Игры твоего обмана

Ночью она спит спокойно. Грудь её плавно и еле заметно вздымается, рот чуть приоткрыт. Иногда она просыпается, садится в постели и сонно озирается по сторонам. Пьёт воду из кувшина, что приносит перед сном. Когда её этот ритуал завершается, она ложится обратно. Реже она поднимается с кровати, и на носочках и идет на балкон, щурясь при этом, будто не видит, куда идет. Пару минут с интересом разглядывает горы, будто видит их в первый раз или надеется разглядеть что-то новое. Совсем озябнув, она идет спать, но прежде чем заснуть, круглыми стеклянными глазами смотрит в никуда. Взгляд этот мягкий, не выражающий определенной негативной эмоции, и весьма заинтересованный. Мужчина отложил перо и закрыл лицо руками. Свеча почти догорела, а начинать новую уже не хотелось. Час был поздний, и всё это напоминало ему прежние времена, когда он мог до ночи писать письма и отчеты. Не потому что ему срочно было надо, а потому что обязательный. Та самая черта, объединяющая его с Элланой. С прежней Элланой. Каллен устало потянулся. Ему было неловко сообщать Лелиане такие интимные вещи: он не хотел, чтобы та подумала, что он спит с леди. В смысле, нет! Нет, конечно, иногда Каллен делил с Элланой кровать, когда поздно ночью на руках приносил её, безбожно пьяную, в покои и укладывал спать… но этим конечно же всё ограничивалось. Однако он не был дураком и понимал, что все, кто в курсе, что он здесь, в Скайхолде, думают иначе. К тому же, Лелиана так непринужденно попросила наблюдать за эльфийкой и писать ей об образе жизни бывшей леди Инквизитора... Наказала сообщать о любом изменении состояния и поведения, отмечать так же физическое состояние, меняется ли цвет кожи, цвет глаз и стекловидного тела, состояние волос, вес зрительно. Любая мелочь могла быть кстати в выявлении способа помочь Эллане выжить и определить, сколько ей осталось. Над этим уже работают несколько магов и ученых, и работают над этим в тайне. Лелиана была осторожна, как всегда. Каллен не знал, что чувствует по поводу того, что Якорь убивает Эллану. Мужчина сложил письмо в конверт, привязал к лапке почтовой птицы и выпустил, затем наблюдал за тем, как догорает свеча. И чуть она погасла, неспешно отправился в замок, к Эллане. В голове все мысли были о её шелковистых волосах и белоснежной коже, и что во сне её можно обнимать так, как угодно ему, её единственному близкому человеку. Он постарался как можно тише войти, не прерывая сон спящей скрипом двери. В комнате было тихо, отражение луны ковром лежало на полу, и, что необычно, кровать была пуста. Каллен недоумевающе нахмурился: поискал её на балконе, на другом, заглянул в заднюю комнату, но никого не обнаружил. Он знал, что леди могла уйти выпить или почитать в любой уголок Скайхолда — даже в темницу — или просто пойти гулять по стенам, но она всегда возвращалась спать к себе. К тому же, через пару часов будет рассвет. Мужчина сначала решил не оставлять своих попыток и поискать её в другом месте, а через полчаса забросил это гиблое дело. Он несколько часов простоял на стене, и наблюдал за въездом в Скайхолд, пока сон его не сморил. На кушетке рядом с её кроватью он оставил только что написанную записку, которую долго мусолил в вспотевших от волнения руках. Едва ли конь и его всадник пересекли поток ручья, как подул такой особенный, такой теплый легкий ветерок. Эллана вздохнула полной грудью и блаженно прикрыла глаза. Это тот самый запах: сосны, вода и ночь. Это был запах свободы, бесконечной, одинокой, и несравненно прекрасной. Полная луна придавала романтическую загадочность пейзажу, и вместе с тем дарила тепло и чувство безопасности. Всё это мог сделать недосягаемый серебряный кругляшек, который ничего такого делать не собирался. Эллана привязала коня за поводья к толстому суку дерева, что далось ей непросто, и повернулась лицом к берегу речки. Сон одолевал с бешеной силой, хотелось улечься прямо здесь, на низкой, зеленой траве, поросшей мелкими белыми цветами. Это было особенное для неё место. На протяжении нескольких лет она со своей командой и нередко с обозом проходила в этом месте, достаточно близком к Скайхолду, и именно здесь она впервые заговорила со странным магом-отступником о чем-то помимо дела. Тогда этот нудноватый эльф, который успел замучить некоторых своими неординарными взглядами и убеждениями, спросил Эллану о её ощущениях в этом месте. И она ответила. И эти ощущения менялись из раза в раз. Разговоры их становились всё глубже, взгляды — теплее, а тела — всё ближе, и река принимала в свои холодные объятия двух бесконечно влюбленных эльфов. А сейчас приняла уставшую женщину без организации, руки, и надежды на выживание. Ноги сами несли к большому камню прямо у кромки воды. Она нагнулась над зеркальной гладью и увидела в отражении себя, не такую, как тогда...

