. Чону не дают ответить. Перед глазами блики и тёмный потолок, а затем — рука Тэхёна размазывающая его собственную смазку по губам, и пальцы глубоко во рту. — Мне всё за тебя делать, м? Нет. Конечно же, нет. Чонгук издаёт хлюпающие звуки, посасывая каждую фалангу, глотает солёную слюну, которой становится только больше. Ещё пара минут — и Гук точно кончит. Не сможет удержаться. Старается думать о чём-то отвлечённом, но Господин каждый раз возвращает его к себе. Постепенно даже к очень сильным зажимам привыкаешь и вспоминаешь о них только когда кто-то их касается. — Ты уже готов, — подмечает Тэхён, — но это не значит, что сейчас получишь разрешение. Его мокрые от пота волосы, блестящие в искусственном свете лицо, темные глаза — Чонгук не может оторваться, разглядывая лицо Господина. — Я дам тебе десять ударов, ни больше, ни меньше, — Тэхён целует его в лоб. — И после этого ты кончишь, колючка. — Да, Господин, — благодарно кивает Чон. — Я считаю обычный счёт, — Тэхён отходит, — неинтересным, — снимает с крючка мягкую плеть. — Поэтому после каждого удара, — обходит кушетку, — я хочу слышать благодарность. — Благодарность? — Да, колючка, — он ведёт кончиком плети с мягкими хвостами по спине, ягодицам, щекочет. Чонгук старается не закусывать губу снова, но, боже, он не любит щекотку, совсем. — Что такое? — Щекотка… Она мне не нравится, — нерешительно отвечает Чон, борясь с желанием отпрянуть от не особо приятных ощущений. — Вот оно что… — Господин делает это снова, но уже мягче. Чонгук готов уже спрыгнуть с кушетки и убежать, но только вздрагивает, удерживая себя на месте, чтобы не упасть. — Значит, это иногда будет твоим наказанием. Интересное открытие мы сегодня сделали, — посмеивается Тэхён. Вот чёрт… Первый удар по спине пробуждает. Чонгук ахает, но успевает зажать себе рот. — Я не просил быть тихим во время порки, так что можешь не сдерживаться, — акцент на последнем слове пугает. — Спасибо, Господин, — вовремя вспоминает саб, почти скуля. Ещё один удар, такой же размеренный. Ещё один, достаточно резкий. Чонгук не понимает, как, но успевает прошептать: «Спасибо, Господин». Несмотря на корку из высохшего воска, следы появляются, ровные, красные, но не припухшие. Тэхён не бьёт в полную силу, не хочет напугать или покалечить в первый же раз. Даёт сабмиссиву почувствовать что-то приятное. И Чонгук теряется. Всего на пару секунд. Перед глазами плывёт. Он выравнивает дыхание, но оно тут же сбивается снова. Жжение прокатывается от бёдер до лопаток и не даёт забыть о себе. Гук расслаблен как никогда прежде. — Спасибо, Господин, — вылетает уже на автомате. Он не считает, сбился на шестом. — Мы закончили, — Тэхён сворачивает плётку и откладывает её в сторону. — Как ты? Саб прикладывает усилия, чтобы слушать Господина, а после, держась за его руку подняться, сжав ноги. Он краснеет — возбуждение никуда не ушло. Он только больше хочет, но сейчас, сейчас же ему можно? Чонгук вздёргивает нос и смотрит в глаза напротив с мольбой или требованием. Контролировать мимику не выходит. Тело ноет, большими и не очень раскатами, приходится часто дышать, чтобы прийти в себя, но он здесь. Просто тело отключено, дрожит и не слушается. А ещё боль в сосках совсем пропала или Гук просто к ней привык, что перестал замечать. Стоит ему поднять голову чтобы осмотреться, как в глаза сразу бросаются мокрые пятна от слюней на кушетке и пота, а ещё от смазки в самом низу, где он почти тёрся головкой члена. — Сделаешь это сам, — на лице дома снова эта ухмылка. Он ерошит мокрые волосы на макушке Чонгука. — Сможешь? Ощущение затвердевшей, стянутой кожи на спине появляется при каждом неловком движении, но Гук не обращает внимания. Это даже приятно. Он только сейчас улавливает сладкий запах парфюма, тянется руками вперёд и ему позволяют ухватиться за чужую шею, прильнуть к ней. Тэхён выглядит немного растерянным. — Колючка, — выдыхает Господин, опуская руку на его плечо, — так ты сможешь закончить сам? — От вас, — во рту столько слюны, что она стекает по подбородку, стоит