━✕━
— Красную или синюю? Или, может быть, чёрную? — Юнги примеряет бабочки, крутясь возле зеркала в кабинете дома и напевая себе под нос. Протяжно так. Он каждую мелочь в своём образе позволяет выбрать Чимину — привык, да и нравится. Он готов поменять брюки на джинсы или шорты на юбку, если так будет велено. — Не знаю, радость, выбери сегодня сам, — выдыхает Чимин, постукивая карандашом по столу. У Юнги в голове будто что-то лопается. Он несколько раз поворачивает голову то на дома, то на зеркало. Это как это? Ему не выберут сегодня наряд? — Господин, — он очень быстро оказывается возле Чимина, пролезает на коленях под стол и плюхается щекой на чужое бедро. — Вас что-то беспокоит? Чимин смотрит непонимающе, отодвигает кипу бумаг в сторону. Усталым не выглядит, температуры вроде тоже нет. Тогда что это… «Выбери себе сам»… — Нет, малыш, с чего ты взял? — Чимин касается его щеки, поглаживая, будто хочет успокоить. — Мне так показалось, — Юнги дует губы, — но я рад, что это не так. Вы выглядите не таким уставшим. — Тебя беспокоила моя усталость? — Чимин вскидывает брови. — В последние дни, — Юнги на секунду задумывается, — да. Хотелось что-то сделать для вас такого этакого, чтобы вам стало лучше. — Всё хорошо. Когда ты мне читал, я действительно отдохнул, — руку с щеки он не убирает, только изредка гладит, мягко, щекотно иногда. — Господин, мне нравятся все мои бабочки, но мне бы хотелось, чтобы сейчас её выбрали именно вы, пожалуйста, — Юнги не хмурится, просто старается скорчить самое милое лицо на свете, но выходит не очень: то брови нахмурит, то губы надует. Чимин на это только посмеивается. — Чёрную, — наконец сдаётся Чимин, — тебе она к лицу. Вот оно. Вот то, чего он так хотел! Юнги едва не пищит, утыкаясь носом в ладонь Чимина, сжимая его руку в крепких объятиях. — Спасибо, Господин! — звучит громко, но он и не пытается быть тихим. — Спасибо-спасибо! Юнги всегда счастлив, рядом с Чимином уж точно. — И надо тебе так на прогулку наряжаться, — пожимает плечами он. — Хочу быть красивым. — Ты всегда красивый. Поцелуй тёплый, невесомый даже. Чуть касаясь его губ, Чимин придерживает Юнги за талию, чтобы не упал, а то вот-вот и ноги подкосятся. — Вы что, собираетесь меня поцеловать? — бубнит Юнги, когда дом оказывается слишком близко к его лицу. Он накрывает его губы, крепче стискивая саба в объятиях. Ответа долго ждать не приходиться — Юнги всегда жадный до поцелуев, сам напирает, не собираясь выпускать Чимина из рук. Это всегда так волнующе, как в первый раз — ощущать его запах, прижиматься к груди, зажмуриваясь. Юнги мог бы растянуть этот момент на долгие часы. Кажется, он может без остатка сожрать дома, если его вовремя не остановить. Он задыхается, но не от того, что часто курит, просто поцелуи Чимина каждый раз лишают его кислорода.━✕━
Юнги играется со снегом, подкидывая его в воздух и подставляя красные щёки. Шапка уже съехала со лба и вот-вот упадёт, но не успевает — Чимин подкрадывается сзади и быстро поправляет её, и прижимает саба к себе. Тот последние дни молчаливый, со всем соглашается и практически не спорит. Не хочет расстраивать доминанта, ругаться с ним или лишний раз беспокоить. Хотя временами ему так и хочется пошутить или не послушаться, а может и язык показать. Нет, он не плохой сабмиссив, он подчиняется Чимину потому что действительного этого хочет, потому что он — его Господин. Просто у Юнги такой характер — не может он не дразниться, ему чертовски нравится, когда ставят на место, когда от взгляда Чимина никуда не деться и только и получается, что плюхнуться на колени и смотреть влажным взглядом. Но последний их