Кто здесь смелый, а?

      Тогда-то, когда прирезала Сонечка Виталия Вениаминыча, плана как такового тоже не было. Момент хороший подвернулся, успели обмолвиться парой словечек. Денис даже не стремался того, что Соня испугаться в конце концов может, что не выйдет ничего: готов был сдохнуть. Хотел. Так, чтобы не напрасно, на благо общества. Сам же не решился, зассал.       А сейчас проебаться было реально стремно — что ему, что Максу, на которого полезла тотчас же с объятиями Рита. Остановились они неподалеку, но скрыли их высокие заросли. Денис сидел, укутавшись в шубу, стучал беззвучно пальцами по стволу ружья, кусал в нервозе губы и прислушивался: поначалу Макс с Ритой базарили открыто, по-кентовски, мол, че за дела, че за свиданка, а потом затихли. Секретничали — еле слышно было — о том, как тянет на самом деле, как домой добираться будут, как задолбало все вокруг. Дениса от ревности едва не шатало, зря убеждал его днями напролет Кольцов в том, что не нужны ему другие. Кашу эту с мутками и обещаниями Денис сам заварил, думал, что мстит и проверяет, а на деле ток дураком себя выставил. Ревнивым до ужаса, с шизой параноидальной. А Макс все равно прогибался — успокаивал, терпел, за обоих думал. Удивлял приятно, после историй всех тех с Катюшкой или Ариной. Изменился с момента знакомства капец просто, до неузнаваемости.       Казалось так то ли под наплывом чувств, то ли из-за тотального одиночества, но отрекаться от ощущений желания не было никакого. В кайф романтика вся эта слезливая, добродушные насмешки и даже острота ревностных вспышек, ведь с ними жизнь стала походить на жизнь, а не бесцельное брождение по лимбу. Денис предполагал, что ничего возвышенного на самом деле в романе их не было и быть не могло, а потому давал вечно заднюю. Только не в этот раз, когда сам подписался. И Макса заодно по приколу подписал. По приколу, ас э джоук. Но вот было теперь не до смеха, пусть и вырывалась наружу нервная улыбка.       Короче, сложного было мало — просто шмальнуть из ружья и не промазать, если затянется прелюдия и Макс не затащит Риту в воду. Без пафоса и беспонтовых драм, какие разыгрывал в свое время Виталий Вениаминыч с топориком. Его-то Денис видел до сих пор в кошмарах: тяжеленный, заляпанный весь багряной кровью. Лирики в нем было завались, не из-за удобства юзал его прошлый Хозяин. Романтик, бля, таких поискать еще. Иван Витальич, к счастью, черту эту не унаследовал и садизмом не увлекался. Денис с ума сошел бы окончательно, если б заставил тот пытать так, как пытали тогда его компашку.       Чувство стрема, натянутое словно леской, рыболовной той самой, до предела, не отпускало. Башкой Денис двинулся, но на осознанное убийство пойти не мог. Человек же, е-мое, не зверь. А то, что было… выбор попросту не дали. Либо так, либо никак. Денис выбрал жить: хоть в глуши, хоть без денег и признания, не гнить лишь бы под землей. А че теперь… сука.       Не нужно было с Максимом связываться. Знал же, что к хорошему это проявление слабости не приведет и что обязательно если не одно, Арина то есть, то второе. Ваще-т, несправедливо, что тот с добрую уже четверть часа нежничал с откровенно лишней во всей истории девочкой так же, как с ним, и дело делать не торопился, а Денис ждал под стать верной псине и не понимал, нужно ли встревать. Ружье держать было трудно, не то что стрелять — и не в воздух, не в банку из-под закаток. А Максу че? К себе прижать, наплести красоты, засосать разочек. В этом ему равных не сыскать, профи, че с него взять-то. Нечестно: чернуху не Денису поручили. План придумали ебейший, ток Денис не учел того, что стрелять не умел и что накроет его страхом в последний момент. Он так и сидел на песке, за травой, вперив взгляд в одну точку и ковыряя распустившийся шнурок кроссовка.       — Господи Боже, — говорил одними губами, — отпусти мне грехи. Господи…       Это был трэш. Прорывало на ржач, приходилось до боли закусывать изодранные губы. «Все гуд, — повторял себе Денис, — файн». А потом смотрел снова и снова на ружье и силился не послать все на хуй: чувство вины проснулось не вовремя. Надо было раньше, когда Макс зазывал в авантюру, чтобы отказаться. Тот бы обидок долго не держал. Не факт, что остался бы в живых, но ситуацию понял, не стал бычить.       