scarlet trail

Место действительно завораживает. Оно похоже на что-то родное, давно забытое. Чонгук ожидал увидеть загородный коттедж, похожий на дом Господина, с такими же тёмными стенами, стеклянными вставками, диванами с кожаной обивкой и обязательно с кабинетом. Господин ведь так много работает. Но сейчас, когда Чонгук вышел из машины, заспанный и растерянный, с ноющим от кольца членом, он охает. Дом не лишён шарма, но отделан необработанными досками, сбоку — небольшой гараж с покатой крышей, но что больше влечёт внимание — стёкла в пол. Они здесь по всему периметру. Кажется, что каждый может заглянуть с улицы внутрь. Это смущает. — Плотные занавески и жалюзи, — Тэхён снова будто читает его мысли. Он захлопывает багажник, вытащив чемоданы, и медленно подходит к растерянному сабу. — Хорошо, — сглотнув комок в горле и откашлявшись, сипит Гук. — Это очень хорошо, Господин, а то я уже испугался. Чонгук улыбается открыто, жмурится от снега, падающего на его замёрзший нос, и разглядывает Господина с головы до пят. Он всегда выглядит так непринуждённо… — Вам помочь? — несвоевременно, но спохватывается Гук, видя, что Господин захватил и его вещи тоже. — Откроешь мне дверь, — Тэхён кивает в сторону тропинки, выложенной из неровных камней. — Давай, беги. Чонгук всегда рад, но его всё ещё беспокоит то, что он чувствует каждую секунду, находясь рядом с Господином. Как у него перехватывает в груди и тянет, как сердце стучит так, что можно оглохнуть, а кровь приливает к щекам. Это… странно. И непривычно. — Ключи, — Господин кивает на карман брюк, когда они подходят к входной двери. — Можешь достать. Чонгук кивает — он всегда это делает. Замёрзшие руки не слушаются, поэтому саб почти роняет звенящую связку, но успевает ухватиться за колечко. Стоит взять себя в руки. Взять себя в руки. Какая нелепая фраза… Он действительно не понимает, что происходит в его голове. За долгое время их отношений он впервые не может сказать, о чём думает и что чувствует. Скоро должно пройти. Это не может быть правдой. — Всё хорошо? — Тэхён успевает подпереть его со спины, заглядывает в глаза, когда Чонгук задирает голову, упираясь макушкой в грудь. Он растерян, ещё немного — и потеряется в пространстве. Сердце так быстро стучит, что, кажется, его биение можно услышать. Ощущает, как лоб покрывается испариной, а тело немеет и не слушается. — Да, — отзывается саб, наконец-то придя в себя. — Всё хорошо, — и отворачивается, пытаясь скрыть румянец. Чонгук удивлён — в доме так тепло, практически душно. Он быстро помогает Господину с сумками, развязывает ботинки и стряхивает остатки прилипшего снега с шапки. — Я могу вам помочь, — саб обводит взглядом Тэхёна, что нагнулся к ботинкам. — Давай каждый сам. Неудобно же будет в куртке, — Господин касается его щеки, будто хочет погладить. Эти секундные касания, каждый день — Чонгук не понимает, почему запоминает их. — Хорошо, Господин. Как скажете, — ярко улыбается он, жмурясь. Ему тепло и спокойно. Правда, беспокоит настроение Господина, особенно когда он возвращается после работы весь взвинченный, но сейчас… его будто подменили. Может, незаметно съел пачку валерьянки по дороге? Кто знает… Чонгук всегда надеется, что не он является причиной этой нервозности. Тэхён убеждает его в этом и без слов. Стоит сабу наклониться, чтобы развязать кроссовки, как по телу мелким покалыванием пробегает дрожь. Тяжело. Член упирается в резинку трусов, трётся при каждом движении… Липко, мокро, жарко. Чонгук мельком поднимает взгляд на Господина, выпятив нижнюю губу, готовый захныкать, но держится. Он ещё этого никогда не пробовал, только видел всё в том же порно. Мыслей о том, чтобы сказать стоп-слово, нет. Сабу нравится. Он признаётся себе в этом с ощутимым налётом стыда. В доме тепло, несмотря на холодный ветер, тянущий из приоткрытого окна. Чонгук успевает оглядеться. — Здесь, — Чонгук переводит