Mutually

      Бартимеус       Если не брать во внимание то, что с улицы мне пришлось ещё раз возвращаться за одеждой Натаниэля и, прислонив его к стене, кое-как втиснуть в пальто, то наше путешествие можно было назвать вполне терпимым. Однако мальчишка, сам того не понимая, усугублял ситуацию ещё больше. Он цеплялся за меня всё время, пока мы шли по дорожке к воротам, чем только мешал. Стоящие по периметру духи показывали на нас хвостами и о чём-то переговаривались. Если бы не бухой хозяин, я бы не преминул с ними разобраться, но сейчас были дела поважнее.       — Если радуга над нами… — фальшиво тянул Натаниэль.       — Боже ради, заткнись, пожалуйста.       — Мы поедем на Майями…       — До твоего дома бы доехать. Только вот на чём…       — Неси мня на крыльях любви, — воскликнул Нат и полностью на мне повис.       — Чтобы заблевал всё вокруг? Придётся добираться более безопасным путём.       — Бтимеус… Это лучший день в моей жизни!       Я подхватил его подмышки и попытался выровнять. Пуговицы на пальто Натаниэль постоянно расстёгивал. Я же терпеливо застёгивал их обратно, потому что мне совершенно не хотелось снова возиться с его насморком.       — Как странно, снова дырочек не видно… Очнь странно.       — Сейчас зима, Нат, ты простынешь, если разденешься.       — Если в душе зима настала…       — Если ты сейчас же не замолчишь, я оставлю тебя здесь.       На Натаниэля это подействовало. Он перестал махать руками и молча уставился мне в глаза, с трудом держась на ногах. Потом заулыбался, схватил меня за щёки и потянул их в разные стороны. Я отпихнул его, изо всех сил удерживая себя от того, чтобы ему не навалять.       — Я давно хотел себе хмяка завести.       — Твою же налево, что мне с тобой делать…       Ещё несколько минут мы таким же образом добирались до более-менее оживлённой проезжей части, чтобы слиться с обстановкой. В районах простолюдинов гораздо вероятнее можно было встретить кого-нибудь пьяного, возвращающегося домой, поэтому я потащил мальчишку в сторону дороги. Натаниэль же постоянно поскальзывался на ровном месте и пытался петь. Ключевое слово «пытался». Потому что столь изощрённой пытки я на себе никогда не испытывал. Поразительно просто, что мир Натаниэля смог закачаться из-за несколько бокалов с шампанским. Как он вообще пил эту гадость? И главное, зачем?       Жаль, что не существует какая-нибудь современная навороченная служба по спасению нетрезвых волшебников и доставки их на дом, я бы непременно ей воспользовался. А хотя… Есть кое-какая другая служба. И как мне это в голову не пришло раньше?       Я поймал такси. Завалившись в салон, который имел весьма специфический запах женских духов, сигарет и машинного масла, Натаниэль, абсолютно игнорируя удивленного водителя, начал трепать мои волосы, пытаясь поцеловать, и вёл себя очень вызывающе. Но меня больше волновало не поведение пацана, а нахождение в салоне посторонней личности, противный воздух и как бы по-быстрому приехать. Мне уже не казалась эта идея гениальной и всё такое. Я уже было пожалел, что сел в машину, которая дребезжала железом, как старая жестянка, а ещё отвратительно воняла бензином. Но Натаниэль был другого мнения. Он решил, что эта убогая коробка для перевоза мешков с костями лучшее место для стриптиза.       Спеша быстрее прекратить это позорище, мне пришлось зажать руки Натаниэля, потому что по-другому с ним справиться было невыполнимой миссией. Никакие уговоры на него не действовали, он абсолютно меня не слышал, продолжая сдирать несчастную бабочку через голову. Через две минуты я с уверенностью мог предположить, что Натаниэль не умеет ни петь, ни соблазнять. Потому что назвать этими словами то, что я видел и слышал, было бы огромнейшим преувеличением.       