С-с-сука. Даже Родя Раскольников на преступление свое изжеванное школотой настроился без б, а Денис ружье с предохранителя снять не мог. Макс медлил, вынуждал. Кровищи Денису тоже не хотелось: потом еще из-под ногтей ее вычищать и выстирывать шмотки. Вспомнилось, как хорошенько, без шума въебал тогда Макс. И без грязи почти, идеально. Вроде и не насмерть, что самое главное… Будет медлить — Денис поможет, только не с концами. Тот че хочет пусть делает, по приказу или нет — да поебать.       Вопрос показался закрытым. И совесть мучать перестала, и дышать стало легче. Это все Бог направил: помог отыскать верное решение и уберег от душевных терзаний. Но совесть, как ни крути, грызть продолжала: Денис все так же грешил, а свыше ему оказывали до сих пор незаслуженную помощь. За поступки отвечать рано или поздно придется. В персональном аду, который выглядеть будет точь-в-точь как Топи, огребать.       — Во имя Отца и Сына и Святого Духа, — заключил он беззвучно. — Аминь.       И перекрестился. На всякий, если вдруг не хватило. Хотя че крестись, че не крестись, грехи уже не искупить. Десять заповедей — мимо, семь смертных грехов — в точку, убил, как в Морском бою, в который рубились недавно со скуки с Максом. В реальности тоже убил. Сука…       А тот тянул и тянул, словно забыл вообще о том, зачем собрались в столь поздний час. Такими темпами встреча вполне могла в натуре перерасти в свиданку. Бездействие Дениса выводило. Нужно было че-то делать, пока не передумал, раз Макс по обыкновению трусил.       Казалось, что сдаст вот-вот с потрохами шорох травы под ногами и что Максу придется душить Ритку наживую. Денис поудобнее, покрепче взялся за ствол и намертво впился пальцами в нагретый металл. Только бы руки не ослабли, как бывало раньше.       Перед глазами от перенапряжения мутнело. Походила картинка на один из многочисленных бэдтрипов, в которых плыло все пятнами и разводами. Самочувствие было таким же подгулявшим, твердь земли вовсе не ощущалась, но тогда и думать не приходилось: Денис либо шатался бесцельно, под стать живому мертвяку, либо управлял им, как марионеткой, Хозяин. Сознание в духе лучших ютубовских медитаций отключалось, и приходила на смену тотальная дереализация со жгучей, смешанной с необъятным умиротворением тревожкой, а сегодня прибавилось ко всему отрезвляющее желание отомстить. Месть холодной же хавают, с наслаждением.       Проснулось в миг равнодушие ко всему: и к жертвам, и к Максиму, и к Богу. До того абсурдными и чужими показались загоны, что стало до ужаса легко и весело, будто происходило все с кем-то другим. Денис ведь неженкой и в помине не был. Неоткуда было взяться тупорылым переживаниям.       Стоило подняться ненадолго трепещущему густую листву ветру, как Денис подошел неслышно к обжимающимся Максу и Рите и не медля огрел ее со всей дури по башке. Так, как заслуживала за двусмысленные поползновения.       — Твою мать, — ошарашено выдохнул Макс, подхватив на автомате обмякшее тело, опустил наземь и отшатнулся. — Я ж почти!.. Че ты полез… Это что за… смена планов?       — Стремно было в тебя попасть. — Денис безучастно пожал плечами и бросил ружье на песок. Пробрала крупная дрожь. — Ну? Че так долго? Че ты стоишь?       Максим молчал. Все глядел невидяще и отчаянно на бессознательную Риту.       — Я свою часть работы сделал, — заявил Денис, присев перед ней на корточки, и поднял взгляд. — Твоя очередь.       — Э-э-э… — Макс почесал затылок. А затем тупо, словно не отделавшись до сих пор от потрясения, спросил: — А она это, ну… живая? — И опустился напротив.       — Ага, — едва слышно отозвался Денис и сорвавшимся голосом добавил: — Сделай что-то. Домой хочу.       Накатило с пущей силой. Он отвернулся, закусывая щеку спецом до боли, и попытался сморгнуть жгучие слезы. После зашкалившего уровня стрессака и напускного спокойствия наружу рвалась истерика. Мутило от чувства триумфа и отвращения к себе. Хотелось бросить Макса, чтобы проблемы свои дебильные сам решал, уйти восвояси и накуриться до тошноты. На этот раз без всякой заботы. Но Денис клялся, что не кинет, а потому преданно и томительно ожидал принятия решения. Какого угодно уже.       — Дэнч, — тихо позвал Макс, — а ну-ка посмотри на меня. Ну…       Денис легонько, пусть и вымученно усмехнулся и вопросительно качнул головой.       — Ты нормалек? — серьезно поинтересовался Макс. Взгляд его печальный беспокойно метался.       — А ты? — Денис улыбнулся шире. — Не тяни, давай уже. Кто здесь смелый, а, Макс?       — Только ты и смелый. Я тебе должен. Че хочешь проси. Я все сделаю.       — Ну так делай. — Он намекающе вздернул бровь. — Ток побыстрее.       Макс шумно выдохнул, помялся еще чуток, ероша волосы, — думал, видно, что ж делать: топить или душить. Денис бы горло перерезал. Сначала Максу, а потом себе. Человеческое он растерял давным-давно и на Божье благословение больше не заслуживал, хотя продолжал надеяться на рай с ангелами и заваленными подружками, потому что Топи, откуда в реальность вернуться было нельзя, стали его чистилищем, в котором сдыхал на самом деле не от рака, а от гордыни, зависти, гнева и уныния. Сдыхал раз за разом, топился не в озере, а в собственной желчи. И сейчас, стоило посягнуть на чужую жизнь, снова вступил в порочный круг.       Это было днище.       Проматерившись сквозь зубы, Макс навис над Ритой. Собирался поднять на руки, но все никак не мог решиться. Очковал.       — Погоди, — спохватился Денис и сорвал с шеи цепочку. — В ломбард сдам, — азартно заулыбался он и хвастливо продемонстрировал. — Через Козлова.       — Пиздец, — подытожил Макс. — Цыганье.       Какой безликой для Дениса Рита была, такой и осталась. Как и остальные — скучные, неважные, второстепенные. Расходники. На могилы их, кроме Сонечки с молитвами, никто и не придет. А Макс в питерской блондиночке, может, че-то и разглядел: приударивал активно, на прогулочки звал. Однажды вовсе насобирал букет. С целью в доверие втереться, чтобы поступить потом вот так по-скотски…       Чтобы нашел ее наутро непричастный якобы к преступлениям мент бездыханной на берегу озера и отметил для галочки в документах утопленницей.

***

      Скромный гонорар Иван Витальич отдал Денису оперативно: за дело и за то, что постоял впридачу на коленочках. При каком-никаком кэше жизнь переносить стало полегче, даже напряг из-за стремительно откинувшихся приезжих подзабылся. Особого смысла в деньгах не было: не на что их тратить, тут понты не нужны. Вкладываться надо в ремонт, в реставрацию монастыря, чтобы бизнес начать мутить чуть официальнее. В идеале без жесткача, потому что заебал откровенно вместе с тайнами на каждом шагу. В общей атмосфере, на самом деле, это так — ложка дегтя, не более. В целом, как только от питерских поизбавлялись, — маяться херней стало терпимо, а моментами даже классно. Когда Максим рядом был.       Светало. Воздух обдавал по-прежнему ночной прохладой, пахло свежестью, редкие звезды блекли в предрассветных алеющих сумерках. После дежурного кошмара не спалось.       Полусонно привалившись к перилам на крыльце, Денис без понимания, едва приоткрывая пересохшие губы, повторял молитвы из ветхой книжки и в попытках приободриться затягивался новенькой ягодной ашкой. Строки никак не складывались в цельные стихотворения, которые предстояло до вечера хотя бы научиться читать без ошибок. Соня просто очень попросила над покойниками похлопотать.       В следующий раз, решила она с Хозяином, батюшку нужно звать, иначе совсем худо будет. Стоило затащить сюда для начала духовного человека, а не обыкновенное мясо. Дениса в православные дела — ребят отпеть — потянули за неимением других вариантов. Соседей же угашенных и психически нездоровых на мероприятие столь важное не пригласить: те только и умели крипово бродить, запугивать и, если осталось хоть че-то в башке, бесстрашно пиздеть на городских. Поднимать кэш по схеме отца Ильи предложением было заманчивым, но с Денисовой характеристикой даже нахождение в монастыре — благосклонность. Не заслужил ни хера, пусть отмаливали и пусть молился. Это по фактам если. А вообще самообман удавался замечательным. Будто и не обман вовсе.       Отстраненные мысли утекали, путаясь с лишенными смысла словами… Клонило в сон, проваливаться в который отнюдь не хотелось: там девочки из Москвы, прокуренный тамбур, видеочат с мамой, заброшенный погост с пятью надгробиями и льющиеся реки кровищи. Денис засыпать попросту боялся, даже рядом с Максом, хоть и было с ним во всех смыслах спокойнее. Бабки пойдут на лекарства, как в старые добрые, на какие-нибудь дорогущие транки.       