***
— Ну, уймись, чего разорался? Сейчас приду! Уймись. Черти бы тебя задрали… — фыркнула Зара в сторону Мартина, который всячески выражал ей своё негодование и то неудовольствие, которое обязательно выразит господин Вольф за ее задержку. Зара зашла в амбар, где как она думала, должна была быть Лиза. Та действительно была там, но не одна. С ней был Хайнц. Он не видел Лизу две недели, его работа по контролю за отгрузкой и распределением новых пленников в специальные блоки, с приездом Вольфа, только увеличилась. — Наконец-то, моя маленькая принцесса, этот долгий холодный день закончился. Я принес тебе шоколад… И, кстати, сегодня я не еду в гости к нашему бравому Вольфу, а проведу с тобой весь вечер. И всю ночь. Я очень соскучился по тебе. Но отчего ты такая бледная? — говорил Хайнц на ломанном русском. Он вынул из кармана плитку шоколада и уже протянул ее Лизе, как заметил кое-что. То, что его любимица скрывала последний месяц ото всех. Не успел он привычным жестом обнять Лизу, как та попятилась назад, старательно кутаясь в теплый тулуп. Хайнц резким движением схватил Лизу за руку и притянул к себе. Та вскрикнула, стараясь прикрыть рукой живот. — Проклятье…! — выкрикнул Хайнц, когда приоткрыл тулуп и увидал, что слегка округлившийся живот Лизы уже недвусмысленно выдает ее настоящее положение. — Почему ты мне раньше не сказала? Зара невольно прислушалась к их разговору и затаилась за большой стопкой одежды. — Я… Господин Хайнц, простите… Я… Пожалуйста… Я… — Лиза так и не смогла дать четкий ответ. Ее глаза были устремлены в пол, а сама она терялась от страха. — Впрочем, этого стоило ожидать. — продолжал Хайнц, словно раздумывая как ему поступить. — Последнее время я был слишком несдержан. Проклятье… Только не ты… М-м-м-м, Лиза… Хайнц отошел в сторону и закрыл лицо руками на какое-то время. Это было странно и непонятно, так как со стороны могло показаться, что этот ублюдок может о чем-то сожалеть или горевать. Лиза молчала и плакала, а Хайнц вновь подошел к ней и осторожно положил руку ей на живот. — Только не здесь… Что же нам делать… Йозеф… Проклятье… — прошептал он, кусая губы и нервно оборачиваясь вокруг, и, погладив Лизу по щеке, добавил. — Никто не должен об этом знать. Слышишь? Никто. — Да, господин Хайнц. — кивнула Лиза, боясь поднять глаза. — Господи, как же все не во время… Ай, проклятье… — выдохнул Хайнц и отвернулся от Лизы, доставая сигареты и закуривая. Выпустив пару колечек дыма, Хайнц неожиданно выбросил сигарету, затушив ее сапогом, а потом резко повернулся к Лизе, глядя на нее в упор, а в следующее мгновение он схватил ее за плечи и с силой пнул в живот. Зара не успела никак задержать Хайнца, не помешать ему. Она закричала от неожиданности, и, не смотря на опасность, кинулась к Лизе. Та уже корчилась на полу, схватившись руками за живот и скуля от резкой пронзительной боли. По ногам потекли тонкие струйки крови, а сама Лиза корчилась от обиды, боли и унижения на холодном полу амбара. — Лиза! Лиза! Девочка… Нет, нет… Не трогай ее! Не смей! — Зара попыталась помочь бедняжке, но Хайнц схватил ее за шиворот и припер к стене с такой силой, что цыганке показалось, что ее ребра вот-вот треснут. — Пошла вон отсюда, сучка! — прошипел Хайнц прямо Заре в лицо. — Если скажешь кому — я тебя сам пристрелю. Его лицо было перекошено, губы его дрожали, ноздри раздувались. Казалось, что еще немного и он может прикончить Зару на месте за то, что она стала невольной свидетельницей его греха. В это время, возмущавшийся Мартин зашел на склад. Это было своеобразным спасением для Зары. — Что случилось? Нас ждет господин Вольф? Хайнц, что происходит? — Мартин воззрился на странную сцену. — Эти сучки забыли, когда заканчивать работу. Я им напомнил. Можешь забирать это отребье. — Хайнц отпустил Зару и грубо толкнул ее в сторону Мартина. — Я с этой — он кивнул в сторону Лизы. — Я сам разберусь. И еще — передай мои извинения господину Вольфу, я не смогу сегодня присутствовать у него в доме. Есть еще работа… Доброго вечера, Мартин. Хайнц затянул свой ремень потуже и, подняв Лизу с пола одним рывком, потащил прочь из амбра, волоча за собой будто тряпичную куклу. Помятая плитка шоколада осталась лежать на холодном полу. Мартин проводил их подозрительным взглядом, поднимая шоколад, а потом он пихнул цыганку ближе к выходу и приказал Заре идти к машине, и больше нигде не задерживаться.***
