Вечная память-вечные муки

       Дрожащие руки аккуратно, с опаской, все ещё не отойдя от увиденного, ложатся на деревянный бортик. Он полной грудью вдыхает свежий лесной воздух, быстро моргая, а после медленно оседает на пол, облокачиваясь о стену. Свежий воздух приятно обволакивал тело, заставляя впасть в своеобразное подобие эйфории, что на деле таковым не являлось, лишь видимостью, исчезающей при малейшем шорохе, прозвучавшим в ночной дали. Стеклянный взгляд устремлён в никуда. Мысли то медленно тянуться, словно мёд, то быстро, будто сам вольный ветер, несутся, рвя потуги мыслить рационально на корню. Ладони с силой, до хруста, сжимают ткань кофты, то превращая её в ком, то растягивая, помещая под ту колени. Злость и отчаяние, страх и жажда действия хлещут, противореча друг другу, заставляя обладателя сих стремлений и эмоций лишь больше отдаться ленивому, правда пока что, отчаянию, берущему вверх неспешно, словно осознавая, что он никуда не денется. Оставляя несчастную ткань в покое, пальцы ловко зарываются в русые, густые волосы, сжимая до хруста уже те. Так он сидит до самого рассвета, покорно наблюдая за тенями, насмешливо танцующими во тьме, словно показывающими, что им, как и ему, ни спешить, ни бежать — некуда.       Стоит первым лучам солнца осветить балкон, как парень, на дрожащих ногах, встанет, судорожно хватаясь за дверной косяк, в потугах не упасть. Тихо подойдя к кровати, присядет, окуная лица в дрожащие, словно тонкая трава перед шквалом настырного ветра, ладони, дыша глубоко, прерывисто. Найдя в себе силы он повернёт голову, окидывая близнеца многозначительным взглядом, который, непременно, тот почувствует, лениво разлепляя глаза, тут же потирая их лапой, а после вопросительно смотря на брата, безмолвно интересуясь, почему вместо сладкого сна тот предпочитает вставать на рассвете, словно маньяк наблюдающей за очередной жертвой, сверля дракона взглядом.       Юго лишь кротко пожимал плечами, стыдливо отводя взгляд в сторону, всем сердцем не желая столкнуться с Адамаем глазами, боясь, но чего именно, сказать он даже себе не мог. Дракон окинет брата взглядом, чуть задерживая тот на его руках, дрожащих, словно последний лист в осеннюю пору, беспощадно избитый потоками ветра, так или иначе добивающимися желаемого.       Ад, словно страждущий, протянет свою белую лапу, одергивая себя, поднимая губы, припоминая слова Амалии, произнесённые не без горечи, которую она пыталась скрыть, и вызвана она была, разумеется, совсем отрёкшейся от мира подругой, что жила грёзами, упиваясь статуей почившего любимого, пытаясь хоть как-то заглушить боль, но не осознавая, что делает лишь хуже, но действительно ли только ей?        Юный дракон не был слеп, и прекрасно видел, как всякий раз, стоя возле его брата, девушка кротко смотрит на него, поджимая губы, но тут же отводя взгляд, стоило тому приковать свой, с неустанным интересом рассматривая девушку, словно коллекционер картину, чтобы позже лениво пытаться оправдать сие интересом непосредственно к расе, а в особенности связи с древом жизни. На сие Адамай лишь фыркал, поднимая лапы, словно сдаваясь, и, пусть, интерес его к данным особам не мельчал, нервов надолго не хватало, особенно стоило лишь ему услышать их диалоги, зачастую полные едких, грубых фраз, на которые, каким-то чудом, никто из них уже не обижался, хотя тот же Руэль недовольно цокал, не понимая, в какой момент его прекрасный глаз замылился и подвёл его, не дав увидеть тот миг, когда жгучий лёд между ними растаял.       