взгляд на потухший камин, — очень комфортно. И разворачивается к Тэхёну, распустившему свои волосы, который заворачивает рукава рубашки. Чон пялится, не отрываясь. — Да, — задумчиво тянет Господин. — Давно здесь не был. Рад, что тебе нравится. Нравится? Да Чонгук радуется, как ребёнок, сдерживая себя чтобы не запрыгать от счастья! — Если захочешь, прогуляемся по лесу или просто поговорим на веранде, — Тэхён с каждым словом подходит ближе, касается пальцами щеки Гука и мягко проводит вниз до подбородка. Чонгук замирает. Сегодня Господин заметно тактильней. В машине, когда саб почти засыпал, он то и дело поправлял его куртку и проверял температуру в салоне. Гук этого не скажет, но он отчётливо почувствовал, когда Тэхён коснулся его носа, наверное, чтобы убедиться, что ему не холодно. Чонгука это ещё больше загоняет в угол. Он не знает, как себя вести. Нет, он не забыл правила и Тэхён всё ещё и всегда его Господин. Но… Иногда хочется дать себе волю. Подойти сзади и невзначай обнять со спины, или встать перед ним на носочки, чтобы поцеловать в щёку. Все эти маленькие действия указывают на очевидное чувство, которое Гук, как мог отрицал и не хотел принимать. Он ведь не может? Как только сознается сам себе, обратного пути уже не будет. Оно закрепится в его голове и сердце, и не отпустит. Чонгук не готов к этому признанию, даже самому себе. Язык не повернётся сказать такое Тэхёну. Чонгук влюблён. Может быть, не так сильно, может, это чувство только появилось — он не знает. Но эти порывы, которые он день за днём чувствует к Господину, заставляют осознать зарождающиеся чувства. — Давай переоденемся, — Господин подходит неслышно, и Гук подпрыгивает, но тут же оборачивается, чтобы заглянуть в глаза напротив, закрытые растрёпанной чёлкой, и сдерживает рвущийся наружу смех. Тэхён не понимает этой реакции — это видно по удивлённому взгляду и по тому, как он скрещивает руки на груди: — Что-то не так? Чонгук прижимает язык к нёбу. Он думает о чём-то своём, отвлечённом, копаясь в собственных ощущениях, которые то заставляют себя бояться, то, наоборот, отдаться им полностью. Он пытается это скрыть, спрятать, чтобы Господин ничего не заметил, но то и дело заправляет прядь волос за ухо, когда Тэхён так близко, сцепляет руки в замок перед собой, будто хочет защититься, и бегает взглядом туда-сюда, только чтобы не смотреть Господину в глаза. — Колючка? — Тэхён наклоняет голову в бок. — Не пугай меня. Господин медленно кладёт свои ладони сверху на его руки. — Всё хорошо, — Чонгук кое-как приходит в чувство. — Не проснулся ещё. Где тут можно переодеться? Господин смеётся и кивает на сумки: — Бери, я провожу тебя до спальни. Чонгук делает всё быстро. Интересно, он правда такой читаемый? Завис тут и не смог придумать ничего внятного… В спальне просторно. Кроме кровати, нескольких светильников и шкафа от пола до потолка — ничего. Саб почему-то уверен, что Господин и здесь приложил руку. Только светлое дерево заставляет сомневаться. Цвета напоминают его прежнюю квартиру — от пастельно-бежевых до светло-коричневых. Чонгук улыбается и поворачивается к Господину, оттаскивая сумку к шкафу. — Тебе нравится? — Господин опирается о косяк двери, держа руки в карманах брюк. — Здесь… — саб осматривается, вертя головой. — Очень спокойно. Это явно не походит под описание комнаты, скорее, это касается чувств Гука, но это — единственное, что он мог ответить. — Так и должно быть, — Господин подходит ближе, гладит саба по щеке и поднимает голову за подбородок. — Всё хорошо? — Д-да, Господин. Вернее: «Нет причин, о которых вам нужно было бы беспокоиться». — Хорошо, Колючка, — Тэхён отходит и уже в дверях поворачивается. — Если захочешь — поделишься. Ладно, Чонгук очень читаемый. Но вместо ответа он сдавленно кивает, поджимая губы. Как скоро Господин догадается о его чувствах? Или он уже догадался и просто ждёт, пока Гук заговорит?

