Спаси меня

Громкая мелодия звонка одиноко заиграла в кабинете Болата. Молодой человек, переведя равнодушный взгляд с экрана компьютера на вибрирующий смартфон, невольно ахнул, ощущая, как липкое чувство страха в один миг покрыло каждый сантиметр его тела, окутав то невидимой тягучей жидкостью, противно стекающей от макушки до самых пят. — Слушаю, — без каких-либо эмоций произнёс мужчина, чуть дрожащей рукой прижав телефон к уху. Серкан прекрасно знал, что ему сейчас либо дадут самую большую в его жизни надежду, либо отберут последние мечты на светлое будущее, в котором он будет не одинок. — Господин, в особняке Йылдырым произошло что-то очень серьёзное, — послышался стальной мужской голос на том конце линии, — за ночь уволили всех, кто не работал на Семиху больше трёх лет, к утру же Йылдырым поставила двадцать новых человек только на охрану внешней части участка, поэтому наши люди не под каким предлогом не могут попасть в дом, однако на этом странности не заканчиваются. Недавно нам на электронную почту пришло письмо от анонима, он сообщил о том, что пока госпожа Эда в относительной безопасности, но совсем скоро это измениться, потому что через пару дней её ждёт срочный перелёт в Дубай. Шатен тяжело вздохнул, отрицательно покачивая головой. Он отлично понимал, что такая спешка явно взялась неспроста, она, очевидно, была обусловлена какой-то огромной проблемой, с которой столкнулся либо Мелих, либо Семиха, и если на благополучие этих людей Серкан плевать хотел, то вот о состоянии Йылдыз мужчина пёкся, однако сейчас он прекрасно осознавал факт того, что Эда целиком и полностью зависит от своих родственников, поэтому все их трудности, к сожалению, отпечатываются и на ней. — Мы перебрали несколько вариантов для дальнейших действий, только вот остановиться смогли только на одном, — продолжил отчитываться парень, — план заключается в том, чтобы подстроить несчастный случай, а если конкретно, то авиакатастрофу. За два дня наши IT-специалисты смогут написать программу для автопилота, которым мы воспользуемся, чтобы утопить в водах Средиземного моря авиалайнер с вашими врагами, а также трупами уже умерших людей, которых мы переоденем в бортпроводников. Настоящий же экипаж будет состоять только из наших людей, профессионально обученных прыжкам с парашютом. Думаю, вы уже поняли к чему я веду, но я всё же объясню более детально, — сделав небольшую паузу, говорящий поспешил продолжить, — суть заключается в том, чтобы разгерметизировать самолёт на высоте в десять тысяч метров над землёй, разумеется, Эда и экипаж получат всё необходимое оборудование, чтобы не задохнуться на такой высоте, однако Семиха и Мелих потеряют сознание быстрее, чем за минуту. Затем начнётся снижение над Кипром, достигнув высоты в районе полторы тысячи метров, экипаж покинет борт самолёта, Эда с одним из наших людей будет эвакуирована на более безопасной высоте, равной восьмистам метрам. Авиалайнер, пролетев ещё сто километров, начнёт стремительное снижение и, по нашим расчётам, разобьётся через двадцать минут, — шумно вздохнув, мужчина торопливо добавил, — необходимые документы для пересечения неба над Кипром мы легко получим, у нас там есть давние связи, поэтому угрозы сбития самолёта системой ПВО не предвидится. Болат нервно усмехнулся, дотягиваясь свободной рукой до чашки с кофе. Кажется, у него скоро голова кругом пойдёт от всего происходящего в его жизни хаоса, от постоянных проблем и вечного ожидания. — Буду честен, то, что вы сказали, звучит, как сюжет какого-то нового американского боевика, поэтому мне крайне тяжело представить, что такую операцию можно развернуть в действительности, но если это и впрямь сработает на практике и моя девушка будет в порядке, то я дам своё согласие без лишних обсуждений, — стараясь не показывать своего шока собеседнику, весьма спокойно проговорил Болат. — В этом и заключается основная проблема этого плана. Процент смертности, по нашим подсчётам, равен семидесяти, — весьма быстро последовал совершенно не утешающий ответ, — мы не знаем в каком физическом и эмоциональном состоянии госпожа Эда, поэтому мы не можем исключать вероятности разрыва сердечной мышцы или остановки сердца от страха. Кроме того, нет никаких гарантий, что самолёт не начнёт рассыпаться на кусочки после разгерметизации на высоте в десять тысяч метров. В общем, с точки зрения безопасности, всё весьма плачевно, однако других способов решения проблемы у нас нет. Сейчас украсть госпожу Эду ни при каких условиях не получится, в особняке слишком много охраны, а в каком положении мы окажемся, когда госпожа будет на территории Эмиратов, мы и вовсе не знаем, поэтому судить не можем. — Если это и впрямь единственный вариант, то я даю своё согласие, — разбитым голосом шепчет Серкан, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать в трубку, — начинайте подготовку к этому плану сейчас же! — Как скажите, господин, — бодро звучит в ответ, но этого шатен уже даже не слышит. Дрожащим пальцем он с третьей попытки попадает на красную кнопку для сброса вызова, а следом, отшвырнув мобильник на противоположный край стола, закрывает лицо ладонями, горько плача. Прекрасно понимает, что риски слишком большие. Прекрасно понимает, что другого варианта нет. Прекрасно понимает своё безысходное положение. Прекрасно понимает то, что ему вновь придётся только лишь покорно ждать и молиться. Он слишком беспомощен и чересчур бессилен во всей этой ситуации. Он такой же заложник ситуации, как и Эда.