заговорить, — очень приятно пахнет. Тэхён мог бы быть строг — его вопрос пропустили мимо ушей уже минимум два раза. Но он позволяет Чонгуку прийти в себя. Всё-таки это первый раз, а он так хорошо держится. — Правда? — Тэхён приподнимает бровь. Саб кивает. — Очень-очень приятно, Господин, — Чону кажется, что он несёт какой-то бред, что его мозг — сплошная каша, в которой нет ни одной внятной мысли. — Ты весь дрожишь, — подмечает Господин. А Гук этого не чувствует, он успокаивается, дышит ровнее в его руках. — Ты очень порадовал меня, — Тэхён аккуратно ведёт ладонью по его плечам, чтобы не задеть свежие следы. Щекотно, но Чон не отстраняется, а льнёт ближе. — Поэтому сегодня я тебе помогу. Кажется, Чонгук совсем не в состоянии, но кончить хочется так сильно… — Эй, — Господин выпрямляется, — ты точно в порядке? Сколько пальцев показываю? Не пугай меня… — Два, Господин, два пальца, — наконец всё вокруг становится более чётким. Минутное забвение прошло. — Хорошо, а то я уж думал, что довёл тебя до края, — беспокойно выдыхает Тэхён. Хотелось бы, но нет. Чонгук до последнего держал себя в руках. Кожа на спине стянута, двигаться резко не выходит, а по телу то и дело прокатывается лёгкий жар, и внизу всё крутит и тянет. Член трётся головкой о живот, и когда Господин опускает на него взгляд, саб тут же краснеет. Он видит его — полностью, его чувства и желания, его страхи, будто Чон — открытая книга. — Я помогу, — роняет доминант и опускает раскрытую ладонь на головку. Вот он, Чонгук, каким он хотел быть всё это время. Самим собой. Жаждущим и ждущим. Рваные круговые поглаживания побуждают отстраниться, опереться руками на кушетку и ещё больше развести колени. — Смотри мне в глаза. Только не сейчас. Чонгук не может. Так неловко… Но смотрит. Тэхён спокоен, как и всегда. Его взгляд тяжелеет с каждой секундой. Свободной рукой он ведёт по спине саба, считает без звука, просто шевеля губами. Пока Гук пытается сосредоточиться, чтобы получить разрядку, подаётся вперёд, готовый толкаться в сжатый кулак. — Не двигайся, — отрезает Господин и саб замирает, а дрожь усиливается. Движения становятся быстрее, мокрые звуки заполняют комнату, смазка стекает с члена до ягодиц, оставляя прозрачные следы, почти лужицы на кушетке. Вот сейчас. Ещё секунду! Тэхён сжимает головку и подушечкой пальца потирает уретру. — Ещё немного. Чёрт подери, Чонгук не сможет продержаться и секунды! Засматривается на голый торс Тэхёна и облизывает губы в очередном желании помять его тело. — Сосредоточься, — шипит Господин, — сейчас! Чонгук готов. Зажмуривается, распахнув рот в несдержанном громком стоне, чувствуя силу чужих рук. Не может больше, падает спиной назад, растягиваясь по кушетке. Дышит громко, сердце никак не может успокоиться, а напряжённые мышцы наконец расслабляются. Господин отпускает, вытирая обо что-то руку. Спину жжёт от пота, попадающего на свежие следы. Воск отваливается кусочками. — Сессия закончена, — Тэхён наклоняется и в который раз шепчет ему на ухо: — Ты молодец, колючка. А как же он? Ну, то есть, Господин, он не кончил? А хотел? Все эти вопросы видны в недоумённом взгляде Чонгука. — Вряд ли у тебя остались силы, — улыбается Тэхён, — так что просто не думай об этом. В другой раз. Он выглядит растрёпанным, вспотевшим и взъерошенным. Влажные, от пота, пряди липнут к скулам и подбородку, Резинка не справляется. Чонгук хотел бы рассматривать его лицо не отрываясь. Но уже в каком-то бессознательном состоянии. Другой раз. Это повторится. Чонгук полностью размазан, обессилен. Он готов уснуть прямо сейчас, весь мокрый и взъерошенный. — Спасибо, — откашлявшись, чтобы не хрипеть так сильно, говорит он, — спасибо, Господин. Тэхён снимает прищепки аккуратно, не сдёргивает, откидывая их в сторону. Чонгук готов упасть, сколько раз он был на грани этого за всю сессию — остаётся загадкой. Опускает голову падая ей на торс Господина, хрипло выдыхая. Касания до плеча невесомые, поддерживающие. Гук тает, окончательно. Его бы сейчас поднять и отнести в душ, потому что сам он точно не сможет.