━❃━

Чонгук сейчас ударится головой о ближайшую стену, точно так и сделает, или зароется головой под ковёр, потому что когда он выходит переодетый на кухню, видит Господина с голым торсом. Спасибо, что в брюках. У него и так стоит уже больше часа. А стоит вытереть вспотевшие ладони, как они снова становятся влажными. — Я взял с собой небольшой перекус… — Господин выкладывает из пакета контейнеры с покупной едой, но саб во время спохватывается, и налетает на него, перехватывая руку. — М? — Позвольте, я сам? — Чонгук снова делает это — выпячивает губу. — Я очень хочу. Тэхён на это только улыбается и похлопывает саба по макушке. — Хороший мальчик, — Господин отходит от тарелок и садится на стул. — Я не против. Чонгук улыбается. Он всегда так реагирует на подобное, ему кажется, что даже щёки начинают побаливать. — Так как мы здесь отдыхаем, — Господин откладывает палочки в сторону, отвлекаясь от риса, — можешь на время забыть про учёбу, а я забуду про работу. Сейчас только ты и я. Саб слушает это с замиранием сердца, даже не моргает. — Мы можем смотреть фильмы, гулять, на реку не предлагаю, она уже подмерзает, но в целом, я давно хотел отдохнуть, а здесь, с тобой наедине, будет ещё лучше. Ты так не считаешь? Господину правда так хорошо с ним? Чонгук забывает дышать, ни слова не произносит, только медленно кивает на каждое слово. — Да, Господин, — саб придвигается ближе. — Мне с вами здесь тоже очень хорошо. — Ты испачкался, — Господин салфеткой вытирает разводы липкого соуса с его щеки. Чонгука конкретно ведёт. Он замирает, хлопая глазами. Господин за сегодня уже несколько раз разбил его на мириады осколков, а после собрал обратно. Чонгуку спокойно, умиротворённо даже. Он будто на своём месте. Интересно, о чём думает Господин? У саба всегда возникает этот вопрос. Он пытается анализировать каждое действие в свою сторону. Но нужно ли это делать?.. — Господин? — Чонгук оборачивается, пока моет тарелки в раковине. Стоило почувствовать крепкие руки на талии, как он уже совсем близко. — Колючка, — Господин разворачивает его к себе, игнорируя то, что его тут же забрызгали водой. — У тебя есть стоп-слово, помни об этом. — Да, Господин, — саб едва может передвигать ногами. Стоит дому его коснуться, как с губ срывается приглушённый стон. Его и без того чувствительное тело отзывается на каждую мелочь, будь то дыхание в шею или поглаживание по руке. Чонгук зажмуривается то ли от головокружения, то ли от слабости в руках и ногах. Тэхён подхватывает его на руки, позволяя обхватить себя ногами. Чонгук утыкается в чужое плечо. Господин оставляет следы лёгких укусов на открытой шее, ведёт по ней носом, пока несёт его в сторону спальни. Тело моментально вспыхивает, как если бы его окунули в горячую ванну. Чон не суетится, не вырывается, только сдавленно стонет, чувствуя, как рёбра сжимают крепче. Это не сессия? Чонгук не понимает. Но останавливаться не хочет. Охает, когда Господин роняет его на кровать и наваливается сверху. От Тэхёна ещё немного пахнет остатками кофе и парфюмом, что за несколько часов почти выветрился, оставив сладкий шлейф. Хочется зацепиться за его плечи, уткнуться носом в его шею и поцеловать в ответ, но Господин задрал руки саба над головой, придавив их к кровати. — Будь самим