***

Серкан соврал бы, сказав, что время ожидания тянулось мучительно долго. Нет, это было совершенно наоборот. Минуты, складывающиеся в часы, дарили хоть какую-то иллюзию и шаткую надежду на то, что команда сможет решить проблему, не подвергая столь колоссальной опасности здоровье Йылдыз. Время шло, однако новых идей ни у кого не появлялось также, как и новых вестей из окружённого толпой охраны особняка. Аноним больше ничего не писал, а также не отвечал на какие-либо попытки со стороны команды Болата выйти с ним на связь.

***

Пожалуй, молодой человек не сможет и вспомнить, как он оказался на Кипре, как летел, как ехал в сопровождении аж целых семи машин до необходимого места — всё, абсолютно всё было в каком-то тумане, состоящем из бесконечного потока мыслей. Ему думалось, что вот-вот водитель внедорожника повернётся к нему со словами о том, что всё это просто глупая шутка, а его Эда давным-давно спасена и ждёт его у себя дома, только вот мужчина лишь сосредоточено смотрел на дорогу, крепко держа руль. В какой-то момент автомобиль встал посреди безлюдной равнины, расположенной в двадцати километрах от ближайшего населённого пункта. Мужчина неуверенно глянул в окно заднего вида, наблюдая за колонной машин, паркующихся неподалёку. Десять человек торопливо разошлись по отведённому для этой цели периметру, охраняя необходимую территорию от посторонних людей. Трое мужчин в чёрных бронированных костюмах ходили с рациями, изредка о чём-то кратко переговариваясь и постоянно смотря то на часы, то на небо. Шестеро врачей ответственно готовили всё, по их мнению, необходимое оборудование. Водители двух машин скорой помощи покорно сидели на своих местах, понимая, что, возможно, выезжать придётся срочно и одна потерянная минута сможет стоить жизни. Характерный для пролетающего самолёта шум побудил Серкана открыть дверь и торопливо задрать голову вверх, смотря на стремительно приближающийся к ним авиалайнер. Кажется, он успел только лишь моргнуть, а потом невольно вскрикнуть, смотря на замелькавший в сером, пасмурном небе зелёный парашют. Молодой человек поспешил закрыть дверь авто, откинулся на кожаное сидение, тяжело дыша. Он знал, это ещё не конец. Далеко не конец. Самый главный вердикт о том, жива ли вообще девушка, будет известен только лишь через минуты три. И вот они, к слову, тянулись целую вечность. Кажется, парашют, который должен был достичь земли через какие-то жалкие полторы минуты, просто застыл в небе. Серкан мельком глядел на мелькающий зелёный цвет через лобовое стекло, закрывал глаза, теребил края своей одежды, молился. Он делал, кажется, уже просто всё, что мог, а секундная стрелка всё равно двигалась предательски неторопливо. Ждать Серкан никогда не любил. Ожидать теперь ненавидел. Болат, делая очередной глубокий вдох, встревоженным взглядом обвёл толпу врачей, бегущих в сторону приземлившихся людей. Парень искренне не знал, что будет делать, если через пару мгновений получит нежеланные новости, он ведь уже действительно не видел смысла в собственной жизни без своей сумбурной девчонки. Мужчина ведь умрёт без неё — жить не захочет без неё. Он так привык к ней, так… полюбил, что переживал за неё куда больше, чем за себя. Шумно выпуская воздух из лёгких, Серкан слегка морщится, глядя на то, как в метрах ста от него медики спешно укладывают на носилки женское тело, как ему видится, в бессознательном состоянии. Ему даже страшно думать о том, что она не очнётся, что её не спасут. Его бросает в ужас от одной только мысли о том, что весь тот кошмар, который испытала его Эда станет её последним событием в жизни. Шатен нервно сжимает ткань своей кофты, проклиная секунды за то, что они так медленно идут. Он рехнётся быстрее, чем сможет дождаться необходимого времени. Усевшись поудобнее на пассажирском сиденье, Болат наспех вытащил маленькую бутылку дорогого коньяка, подаренного ему кем-то из клиентов, а после сделал несколько глотков, ощущая как приятно янтарная жидкость обжигает горло. Глубоко вдыхает, опуская бутыль в подставку для стаканов. Абсолютно не знает, что ему делать, чувствует себя крайне беспомощно и безнадёжно. Думает о том, что сказать Йылдыз, когда та очнётся… она ведь очнётся? Да? Он хочет в это верить, нет, он напрочь отказывается верить в то, что его самый дорогой человек погиб. — Есть новости? — стараясь сохранять спокойствие, без особых эмоций спрашивает кареглазый у сидящего на водительском сидении мужчины, которому только что сообщили что-то по рации. — У Госпожи остановилось сердце, врачи делают всё возможное, чтобы её реанимировать, но пока безрезультатно, — с лёгким волнением в голосе отвечает его подчинённый. — Блять… — шумно выдыхает воздух Болат, накрывая голову ладонями и упираясь локтями в собственные колени. Лучше бы он не спрашивал. Лучше бы не знал, что ситуация шла не по благоприятным процентам. Лучше бы он не соглашался на эту «спасательную» операцию.