Зевнув, он затянулся так, что на мгновение закружилась голова, и отложил молитвенник на прогнившие доски. Пора было приступать к Псалтырю, но буквы слов уже не образовывали — лишь перескакивали и расплывались. Денис поплотнее укутался в шубу и, уткнувшись в колени, в нагретый искусственный мех, наконец прикрыл глаза. Тотчас же замелькали мутные образы, зазвучали путано молитвы…       Шизофренические сновидения, где ощущения ебашили на максимум, стали неотъемлемой частью. Нормального сна у Дениса не было давно: то подрывался среди ночи, то уснуть не мог, то вовсе говорил. Макс либо в объятиях успокаивал, либо выходил за компанию покурить. Раньше хуже было, когда вывозить приходилось в одиночку. Одиночество добивало, и никакие русские романы с Библией не спасали. Ток он мог. Теперь было стремно, что бросит, что надоест ему. Даже в идиллии этой пока краткосрочной свой негатив имелся. А херовый сон ко всему прочему усугублял. Стоило начать сниться раз за разом расчлененке, засыпать стало поистине страшно. Не то чтобы Денис крови, вывернутых кишок и отрубленных голов боялся, просто в сюжетах помимо него фигурировали и знакомые лица, и те, что потихоньку забывались.       Вторую ночь подряд снились ему в ярких подробностях смерти. Разные-разные, как в дешевых западных хоррорах, но одинаково жуткие, такие, что пробуждение становилось спасением, что мутить продолжало и наяву. Еще прокручивались частенько сцены того, как Макс, со взглядом реалистично потухшим, топит у берега Риту, как забивает стволом мажорчика того разговорчивого до смерти, как Иван Витальич бошки поочередно рубит, как те пялят остекленевшими глазами. Самыми трэшовыми казались почему-то картины, в которых Лолитка травит нового хахаля до припадка, какого-то типа эпилептического, как обмазывается потом нагая кровищей и как, сука, Макса обмазывает. Спросонья в мыслях крутилось выверенное одно и тоже слово — пиздец. Даже во снах ведьма дурманила разум, подкрепляла ненависть, а по чесноку заебывала просто до невозможности. Но знать об этом Максу не следовало.       О смертях приезжих, за исключением одной, Денис узнавал по слухам. Птички в лицах Козлова и Лизы напели любопытное: одного в местности этой не обитающие волки в присутствии ментовского бобика загоняли, другую, умом двинутую, кто-то из местных со всех сторон прижал так, что якобы вздернулась, а третий после удара по башке в себя так и не пришел. Висели отныне на Кольцове сто пятая, по классике, и сто девятая — непреднамеренное, — если морально-общественным устоям следовать. Но бояться, разумеется, было нечего: у мента документация вся с девяностых запылилась, а пожизненное Макс получил, как только оказался вместе с остальными в алябьевской ладе. С мыслями о том, что вот так и бывало оно в Топях, что иначе случиться не могло, Денис свыкся. И Макса заставлял: нечего по поводу и без депрессняки ловить.       Даже сквозь дремоту ощущался лютый дубак из-за влаги сырых досок и промозглого ветерка. Максим ругался бы: простынешь, просквозит, да кто тебя, дурака, лечить здесь будет… Совсем незаслуженные и появившиеся в какой-то определенный момент, однозначно в один из херовых, проявления нежности никак не укладывались в унылый жизненный строй. Была забота капец какой приятной, вот только не покидала Дениса мысль о том, что Макс помешался: видел и обращенный на себя пьяно блестящий взор, и отдачу едва ли не самоотверженную, благородную. Гиперфиксацию словил, как на Арине или порнушке своей азиатской. Ну и тяжеловато потому, с мыслями такими-то о невечности, жить моментом и по предречению ванильных паблов в вк ловить мгновения. Сложно все, соу дификулт, хоть о стенку бейся, пока мозги на место не встанут и не станет ясно, что чувства эти обыкновенный разводняк. Осознать бы поскорее, чтобы потом не так больно было. А то страшно.       В голове крутились отстраненные мысли о чем-то до конца не понятном и расплывчатом: мольба, из русской классики строки, снова мольба, вкусы электронок на будущее… А образы мелькали все те же. Неупокоенные души гостей из Питера чувствовались едва ли не физически, словно стояли за спиной или прятались во мраке теней...       