***

... А тогда она была чертовски голодна. Голод этот был больше эстетический — хотелось рыбы, а не твой баланды, которую Кассандра называла едой. Утреннее солнце приятно грело макушку и плечи, но ночной холод еще не успел отпустить землю из своих цепких когтей. Утро было действительно ранним: Варрик и Кассандра еще спали, мирно посапывая в своих спальных мешках, а вот Соласа, как обычно, нигде не было. В любом случае Эллана редко заставала его на месте до общих сборов и отправления, будто бы он на ночь куда-то уходил. Спал в другом месте или не спал вовсе? Рыбка всё не клевалась, и Лавеллан начала нервничать. Не успеет поесть здесь — придется довольствоваться кашей. Осточертевшей мерзкой кашей. Да и сидение на холодном валуне не прибавляло Вестнице энтузиазма. — Aneth ara. Этот голос, глубокий и низкий, был загадочным, и немного игривым. Лавеллан не обернулась, но губы её тронула легкая улыбка. Она не знала, стоит ли ей злиться, что пришедший шумит, или завести разговор. После недолгих раздумий она выбрала второе. — Доброе утро, lethalin. — Интересно, — он подошел чуть ближе, так бесшумно, что чуткий слух эльфийки едва ли мог разобрать. — Маг, а ловит рыбу как... Обычный. — Магия должна служить человеку, а не человек магии, да? — Эллана взглянула на эльфа через плечо и снова улыбнулась. — Магия — наш дар. С ней я могу помогать тем, кто нуждается в защите. — Её взгляд устремился обратно, к воде. — А для мирских дел у меня есть руки. Солас тоже улыбался. Леди Инквизитор не видела этого, поэтому не знала, как расценивать эту улыбку. — Можно я присяду? Совсем тихонечко. Он рассказывал ей удивительные вещи, и женщина слушала его без всякой задней мысли. Простая, легкая, внимательная... Очаровательная. Он влюблялся. Ему нравилось в ней то, что она не принимала своей избранности, и не носилась со своим титулом Вестницы, как с тухлым яйцом. Несмотря на свою известность именно как божественного поборника, Эллана не скрывала, что не верит в Андрасте, и никогда не верила в невесту Создателя. Впрочем, её принадлежность к долийцам не особенно играло роли. Вместо этого она верила в «здравый смысл», как она это называла. Она была живой, мечтающей, деятельной девушкой. Она заставила его мыслить иначе, поделилась с ним чем-то, чего у него не было слишком давно. Жизнью.

***

Её разбудил далекий волчий вой. Костёр совсем потух, остатки рыбы на нём уже не пахли. С тяжелой головой женщина поднялась, поморщилась, будто съела что-то кислое, и осмотрелась. Солнце едва ли показывалось на горизонте, а это значит, что Эллана спала от силы часа четыре. Она поднялась, потянулась и отряхнула со штанов приставшую шелуху, взявшуюся не пойми откуда. Пора было отмыть всё это безобразие... Свежесть реки манила своей прохладой, и женщина щедро плеснула себе водой в лицо. Казалось, что вода унесла с собой все страхи и печали, смыла бремя с её исхудалых плеч, заставила забыть обо всём. Но едва ли это было так. Захотелось сбросить с себя оковы одеяний, и с головой погрузиться в очищающие воды. Эллана разделась и аккуратно сложила вещи на своём любимом камне у камышей. Было холодно, но не так, как терять руку в луже перед открытым элувианом. Женщина была уже по шею в воде, когда её чуткий эльфийский слух уловил что-то постороннее, чужое для этих нелюдимых мест. Это был смех. Легкий девичий смех с другого берега. Эллана даже не сомневалась, что она увидит там мгновение спустя... И не ошиблась. Он, в легкой рубахе и штанах, босой, и она, простоволосая, в сарафане, с венком из полевых цветов на голове. Они шли вдоль берега реки и держались за руки. Девушка непринужденно смеялась, а парень смотрел на неё влюбленными глазами и говорил ей что-то сквозь улыбку. Эллана хотела быть такой же, как они — легкой и свободной от всей той погани, в которой она завязла по самую шею. Пара остановилась: он взял её за руки, и несколько приятных мгновений они смотрели друг другу в глаза. Парень приблизился к ней, смущенной, и поцеловал. Наслаждаясь друг другом, они и не подозревали о своём тоскливом созерцателе, чьи глаза тоскливо блестели над водой. Любовники ушли, а женщина по ту сторону реки ещё долго смотрела на своё отражение, и пыталась увидеть в нём кого-то ещё. Но время шло, а зеркальная гладь показывала лишь то, что было на самом деле. Утро было совсем близко, и Эллана совсем кстати вспомнила о Каллене. Она сразу представила себе, как он злится и говорит, что он искал её битый час. Но вопросов задавать не будет. Он не навязчив, и это грело душу. Ведь он так заботлив, и ни разу не спросил о нём. Только о сердце, больше ни о чем. Вернувшись в Скайхолд, леди сразу отправилась к себе в комнату. Она поднялась по лестнице, зашла, и снова обнаружила в своей постели спящего в одежде командора. Наверняка он долго прождал исчезнувшую, и улегся прямо здесь, надеясь застать её по приезде. Она, решив не будить его, легла на кушетку на бок и подложила руку под голову. Что-то захрустело под субтильной фигурой. Эльфийка поспешно вытащила тонкий предмет, чтобы командор не проснулся. Это была скомканная бумажка. Лавеллан прищурилась, чтобы рассмотреть написанное при слабом свете из окна. Это оказалось запиской, и в ней было всего две строчки. Автор спал на законном месте леди Инквизитора. Эллана ещё раз окинула взглядом два предложения, положила кусочек бумаги в карман, и легла спать. Лавеллан подумала, что если Каллен спросит её о чём бы то ни было, то она расскажет ему обо всем. Совсем обо всем.