***

Молодой человек тревожно нарезал круги перед палатой Йылдыз, ожидая, когда медсестра разрешит ему войти. Шатен прекрасно знал, что Эда пережила клиническую смерть, знал, что у неё перелом правой руки из-за неудачной посадки, знал, что у неё множество других трав, знал всё это, но всё равно был ужасно рад находиться в клинике. Теперь ведь всё самое худшее осталось позади… по крайней мере, так ему хотелось думать. — Господин, — мягким голосом произнесла выходящая из палаты медсестра, прижимая к груди доску-планшет с несколькими бумагами, — вы можете зайти, но госпожа Эда пока спит, поэтому, пожалуйста, не будите её, — аккуратно закрыв дверь в палату, девушка подошла к Серкану, продолжая говорить, — и ещё, у госпожи Эды в крови было найдено какое-то странное вещество, мы отдали анализы на экспертизу, результаты сообщим вам в ближайшие дни. — Хорошо, спасибо, — кратко кивнул Болат, а затем подошёл к заветной двери. Сделав глубокий вдох, парень неуверенно положил ладонь на металлическую ручку. Ему вдруг стало так страшно. Шумно выдохнув и мысленно досчитав до пяти, мужчина всё же заставил себя открыть дверь, а затем и зайти в комнату. Его взор встретила светлая просторная палата с большим окном, закрытым лёгкой тюлью. В левом углу стояла одна медицинская кровать, рядом с которой располагалось несколько приборов, как сейчас используемых, так и нет, также рядом с кроватью стоял стул и тумбочка. Справа же находился небольшой диванчик и журнальный столик, на котором располагался маленький горшок с каким-то растением. — Привет, моя маленькая, — переведя взгляд на Йылдыз, хриплым голосом прошептал Болат, медленно шагая в сторону девушки. Серкан внимательно смотрел на спящую женщину. Гипс на одной руке, бинт на запястье другой, синяки на шее, бледное личико, как неживое, острые от худобы скулы, пара ссадин на подбородке, царапина на щеке, темноватая кожа под глазами. Она выглядела слишком плохо, он бы сказал, что настолько, что аж сердце сжималось при виде её травм. Он бы сказал, что Эда выглядела так, что хотелось бросить все свои дела и помочь ей. Но ведь молодой человек и так бросил свою работу на плечи Энгина и Пырыл, бросил всё своё свободное время и не пожалел ни одной лиры на лучших людей в своём деле, чтобы организовать эту операцию, чтобы сейчас быть в одной палате с Эдой, но разве этого достаточно? Он сделал всё возможное, осталось просто ждать, молясь о том, что эта хрупкая девочка найдёт в себе силы, чтобы выжить. И это его просто убивало. Очередное ожидание… Поставив вазу с пышным букетом напротив девичьей постели, мужчина неуверенно направился к девушке. Ему было страшно не услышать её дыхание, её пульс. Положив плюшевую игрушку рядом с кареглазой, Болат осторожно, почти невесомо прикоснулся к её лбу губами. Он боялся потревожить сон своей любимой девочки, но и не поцеловать её не мог. Он должен был убедиться в том, что её кожа, так