Я проговорил адрес водителю, который не спускал глаз с зеркала заднего вида, наблюдая за нашими манипуляциями. Поймав себя на мысли, что мальчишку следует завалить прямо на сидении этого убогого такси, я решил взять себя в руки, потому что мои крупицы здравого смысла ещё сохранялись. А чтобы их совсем не растерять, я стал обращаться к водителю. Он всё смотрел на нас и недоумевал. Я повторил адрес ещё раз. Потом он отвернулся, пробурчал какие-то извинения и то, что мы «намереваемся поехать в опасный район, где живут могущественные волшебники». Да ладно. Хотя я отчасти понимаю этого детину. К нему в машину завалились двое граждан довольно сомнительной внешности и поведения, и требуют отвезти их в район волшебников.       Я чуть не ляпнул, что это и есть один из этих волшебников, которые сидят в Парламенте, издают законы и повелевают могущественными духами. Но вовремя сдержался. Потому что оглядел еще раз присутствующие атрибуты в салоне и постановил, что этот самый водитель имеет многих знакомых-друзей, через которых вся нижняя прослойка населения легко могла бы узнать, что «достопочтенный мистер Мэндрейк, а именно министр внутренних дел, посреди глубокого вечера, находясь в нетрезвом состоянии под руку с каким-то неизвестным гражданином ввалился в простое такси, свалив с бала». Сколько же фурору наделала бы подобная новость. Я вовсе этого не хотел. Поэтому прижал к себе Натаниэля, пряча его лицо и заглушая ужасные песенки и признания в вечной любви. Незачем слышать постороннему человеку то, что может сломать его психику.       Проговорив в третий раз адрес непонятливому водителю, я сделал упор на двойную сумму. И конечно же, человек на это повёлся. Быстренько рванул с места и вскоре мы [На самом деле, эта хламина ехала чуть быстрее слепой, хромой и старой черепахи. Однажды мы даже забуксовали в небольшом сугробе на обочине, и вкупе с пьяным пением Натаниэля я чуть не дошёл до ручки.] оказались на просторной дороге в районе волшебников. Дойти всего-то ничего до дома Ната. Пригревшись, Натаниэль начал посапывать, что-то неразборчиво бормоча. Я мягко отстранил его, посадил, чтобы потом было удобнее взять, и уже собрался выходить из машины, где меня помучили несколько минут самыми отвратительными запахами этого мира, как услышал недовольное цоканье.       — Граждане, вы же обещали мне двойную сумму, неужто забыли?       — А, да, вот, — я про себя выругался и стал шарить по карманам пальто мальчишки.       Найдя там кучу бумажек, я сгрёб их в горсть и подал водителю. Его глаза округлились, как два блюдца, он быстренько всё начал пересчитывать, и по мере проходящего времени глаза его становились всё больше. Он даже от старания высунул кончик языка. Выглядел он так, что только увидев этого человека, можно даже счесть его забавным, но по мере продолжительного нахождения рядом с ним, у вас начнёт возникать чувство раздражения. Не знаю, отчего. Мне он не понравился, и я хотел побыстрее от него отделаться.       Пересчитав деньги, он пулей вылетел из машины, чуть не поскользнувшись на льду, и кинулся нам открывать дверцу, рассыпаясь в каких-то благодарностях. Я удержался от того, чтобы хорошенько его припугнуть, превратившись там в какого-нибудь варана или крокодила, но мне не хотелось с ним возиться, потому что была другая проблема.       Я бережно взял на руки эту самую проблему, потому что, судя по всему, идти самостоятельно Натаниэль уже был не в силах. Он сквозь дрёму что-то бормотал, обхватив меня за шею, и на холод ему было абсолютно плевать. Водитель ещё стоял около машины и провожал нас взглядом. Похоже, своей широкой рукой я обогатил его бюджет на два месяца вперед. Но в моих планах было только быстрее доставить Натаниэля в тепло и самому, наконец, разобраться, какого чёрта он напился.       Войдя домой, я закинул его себе на плечо и кое-как снял с него ботинки. Будь он трезвый, то, наверное, не оценил бы моих стараний, опять бы начав вопить про извращенцев, в своих лучших традициях, естественно. Потом, стащив с него кое-как пальто и бросив его куда-то в сторону стула, понёс его на второй этаж, чтобы проделать дальнейшие манипуляции с его одёжкой. Это оказалось сложнее, чем я думал. Люди любят напяливать на себя много чего ненужного. На кровати Натаниэль совсем не хотел сидеть ровно по той простой причине, что уже спал. Измотался, бедный.       