Старик извечно сетовал, что пропустил сие событие, отчего, в оные моменты, бытие становилось воистину тяжким бременем, нести которое его старые, дряхлые плечи отказывались, правда, сия пантомима длилась лишь до следующего диалога между Садида и Элиатропом. Стоило тем заговорить, как вся дряхлость и мысли о великом, включая смерть, покидали голову старика, оставляя там лишь неистовый запал касательно этих двоих.        Адамай внимательно наблюдал за происходящим, подавляя изредка появляющиеся у него желание быть не только сторонним наблюдателем, но и непосредственным участником, припоминая, сколько, по его подсчётам, нервных клеток он потеряет от этой авантюры. По сему было решено лишь наблюдать, моля богиню, чтобы эти двое в один миг не разругались, а то и того хуже, но что было это "хуже" придумать Ад не мог, в силу того, что оба являлись неуправляемыми, способными постоять за себя, упертыми гоббалами.        Изредка, по утрам, ещё совсем рано, на самом рассвете, Юго уходил, давая брату спокойно спать хоть до обеда. Куда он убегал Ад не знал, но видел, что ответ точно известен Садида, обычно не привыкшей вставать в самую рань, но в такие дни отчего-то бодрствующей с самого рассвета. Все во дворце это замечали, но пока никто, даже сам король, не решались подметить сие в слух.        Юго сидел на траве, проводя по ней рукой, чуть ухмыляясь от росы, омывшей её. Прохладная, маленькая, мимолетная, чуть освежающая, приятно мочащая ладошку. Он сжал пальцы на ногах, тем самым сжимая траву, ласкающую его ступни. Роса так же омыла их. Тихое, в некой степени сонное, если брать то же самое, но несколькими часами позже, пение птиц ласкало слух. Лёгкий ветерок приятно дул в лицо, колыша волосы. Ладони легли на ноги, гладя их, больше по привычке, нежели от терпимой, но от того ещё более достовучей, боли. Он широко зевнул, зажмурив глаза, а после лениво разлепив их. Тихие, почти воздушные, шаги раздались за спиной. Шуршание травы с позором выдавало шедшего, а точнее шедшую. Лёгкая, элегантная походка, такие же движения, в каждом из которых читалось величие и уверенность, зелёные, колышущиеся на ветру, пахнущие самим лесом, волосы, хозяйка которых легко, одним движением кисти, поправляла их, делая прекрасными в любой ситуации, прямо подстать ей всей. И из всего этого вида величия, элегантности, и, разумеется, независимости и статности, как в следствие вытекающие в уверенность, его самое любимое, выдающее её полностью, заставляя предстать головой, но не телом, а душой, — глаза. Карие, при тщательном рассмотре отдающие нотками какао, и, самое главное, всегда честные, не способные соврать, ни ему. Юго оборачивается, лениво, медленно, моргая, чуть кивая, кидая взгляд на траву рядом, уже заботливо лишенную росы. Девушка еле заметно кивнула, изящно пройдя к указанному месту, так же присаживаясь, и даже сидя держа спину ровно, а подбородок высоко, гордо, но не горделиво, как в самом начале пути, нет, без этих ноток эгоизма, выставленных на показ, что ныне полностью отсутствовали. Удивительно, ведь и года не прошло, а от той мелкой, эгоистичной принцесски не осталось ни следа, ну, разумеется, кроме его памяти, что, в прочем, если поразмыслить, подозрительно предавала его. Как и Юго, Амалия больше не видела мелкого, доставучего, слишком много о себе возомнившего засранца, что был не прочь оскорбить каждого, кто попался под горячую руку, а вернее слово. Взгляд его потерял те оценивающие нотки, изрядно раздражающие девушку. Заместо них возникли проблески скрытой боли, сомнений, и, того, что он ненавидел в себе больше всего, просто не признавая этой ненависти, как и её объекта, — страх. Он выглядел неуверенным, тихим, уставшим от всего, от жизни, желающим окунуться в тишину и покой, пусть и на мгновение, почувствовать холодный, свежий воздух, словно молот бьющий в грудь. Неспешно повернувшись Юго взглянул в её глаза, но ныне не от жажды видеть эгоистичную принцесску насквозь, нет, просто потому, что хочет, и причин этому, как ни странно, он найти не мог. Девушка тут же отвела взор, устремляя его в даль, тем самым вызывая у парня смешок, тихий, но такой искренний и, казалось, выдающий его полностью, выдающий все его эмоции и переживания. В голове Амалии проскользнула короткая, в оный момент бы незаметная, мысль: 《 А действительно ли это они поменялись, а не их взгляд на мир? 