печально отливающая голубизной, тёплая, что Эда правда жива, что её сердце действительно бьётся, что кардиограф, стоящий рядом с медицинской кроватью, не врёт. Шатенка сонно предприняла попытку перевернуться, и тихо прохныкав от боли, она всё же легла на бок. Серкан тяжело вздохнул, стирая с собственных щёк несколько слезинок. Ему было так тяжело смотреть на то, как его самый дорогой человек страдает, мучается даже во сне. Поправив край одеяла девушки, мужчина тихонько сел на стоящий перед кроватью стул. — Пожалуйста, прости меня за то, что я не смог тебя защитить, — почти беззвучно бормочет молодой человек, ласково сжимая в своих руках холодную ладошку Эды, — прости меня за то, что я рискнул отпустить тебя… — осторожно наклоняясь к женской кисти, он оставляет несколько лёгких поцелуев на забинтованном запястье, — малышка, прости меня, пожалуйста, прости меня за все ошибки, что я совершил… — давясь горькими слезами, измученным голосом тянет Болат, — прости за то, что я не смог помочь тебе раньше… за то, что заставил тебя пройти через всё это, — устало опуская голову на матрас, дрожащим голосом добавляет он, — поправляйся скорее, моя девочка… я так скучаю по тебе, — печально улыбается молодой человек, ласково поглаживая большим пальцем тыльную сторону левой ладошки Йылдыз, — скучаю по твоему звонкому смеху, по твоим прекрасным глазам, по твоему голосу… — парень невольно шмыгает носом, горько шепча, — ладно, не прощай меня… ты главное выздоравливай скорее, моё солнышко, будь просто здорова и счастлива, а большего мне и не нужно. Мужчина беззвучно глотает собственные слёзы, вслушиваясь в тихое девичье дыхание. Он судорожно вдыхает воздух, наслаждаясь лишь мыслью о том, что его Эда жива, что она сейчас крепко спит рядом с ним, что она наконец в безопасности. Конечно, Серкан прекрасно осознаёт факт того, что, возможно, уже через час Йылдыз сможет заявить ему то, что она его ненавидит, что она не желает его даже видеть… возможно, уже завтра его самый любимый человек будет упиваться слезами, вспоминая все те испытания, что пришлось пережить… возможно, уже этой ночью её будут мучить мерзкие кошмары… возможно, с «новой» Эдой будет совсем не легко, но сейчас Болат даже не хочет об этом думать. Сейчас это совершенно не важно, важно лишь то, что его любимая девушка вообще осталась жива. Парень осторожно пододвигает голову ближе к руке Эды, прижимается чуть суховатыми и немного потресканными губами к внутренней части её ладони, закрывая глаза. Как же он скучал по её бархатной коже, по её запаху, по её теплу. Молодой человек тихонько всхлипывает, грустно улыбаясь. — Поправляйся, Эда Йылдыз, — на выдохе бормочет Серкан, опаляя холодную девичью кожу своим горячим дыханием, — поправляйся, моя звёздочка… поправляйся скорее. И он даже не замечает, как быстро проваливается в сон, вымотавшись до бессилия всем пережитым за все эти неспокойные дни стрессом.