Мне было западло снимать с него рубашку и штаны, поэтому я просто расстегнул то и другое. Думаю, что за раздевание перед сном это сойдёт. Да и что мне было делать с голым хозяином, если я понятия не имею, в чём он спит. Я догадывался, что сорочка не его вариант, поэтому я накрыл его одеялом, как скатертью, и закрыл шторы. Теперь мне было абсолютно нечего делать.       Бесы разбрелись по самым тёмным углам, на все лады обсуждая попойку хозяина, и их гадкие хихиканья продолжались бы всю ночь, не наведи я порядок. Спустившись вниз, я вые… вежливо поговорил с этими еб… низшими духами, и в особняке наступила долгожданная тишина, если бы не копошение фолиотов на крыше. По сути, я был свободен всю ночь и с чистой совестью мог отправиться рассекать крыльями ночное небо, но я зачем-то сидел на кровати Натаниэля и думал, почему этот идиот отослал своего водителя, если точно знал, что напьётся.       Логики во всём этом было едва ли больше, чем мозгов в голове мальчишки. Я посмотрел на него. Натаниэль спал в той же позе, в какую я его уложил, поэтому кроме его выровнявшегося дыхания, ничего не изменилось. Придвинувшись ближе, я убрал с его лица прядь волос. Теперь причёска Натаниэля была похожа на воронье гнездо, в которое попала бомба. Даже во сне он выглядел настолько бессовестно, что меня до сих пор не покидало желание хорошенько встряхнуть его. Но наравне с этим я не мог не признать, что совершенно не злюсь на него.       По прошествии всего, что случилось за этот вечер, меня до сих пор не отпускало ошеломление от того, что мне сказал на балу Нат. Стоит ли озвучивать, что первой моей мыслью было — у пацана поехала крыша. Но не все было так плохо, если учитывать, что он всего лишь напился. Если это прибавить к его природному небольшому сумасшествию и умению влипать во всё, что можно и нельзя, мы получаем признание в любви. Усугубляя все вышесказанное, я сам в это вляпался, и даже без всяких противоречий и комментариев. До чего я докатился.       Мальчишка засопел, после чего комично попытался спихнуть с себя расстёгнутые штаны. Что-то мне подсказывало, что люди в верхней одежде не спят, но кто я такой, чтобы спорить с Натом, пусть даже спящим. Я выволок его из многострадальных штанов, кое-где с брызгами от шампанского и уже изрядно помятых, после чего снова накрыл его одеялом.       Следующую половину ночи Натаниэль во сне храбро отбивался от чудовищ, вертя руками как мельница. Я для безопасности отсел подальше, чтобы мне не прилетело от него второй раз. Дальше не происходило ничего интересного, кроме того, что Нат решил подраться с одеялом, издавая звуки, близкие к лягушачьим. В конце концов, этот кроватный шторм мне надоел. Я навалился сверху на Натаниэля, сжав его руки. Он ещё несколько минут совершал какие-то дергающиеся движения, пока не затих. Я проверил, не придушил ли его случайно. Похоже, всё было в порядке, кошмар Натаниэля в виде армии мышей в его кладовке наконец-то отступил, и он задышал тише.       Что было в моей голове, когда я полез его обнимать? Видимо, абсолютно ничего, потому что через некоторое время я поймал себя на том, что с энтузиазмом исследую его кожу на ключицах, а на его шее расцветают несколько бледных засосов. Со стороны могло показаться, что я конченный извращенец. Я сам уже начинал верить, что так оно и есть. Мне нужно было заканчивать со своими заскоками. Поэтому я натянул рубашку обратно на его плечи и слез с постели.       Надо было проветриться, срочно, потому что мне даже представлять не хотелось, до чего я могу дойти. На горизонте уже розовел восход. В его поверхностных лучах город не казался одной огромной серой помойкой, и вид имел довольно неплохой. Находясь в каком-то полусознательном состоянии, я вылетел на улицу и направился в сторону библиотеки. Я не знал, где живёт Китти, которую я собирался навестить, поэтому полетел именно туда, где она порой сидела ночи напролёт в своём наивном желании обучиться магии. Честно, это только её испортит, я не сомневался.       