Отто как всегда ждал их около машины. Его прислал Вольф. — Поехали! — Мартин мазнул рукой и поспешно затолкал Зару на заднее сиденье, сам он брезговал сидеть рядом с цыганкой и поэтому уселся впереди рядом с Отто. Всю дорогу они перешучивались и смеялись, в то время как Зара ненадолго вздремнула. Усталость брал свое, не смотря на нарастающее беспокойство о Лизе. Сейчас все равно ничем поможешь, но возможно, после вечеринки, подгадав удобный момент, она сможет упросить Фридриха навестить Лизу, а если повезет, то уговорить взять ее в дом в качестве дополнительной прислуги, ведь самой Заре приходилось не только убирать комнаты, где жил Вольф, но и стирать его одежду, готовить, а также работать с Мартином над переводами допросных листов. А утром — все начиналось сначала. После длинного тяжёлого дня, проведенного в холодном бараке, Зара валилась с ног от усталости. Но это никого не волновало, сегодня у Фридриха были гости, а это означало, что спасть сегодня и вовсе не придется. Эти вечера были самими ужасными для Зары и еще для нескольких заключенных женского барака. Зара могла выдохнуть только тогда, когда Вольфа приглашал к себе сам комендант лагеря и тогда, она могла побыть в тишине и покое. Это были те редкие немногочисленные часы одиночества, которые Зара ценила на вес золота. Но Фридрих всегда возвращался в дом, сколько бы времени он не провел в гостях у коменданта. В доме всегда оставалась охрана, а еще либо его адъютант, либо Отто. Нахождение Отто в доме не пугало Зару, а даже наоборот, немного успокаивало. Он был лет на десять младше Вольфа и на семь лет старше Зары, имел беззлобный и исполнительный характер и никогда не относился к женщинам-заключенным пренебрежительно, не смотря на их происхождение и положение. Иногда, когда Вольф уезжал к коменданту, он помогал Заре таскать тазы со стиранным бельем или носить дрова для камина, тайком совал ей шоколад или печенье. — Приехали! — объявил Отто и заглушил мотор. — Наконец-то, пошли живей! — крикнул Мартин, оборачиваясь назад, разбудив Зару.***
Зара услышала уже до боли знакомую музыку, как только они с Мартином вошли в дом. Пока офицер снимал верхнюю одежду, цыганка привычно прошмыгнула на кухню, там уже крутилось несколько пришедших служанок. Это были те самые «канадки», с некоторыми она была знакома, но близкой дружбы заводить не стала. Многие из них докладывали своим хозяевам о каждом шаге своей соседки по бараку, а наказание не заставляло себя ждать. Зара уже не раз получала плетей и не раз была избита надзирательницами. От сильных побоев и смерти ее спасало только то, что все знали, что она принадлежит Вольфу. Поэтому, Зару до сих пор не застрелили и не отправили в печь вместе с другими провинившимися, заболевшими и измождёнными узницами. Мигом переодевшись, она бегом поднялась на второй этаж, где обычно находился Фридрих. Внизу, в большой комнате, играл патефона, был накрыт стол, а веселье уже шло на полную катушку. — Где ты шляешься? Или мне все же выпороть тебя самому? — сказал Фридрих, но несмотря на угрозу, он улыбнулся и выпустил плотный дым от сигары. — Мы только что закончили работу, господин Вольф. — ответила Зара, опустив глаза вниз. — Иди вниз, сегодня у меня гости. Принеси еще пару бутылок коньяка из погреба. — сказал Вольф, пристально поглядев на Зару. — Да, господин Вольф. — кивнула та и быстро вышла из комнаты. Когда Зара вернулась в большую комнату на первом этаже, ее взору предстало омерзительное зрелище. Полупьяные офицеры вновь завели пластинку с русской музыкой. Несколько новеньких пленниц, которых притащил с собой Гюнтер, жались к стене, глядя на разнузданных мужчин испуганным, затравленным взглядом. Никто из них не сомневался в том, зачем их сюда привели. Две из них были совсем молодые цыганки. Немцы хлестали их кожаными плетками и заставляли плясать. Девчонки плакали и жались друг к другу. Наконец, Гюнтеру, который к тому времени был изрядно пьян, надоело с ними церемониться и он достал револьвер. — Пляшите! Твари! Я заставлю вас покориться! Пляшите! Ну! — орал он, а остальные только смеялись и хлопали в ладоши. Вольф и комендант лагеря сидели чуть поодаль, у камина, наслаждаясь беседой и доброй порцией коньяка, совершенно не обращая никакого внимания на столь мерзкое развлечение своих офицеров. — Славяне — нация рабов. Ведь так напутствовал нас фюрер. А с рабами и недочеловеками и поступать надо соответственно. Никогда не видел смысла в столь диком упрямстве, кое присуще этим русским. Впрочем, вы, как никто другой, можете оценить этот фанатизм. Разве это разумно? — говорил комендант. — Войны редко ведутся по правилам. Вы так и не поняли причину твердости и фанатизма русских. Для них есть смысл — стоять до конца. Стоять насмерть. Они стоят за cвою землю, за каждый клочок их земли, за тех, кто им дорог. Им нет жизни в плену. — ответил Фридрих, затушив сигару и задумчиво поглядев в