собой, Колючка, — хрипит он. — Покажи мне себя не как сабмиссива. — К-кольцо, — умоляюще тянет Чонгук и скулит от крепкой хватки, вдавливающей его руки в матрас, — кольцо… К-кольцо, — он громко сглатывает и открывает рот в тихом протяжном стоне, когда Тэхён второй рукой ведёт по его животу. Щекочет. Щипает. Проскальзывает под резинку домашних брюк и сжимает стоящий член через влажную ткань боксеров. — Надеюсь, ты не расстроен тем, — Господин сжимает его головку, усмехаясь, — что утром я попросил тебя промыть себя. Господин медленно стягивает кольцо, навредить не хочет, откидывая его в сторону. Смотрит будто наслаждается протяжными стонами. Чонгуку кажется, что все мышцы так натянуты, что стоит повернуться — и от напряжения они лопнут. Приподняв бёдра, он позволяет себе толкнуться членом, зажатым между ладонью Тэхёна и собственным животом. — Не… Не расстроен, Господин, — а сам елозит лопатками по кровати. От одежды хочется поскорее избавиться, она кажется тяжёлым скафандром, потому что в ней жарко настолько, что сложно дышать; она сковывает. — Вот и славно, мой мальчик, — Тэхён опускает голову к его уху, касается губами мягкой мочки. — Очень славно. У Чонгука от этого мурашки в тех местах о которых он и не подозревал. Тэхён придавливает его к кровати всем весом. Дышать… тяжело. Саб внутри него скребётся, просит, чтобы его подмяли под себя и подавили. Вне сессий проявлять себя кажется чем-то невозможным. Слова «Покажи мне себя» застают врасплох. Быть раскованным… — Я могу… — Чонгук с силой разлепляет глаза. — Я могу трогать вас, Господин? Тэхён на это смеётся, отпускает его член, размазывает смазку по торсу Гука. — Конечно, можешь, Колючка, — и медленно ведёт языком по губам. Но руки у него всё ещё придавлены к кровати, а Тэхён уже распихивает его ноги коленом, а затем резко переворачивает на живот, упирая щекой в матрас, и нависает сверху. Сдёргивает штаны вниз, захватив боксеры, оголяя дрожащие ягодицы. Чонгук снова чувствует себя обнажённым, раскрытым — не спрятаться, хватается пальцами за покрывало. — Хорошо, — тихо говорит Тэхён, невесомо касается губами ягодиц, оставляя едва ощутимый укус и раздвигает их медленно водя пальцем, едва щекоча. В мышцах ломит, а тело исходит на мелкую дрожь, когда пробку резко вытаскивают. Чонгук дёргается вперёд, проезжаясь сосками по тёплым простыням. Тэхён проталкивает внутрь палец, или пальцы, понять сложно, только с каждым новым толчком внутри Гук протяжно скулит. Мягкие стенки расслаблены, из него медленно вытекают остатки смазки, не успевшие впитаться. Руку с силой прижимают к ягодицам, двигая пальцами внутри, гладят, вбиваются, заставляя выгнуться в спине так, что позвоночник, кажется, вот-вот затрещит. Чонгук разжимает губы, чтобы глотнуть свежего воздуха, прийти в себя хоть на секунду. Ему жарко. Невозможно. Тело сводит судорогой каждый раз, когда Тэхён напрягает пальцы, наращивая силу толчков. Чонгук мог бы сейчас кончить, но ему пока недозволенно. Тэхён резко отступает, когда Чонгук уже готов затрястись. Он что-то мычит, протестует. Этого недостаточно. Ему мало. — Потерпи, — в этих словах нет и тени приказа, это, скорее, просьба, неожиданная и ласковая. Чонгук держится из последних сил, чтобы не завалиться на бок. Тэхён неожиданно оказывается перед