Проснулся Денис с трудом и в теплой постели, абсолютно не помня того, как вернулся. За окном полностью рассвело, сквозь трепещущую занавеску мягко стелились по комнате солнечные лучи. Глаза слезились, открывать их не хотелось до последнего, горло сушило, а сонливость и желание понежиться в небытии, откуда хоть на несколько часов пропали дурные сны, никак не оставляли. Еще с уника ясно было, что здоровый сон — залог успеха, его ценить надо.       — Гуд монинг отмороженным, — бодро поприветствовал Макс, стоило Денису заворочаться. — Как спалось?       Тот ответил не сразу. Сначала обложил мысленно матами за то, что неймется, а затем прохрипел еле слышно:       — Макс, заебал…       Макс валялся на матрасе с его ашкой в руке и играл в дебильную игрушку на телефоне. Мог уйти в освободившуюся комнату, где и койка имелась, и личного пространства побольше, да все катил к Денису. Свет клином сошелся.       — Я тебя больше таскать не буду, — предупредил Макс, не отрываясь от экрана. — Хоть землю обтирай. — Помолчав, тормознуто добавил: — Ты это, ну… если не спится, то меня буди.       — Не-а, — сонно усмехнулся Денис, со вздохом утыкаясь в подушку.       — Да че нет-то, блин? — загундел Макс и с щелчком заблокировал телефон. — Мы вроде все решили.       — Ты сам все решил, — парировал Денис, приподнявшись на локтях и метнув недовольный взгляд, и, пока Макс не прервал, продолжил: — Че я, по-твоему, девочка пятнадцатилетняя? Я не из этих твоих нежных, прожженных то есть, мне такая забота не нужна. За себя переживай.       — Деня, — перебил все-таки Макс, — я тебя когда-нить закопаю. Сколько можно эту шарманку заводить? Ты в инстаграме, что ли, про осознанность начитался? Если начистоту хочешь, без понтов, давай поговорим.       — Давай поговорим.       Зачастил он что-то оказываться правым. Денис и вправду заигрался: то холод, то жара. Сам не знал, чего хотел, а все равно давал надежду. Какие могут быть в Топях надежды до конца ему было неясно.       Разговоры с утра заканчивались всегда ссорами: мозг сполна не функционирует, язык заплетается, да и ваще в жопу все. Вот так прямо обговорить проблемы Макс раньше не предлагал. Говорили-говорили, а толку никакого. Легче было включить взаимный мороз или сделать вид, что ничего не было. Чего-то такого и не было особо, а притяжение это так, из-за тоски по кому-нибудь рядом. А не потому что судьба.       Макс сел, выпрямился и бросил Денису ашку:       — На, не нервничай.       Тот выпутался из одеяла, устроился напротив и посмотрел с раздражением сверху вниз. Нефиг на полу спать. Был Макс еще взлохмаченным ото сна, но настроенным явно серьезно. Накипело.       — Ты, Денич, — уверенно начал он, — то одно говоришь, то другое, а делаешь вообще, блин… я промолчу. Голову ты мне морочишь, одним словом. Я тебе сколько раз об этой всей хуйне говорил, а все бестолку. Я понимаю: у тебя загоны, то, се, пятое, десятое… Но ты обо мне тоже подумай. Ты вообще выкупаешь, как с моей стороны это все выглядит?       Денис неопределенно повел плечами. В попытке угомонить эмоции затянулся несколько раз подряд, выдохнул густой, химозно-сладкий пар и выдал как на духу:       — Да мне похуй, как и что выглядит. Я только о себе думаю. А еще отношения не умею строить без выгоды. С тобой мы не сотрудничаем. У тебя ж из целей для коллекции затащить в постель, а мне такое не вкатывает, итс факин щит. Не верю я в любовь. Ни в какую.       — Я не знаю, блин… — Макс тяжело вздохнул. — Хочешь, я съебусь куда-нибудь, на глаза тебе не буду попадаться, а ты подумаешь?       — Да че угодно исполняй, но не ради меня. Я твои жертвы на хую вертел. И обвинения мне потом не нужны.       — И че предлагаешь делать? Это все, конечно, весело, но мне что-то уже не смешно… Это я все начал, да, только ж ты ответил. А мог на хер послать. И забыли бы. Чесслово. Я не понимаю, чего ты хочешь.       — Зато я понимаю, чего хочешь ты, — криво улыбнулся Денис.       — Дэнч, при всем уважении… Если б мне от тебя нужно было одно, я бы не терпел все эти выходки. Мне в этом плане так-то больше девчонки нравятся.       — Нахуй ты тогда целоваться полез? — спросил он чуть резче, чем планировал, и прикусил язык.       — Захотелось.       — Ну а я оттолкнул. Научись принимать отказы.       — А потом сам полез. Как это понимать-то?       — Так же и понимай. Захотелось.       Разговор вымораживал. Подобно этому часто велись в последние дни с претензиями и предложениями, да заканчивались ничем, стоило кому-нибудь просто откосить от ответа. Рано или поздно должна была проясниться истина или на крайняк появиться определенность. Денису нужно было приложить немного усилий: перестать строить из себя хуй пойми что и пойти навстречу. Стоило, офкос, но его душила гордыня.       — Дэнчик, я че-то не понял, — с неприкрытым наездом отозвался Макс. — Вот это для тебя значит начистоту?       Затягиваясь, Денис боролся с яростным желанием отвести взгляд. Не получалось с Максимом начистоту… С остальными, теми столичными, до траблов не доходило: как в замкнутом кругу, сообщением или звонком Денис уебывал из отношений, наслаждался свободой и как-то о судьбоносных встречах и привязанностях совсем не задумывался. Не до того было: работа безвылазная, потом еще и длительные перерывы на больнички прибавились. Не вписывались в бытовуху никакие романы. Не то чтобы он совсем общаться или выстраивать отношения не умел, просто люди попадались гнилые и с ебанцой, как Макс, и вести себя нужно было соответствующе. Жизнь научила ложных надежд не питать и пустые обещания не хавать.       Но злоебучие Топи подкосили принципы и всю от побочек обезбола помутневшую и галлюциногенную картину мира расхерачили на осколки. Приходилось ползать подстреленной псиной, собирать в новый мир, в новую безнадежную веру, раниться до крови и вгонять между тем под кожу стекло — глубоко, чтобы не забывалось. Жить вот так, с незаживающими ранами в постоянных попытках окончательно принять свою участь. Время от времени Денис думал, что лучше сдохнуть. Пусть мент пулей в сердце, пусть Хозяин укоренившимся батиным методом, только бы не переживать раз за разом никаким законам не поддающийся кромешный этот ад, из которого не сбежать даже во сне. Денис искренне не понимал, как Максим хотел строить здесь что-то помимо чернухи. Как, в принципе, мог чего-то хотеть. Особенно с ним.       Денис опустил голову. Отвечать он не спешил. Тупил, задумавшись, перед собой, кусал щеки и крутил в пальцах дудку. В кои-то веки Кольцов не торопил.       — Че, — тихо начал Денис, рассеянно переведя взгляд, — прям на чистоту хочешь? Как есть?       Макс кивнул. Видно было, что колкость с языка рвалась, а промолчал все равно, сдержался.       — Я не верю в твои обещания, можешь унижаться сколько угодно. Ты как будто вообще себя не слышишь. Это прям кринж. Ту мач. Я не хочу интрижек, не хочу, чтобы ты мне обещал хуйню какую-то сказочную, а потом кинул. То же самое ты и Лолитке заливал, ну и что — навсегда?       — Да что ж ты прицепился, а? Попрощались мы с ней. Мало того, что дура, так еще и ходу мне не давала. Нафиг оно такое надо.       — Сука, Макс… — Денис зарылся в волосы и зажмурился. Каким же непробиваемо тупым был тот на самом деле. — Ты хуйню несешь.       — По правде говоря, я тебя тоже иногда считаю кончелыгой. Ты ж постоянно притворяешься. Это со стороны капец жалко выглядит. Прекращай.       — Ага. — Денис не спеша встал, прошелся туда-сюда по комнате и сложил руки на груди. — Ебал я твою жалость. Я не беспомощный, ты понял?       Макс тоже поднялся, подошел едва ли не вплотную — смотрел теперь испытующе сверху вниз он. Денис не сводил глаз.       — А клоун здесь только ты.       Макс протяжно выдохнул.       — Я тебе втащить хочу, веришь?       — Лолитке тоже хотел?       — Хотел.       — Ну и?       Он больно сдавил пальцами подбородок и чуть наклонился.       — Ну и — на хуй иди. Ты че, блять, вообще щас начал?       Денис растянул губы в ухмылке, пусть в носу уже защипало от обиды, и с прежней непоколебимостью добавил:       — Тебе бы полечиться, а потом уже лезть в отношения.       — Я от них хотя бы не бегаю. — Максим приподнял его голову, всмотрелся в глаза еще внимательнее, со стремной одержимостью. Денис попытался отвернуться.       — Отпусти, — проговорил он сквозь зубы.       Макс послушно убрал руку, и даже черты его лица смягчились, но в следующий миг он вцепился в плечи и толкнул к стене.       — Ничего нового не придумал? — огрызнулся Денис.       — Рот закрой и послушай меня, — прохрипел Макс. — По-человечески ты, сука, говорить умеешь? Или только выебываться? Заебали твои понты. Мы сколько собачимся уже? Каждый раз одно и то же. Почему все разговоры с тобой кончаются вот так, а? Ты об этом не думал? Че тебя люди на хер посылают — ты не думал, нет? Может, дело не в других, а в тебе? — Макс замолк на мгновение. Выдохнув, чуть успокоился: — Ты, бля, подумай на эту тему. Я не знаю, бля, смени, что ли, пластинку, удиви чем-то. Попроще будь.       — А ты бы попробовал не орать, вдруг разговоры по-другому бы заканчивались. Че-то тебе не нравится — гудбай. На все четыре стороны. Андестенд?       — Все у тебя легко, Дениска, — невесело, как-то нервно усмехнулся Макс и сразу же посуровел. — Нет, хороший ты мой, объясни, что это все-таки за хуйня? Мы с тобой по кругу ходим. Как дебилы.       — Так выходи из круга. Я не держу. Ты же типа не дебил.       Денис отчетливо ощущал, как накалялась атмосфера, как Макс порывался вмазать и реально уйти. Было за что. Вел себя Денис не по-пацански, как последняя зажравшаяся шваль, и себя за это, слабохарактерность и продажность ненавидел просто лютейше. Понимал, что играл на чужих чувствах, но заблудился в презрении и жалости — и теперь вот огребал. Заслужил.       Лучше бы Макс продолжил злиться — руки распускать, предъявлять по фактам и нет. Чтобы как по накатанной. А он отошел смиренно вместо этого и поднял ладони в примирительном жесте.       Пауза Денису показалась долгой. Пыл он тоже подрастерял: челюсти свело от того, с какой силой их сцепил, внутри неприятно заклокотало. Простым «Сори», подсказывала интуиция, не отделаться. Оправдания Максу тоже не были нужны. Только правда, за которой гнался он постоянно в силу профессии. Денис стремался озвучивать мысли, хотя они и без того проявлялись в поведении — стоило просто копнуть поглубже. Макс то ли не догонял, что было с его додумываниями неправдоподобно, то ли захотел услышать о взаимности. Как ни крути, адекватностью не пахло и близко.       — Не хочу я уходить, как ты не поймешь, ну?.. — нарушил он напряженную тишину. — Ты мне обещал. Хотел доказательств — я доказал. Что еще надо, чтобы ты просто относился по-человечески, без этих ебучих качелей? Ты что-то совсем кукухой поехал, раньше не настолько конченым был. А сейчас что ни слово — так ты бросаешься. Я тоже не прав бываю, да, но я, блин, с открытой душой, и намерения у меня нормальные. А ты все ни в какую, типа тебе похуй. Но я-то знаю, что не похуй, иначе ты бы с самого начала забил хер. Еще скажи, что это все неправда.       Денис уверенно шагнул к нему, опустил ладони на напряженные плечи и склонил голову набок. Макс хмурился: не знал уже, чего ожидать на этот раз. Денис тоже не знал. Сложно будет.       — Так, может, у тебя с восприятием проблемы? — Он вскинул брови. — А ты меня винишь.       — Не-не-не, Дэнч. — Макс накрыл его руки своими, убрал, но не отпустил. — Хватит меня за дебила держать. Заебали твои манипуляции. Да-да, нет-нет — я большего не прошу.       — Макс. — Денис сжал его пальцы. — Ты спрашивал уже. Ответ не изменился.       — Дак че ж ты мне тогда мозги ебешь? Я пытаюсь, делаю что-то, иду у тебя всегда на поводу. А ты что?       — Ты сам все. Я не просил.       — Зато принимал. И сам потом соблазнял. Че ж ты не отшил, раз так неприятно было? Ты ж не блядь вроде продажная и не шизик, а ведешь себя именно так. Будто я тупой и не понимаю ничего. Ты, Дениска, сволочь. Совсем заигрался. Ты ж сам говорил мне: «Давай попробуем, давай попробуем». Ну что, напробовался? Че делать будем, а? Че решаем?       — Ничего не решаем, пусть будет как будет. А на беды мои с башкой забей. Тут психологов нет.       — Тебе психиатр нужен.       — Да похуй мне. На себя, — нерешительно признался Денис. — Макс, я ж тоже не дебил. Я знаю, что хуйню творю. Оно само так получается. Из-за всего этого. Особенно из-за туристов этих ебучих.       — Дэнчик, ну е-мое… Может, тебе успокоительных попить?       — Может.       Они постояли молча еще немного, а потом Макс отошел к окну и, сдвинув занавеску, оперся о подоконник. Денис не знал, куда деваться. Делов наворотил, а как исправлять — в душе не ебал. Преследовало его чувство, что все неисправимо. Что не изменить ни настоящее, ни будущее.       — Я из-за тебя тут оказался, — тихо проговорил Макс. В груди у Дениса кольнуло. — Мне никакие подачки уже нормальной жизни не вернут… — Он повернулся, посмотрел обреченно прямо в глаза. — Я тебя ненавидеть должен, сука, а не могу. Помнишь, мы в тамбуре стояли курили? Я с того момента… прикипел. И все, не проходит. А поводов было достаточно, даже щас ты меня бесишь. Но я все равно с тобой быть хочу. И тебя вообще. Не представляешь просто.       Дениса схеровило в миг. Всегда он сказанное выкупал, но гнал подальше эти мысли и хавал сказки о том, что ни в чем не виноват и что сам оказался заложником обстоятельств. Макс пиздел во благо. И лучше бы продолжал.       Денис опустился на кровать и закрыл лицо ладонями.       Жизнь не рухнула, как тогда, когда узнал о диагнозе, а стало все равно так же плохо. Его съедала вина, и каким способом можно было ее искупить он не понимал. Ничем уже Максиму не помочь, не вытащить отсюда… Они оба были обречены — и все из-за Дениса. Если б мать его не сослала, если б он пост не написал. Поздно уже жалеть, да смирение никак не наступало. Смерть не дышала в затылок, но этого было недостаточно.       — Ты чего, Деня?..       Встав перед Денисом на колени, Макс аккуратно тронул его за предплечье.       — Прости, перегнул, — ласково произнес он и затараторил: — Ты ни при чем, я ж сам поперся за сенсацией. Только потому, что с работы погнали. Ты же эту историю знаешь, я там накосячил, все заслуженно. Ты не парься, День, я сам виноват, что так вышло. Просто не повезло. События так сложились, а ты…       — Закройся, — перебил Денис, отняв от лица руки. Макс был растерян: брови свел к переносице, поджал досадливо губы. Стало его очень жаль. — Это ты меня прости. Я запутался и тебя запутал. Не знаю, блять, что делать, аж тошно. Я всех сюда затащил — и вот итог. Мало того, что проебался, так еще и тебя подставил. Сука, я тебя постоянно на хуй посылаю, а тебе не похуй. Я ж мразота ебаная, ну нахуй ты лезешь?..       — Э-э-э, Дениска, не гони. Ты об этом не переживай. Дело сделано, надо думать, как дальше жить.       — Да как жить? — обреченно спросил Денис. Голос жалобно дрогнул. — Я не вывожу. Мы с тобой людей убили, Макс, это ни хуя не смешно.       — Деня. — Макс сжал его колени. — По-моему, Ванька ясно выразился: либо ты, либо тебя. Ни хера справедливости нету — что в Москве, что тут. Ты все правильно сделал.       — Окей, — согласился Денис, лишь бы закрыть поскорее тему. — Хуй с ними, это не исправить. А то, что между нами… Макс, эт кринж. — Он зажмурился и потер переносицу. — Вообще дичь. Эти качели и меня вымотали. Я не знаю, как все исправить. Ноу айдиа. Я запутался. Пиздец какой-то.       — Дэнч, я выпутаю, если ты разрешишь.       — Да ну нахуй, Макс. У меня походу реально с головой проблемы, оно тебе надо?       — Еблан ты, Денич, вот кто. Было бы все равно — щас не сидел тут перед тобой.       — Сам ты еблан. С хуя ли ты тогда кидался?       — Тебя терпеть просто невозможно, веришь?       Денис цокнул как бы недовольно, а Макс улыбнулся до того добродушно, что все вопросы отпали сами собой. Нерешенных оставалось уйма, не было уверенности в том, что окажутся они когда-либо закрытыми. В моменте, когда эмоции приутихли и дышать стало легче, показалось, что ничего страшного на самом деле не случилось и что пережить можно все. Неважно где, главное — с кем. Денис чувствовал себя последней гнидой и между тем таял от того, что Максим его таковым не считал.       — А ты все равно терпишь.       — У меня так только с тобой, — сказал он. — Хер знает, чем меня тогда Аришка приворожила, но ты… ты, блин, так зацепил, что в натуре из головы не выходишь. Вот вообще ни на минуту. Вот это реально пиздец.       — Макс, да тут все — пиздец, — грустно усмехнулся Денис и погладил его по волосам. — Вечером пойду этим чушкам тупым читать молитвы.       — Посмотреть можно? — подставляясь под руку, весело поинтересовался Макс.       — Не-а, это интимный процесс.       — Ну вот как раз. У нас с тобой еще интимных процессов не было.       Денис закусил щеку, чтобы не улыбнуться.       — Дебил.