Mutually

      Натаниэль       Заметавшись по комнате под внимательным взглядом джинна, волшебник поспешно стал вытаскивать из шкафа первые попавшиеся брюки. Но потом возмущённо ахнул, заметив на себе измятую рубашку. Мысленно он сетовал, что голова так не вовремя разболелась, однако через несколько секунд решил, что виноват тот, кто пришёл к нему именно сейчас.       — Что ты стоишь? — с головой уйдя в шкаф, буркнул он Бартимеусу. — Посмотри, кто там…       Джинн внезапно заинтересовался потолком. Он завёл руки за спину и покачался с носков на пятки с таким видом, будто хотел показать, насколько ему всё равно на гостей хозяина. Однако Натаниэль ничего подозрительного не заметил, скрытый зеркальной дверцей шкафа.       — Почему я? Внизу есть, кому открывать.       Волшебника внезапно затошнило. Состояние начало ухудшаться с потрясающей скоростью, от чего ему хотелось просто лечь и не вставать несколько дней. На дежурной мысли о завтраке он скривился, мысленные картины еды не вызывали у него ничего, кроме отвращения.       На первом этаже происходили ожидаемые действия и звуки, которые обычно сопровождают чей-то приход. Понимая, что он здорово просчитался, Бартимеус всё-таки боком двинулся к двери, поспешно выходя и спускаясь по лестнице. Китти перебрасывалась оскорблениями, как теннисным мячом, с фолиотом, который с явной неохотой открыл ей дверь.       Увидев Бартимеуса, она поставила на пуфик прозрачный пакет с книгами.       — Ну что?       — Больной не подаёт признаков агрессии, — излишне серьёзно буркнул Бартимеус.       Китти без труда разглядела в его лице недовольство и досаду, однако не захотела придавать этому значения. Фолиот при виде джинна счёл благоразумным убраться восвояси из поля его зрения. Внезапно почувствовав смятение, Китти всё-таки прошла дальше, приветливо похлопав Бартимеуса по смуглому плечу. Опустившись в кресло, Джонс поставила книги перед собой на столик и вздохнула. Не зная, что следует говорить, она просто бессмысленно разглядывала графин перед ней, стоящий рядом с пакетом. Джинн то и дело смотрел на лестницу и хмурился, отчего-то в нетерпении не находя себе места.       Волшебник через некоторое время спустился, выглядя сравнительно прилично. Прервав ленивую беседу девушки и джинна, он с осторожностью подал ей руку, несказанно удивлённый её приходом. Бартимеус с излишним любопытством наблюдал за этими двумя, без труда распознав в их аурах цветовую палитру смущения, вины и неловкости.       Несмотря на повисшую паузу, Китти волновала не столько затянувшаяся ссора, как само неважное состояние волшебника, которое он тщетно пытался скрыть. Натаниэлю вовсе не улыбалось совершать какие-то действия и, тем более, разговаривать. Он не знал, почему после того, как Бартимеус перестал к нему прикасаться, всё его внимание сконцентрировалось на усилившейся боли. Усугублял положение не вовремя появившийся стыд от присутствия джинна, но тот как назло вертелся рядом с ним, никуда не отходя.       Лишь однажды, пока Бартимеус был занят тем, что выгонял всех низших духов из кухни и провожал туда Китти, Натаниэль схватил небольшой графин со столика и опустошил его почти за один раз, страдальчески морщась. Безумно хотелось закрыться в спальне, завернуться в одеяло и ни о чём не думать, ожидая, пока это мерзкое состояние пройдёт. Но всем его мечтам не суждено было сбыться так скоро.       Натаниэля мутило полдня. Даже несмотря на то, что этикет требовал уважения к гостю, он ничего не мог с собой поделать, и то и дело отходил в уборную. Сидевшая на кухне Китти понимающе улыбалась, и терпеливо ждала, пока он вернётся. Бартимеус же всё время корчил какие-то малопонятные извиняющиеся гримасы, которые ясности на ситуацию абсолютно не проливали.       