разговор, когда Юнги явно перестарался, вводит его в ступор. Он вспоминает тяжёлый взгляд доминанта, то, каким расстроенным он выглядел. Поэтому Юнги взял себя под контроль, во всём. — Идём, а то совсем замерзнешь, — окликает его Чимин, стоя возле машины. А саб ещё не наигрался, ему бы в хрустящий снег плюхнуться и сделать ангела, а потом подняться и попрыгать, отряхнувшись, ворчать всю дорогу, что носки промокли, а по приходе домой поставить их поближе к батарее, чтобы потом они грели и обжигали одновременно. — Иду, Господин, — он тянет это с тоской. Да, ему семнадцать, но в душе он всё ещё не наигрался. — Проедемся до магазина, — Чимин на автомате включает печку, стягивая с Юнги шапку. Под ней вспотевшие волосы уже прилипли ко лбу. — Ты давно хотел себе новые наушники, их и посмотрим. Юнги быстро делает несколько фотографий, сначала себя с ногами на бардачке, откуда льётся тёплый воздух, а потом руку Чимина на своём бедре. Все фотографии быстро летят в его блог с подписью из множества аляповатых сердечек. — Смотрите, вы им нравитесь! — Юнги показывает экран телефона, но в лицо не тычет, не хочет отвлекать, только тихо смеётся, так, что плечи подпрыгивают. — Конечно, кроха, — Чимин не убирает руку с его бедра, — как я могу не нравиться. Звучит самовлюблённо, но саб только смеётся, потому что не видит в этом ничего плохого. Доминант у него потрясающий, Чимин потрясающий, правда, вслух об этом он говорит редко, будто стесняется.━✕━
Главное — не спорить. Не заставлять Чимина снова ругаться на него. Юнги повторяет это себе каждую минуту, как мантру, когда хочет сотворить шалость. Он даже снежком в него не кинул, хотя руки так и тянулись. Боялся снова поймать на себе рассерженный взгляд, от которого не спрятаться, не скрыться. Ему хочется хотя бы сегодня, а может, и ближайшую неделю, быть послушным, чтобы его дом был рад. Вот только Чимин странно смотрит, когда Юнги соглашается с выбором обеда в кафе, не ругается насчёт сладостей и вообще ведёт себя как хороший мальчик. Он будто не верит своему счастью — так считает Юнги, когда падает головой на грудь дома в светлом кафе, постукивая ногтями по новенькой коробке с наушниками. — Спасибо, Господин, — и улыбается ярко, жмурясь. — Не за что, — Чимин играет вилкой, изображая самолётик. — Открывай рот, ну же. Юнги быстро жуёт фруктовый салат. — А когда у нас уже будет, ну, — Юнги понижает голос, — сессия? Он уже две недели ходит не поротый, не связанный и без хвоста! Это уже ни в какие ворота! Ему так хочется. Внутри словно что-то скулит и скребётся. Он оголодал и дело вовсе не в еде. — Скоро, — шепчет Чимин, — совсем скоро, только отчёты закончу. Юнги это успокаивает, он даже ногами покачивает, постукивая пятками по обивке дивана. Домой они едут в тишине. Юнги всячески пытается открыть коробку — то ногтем её подцепит, то зубами, но она не поддаётся. Он уже трясётся от нервозности, готовый психануть и швырнуть её на заднее сиденье и обиженно отвернуться. Обиженно — на коробку, не на Чимина. — Потерпи до дома, хищник, — дом кладёт руку на его макушку и треплет волосы, — а то ещё съешь её от злости. — Хорошо, Господин, — язвительная шутка оседает в горле, а так хочется «подстебнуть». Чимин хмыкает, барабаня пальцем по рулю. Он выглядит задумчивым. Неужели снова что-то не так? Или Юнги не самый лучший мальчик вдруг, не на десять из десяти? Дом молчаливо выходит из машины, и эта тишина пугает, хуже его ворчания или когда он отчитывает саба. Чимин кивает на входную дверь, пока возится возле багажника. Юнги снова не спорит, забегает внутрь, скидывает с себя ботинки и аккуратно ставит их в шкаф. Плюхаясь