Все фонари, что попадались по пути, уже окончательно погасли, когда я наконец добрался до библиотеки. Находясь в облике ворона, я выяснил, где находится Китти, и сел на скат, постучав по стеклу. Девчонка сидела на огромном однотонном ковре посередине комнаты и выглядела так, словно недавно она толкала поезд. Но более детально разглядеть её не представлялось возможным, так как стекло покрылось инеем. Я постучал ещё раз громче, чем в прошлый раз.       Китти вскинула голову, нахмурилась, пытаясь разглядеть меня за окном. Лишь после того, как я ей помахал, она встала и открыла окно. Я забрался на подоконник, клацая когтями, и теперь мог во всех подробностях рассмотреть Китти. Оказалось, её причёска и Натаниэля были полностью идентичными. Только с той разницей, что от Джонс не несло шампанским и духами. Однако видок в целом оставлял желать лучшего.       — Бартимеус? — спросила она после паузы.       — Предсказуемо. Кто ещё, кроме меня, попёрся бы сюда. Конечно, я.       Китти почему-то не обрадовалась моему появлению, вместо этого она устало потёрла переносицу и снова уселась на прежнее место. Я изобразил на своём лице… морде… голове нечто вроде удивления. И как это понимать?       — Что за подавленность? Неужели ты не рада меня видеть? Между прочим, я летел в эту простолюдинскую дыру через полгорода, могла бы хоть уважение проявить. Что ж, с днём грусти.       Я отвернулся к стеклу, топнув лапой. Сзади послышался нервный смешок.       — Сейчас утро, Бартимеус. Ни один нормальный человек не станет радоваться в такое время.       — Все людишки одинаковые, — фыркнул я.       — Ладно, говори, зачем прилетел.       Резко обернувшись, я заметил как она тянет вверх ворот своей кофточки. Интересно. Я принял облик Птолемея и опустился напротив отчего-то занервничавшей девчонки. Перед ней страницами вниз лежала книга «Магические шары. Распространённые ошибки в применении». Неужели опять решила взяться за старое? Всё-таки я был прав, магия портит человека.       — Натаниэль напился. В хлам.       Китти удивлённо смотрела на меня несколько секунд, явно борясь с желанием рассмеяться. В итоге, она проиграла. Что тут смешного, я понятия не имел.       — И судя по твоим словам, ты летел через полгорода, чтобы сказать мне это?       Вот сейчас я точно прочувствовал бессмысленность этой кампании. Но аргумент в мою пользу всё-таки нашёлся.       — Вообще-то не только за этим, — я крутанул лежащую передо мной книжку. — Это случилось первый раз, и я понятия не имею, что с ним делать.       — Ты же не его жена, — усмехнулась Китти. — Зачем тебе что-то с ним делать?       — За такие шутки может и прилететь.       — Да ладно тебе, Бартимеус, неужели ты думаешь, что из-за такого пустяка он никогда тебя не отпустит? Его характер не изменится.       — Нет, проблема не в этом… — я замялся, думая, сказать Китти или не сказать. — В общем… Допустим, вчера на балу Натаниэль, предположим, кое-что сделал. Я не говорю, что это было на самом деле, просто в качестве примера. Если он это не забудет, то что мне делать?       — Серьёзно, Бартимеус, — скривилась Китти, — ты пришёл ко мне за советом? Ты?       — Не за советом, — я выпрямился, — настолько низко я не опускаюсь. Просто, кхм, не могла бы ты сегодня зайти к Натаниэлю?       — Понятно, — прищурившись, протянула она, — ты боишься, что он обвинит во всём тебя. Вообще, ты какой-то странный, всё это совсем на тебя не похоже. Тем более, я не знаю, что сделал вчера Натаниэль.       — Наверное, и не нужно.       — Ладно, если хочешь, я могу прийти. Не сейчас, конечно. Кстати, а зачем? Не думаю, что с похмелья он будет рад видеть меня.       — Сделай вид, что ты сама решила вдруг прийти. Совпадение, например. Такое бывает.       