его лицом, сидя на коленях. Саб скользит взглядом от оголённого торса до паха, по гладко выбритому лобку, край которого выглядывает из-под резинки боксеров. — Так хорошо стоишь, — Тэхён ведёт рукой по его щеке, чуть касается губ, слегка сжимает подбородок. — Я могу всё? — заворожённо тянет саб. — Вернее… Делать всё, что мне захочется? — Я же сказал, — руку он не убирает, — будь собой. Чонгук выпрямляется и осторожно давит ладонью на грудь Тэхёна. Его движения неловкие, но его, кажется, понимают без слов, потому что Тэхён покорно ложится. С трудом переставляя дрожащие ноги, Гук пару раз заваливается, но наклоняется к резинке его трусов, берёт её зубами пыхтя и, громко дыша, неуклюже спускает их вниз. Тэхён подыгрывает, приподнимается, чтобы было удобнее. — Господин… — тянет Чонгук. — Можешь звать меня по имени, — дом запускает руку в его запутанные волосы, оттягивает их, а Гук почти скулит от этого. Приятно невозможно. — Мне нравится называть вас Господин, — бубнит он в ответ. Он уже привык, иначе не может. Наклоняется ниже, утыкается носом в ещё мягкий член и проводит им сверху вниз, вдыхая приятный запах кожи. Растягивает удовольствие. Торопиться не хочется. Прижимается губами, лижет шершавую ткань. — Ты решил меня на контроль проверить? — Тэхён посмеивается, но не торопит. — Может быть, — лукавит Чонгук. Тэхён резко сжимает его волосы на затылке, стоит Гуку зажать губами головку. — Ты всё равно можешь использовать стоп-слово, — невзначай напоминает Тэхён перед тем, как резко толкнуться глубже. Ещё один толчок, и Гук что-то мычит в протесте. Ему хочется самому двигаться и подбирать темп хотя бы сейчас. — Хорошо, давай сам. Чонгук дразнит языком — то быстро двигает кончиком, то медленно лижет под головкой, обхватывает её губами, отступает и насаживается почти до конца. Горло дерёт, колет, и закашлявшись, Гук смаргивает выступившие слёзы, напрочь забыв о кольце и о том, как с ним было некомфортно пару минут назад. — Колючка… — выдыхает Тэхён, съезжая ниже. Чонгук слышит это словно где-то вдалеке. Губы немеют вместе с языком, движения становятся рваными, неконтролируемыми. Обхватив член, он резко отстраняется, хватая ртом воздух. Чтобы начать заново, ему бы секунду на то, чтобы перевести дух. — Теперь моя очередь, да? — Тэхён проводит пальцем по влажным губам саба. — Нет, — тихо отзывается тот, — я ещё не всё. — Правда? Чонгук не отвечает, обхватывает член губами, посасывая, подпирая языком головку, упирая её в нёбо. На Тэхёна не смотрит то ли от смущения, то ли боится поймать его ответный взгляд. Ведёт губами по всей длине и снова насаживается до конца, зажмуривается, пытаясь вдохнуть. — Колючка, — Тэхён давит ему на голову. — П-перевернись. — Что? — отвлекается он, на долю секунды отрываясь от члена. — Повернись задницей ко мне, сейчас. Чонгук подвисает. Конкретно. Ему нужно время, чтобы развернуться и подтянуть бёдра ближе к лицу Тэхёна. Это непривычно. Это слишком. Он правда хочет это сделать?.. — Умница, — и шлепок, лёгкий, непривычный. Обычно он обжигает и потом саднит, но сейчас хочется попросить ещё. Чонгук обхватывает стоящий и влажный, перепачканный в собственной смазке член рукой. Высунув язык так сильно, что его начинает тянуть, проводит им по головке медленными мазками. Но