на колени, он больно ударяется и морщится. Не рассчитал. С кем не бывает. Но взгляд дома всё ещё настораживает. Неужели он где-то просчитался? Чимин заходит молча. Он выглядит поникшим. Что успело произойти за эти пять минут? Может, позвонили с работы и накапали на мозги, или… Думать не хочется, предполагать — тоже. Юнги бы сейчас прижаться к его ногам, положить голову на колени и протяжно вздохнуть. Должно помочь, всегда помогает. — Идём со мной, — Чимин кивает в сторону дивана, потягиваясь. Вот она, старость — слышно как хрустят его позвонки. Обычно в такие моменты можно ожидать только одного — нагоняя. Но Юнги ведь ничего не сделал, сегодня уж точно. Но саб подползает, смотрит себе под ноги, боясь поднять взгляд. Утыкается носом в колено дома, поправляет ворот толстовки, в которой сейчас жарче обычного. — Ты сегодня, — Чимин осекается, будто думает над каждым словом, — был безусловно послушным. Юнги ждёт, что его похвалят. Ну, пожалуйста! Сегодня он заслужил. — Неужели я так тебя запугал? Вот тебе раз… Да что не так? Вредничает — плохо, не вредничает — тоже плохо. Кажется, у Юнги сломался доминант. Срочно вызывайте бригаду доминантской помощи! — Совсем не запугали, — Юнги смотрит куда-то сквозь Чимина, хоть и пытается поймать его взгляд. Чимин подхватывает его под руки, резко сажает к себе на колени, только охнуть и получается, а потом быстро отвести взгляд. У него и в мыслях не было расстраивать Господина, просто в голове как-то само сложилось: буду послушным — доминант будет доволен. — Тогда что сегодня с тобой происходит? — дом смотрит растерянно. Наверное, впервые он не знает, как подойти к собственному сабу. — Разве я не был самым хорошим мальчиком? — Юнги готов задёргаться, насупиться, а если получится — вообще убежать наверх. Его отчитывают за п-о-с-л-у-ш-а-н-и-е. Юнги палец в рот не клади, а сегодня только «Да, Господин», и что он получает, оплеуху? — Конечно, был, — Чимин явно хочет его успокоить, поэтому медленно ведёт рукой по спине, поглаживая, — просто тебе не кажется, что это было чересчур? Простите? У Юнги из ушей сейчас пар пойдёт. Нельзя с ним так, его конкретно загрузили, шестерёнки в мозгу совершенно не двигаются. — Чересчур? — он пытается не звучать возмущённо, но вскрикивает неожиданно для самого себя. — Да, кроха, — дом сильнее стискивает его в руках, чтобы точно не удрал. — Я хочу, чтобы ты подчинялся мне, но не превращался в безвольную марионетку. Куда подевался мой озорной мальчик? Это, конечно, звучит приятно, даже хочется натянуть толстовку на коленки и тихо запищать, но понять всё равно сложно. — Я всегда здесь, — Юнги сдаётся, — просто вы пару дней назад так ругались, что я захотел сделать вам приятно. — Если ты будешь собой, — Чимин прижимается носом к тонкой, такой чувствительной коже на его шее и выдыхает, — мне будет в сто тысяч раз приятнее. — Но как же… быть самым хорошим? — Будь самим собой, кроха. Я люблю тебя не за то, что ты у меня выдрессированный, а за то, что ты такой, какой есть. — Даже когда я совсем-совсем не послушный? Чимин старательно пытается сдержать смех, но выходит плохо, тот так и вырывается сквозь сжатые губы: — Даже когда ты совсем-совсем не послушный. И шлёпает легонько по бедру. Боль на секунду расползается по коже, напоминая о себе секундным раздражением. — Ну вот, — Юнги сам в себе разочарован. — А я хотел вас удивить. — Удивил, — не соглашается Чимин. — Занесу в свой дневник: «Кроха сегодня вёл себя очень прилежно, это ж надо так!» — Вот вы опять заговорили как старик, — наконец не выдерживает саб, зажимая рот ладонью, чтобы не рассмеяться. — Ненадолго его хватило…