》. В прочем это было не важно, ибо изменилось всё, и эти изменения были неизбежны, даже несмотря на то, что сами авантюристы их, мягко говоря, не ждали, уж явно не таких.        — Красиво, — его губы тронула лёгкая, но такая искренняя и тёплая улыбка, что, казалось, способна согреть даже в самую суровую метель.        В глазах Юго сверкнули нотки восхищения, в перемешку с некой, пожалуй, детской радостью, теряющейся с годами, отчего становящейся редкой, и, пожалуй, поистине непостижимой. Губы девушки так же тронула лёгкая улыбка, но чем она была вызвана, ответить та уже не могла. Они бывала здесь множество раз, встречала столько рассветов, что и все вспомнить уж не в силах, но отчего-то впервые чувствовала это. Лёгкое, на первый взгляд еле уловимое, чувство радости, в купе с восторгом, что непринуждённо заполнило её от головы до пят.        Юго широко улыбнулся, поднимаясь с травы, чуть пошатнувшись, тем самым вызвав у девушки лёгкое беспокойство, но тут же успокаивая её, одаривая теплой, словно весеннее солнце в ясный день, улыбкой. Пусть не до конца, но безмолвно уверяя её в том, что все в порядке. Парень шутливо помахал ей ладошкой, скрываясь в голубом портале, оставляя после себя тёплый, сладкий осадок.        Звук тихих, но быстрых шагов эхом отдавался от стен ночного дворца. Большая часть его обитателей спала, и лишь редкие стражники, гордо несущие свою ношу, стояли, стараясь скрыть сонливость, но не у всех это получалось, отчего некоторые уже куняли. Тени, словно издеваясь, следовали за шедшим, то приближаясь, опаляя мертвецки холодным дыханием шею, то отставая, скрепя зубами, хрустя костями, обтянутыми тонким слоем нечто, отдалённо напоминающего кожу. Всякий раз, стоило чей-то костлявой руке лечь на горло, чуть, явно в злую шутку, сжимая его, парень вздрагивал, застывал на месте, пытаясь найти в себе силы обернуться, чтобы вновь никого не обнаружить, лишь горечное осознание, ни чем не помогающие, напротив, заставляющее с каждым мигом кануть в отчаяние все больше.        Наконец заветная дверь показалась на горизонте. Юго незамедлительно бросился к ней, легко проскользая в щель приоткрытой двери. Он тут же захлопнул её за собой, медленно сползая по ней на пол, зарываясь пальцами в волосы, сжимая их, стуча ногами по полу, ненавидя собственное бессилие. Парень отчётливо слышит тяжёлое дыхание, звучащие там, по ту сторону двери, слышит и скрежет длинных ногтей, костлявой, обгоревшей руки, обтянутой тонким слоем кожи, словно в напоминание, что некогда и этот призрак прошлого был жив, и именно Юго не сумел оставить это таковым. Сердце бьётся быстро, точно бывалый воин в пылу битвы, медлить в которой нельзя. Руки дрожат, а взгляд мутнеет, будто покрыт пеленой. Полностью отдаваясь неистовой панике и страху он сидит около двери. Юго не бежит, не кричит, он лишь прижимает к себе колени, дрожа, словно маленький ребёнок, испугавшийся несуществующего монстра, впрочем, именно им он и являлся. Парень не плачет, лишь молча дрожит. Страх, словно в насмешку, легко ласкает его, проводя своей костлявой рукой по горлу, чуть раздражая кожу, насмехаясь над некогда бесстрашным воином, ныне дрожащим, будто дитё. Лёгкие, тихие шаги кажутся нереальными, но именно они реальны, именно они несут желаемое спасение, защиту, свет, утерянный, казалось, совсем недавно, на деле же забытый столь давно, что и не замечал этого, того, как потерял его в ходе беспощадного времени.        