Китти отчего-то нахмурилась, потом опустила голову. Усталостью от неё так и веяло, однако в её ауре я с удивлением обнаружил еле заметные пятна радостного волнения и удовлетворённости. Не настолько её жизнь блещет событиями и эмоциями, чтобы это появилось вдруг без всякой причины. Бесполезно скрывать, что мне стало интересно, откуда это всё взялось. Однако я решил оставить это на потом, потому что сейчас Китти мучили сомнения.       — В доме Натаниэля я не чувствую себя уверенно, — наконец тихо выдохнула она, поняв, что скрывать свои эмоции от меня бессмысленно. — Всё становится как-то напряжённо. Тем более, сейчас, когда мы…       — Раньше ты взрывала дома, носила шары с элементалями за пазухой и невесть что ещё вытворяла, а теперь тебя страшит какая-то жалкая кучка бесов?       — Да с чего ты взял! — возмутилась Китти. — С тобой же я сижу и не визжу от страха.       — Что есть, то есть, — вынужден был признать я.       — Ты сейчас вообще всё неправильно понял. В последний твой, хм, отпуск, мы с Натаниэлем немного повздорили, и с того самого времени не можем никак наладить отношения.       — Не вижу проблемы, — я легкомысленно фыркнул. — Возьмите и помиритесь.       — Сейчас не помогут объяснения про сложные человеческие взаимоотношения?       — Абсолютно.       — Ладно, — Китти вздохнула ещё тяжелее и взмахнула руками, — ладно, Бартимеус. Остаётся надеяться, что Натаниэль окажется не особо злым с похмелья.       — А вот этого я не знаю.       — Это даже звучит парадоксально.       — Не поражала бы сама ситуация, я бы и не подумал сюда заявляться.       — То есть, если бы Натаниэль не напился, ты бы про меня забыл?       Я слегка отвернулся, спрятав от Китти шкодливую ухмылку.       — Вполне возможно.       — Ну спасибо!       Встав с ковра, я снова переместился к окну.       — Значит, точно ждать тебя?       — Не будь ты духом, я бы и вправду подумала, что тебя это волнует.       — Ах ты боже мой, кругом сплошной обман, как жить-то теперь, — я вздохнул настолько трагически, что Китти снова повеселела. — Ты можешь не волноваться, я найду управу на Натаниэля.       — Вообще-то это он на тебя должен управы находить, — заметила Китти.       — Ой, всё, моё дело сообщить.       Распахнув окно, я вороном вылетел на улицу, и слегка обернувшись, увидел как Китти, закатывая глаза, идёт закрывать его обратно.

***

      Натаниэль уже просыпался, когда я вернулся. Судя по выражению лица, он совершенно не понимал, где он находится. Непрерывно морщась и держась за голову, мальчишка кое-как сел на кровати. Я стоял в дверях, предпочтя быть сторонним наблюдателем, нежели участником трагедии. Ничего особенного не происходило ровно до того момента, пока Нат не задал преглупейший вопрос.       — Бартимеус, что ты здесь делаешь?       — Наблюдаю за счастливым пробуждением человеческой особи, — хмыкнул я. — Природа Лондона поистине удивительна.       Однако Натаниэль счастливым не выглядел. Он изобразил на лице одно из самых кислых выражений, на которое только был способен, и ничего не ответил. Вместо этого он оглядел свою измятую рубашку, которая уже ни на что не годилась, нахмурился. Уныние словно на лодке поплыло по комнате.       — Вчера ты напился, и довольно результативно, — ответил я на его немой вопрос. — И мне хочется задать всего один вопрос. Какого чёрта?       Натаниэль, как поломанная кукла, еле встал с постели, и от этой картины даже у меня сущность заныла от жалости. Или он настолько правдоподобно симулировал, или же на самом деле умирал от похмелья, я судить не брался, но несмотря на неуместное сочувствие, мне всё-таки хотелось докопаться до его подленькой, бессовестной душонки.       — Не раздувай муху из слона, Бартимеус, — Натаниэль покачал головой, поискал брюки, — то есть… в смысле слона из мухи. Ты понял. Какое тебе вообще дело?       — Приехали, добро пожаловать, — с невыразимым сарказмом сказал я, отходя от косяка и собираясь высказать всё этому придурку. — Вчера ты принуждал меня вальсировать с тобой, потом вёл себя так, словно у тебя был мозг куропатки, но перед этим, главное, ты за каким-то хреном отослал водителя, который мог бы тебя домчать, кхм, «на крыльях любви» в любую точку этого замшелого городишка. А потом мне пришлось тащить тебя чуть ли не до самого дома, потому что ты безответственная сволочь, Мэндрейк.       — Всё сказал? — спокойно спросил он, не сводивший с меня взгляда.       — Нет, не всё.       — Значит, на этом и закончим.       — Кстати, возможно, найдутся те, кто в Парламенте не преминет пройтись по твоим вчерашним подвигам, — мимолётно бросил я, сделав вид, что ухожу. — Желаю удачи.       — Стой, — неуверенно сказал он, замешкавшись.       — Да-да, ты что-то хотел уточнить?       — Расскажи мне, что я такого сделал.       — Зачем? Я же просто раздул из мухи слона, как ты выразился. Тебе не о чем волноваться.       Краем глаза я заметил тень в коридоре, поэтому мне пришлось потратить пару секунд, чтобы спустить одного наглого фолиота с лестницы. Причём, я сделал это так быстро и не меняя местоположения, что Натаниэль этого абсолютно не заметил, снова лапая свою настрадавшуюся головушку.       — Ты знаешь, что я могу тебе приказать. Поэтому пока я спрашиваю, отвечай.       — Не смеши меня. Сейчас ты начертишь разве что зигзаг. Даже пытаться не стоит.       — Бартимеус.       Я пересёк спальню и плюхнулся на кровать. У Натаниэля в глазах отразился явный протест, но он промолчал, подавив возмущение, я же закинул руки за голову.       — Вообще-то я больше пострадавшая сторона, нежели ты. Нет бы спасибо сказать за аккуратную доставку, ты же ещё и наезжаешь на меня. Не услышу ответ хотя бы на один вопрос, диалога не жди.       Натаниэль вздохнул. В комнате повисла тишина настолько ощутимая, что я почти слышал, как у него в голове совещаются мысли. Или то, что от них осталось, всё-таки первая в жизни попойка даром не проходит. Наконец, мальчишка отчаялся найти брюки [Которые я принял решение выбросить, так как вид они имели очень жалкий и потрёпанный] и решил хотя бы застегнуть рубашку. Я видел, что пальцы не до конца его слушались, поэтому терпеливо ждал, пока он начнёт говорить.       — Откуда я знаю, зачем, — буркнул он куда-то себе в воротник. — Спрашиваешь, будто я специально.       Я нахмурился.       — Это всё?       — Тогда скажи, Бартимеус, что ты делаешь, когда волшебник совершает ошибку?       — Это глупо спрашивать. Ты сам знаешь, что я его ж…       — Вот и у меня не имеет смысла спрашивать, зачем я напился.       Чтобы занять внезапное отсутствие каких бы то ни было мыслей по этому поводу, я оглядел Натаниэля. В эту минуту, когда он пытался понять, ровно ли застегнул пуговицы, мальчишка выглядел максимально по-домашнему. Вспоминая нашу первую встречу, когда я не чувствовал к нему ничего, кроме раздражения и удивления, и видя сейчас его такого, мне казалось это странным. Никогда раньше я не думал, что буду сидеть на кровати волшебника, и допытываться, почему он напился. Шторы были по-прежнему задвинуты, в комнате был полумрак.       — Ладно, зачем ты отослал водителя?       — Ещё по телефону я договорился с Мейкписом, если будет время, заехать к нему.       — Опять ты с этим Мейкписом! — отчего-то разозлился я.       — А ты сорвал мне эту встречу.       — Ты был пьян в лоскуты, какая могла быть встреча?       — Не кричи, Бартимеус, — поморщился Натаниэль, садясь на кровать ко мне спиной. — Голова раскалывается. Принеси что-нибудь.       В конце концов, это он должен помыкать мной, а не наоборот. Видимо, я всё-таки забылся. Сгоняв на первый этаж, я нашёл какие-то таблетки с трудно выговариваемым названием, взял стакан воды, раздал по пути наверх пинков бесам, и подал коробочку со стаканом Натаниэлю. Он сначала прочитал, что там было написано, потом выпил одну, не поморщившись. Одной гадостью лечатся от другой гадости. Так по-человечески.       — Больше претензий нет? — спросил Натаниэль после затянувшейся паузы.       — Не знаю, насколько это можно считать претензией, — я всецело заинтересовался своими ногтями, потому что следующее, что я собирался сказать мальчишке, было даже важнее первого.       — Если бы я не чувствовал себя как выжатый лимон, я бы давно послал тебя куда-нибудь. Как жаль, что мне приходится это всё слушать, — Натаниэль опустил голову на руки, страдальчески вздохнув.       — Я думал так же, когда вчера выслушивал твоё признание в любви.       — Что?       Натаниэль повернулся так быстро, что в ту же секунду пожалел об этом. Судя по всему, у него в голове от этого взорвался фейерверк, но даже боль не помешала ему начать сверлить во мне взглядом дырку. Я смотрел на него в ответ.       — Ты шутишь?       — Разве похоже на то? — я закатил глаза. — Ладно, можешь не извиняться, я тебя прощаю.       — Не было такого! — внезапно вскричал он, вскакивая на ноги. Видимо, он напрочь забыл, что на нём была одна рубашка, из-за чего это выглядело весьма комично. Я хмыкнул.       — Понимаю, первая стадия — отрицание.       — Ты врёшь! Снова пользуешься моим состоянием для своих коварных планов. Хочешь меня оболгать, выставить неизвестно кем, — Натаниэль изо всех сил старался перевесить чашу правды на свою сторону.       — Когда такое было? — в свою очередь возмутился я, подходя к нему почти вплотную.       — Ты не можешь вести себя по-другому, — чуть понизив тон, буркнул Нат.       — Тогда какого чёрта я не оставил тебя пьяного в обществе твоих дражайших коллег? Они бы о тебе позаботились получше меня, конечно. Кто они, а кто я. Ах да, ты же с Мейкписом собрался разговоры разговаривать, а я тебе помешал. Если бы ты там остался ещё на полчаса, то уже не был бы министром.       — Вот так, значит, — Натаниэль сделал ещё шаг ко мне, — я и без тебя прекрасно обхожусь. Твоё поверхностное мнение обо мне оставляет желать лучшего, однако мне на него абсолютно плевать.       — А мне не плевать на своё мнение. А вот ты сейчас же мне скажешь, зачем говорил про то, что любишь, если и без меня прекрасно обходишься.       — Такого не было, — снова упрямо сказал Натаниэль, не сводя с меня глаз и уперев руки в бока. — Ты снова бессовестно лжёшь, чтобы унизить меня.       — Это что же получается, я унижаю тебя всё время? Каждый раз, когда говорю правду?       — Ты говоришь правду только в пентакле, потому что всё остальное время ты наверняка думаешь, как бы вывести меня из себя.       Мой уровень раздражения достигнул апогея. По крайней мере, мне так казалось. Я схватил Натаниэля за плечи и сжал пальцы, не зная, что сделать дальше. С каждой фразой он всё больше прищуривался, с недоверием на меня глядя.       — Лжёшь сейчас здесь только ты. Если бы я стал перечислять всё, что ты нёс в пьяном бреду, ты бы умер от стыда.       — С какой стати мне верить тебе, если я ничего не помню?       — Хочешь — не верь, но попробуй хоть сейчас сказать мне правду.       — Что бы я сейчас ни сказал, потом всё равно выслушивать твои идиотские шутки.       — Серьёзно, Нат, стал бы я интересоваться твоими чувствами только с целью обсмеять. Даже для меня это слишком безответственно.       — Какое тебе вообще дело?       — Просто хочу узнать. Это… ладно, признаю. Это важно.       — Неужели ты думаешь, что я могу полюбить тебя? — нарочито уверенно сказал Натаниэль, хотя то, как он на меня сейчас смотрел каким-то виноватым взглядом, говорило лучше любых слов.       — Просто ответь, — рявкнул я, схватив в ладони его лицо. — Любишь или нет?       Из-за мягкого света позади Натаниэля, его глаза казались ещё темнее, чем обычно, они были бездонным омутом, бархатным зеркалом, за которым хотелось увидеть его собственную душу. Впервые у меня не находилось слов, чтобы высмеять его, чтобы превратить в насмешку само его существование. Натаниэль молчал, его руки дрожали, но взгляд отражал всё. Весь страх за всё ещё несказанные слова, которые, я знал, были правдой, за дальнейшую мою реакцию, которую он тоже боялся увидеть.       — Бартимеус…       — Да или нет?       Его шёпот был еле различим. Но я хотя бы добился того, что он перестал вслепую орать о том, что я вру. Уже успех. Значит, всё-таки признание вырвалось не безосновательно под действием алкоголя. И меня не покидало чувство, что сейчас я вижу настоящего Натаниэля, пусть даже мучимого головной болью.       — Да, — после паузы, которая показалась мне чересчур долгой, наконец выдохнул он и закрыл глаза.       Какое же облегчение почувствовал я. Это короткое слово слишком тяжело далось Натаниэлю, и он отчаянно старался не открывать глаза. Я же стоял как истукан, не зная, что делать дальше.       — Отпусти, Бартимеус, — срывающимся голосом сказал он, попытавшись отстраниться.       Но я не дал ему это сделать. Быстро, опережая момент, когда к Натаниэлю едва подобрался нервный срыв, я прижался к нему всем телом, порывисто целуя. Он распахнул глаза, издав какой-то задушенный звук, и наверное, испугался этого даже больше, чем если бы я стал насмехаться над ним.       Внезапно переставшими дрожать руками он отпихнул меня.       — Ты что творишь?       — Разве это не очевидно? — нахмурился я.       — Если ты решил вконец свести меня с ума таким мерзким способом, то я отпущу тебя. Честно. Только не надо…       — Тебе не понравилось?       — Нет, я… я про твои издевательства. Теперь ты узнал об этом и обязательно начнёшь… это. То есть, я знаю, что ты любить меня никак не можешь, но зато издеваться…       Натаниэль запинался. Ему почему-то не хватало воздуха.       — Какой ты умный, Нат, решил всё за меня.       — Не пытайся убеждать меня в обратном, я не поверю ни единому твоему слову, слышишь? Я знаю, что ничего хорошего…       Пока Натаниэль по-шекспировски взмахивал рукой, выглядя как главная жертва трагикомедии, я без лишних слов подошёл к нему и обнял, не давая снова вырваться. Ещё никогда я не испытывал столько противоречивых чувств, обращённых к одному человеку. Заглушив праведные возмущения, я прижал его голову к своему плечу, пока он не перестал дёргаться.       — Успокоился? — его лицо снова оказалось напротив моего. — А теперь выбрось из своей головы мыслишку, что мне плевать на твои чувства.       — А что, это не так? — возмутился Натаниэль.       — Что касается чувств, то это взаимно. А по поводу твоих выкрутасов мне всё больше хочется хорошенько встряхнуть тебя.       — Что?       — Ну ладно, тогда не очень сильно, если ты настолько боишься за свою…       — Ты сказал «взаимно»?       — Мм, — я прищурился, — вроде бы.       Натаниэль опустил голову и прикусил губу. Мне стало его жалко — сколько же сомнений в этот момент он переживал.       — Если ты снова мне не поверишь, я и правда доведу тебя до ручки.       — Что я и говорил, — однако улыбнувшись ответил Натаниэль. — Хотя ты прав, я действительно верю не до конца.       — Да ты серьёзно?! Чего только стоило твоё вчерашнее возвращение. Стал бы я возиться с тобой, если бы лелеял одну мечту схомячить тебя, как очередного хозяина?       — Твоя романтика ужасна, Бартимеус.       Нет, он что, смеётся надо мной? Докатились. В рекордное время Натаниэль из истеричной барышни дошёл до момента, когда в его глазах поселились чёртики. Он однако же несмело обвил руками мою шею и приподнялся на носочки. Его рубашка слегка задралась, но я решил пока что стойко это проигнорировать, прижав его к себе за талию.       — Скажи, могу я ещё немного помучить тебя на земле? Ты не против?       Вместо ответа я снова поцеловал Натаниэля, который в этот раз уже не сопротивлялся. Он сам углубил поцелуй, потянув меня за волосы, и я растаял. Неопытность Ната была, пожалуй, слишком заметна, но он изо всех сил старался обскакать меня даже в этом. В конце концов, от изучающего поцелуя мы быстро добрались до мокрого и жадного, совершенно позабыв обо всём на свете. Натаниэль повторял мои движения, и вскоре быстро научился не отставать.       Но только мы собирались начать путешествие к кровати, на первом этаже резко раздался звук дверного звонка. Я тут же вспомнил все события этого утра и с разочарованием вздохнул. Натаниэль же едва отлепился от меня, ослабевшими руками одёргивая рубашку.       — Тебе стоит привести себя в порядок, — насмешливо сказал я ему, — похоже, у тебя гости.