останавливается, когда его ягодицы разводят и прижимаются между ними тёплым языком. Проводят, толкаются кончиком, погружая внутрь пальцы, растягивая и без того подготовленного саба. Чонгук сдавленно мычит, ласкает головку языком по кругу, сжимает её губами. Хочет отвлечься, не обращать внимания на сводящие с ума ощущения, на мелкую дрожь и то, как подкашиваются колени, как напрягаются бёдра, хотя он из всех сил старается их расслабить. Чонгук тонет. В оглушительных звуках, в рычании Тэхёна, когда он шлёпает его по заднице в пятый раз, обжигая, и ещё сильнее вжимается в бёдра, продолжая нещадно двигать пальцами, добавляя смазки. Чонгук давится, заваливаясь вперёд, прижимается носом к мошонке и громко сглатывает, когда член упирается в мягкую стенку горла. — Кх… — слышится от Тэхёна, который резко тянет его на себя и выдёргивает пальцы. Чонгук чувствует себя потерянным, когда его внезапно бросают на живот и отвешивают увесистый шлепок. Тэхён двигается медленно, трётся членом между сжатыми ягодицами, давит раскрытой ладонью на поясницу саба, так, что приходиться прогнуться. Чонгук мокрый, голова от жара в комнате идёт кругом. В него толкаются неспешно, обхватывают за бока и прижимают к себе одним рывком. — Г-Господин… — только и может протянуть он. Тэхён, кажется, смеётся, потому что это звучало умоляюще, надрывно, и ускоряется, а после толкается резко и практически останавливается, и снова резкий толчок, и что-то внутри окончательно ломается. Чонгук кончает громко, с протяжным вскриком. Он терпел так долго, что даже не заметил, как резко наступила разрядка. — Колючка, — Тэхён наваливается сверху, кусает за загривок и тянет назад за волосы. Он не замечает, как скулит, когда движения становятся плавными, и вскрикивает, стонет от двух резких толчков. — Ещё немного, мой мальчик, — Господин всегда его успокаивает, но Чонгуку хочется ещё, он не устал. И плевать, что ноги уже занемели, а руки кажутся неподъёмными, что он чувствует, как пот стекает по лопаткам, а от Тэхёна невозможно жарко, стоит тому снова прижаться грудью к его спине. Чонгук зажмуривается, через силу приподнимает себя на руках, пока Тэхён тянет его на себя, растягивая каждый новый толчок. — Ты молодец. У него нет сил отвечать, только что-то бормотать. — Хороший мальчик. Чонгук понял, насколько он сейчас чувствительный, когда Господин провёл ладонью по его спине. Это хорошо. Это слишком хорошо. Тэхён сверху, внутри, гладит его и называет «хорошим мальчиком», резко толкаясь, останавливается на секунду, войдя на всю длину, сжимает его, оставляя саднящие следы от ногтей на коже. — Умница, — выдыхает он. — Я доволен тобой. Он кончает долго, не ослабляет хватки, двигаясь медленно, дразня раздражённые стенки. — Господин… — у саба нет сил, он хочет завернуться в одеяло и проспать несколько часов. Но вместо этого придвигается к упавшему рядом Тэхёну, кладёт голову ему на плечо и мягко целует в щёку. Захотелось, и он сам не знает, почему. — Хороший, — с такой же усталостью отвечает Господин. — Мой мальчик. — Мой Господин, — тянет Чонгук, — вы из меня душу вытрахали, вы в курсе? Тэхён смеётся, потирает глаза и смотрит удивлённо. Кажется, он не ждал такого вопроса. — А ты вон какие слова знаешь… Не знал, не знал, — улыбается он, но по доброму.