Дверь тихонько открывается, и в комнату, озаренную ярким, слепящим светом, входит юный дракон, вздрагивая, уже догадываясь что здесь происходит. Он безошибочно поворачивает голову, аккуратно подходя к близнецу, садясь перед ним, беря его холодные, словно сама смерть, дрожащие ладони в свои маленькие, горячие лапы, тем самым заставляя парня вздрогнуть, оставляя свои страхи, пусть и на миг. Они пересекаются взглядом, после чего следует нервный, такой болезненный смешок, перетекающий в истерический смех. Адамай незамедлительно прижимает близнеца к себе, всё ещё не зная причин происходящего, лишь надеясь, что однажды брат даст нужные ответы.        На дрожащих ногах Юго встаёт, всё так же истерически смеясь, подходя к своей кровати. Дракон провожает брата многозначительным взглядом, ложась на свою кровать. Происходящие с братом пугает, заставляет потерять сон, но, как показывали наблюдения, не столь яро, как сам элиатроп, спящий по ночам в лучшем случае пару часов, отчего под карими, а ныне казавшимися чёрными, глазами залегли синие, в перемешку с темно–фиолетовым, круги.        Вскоре смех затихает, знаменуя уход элиатропа в царство сновидений, из которого его, в прочем, вскоре нагло выпрут, вновь оставляя один на один с ужасающими картинами, созданными больным разумом, пытавшимся самостоятельно понять и уразуметь слова, сорвавшиеся с уст образа старшего, на деле являющегося лишь плодом больного разума, судорожно пытавшегося найти ответы, которые, несомненно, некогда были известны, но благополучно утеряны, в следствии чего в сей миг ему не оставалось ничего кроме как терпеть, слыша хриплые стоны, заставляющее всё внутри сжаться.        Вскоре Юго вновь просыпается в холодном поту, медленно вставая с кровати, направляясь на балкон, но задерживая взгляд у зеркала, останавливаясь перед ним, пронзительно смотря на отражение, болезненно ухмыляясь, смеясь с себя же, с того, каким жалким и беспомощным он стал. Жалкий, сумасшедший, беспомощный, ревущий точно малое дитё, не способный осознать в какой же миг он превратился в это. От отвращения он заносит кулак, ударив в зеркало, разбивая его в дребезги, а после оседая на пол, склоняясь над осколками, беря их в руки, но стоит лишь уловить в них собственный образ, сжимая, чувствуя, как кровь медленно течёт по рукам, капая на пол, оставляя на том багровые пятна. Стекло трещит, заполняя этим противным звуком всю комнату, заставляя дракона подскочить, с просони озираясь, наконец находя брата взглядом ошарашенно замирая, наблюдая как тот медленно встаёт с пола, переставая сжимать бледные, еле освещаемые ночным светом, ладони, по которым медленно текла кровь. Ад аккуратно подходит к брату, силясь заглянуть тому в глаза, на что Юго фыркает, совершенно бесчувственно осматривая ладони, пальцами вытаскивая мелкие осколки, а после как ни в чём не бывало беря аптечку, перевязывая те бинтом.        — Юго, что происходит, скажи мне, прошу, — взмолил Адамай, ложа на плечо брата свою лапу.        Парень тяжко вздохнул, окидывая комнату скептичным взглядом, а после, решая, что пока он в ясном уме, поведать то, что начало с ним происходить с момента самой битвы.        — Я сошёл с ума, — коротко, отречённо, бросает он, продолжая механически перевязывать руки, но уловив непонимание брата решает продолжить, — Ты ведь знаешь что так или иначе мы будем жить даже умерев? — тихий, казалось, не важный вопрос, на деле являющийся решающей точной беседы.        — Да, — шёпотом ответил Ад, уж не зная что и думать.        — Никогда не думал, что это всё не в первый раз?        — О чём ты? — голос дракона звучал уж совсем тихо и неуверенно, на что Юго лишь усмехнулся, продолжая развивать свою мысль.        — Видимо — нет. Что ж, как ты думаешь, откуда нам известно о том, что даже умерев мы возвратимся вновь? Да потому что умирали уже мы, и не раз, далеко не раз, — на сей раз вслед за грустной усмешкой последовал тяжкий вздох, после которого парень зажмурил глаза, чуть качнув головой, отбрасывая не самые лучшие образы, — И, ты, к примеру, и знать не знаешь что было до, какими были мы, чем я же, к такому же примеру, похвастаться не могу, — с явным сожалением закончил Юго, кидая грустный взгляд на брата.        — Тоесть, ты помнишь то что было до?... — такое простое предположение, но сумевшее полностью перевернуть маленький, чуть розоватый мир дракона, окончательно давая понять происходящее.        — Ага, — безэмоционально бросил парень, — Что ж, отвечу сразу, по началу было охуеть как весело, а после и сам видишь, — вновь ухмыльнувшись Юго вытянул руки вперёд, позволяя дракону продолжить, как и лечение, так и разговор.        — И много ты?...        — Всё, — перебив брата отрезал Юго, — точнее, так я думал, да вот только сейчас я пиздец как в этом сомневаюсь, ибо я не в силах объяснить почему ко мне, разумеется, благодаря моему больному подсознанию, являются образы прошлого, но суть в том, что они, как правило, напрочь отсутствуют в моей памяти. Какие-то твари, преследующие меня в тени, трупы людей, изуродованные до неузнаваемости, а так образ одного из наших братьев, что, к слову, исчез после Нокса. И да, если тебе интересно, Кселора жалко, но, видишь ли, моя горечь на поле боя была вызвана не сочувствием, а дерьмом, в которое я залез по самую макушку, — видя ошарашенный, непонимающий взгляд брата Элиатроп закатил глаза, чуть цокая, в прочем, ожидая именно этой реакции, — Я убил его в беспамятстве. Я не помню этого. Понимаешь, хотя надеюсь, что нет, я совершил жестокую расправу, даже не помня этого. Я всегда боялся сойти с ума, и, вот же дерьмо, мечты то не сбываются, а вот страхи, но, как говорится, ты и сам это прекрасно видишь, — Юго фыркнул, закатывая глаза, а после поджимая губы, видя, как, кажется, вызвал у своего брата полное перегружение мыслительного процесса.        Какое-то время Адамай лишь молча, стеклянным взглядом смотря в пол, перевязывал брату руки. Закончив он безразлично отмёл лапой разбитое стекло, убирая его в угол, оставляя до утра. Вновь подойдя к внимательно наблюдающему за ним близнецу, он аккуратно взял его за локоть, поднимая со стула, направляясь к кровати. Юго повиновался, внимательно, уже успев пожалеть о столь необдуманной открытости, наблюдая за драконом, затаив дыхание. Ад аккуратно залез на кровать, потянув брата следом, что покорно повиновался. Дракон прижался к его груди, дыша глубоко, словно готовясь к чему-то.        — Что ж, — ухмыляясь собственным, ещё неозвученным мыслям, начал Адамай, — А все же, кто из нас старше?        Юго удивленно опустил глаза, смотря брату в лицо. Не такого он ожидал, в прочем, настоящие полностью превзошло все ожидания.        — Ты, и, поначалу, меня, по правде говоря, такое чуть бесило, а с возрастом напротив, начало устраивать и радовать, — перевязанные ладони аккуратно легли на белую спинку, чуть гладя её.        — Значит, ты знаешь каким буду я когда вырасту? — Ад сильнее прижался к брату, нарочно избегая слишком щепетильных тем.        — Ох-хо-хо, ответ " гигантским " тебя устроит? Скажем там, я, со своим то ростом, рядом с тобой выгляжу тофу на фоне трулля, и это не беря уже твой драконий облик, — чуть посмеиваясь, но на сей раз с лёгкой, от приятных воспоминаний, улыбкой.        — Что же, как я понял, вырасти мне светит, в отличие от тебя, — довольно, в слух, не стесняясь, проговорил Ад, — Но это получается, что ты помнишь все наши перерождения, а в частности меня?        — Ага, прекрасно помню мелкого гаденыша, с манией палить всё вокруг себя, которую переплюнуть может только разве что Гругал и я. Я помню все твои неудачные шутки, помню, как всякий раз, вид, девочек, что тебе нравилось, ты краснел, будто помидор. Помню как будучи безнадёжным романтиком звал их на свидания, помню и многое другое. Скажем там, у меня было достаточно времени запомнить все твои повадки, и, поверь, комичных ситуаций с тобой в главной роли у меня предостаточно.        — Уже боюсь, — шутливо произнёс дракон, обнимая близнеца.        Спустя несколько минут тишины раздалось сопение, заставившее Адамая облегчённо вздохнуть, пусть и на мгновение. Сказанное близнецом дало ответы, но при этом создало новых вопросов, причём ещё больше, чем ранее. По крайней мере теперь он знал причину столь странного поведения брата, и то, чем оно было вызванное. Он не сильно понимал что происходит, но знал одно, он должен помочь близнецу, но как именно, увы, ему было неведанно.        Яркий свет беспощадно ударил в только что раскрывшиеся глаза, заставляя юношу, лежащего на кушетке, вновь их закрыть, ложа поверх ладонь, в потугах скрыться от назойливого света. Чей то тихий, мелодичный голос звучал, казалось, совсем в другом месте и в другое время, отчего разобрать слов он не мог. С каждым мгновением слух, как и зрение, возвращались всё больше, окончательно знаменуя пробуждение парня. Голос утих, взамен ему раздались тихие, аккуратные шаги, источник которых шёл явно затаив дыхание. Юго повернул голову, видя перед собой обеспокоенного близнеца, судорожно бегающего по нему взглядом. Юноша аккуратно садиться, ложа руку на лоб, но тут же одергивая её, чуть шипя, только сейчас замечая мелкие царапины на руке. Вновь взглянув на Адамая он пытается озвучить свой вопрос, но из горла лишь вырывается хрип. Ад, услышав это, тут же схватился за кувшин с водой, старательно пихая его брату. Благодарно кивнув тот его принял, выпивая пол кувшина разом. Дракон аккуратно сел рядом, кротко взглянув на близнеца, а после томно вздыхая, чуть приоткрывая рот, но так ничего и не говоря. Отпив Юго вопросительно взглянул на того, раскрывая ладонь, показывая, что жаждет ответов и объяснения происходящего.        — Пф, — раздалось недовольное фырканье немолодой энирипсы, — Ты, псих, такими темпами скоро в могилу попадёшь, помяни моё слово, — как-то отдалённо от темы бросила она, что-то старательно расставляя.        — После моей смерти тела не останется, — поправил Юго, ловя недовольный, озадаченный взгляд лекарши, за которым последовал грохот резко поставленного, а уж точнее брошенного железного подноса.        — Тебя тут голодом морят или спать не дают? — Зло спросила она, подходя ближе, — Иначе я не могу понять как ты сюда с сильным истощением угодил, — энирипса властно взяла парня за подбородок, сжимая тот, пресекая вялую попытку отвернуться, — Мало того, что сам в могилу или куда там хочешь, так ещё и на глазах у, — она озадаченно взглянула на дракона, осматривая того с ног до головы, после переводя взгляд на элиатропа, проделывая все то же самое, — брата, даже не думая, что напугал его до смерти, — первое слово она кинула как-то неуверенно, сама ещё не веря в истинное родство этой парочки.        — Бинты? А как же магия? — Юго чуть озадаченно взглянул на бинт в руках женщины.        — Самоубийцы могут и без магии прожить, не помрёшь, а даже если и так, тебе то что, всё равно сдохнуть хочешь, я погляжу, — энирипса сдавила подбородок сильнее, казалось, что она вот—вот его сломает, с такой силой она его сжимала.        Юноша скосил глаза на тяжко вздохнувшего брата, замечая, как у того чуть дрожали лапы.        — Я, — собираясь с мыслями начал Адамай, — Я нашёл тебя у двери в нашу комнату. Ты потерял сознание, так и не дойдя до неё, — Дракон отречённо смотрел в пол, чуть вздрагивая от не самых лучших воспоминаний.        — Ну конечно, — фыркнул парень, — Когда у меня-то всё было, блять, хорошо. Надо было сразу понять, что это слишком хорошо для правды, не для моей, — прошептал он себе под нос, зная, что никто кроме его самого не слышал этого.        Закончив, женщина грубо одёрнула руку. Теперь на лбу парня красовались несколько царапин, старательно заклеенных, что, несомненно, заставило усмехнуться, ибо ранее такой ерундой относительно его занималась лишь Шинономе, что, разумеется, заклеивала и перебинтовывала даже самые незначительные травмы и царапины куда аккуратней и любезней, нежели энирипса, которой, сие, явно было в тягость.       Опустив глаза Юго наконец заметил, что ладони его, все же, были в бинтах, прямо как во сне.        — Ты когда упал, зацепил рядом стоящую вазу, — тихо пояснил Адамай, вкладывая свою лепту в сбор этого пазла.        Юноша резко поднялся с кушетки, тут же пошатнувшись, но всё же сумев сохранить равновесие благодаря подоспевшему близнецу. Резко что-то во взгляде маленького дракона переменилось. Он строго, недовольно, желая высказать всё, что у него накопилось, зыркнул на элиатропа, беря того за локоть, сжимая, медленно тяня за собой, и стоило Юго попытаться попятиться, как Ад с силой дёрнул брата вперёд, так, чтобы тот не упал, но при этом показывая, что на сей раз тому лучше покорно повиноваться. Парень было хотел усмехнуться, но что-то настырно этому препятствовало, что именно, разумеется, ответить он не мог, ибо, как ему казалось, его эмоции давно были им изучены и поняты, на деле же оставались теми же дебрями, что и много тысячелетий назад.        Адамай шёл впереди, ведя брата за руку, изредка оборачиваясь, смотря кротко, тут же отводя взгляд, желая показать своё плещущие недовольство, приделу которому, якобы, не было. Юго покорно плёлся следом, поначалу не шибко то и охотно, но позже всё же решил пойти на встречу близнецу, и отнюдь не от того, что совесть воспрянула, а просто соли покидали, наровясь в любой момент утащить вслед за собой сознание. Ноги меж собой изредка переплетались, а тело чуть дрожало, словно вокруг была не тёплая атмосфера, а холодные моря и скалы, от одного взгляда на которые уже можно было прослыть мерзляком.        Наконец, уже куняя, парень услышал уже прекрасно знакомый скрип петель, которые уж месяца два смазать не могли, в таком то дворце и государстве. Лениво разлепив глаза, юноша глубоко вдохнул, замечая, что ладонь его безвольно пала, ударяясь об собственную штанину. Адамай сел напротив кровати брата, на которую тот незамедлительно упал, закутываясь в одеяло. Несколько минут дракон молча смотрел на засыпающего брата, а после выдернул его из дремы, заполняя тишину собственным голосом, который, от фразы, что нёс, казалось, сотряс стены, эхом отражаясь от них.        — Обещаю, теперь я тщательно буду следить за тобой и твоим состоянием, поскольку наблюдения показали, что в голове у тебя пусто когда дело заходит за тебя и твоё состояние, иначе то, что мне так любезно наговорила Эрна я объяснить не могу, — Адамай присел на край кровати, возле брата, заглядывая тому в из последних сил открытые глаза, ложа горячую лапу на ногу, чуть поглаживая ту через одеяло.        