Волшебник отослал всех бесов и фолиотов в сад, чтобы не путались под ногами, затем уселся перед подругой, старательно показывая, что самочувствие у него прекрасное. Бартимеус недоверчиво косился время от времени на зеленеющее лицо Ната, но молчал, чувствуя напряжение, повисшее в воздухе. Ожидая, пока Натаниэль что-нибудь скажет, он вертелся у плиты, стараясь что-то приготовить.       Разговор не клеился. Натаниэлю нечего было говорить, тем более, он был удивлён, что Китти пришла к нему после того, как он высказался насчёт её желания стать волшебницей. После ссоры он, отвлекаясь от работы, иногда прерывался на мысли, какие бы слова сказать, чтобы помириться, но сейчас у него вылетело из головы абсолютно всё. Тем более, вышеупомянутая голова болела той самой подзуживающей болью, которую хотелось прекратить немедленно. Таблетки не особо-то помогали, и это его расстраивало вдвойне.       Молчание, установившееся после скомканных приветствий, уже становилось в тягость. Натаниэль же, взяв себя в руки, всё-таки решил начать диалог.       — Что произошло, кхм, за эту неделю? Может, есть что нового? — максимально неловко сказал он.       Китти словила парящую в воздухе чашку с дымящимся кофе. Натаниэль, отказавшийся от напитка, хмуро посмотрел на Бартимеуса, но одёргивать джинна за выходки не стал. Тот же скинул испачканную посуду в раковину и уселся на табурете поодаль, с любопытством разглядывая свои ногти.       — Ничего нового, — вздохнула Китти, стараясь звучать как можно беспечнее.       — Кхм, знаешь, — почесав затылок, снова сказал Натаниэль. — Наверное, я тогда был не прав… Мне не стоило так говорить о твоих…       — Пустяки, — поспешно выдала Китти, — это уже не значит ровным счётом ничего. Я абсолютно не обижаюсь.       Бартимеус поднял на них глаза. Что-то ему с трудом верилось, что такой человек, как Китти, запросто забывает обиды. Но и на этот раз он не стал встревать в диалог, который еле-еле набирал обороты.       Натаниэль же попытался улыбнуться. Он отлично помнил тот день, когда они чуть не разругались в пух и прах из-за противоречивых взглядов. Китти выказывала слишком явное рвение обучиться магии самостоятельно, без наставников и советов, тем более, от Натаниэля, поэтому возмущение с его стороны она восприняла довольно вспыльчиво. Никакие убеждения волшебника по поводу трёх «с» — скрытность, сила, самосохранение, — никак не действовали на девушку. Она доказывала со своей стороны обратное, что именно посредством проб и ошибок рождается профессионализм; а магия не страшна, Натаниэль ведь прекрасно знает, что у Китти устойчивость на высоком уровне.       — И всё-таки мне бы стоило извиниться, — вымученно сказал волшебник, не отнимая руки от головы.       — Брось, я правда на тебя не обижаюсь. Разногласия — это нормально.       Напряжение начало постепенно отпускать Натаниэля. После очередной отлучки по делам он был несколько измотан, поэтому сейчас он не особо-то был настроен поддерживать затянувшуюся ссору. Китти тоже почувствовала некоторое облегчение, поэтому уже более открыто смотрела на друга, не пытаясь высмотреть в нём ожидаемые изменения или скрываемую обиду. Бартимеус, соблюдая тактичность, сидел так тихо, что о нём на время забыли.       Девушка же поняла, насколько она соскучилась по Натаниэлю. Она постепенно увлеклась, и уже без всяких неловких пауз рассказывала о том, что теперь стало сложно найти работу, что библиотекарша её почему-то недолюбливает, хотя сама не особо-то приятный человек, а ещё у мистера Баттона завелись мыши, и именно ей приходится с ними разбираться.       Натаниэль слушал эти нехитрые рассказы о жизни сквозь поутихшую головную боль, и тоже постепенно проникался дружеской беседой. В конце концов, Китти снова затронула тему магии, даже этого не заметив.       — В прошлый раз ты говорил, что круги должны быть ровными, и у меня это уже вполне неплохо получается. Не так уж и сложно начертить идеальный круг, если под рукой есть нужные вещи.       — Что?       — Я говорю, что азы магии мне уже знакомы. Только вот с благовониями заминка получается, не всегда удаётся соблюсти пропорции. Сложно сразу запомнить, сколько чего надо для разных видов…       — Стой, подожди, — Натаниэль чуть приблизился, облокотившись локтями о стол. — Ты что же, не отступишься от своего?       — Не заставляй меня снова доказывать это повышенным тоном, — однако смутившись, ответила Китти.       — Понятно, — как-то обречённо сказал волшебник. — Действительно. У меня было время понять, что убеждать тебя в обратном бесполезно.       — Хорошо, я обещаю тебе, что буду осторожной, — сказала она нехотя, — и буду соблюдать правила, которые ты тогда мне… сообщил. Но вообще-то и без этого я знала элементарную технику безопасности. Не такой уж я профан. Мистер Баттон очень добр, он так мне помогает.       Натаниэль опустил голову и усмехнулся. Хорошо, что Китти пришла, так хотя бы он перестал чувствовать необъяснимую вину от того, что наговорил в прошлый раз, и теперь это примирение несколько сглаживало общую подавленность от вчерашнего. Китти протянула ему мизинец.       — Мир?       — Мир, — вздохнул он, удерживаясь от наставлений, но всё-таки зажав её палец своим.       Из угла донеслись какие-то странные звуки. Друзья обернулись. Бартимеус самозабвенно корчил рожи кому-то в окне, бормоча себе под нос ругательства на одном из мёртвых языков. На улице обнаружилась идентичная картинка. Фолиот, прилипнув к стеклу зелёной физиономией, старательно выводил Бартимеуса из себя, не обращая внимания на хозяина в комнате. Натаниэль устало прикрыл глаза.       — Прекрати, Бартимеус.       — Я настаиваю, чтобы ты хорошенько всыпал этой мелкой, вонючей и уродливой шмакодявке! Распустились они тут у тебя, — заявил джинн, сложив руки на груди и даже не подумав следовать указанию Натаниэля. — Не в моих правилах терпеть такое хамское отношение.       — Вот сам иди и разбирайся, — вяло сказал волшебник. — А вообще, я думал, что Шогот твой фаворит.       Бартимеус сделал до крайности поражённое лицо и аж едва не подскочил на табурете.       — Ещё чего выдумал!       — Не кричи.       Бартимеус сразу же успокоился, подавив в себе вспышку возмущения и благородно метнул в сторону страдающего хозяина стакан с водой. Натаниэль чувствовал себя отвратительно. Вода помогала мало, таблетки ещё меньше, и присутствовало такое ощущение, словно в желудке сдох самый старый и вонючий кот, которого только можно было найти в Лондоне.       Внезапно Китти снова почувствовала себя не в своей тарелке. Но молчание быстро стало неловким, поэтому она встала и поманила Натаниэля за собой, вспомнив о пакете в гостиной.       — Мне хочется показать тебе кое-что.       Не испытывая никакого воодушевления и интереса, волшебник встал и побрёл за подругой.       — Вряд ли я сейчас смогу оценить это по достоинству, — усмехнулся он.       — Книги тебе точно не помешают.       Китти склонилась над столиком, рука её нырнула в пакет.       — В моей библиотеке полно книг. Вряд ли ты найдёшь то, чего у меня нет.       — Они не по магии.       Китти выуживала из пакета немного потрёпанные книги, одну за другой, подробно рассказывая про каждую. Натаниэль смотрел на них совершенно осоловелым взглядом, словно не верил в их существование. Бартимеус неслышно подкрался сзади и хлопнул волшебника по плечу.       — Видишь, Нат, сколько всего прошло мимо тебя, пока ты сидел в своём кабинете, как старый хрыч, постигая доктрины магии. Как видишь, в мире существует не она одна.       — Отстань, я прекрасно знал о таких книгах.       — Что-то я ни разу не видел у тебя художественной литературы.       — Я держу в своём доме только то, что может мне пригодиться в экстренных случаях.       — Как тебя в экстренном случае спасёт подставка под зонтики в виде розового слоника?       Натаниэль медленно выдохнул, изо всех сил стараясь поддерживать душевное равновесие. Китти же, сдерживая смех, внезапно сунула одну книгу ему в руки.       — Обязательно прочитай. Отдохнёшь хоть, отвлечешься от дел…       Бартимеус не сводил насмешливого взгляда с Натаниэля, сложив руки на груди. Услышав про отдых, тот выпрямился и посерьёзнел, собираясь прогундосить своё дежурное «мне надо работать», однако взгляд Китти остановил его. Он вздохнул, понимая, что в чём-то она права, и мысленно с ней согласился.       Расположившись в противоположных креслах, Натаниэль говорил с Китти о всяких бессмысленных вещах: о погоде, о ценах на медальоны, которые меняют цвет, стоит оказаться какому-нибудь духу поблизости, о том, как Китти ненавидит солёную карамель, о Бартимеусе, о срочных делах Натаниэля, в которых Джонс никогда не видела смысла, и наконец о том, насколько оба рады, что быстро помирились.       Когда Китти ушла, Натаниэль опять уселся на диван в обнимку с графином воды и укрывшись пледом. Он почувствовал внезапную усталость. Сколько бы он ни пил, сухость во рту не проходила, примешиваясь отвратительным дополнением к тошноте и сонливости. В сотый раз подумав о том, что теперь к алкоголю он не подойдёт ни на шаг, Натаниэль старался не совершать лишних движений, жалея самого себя. Он решил занять себя более важным делом, размышляя над той неопределённостью, в которой завис благодаря джинну.       Плюсом ко всему волшебнику не давала покоя утренняя сцена с Бартимеусом, который повёл себя настолько неожиданно, что Натаниэль даже не успел адекватно на это среагировать. Он отчего-то ощущал пустоту внутри и подозрительное неверие, поэтому, не сходя с дивана, он внимательно наблюдал за джинном через дверной проём. Тот снова перекочевал на кухню и имел такой вид, словно его ничто не тревожит и не заботит. Зачем-то нацепив на себя фартук с большими ромашками, он что-то напевал себе под нос, ни на что не обращая внимания. По кухне изредка пролетали ножи и вилки, яйца в миске взбивались венчиком сами собой.       Натаниэль отрешённо подумал о том, что в Бартимеусе произошла какая-то перемена, но она была едва ощутима, почти незаметна, поэтому волшебник небезосновательно сомневался в искренности духа. И причины были самые что ни на есть веские. Его жизнь слишком коротка по меркам Бартимеуса, и джинн вряд ли бы стал делать хуже самому себе, привязываясь к человеку, существование которого очень скоро канет в бесконечность, как песчинка. Натаниэль помотал головой.       Бартимеус являл собой воплощение веселья и жизнерадостности, мурлыкая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Волшебник следил за его руками и выражением лица так, будто всё остальное не имело значения. Всё, что он видел боковым зрением, погрузилось словно в туман, осталась только невысокая смуглая фигура, то исчезавшая, то появляющаяся в проёме кухни.       В конце концов, царство Морфея всё-таки заимело над волшебником свою власть. Натаниэль не знал, сколько времени он провёл в гостиной, но очнулся от дрёмы только, когда джинн бесцеремонно разбудил его, тормоша за плечо. Аляповатые ромашки оказались почти прямо перед лицом Натаниэля.       — Что случилось? — сонно спросил он.       Бартимеус не ответил, молча сунув мальчишке плоскую тарелку. Натаниэль почувствовал приятный запах раньше, чем успел разглядеть, что джинн ему принёс.       — Что это?       — Восхитительное имбирное печенье с изюмом, посыпанное великолепной сахарной пудрой. Рядом ты можешь видеть лучшее в своей жизни какао с корицей…       — Ты сам это приготовил? — перебил его Натаниэль.       — Да.       Бартимеус улыбнулся ещё шире и требовательно ткнул Натаниэлю тарелкой чуть ли не в лицо.       — Мне сейчас совсем не хочется есть, — отодвигая печенье на безопасное расстояние, сказал волшебник.       — Если ты не будешь есть, ты умрёшь с голоду, — возразил джинн, настойчиво возвращая тарелку на прежнее место.       — За один день от голоду не умирают!       — Ты уже два года питаешься одним кофе!       — Неправда! Я питаюсь как среднестатистический человек в Лондоне.       — Нет, ты питаешься как типичный министр.       — Так, всё! Хватит.       Натаниэль вскочил, забыв про головную боль. Плед полетел на пол. Шаловливая улыбка тут же сползла с лица Бартимеуса, он выпрямился, с напускным разочарованием глядя на мальчишку.       Волшебнику вдруг показалось, что Бартимеус нарочно отвлекает его внимание на совершенно бессмысленные темы, вот только зачем ему это надо, он не понимал. Ситуация показалась ему настолько глупой, что недоумевающее лицо джинна даже сбило его с толку.       — Нат, скажи честно, — серьёзно начал Бартимеус. Он поставил тарелку на столик и близко подошёл к Натаниэлю. — Ты не хочешь есть моё печенье?       — Бартимеус! Сколько можно!       Не зная, что ещё сказать, он зачем-то подхватил с пола плед и быстрым шагом поднялся по лестнице, с приятным удивлением осознавая, что сон немного помог сбить плохое самочувствие. Но настроение было не очень. Он, чтобы не терять драгоценного времени, закрылся в кабинете и перебирал бумаги до тех пор, пока не понял: сейчас работать бесполезно. Слова расплывались и теряли смысл, настроя не было, ничего срочного тоже пока не предвиделось. Натаниэль сложил все бумаги обратно в папки и скрестил пальцы.       Сконцентрироваться на чём-то одном тоже не особо получалось, мысли разбегались в разные стороны. Только сейчас внезапный приход Китти показался Натаниэлю каким-то странным. С чего бы она вдруг стала так скоропостижно мириться? Из-за желания повысить его культурный уровень? Да нет, вряд ли. Тем более, она пришла именно сегодня, на следующий день после бала.       Разложить мысли по полкам и начать обдумывать каждую отдельно у Натаниэля не получалось. Но, помимо этого, ему досаждало ещё то, что он почему-то думает о Бартимеусе. Каждая мысль каким-то фантастическим образом вела к нему, и Натаниэль, в конце концов, вспомнил о книгах, которые принесла Китти. Он спустился в гостиную. Плед, накинутый на плечи, волочился за ним, как мантия.       Бартимеус никуда не делся. Он сидел на диване, но из-за спинки не было видно, чем он занят. Фартук с ромашками уже висел на стуле в кухне. Натаниэль опустился рядом. Бартимеус тут же заговорил разочарованным тоном.        — Знаешь, Натаниэль, я тут подумал… Наверное, я зря стараюсь. Я снова ошибся в своих выводах. Конечно, какое тебе дело до слуги. Но я понял, что ты совершенно меня не любишь, и не надо меня убеждать в обратном. Это было понятно ещё ранее, но сейчас мои надежды рухнули окончательно.       — Да съем я это печенье!       — Правда?       — Правда, — Натаниэль закатил глаза.       Лицо джинна в одну секунду сменило выражение с несчастного на насмешливое. Он подвернул одну ногу под себя и повернулся к Натаниэлю всем корпусом. Взгляд Натаниэля, который отчего-то почувствовал себя неловко, внезапно зацепился за раскрытую книгу, лежащую на столике перед Бартимеусом.       — Да, возьми почитай. Как советовала Китти. Название как нельзя лучше описывает всю твою жизнь.       Натаниэль взял книгу и прочёл «Тяжёлые времена». Потом перевёл скептический взгляд на лицо Бартимеуса. Тот лыбился так счастливо, словно волшебник поклялся навсегда отпустить его в Иное место. Решив мудро проигнорировать очередную шпильку в свой адрес, Натаниэль принялся перелистывать страницы.       — И что же в ней?       — Ну, Диккенс решил немного изменить свой стиль. И написал этот роман не про Лондон, а про какой-то вымышленный город…       — Откуда ты знаешь? — заинтересовался волшебник.       — Просто я догадался прочитать аннотацию. Надо быть немного умнее.       Натаниэль понял, что он не понял ничего. Почему Бартимеус так себя ведёт? Ещё утром он утыкал мальчишку носом себе в плечо, а теперь он снова отпускает обычные колкости, как всегда. Натаниэль подумал, что не стоит тешиться какими-то ложными надеждами. И теперь утренние поцелуи и объятия не казались ему чем-то серьёзным. Просто джинну, наверняка, стало его жалко, вот он так и поступил.       — О чём задумался, мыслитель?       Натаниэль вздрогнул. Он даже не успел засечь тот момент, когда Бартимеус оказался в опасной близости от него самого. Быстрая и тонкая рука потянула на себя плед, в который волшебник всё ещё кутался. Не дожидаясь ответа, джинн придвинулся ещё ближе.       — Сними. Неужели тебе не жарко?       — Н-не жарко, — Натаниэль расширил глаза. То, что произошло утром, теперь виделось ему словно сквозь туман. До сих пор не верилось, что Бартимеус может быть таким. Внезапно он потянулся к Натаниэлю, и тот попытался вскочить, внезапно испугавшись этой близости. Но дальше дивана сбежать не получилось, потому что он совсем некстати запутался в пледе.       — Кто-то умер, Нат?       — Что? Да что ты несёшь?       — Ну а куда ты так резво побежал?       Бартимеус встал, поравнявшись с волшебником. Он был не в привычном облике египетского мальчика, поэтому был выше Натаниэля, и того это немного пугало.       — Расслабься, — насмешливо сказал Бартимеус. — Ты какой-то нервный сегодня.       — Просто объясни мне, — стараясь сохранять спокойствие, медленно начал Натаниэль, — какого чёрта ты сейчас делаешь?       — Что-то не так? Утром ты был не против.       — Нет, подожди, я… Я просто был немного… мм, с похмелья. В общем, я хотел поговорить.       — Из другой комнаты? Раз решил убежать, — усмехнулся Бартимеус.       — Да нет же. Просто постарайся меня понять. Я не знаю, что ты хочешь из этого всего вынести. Я просто… просто не верю тебе. И прекрати уже свои эти шуточки.       — Во что не веришь?       Натаниэль замялся под внимательным взглядом джинна и повёл плечами. В конце концов, даже после того, что у них уже было, увиливать и врать не имело смысла. Но он, по-прежнему ощущая себя неуютно, отвернулся от Бартимеуса и невнятно сказал:       — Не верю… что ты меня любишь. По-настоящему. Что вообще можешь испытывать ко мне такие чувства.       Молчание длилось целую вечность. По крайней мере, так показалось Натаниэлю. Но потом джинн обвил его руками сзади и положил голову ему на плечо.       — Будь ты мне безразличен, стал бы я готовить тебе печенье? — негромко сказал он Натаниэлю.       — Бартимеус, не дыши мне в ухо! И вообще, я серьёзно.       — Я тоже серьёзно. Если ты не веришь, то это твои проблемы. Я уже сказал тебе.       — Но не прямым текстом.       Натаниэль повернул голову к Бартимеусу и требовательно уставился в его глаза. В его фигуре исчезла мнительность и неуверенность, и он упрямо повторил:       — Ты сказал только, что чувства взаимны.       — Как же с людьми сложно, — вздохнул Бартимеус и замолчал.       — Это не ответ.       Джинн прижал его к себе ещё сильнее. Натаниэль же не сводил с него взгляда, терпеливо ожидая, пока тот наконец скажет самые важные сейчас слова. Но они не прозвучали. Волшебник отвернулся, однако не пытаясь вырваться. Он не был по уши влюблённым глупцом, поэтому прекрасно понимал, что Бартимеусу сейчас просто сложно признать это и сказать вслух. Их жизни слишком сильно отличались друг от друга чувствами и восприятием мира, поэтому открытого признания не стоило ждать настолько быстро. Он улыбнулся. Если джинн всё-таки чувствует к нему нечто большее, чем просто симпатию, он когда-нибудь точно скажет ему об этом. Пусть даже не сегодня, но Натаниэль был уверен, что это произойдёт.       — Ты расстроился? — спросил Бартимеус, отстранившись.       — Нет, — волшебник отошёл к дивану, сел и взял в руки тарелку. — Нет, просто я не тороплю тебя. Я понял, что это для тебя не просто, поэтому… просто буду ждать.       — Кто-то решил всё-таки включить голову, — мягко улыбнулся Бартимеус, садясь рядом. От взмаха его руки кружка с какао крутанулась, и напиток снова стал горячим.       — Кстати, это очень вкусно, — и не оборачиваясь, чтобы увидеть до крайности довольное лицо джинна, Натаниэль быстро добавил, — а теперь расскажи мне про бал. В подробностях.