окно. — Ваш коньяк, господин Вольф. -Зара подала бутылку на стол, заменив прежнюю, уже выпитую. В этот момент раздался женский визг, Зара обернулась. Одну из цыганок потащили и водрузили на стол, заставляя плясать. Кто-то бросил на стол стакан и он попал под ноги несчастной. Тогда малютка спрыгнула со стола и упала прямо под ноги Гюнтеру, который с остервенением стал бить ее ногами. — Нет! Хватит! — выкрикнула Зара, рванувшись в сторону молодой цыганки и заслоняя ее собой. — Тогда кто же нам спляшет? Или мне стоит пристрелить эту падаль! Какая же это цыганка, если она не умеет плясать?! — рассмеялся Гюнтер, пальнув в воздух и усаживаясь за стол. — Я. — ответила Зара твердо и тихо. Она вскочила на стол и начала кружиться в пляске, распустив волосы, не замечая, что озверевшие и опьяневшие офицеры готовы на любое издевательство. Зара не думала об этом, ей было достаточно того, что они оставили в покое эту несчастную девочку, которая от ужаса и боли забилась в угол комнаты и тихо плакала, боясь поднять глаза и взглянуть на творившуюся вокруг вакханалию. — Нам стоит сохранить старую русскую традицию, господа — когда пьёшь — выбрасывай бокалы прочь! — рассмеялся другой и бросил бокал прямо на стол, где танцевала Зара, присоединяя уже к валявшимся осколкам — новые. Остальные последовали его примеру и стали бить стаканы и бокалы, и кидать их на стол, прямо под ноги танцующей Заре. Она танцевала, будто разбитое стекло не врезалось ей в ноги, будто не было пьяных возгласов и дикого смеха, не было этих пьяных рож и той нечеловеческой, звериной жестокости. В ее ступни впивались осколки, беспощадно разрезая нежную плоть, и уже через короткое время пятна крови начали отпечатываться на светлой большой скатерти, растекаясь и смешиваясь с остатками стекла. Мужчины при виде крови распалились еще больше, они стали хлопать и кричать, заставляя Зару кружиться и танцевать еще быстрей, кто-то вновь и вновь кидал на стол разбитые бокалы, предварительно осушив их содержимое. А Гюнтер вновь поднялся и вытащил из-за пояса плетку, намереваясь хлестнуть Зару по спине или по чему придется. Этот страшный, сумасшедший танец прервал сам Фридрих. Он стоял какое-то мгновение, неподвижно, глядя на цыганку, словно завороженный. Его горящий воспаленный взор поглощал каждое ее движение. Страсть нарастала, но вместе с тем и негодование, и даже, какая-то ревность в душе Вольфа. Все глядели на Зару и он тоже. А она танцевала, босыми ногами… На осколках… Отчаяние ли это было? Глупость? Мужество или горькая смелость? Вольф не понимал, что это было на самом деле. Но в это короткое мгновение ему показалось, что готов спрятать эту женщину от всех этих омерзительных блуждающих глаз и похотливых рук. Проклятая слабость… Дело зашло слишком далеко, а он вовсе не намеривался потерять своего переводчика. — Неужели вы собираетесь вступиться за эту цыганку? Пусть наши доблестные воины повеселятся! Им нужен отдых. — удивился комендант, усмехнувшись. — Или я все-таки был прав и вы к ней неравнодушны? — Я не хочу лишится своей помощницы. Чтобы найти переводчика — понадобиться время, а у меня его мало. Да и я бы не хотел, чтобы в один прекрасный момент моя машина была бы остановлена в каком-нибудь лесу и обстреляна неизвестными. Надеюсь, вы понимаете меня, дорогой Артур? — невозмутимо сказал Вольф, затушив сигару. — Понимаю, шифр еще не пришел, но ориентировка уже есть. Завтра мой помощник принесет вам конверт. — ответил комендант. — Говорят, сам Гиммлер курирует… — Прекрасно, мой дорогой Артур. — перебил его Вольф, похлопав по плечу. С этими словами Фридрих подошел к ликующей и возбужденной компании, и, одним движением стащил Зару со стола, а потом повернулся к Гюнтеру и ударил его кулаком в лицо. Гюнтер повалился на пол, а Фридрих стал пинать его изо всех сил ногами. Грубые сапоги не оставляли Гюнтеру шанса спастись, да и ответить Вольфу он не осмеливался — тот был намного сильней и мощней его. Не смотря на несколько выбитых зубов, он еще как-то пытался умолять остановиться, но все было напрасно. Избиение продолжалось минут десять, никто не осмеливался вмешаться или помочь Гюнтеру. Наконец, когда Вольф закончил с наведением порядка, Гюнтера вынесли двое охранников. — Прошу прощения, господа, но я не терплю самовольства в моем доме. Да и моими слугами командовать я также никому не позволю, как и распоряжаться и отдавать какие-либо приказы. А теперь, прошу, господа, продолжайте без меня. — сказал Фридрих, улыбнувшись. Он сам сменил пластинку и попросил гостей веселиться без него. Вольф тепло распрощался с комендантом, а потом приказал Отто отнести Зару на верх в его комнату.