Юго устало усмехнулся, осознавая насколько жалко он сейчас смотрится. Всепомнящий перворожденный, ведущий себя как малое дитя. В прочем, сейчас это было не важно, ибо усталость одолела его, заманивая в царство снов.        Взрыв. Лицо присыпало землёй, а боль, вспомнив, что ей следует начать выполнять свои обязанности, растеклась по телу, лениво, не спешно, только вот до того момента, как дело не дошло до ноги, насквозь пробитой каким-то куском железа. Чей-то голос звучал отдалённо, тихо, ровно так же, как и нескончаемые взрывы, уродующие его мир, оставляющие лишь необитаемую пустошь. Чья-то рука легко, чуть сжимая, легла на плечо, встряхивая раненного. Юго опомнился и поднял глаза, наконец сбрасывая с них пелену. Подошедший мужчина кротко взглянул своему командиру в глаза, помогая ему подняться. Перворождёный тряхнул головой, стискивая зубы, чуть шипя, но тут же забывая о боли, бегло осматривая поле боя. Земля, всего несколько дней назад покрытая зелёным ковром, сейчас была украшена лишь нагоняющими страх и отчаяние, краторами. Редкие крики прерывали парад оглушающих взрывов, сотрясающих их маленький мир, а может это просто он предпочитал слышать каждый вздох, испускаемый пропавшими в этом хаосе душами. Так или иначе он грустно озирался по сторонам, тихо сглатывая подступающий к горлу ком. И, как бы не хотелось спасти всех, сейчас ему, и тем не многим выжавшим, способных идти или имеющих шансы, но не на обещанную счастливую жизнь, а вновь вернуться на поле боя, испытывая удачу, искушая судьбу, предстояло уйти, оставляя всех тех, кто под данные категории не попадал позади. Поступок труса или слабака, а в прочем, кто уж разберёт?        Звук тихих, медленных шагов эхом разносился по тёмным туннелям их временного пристанища, предательски оповещая всех о приближении так называемого руководства, на которое, в прочем, всем, уж здесь точно, было совершенно плевать. Два высоких, пожилых мужчины скептично осмотрели собравшихся, недовольно качая головой, но не от боли за всех павших и раненных, а от недовольства сброда, которым они нарекли людей, сидящих здесь. Мужчины, не поворачивая голов, направились через всё пространство, прямо к интересовавшему их перворождённому. Укоризненно взглянув они было начали свою речь, как тут из-под русых, растрёпанных волос сверкнула пара голубых глаз, сверкающих в ночи от вакфу, свободно циркулирующею во всём теле. Юго встал в полный рост, в плотную подходя к соплякам, которые несмотря на седину были всё так же глупы и слабы как в далёкой молодости. Посланники стушевали, отступая на шаг. Взгляд стоящего перед ними парня сам за себя красноречиво излагал угрозы и далеко не лестные высказывания. Тяжело вздохнув, с явной хрипотой, а после отречённо сплёвывая кровью, Юго выхватил доставленное письмо, принявшись читать, а поле вновь поднимая глаза, весьма хорошо намекая, что кроме оскорблений и проклятий мужчины ничего не услышат. Те, прекрасно это поняв, поклонились, мысленно моля богиню о снисхождении её сына, который, как на собственной шкуре они сейчас поняли, действительно помнит всё, и это заставляло кровь в жилах стынуть, а любые, непременно абсурдные сомнения на сей счёт пропадать без следа.        Юго незамедлительно кинулся в свой кабинет, по совместительству ставший ему спальней, столовой, мед комнатой, а так же похоронным бюро, в котором он уже заказал себе памятник. Он вновь и вновь перечитывал доставленное ему письмо, не веря своим глазам, всё ещё не понимая как его Чиби мог издать такой душераздирающий указ. Отступаем.