Валенки

Зима выдалась холодной. Вернее, было только начало декабря, но казалось, что бушевал январь или февральские морозы. Вольф больше не отпускал Зару в лагерь, даже тогда, когда она должна была сопровождать Мартина и иметь допуск к нужным документам. Зара оставалась в его доме, а если ей и приходилось выезжать за пределы дома, то это было отдаленное место, где готовили группы диверсантов. Как утверждал сам Вольф — война будет продолжаться всегда, даже когда эта закончится, начнется другая — невидимая. Вот почему диверсантов продолжали готовить и отправлять во все концы света, а не только на территории воюющих стран. Фридрих остался доволен и тем, как прошла инспекция лагеря самим Гиммлером. Именно тогда, он уловил тот нужный момент, когда лучше предоставить материалы и отчеты о проделанной работе. И именно тогда, Вольф смог бы осуществить свое желание — перевод в Берлин или на Восточный фронт и вновь взять командование корпусом под свое руководство. Но теперь все было иначе — радость быстро улетучилась, когда в ноябре того же года, вышел приказ Гиммлера об уничтожении газовых камер, а также всей документации и возможных свидетельств. Приближался фронт. Но до этого дня существовал и другой приказ -об уничтожении всех цыган на территории лагеря. Оставляли только малую жалкую часть — работоспособных и самых выносливых. Даже не смотря на то, что Вольф смог выхлопотать для себя и своих людей особые условия, камнем преткновения была Зара. Она была нужна Вольфу не только в качестве «важного и особенного материала». Та самая слабость, которая так и не покинула доблестного немецкого офицера, теперь превратилась в тревогу и нарастала с каждым днем. Фридрих понимал к чему все идет. Средства, чтобы раздобыть нужные документы для себя, Мартина, а также Отто и Франца у него были. Но как вывезти Зару? Над этим Вольф думал долго и наконец все же нашел выход, только вот не один он хотел воспользоваться подобной ситуацией. Казалось, на какое-то время все затихло и среди старшего руководства лагеря случилось затишье. Это категорически не нравилось Вольфу, он с нетерпением ждал нового назначения или скорейшего перевода в Берлин, только бы не оставаться здесь… Затишье. Подозрительное затишье перед бурей… И Вольф не ошибся. Остановить работу лагерных печей было не так-то легко, а тратить патроны на всех узников, которые подлежали ликвидации было бы неразумно. Было решено оставить несколько печей до самого последнего момента. Так было проще и быстрей… Быстрей уничтожать людскую массу. Именно этот страшный приказ — о скорейшем уничтожении «людской мысы» Зара обнаружила в бумагах Вольфа. Теперь она была куда осторожней и хитрей, чем в начале своего пребывания в лагере. Изучив повадки и привычки Фридриха, цыганка играла свою роль безупречно, ненадолго усыпив бдительно Вольфа своей покорностью и лаской. Да, с недавних пор Зара делала вид, что покорилась и безукоризненно, и послушно исполняя не только все приказы, но и все желания немца, тем самым расположив Фридриха к себе еще больше, чем раньше. Но когда же они собираются осуществить этот дьявольский чудовищный приказ? Этого не было известно. А между тем, ей все же удалось устроить так, что Катерина стала прислуживать в доме Хайнца, но такая работа выпадала несчастной всего лишь три дня в неделю. Зато, за это время Катя могла видеть свою дочь. Лиза очень изменилась и сторонилась людей, предпочитая и вовсе не выходить из дому. Страшная догадка Зары быстро подтвердилась, когда она однажды была вместе с Вольфом в гостях у Ханца. Вернее, это Фридрих был приглашен к Хайнцу, а Зара была нужна в качестве помощницы на кухне. Вот тогда-то она и увидала Лизу. Несчастное запуганное создание, в красивой отглаженной форме, с потухшим и каким-то равнодушным взглядом — Лиза вновь была беременна. Хайнц не позволял ей общаться ни с кем другим и поэтому Лиза могла лишь только смотреть на свою мать через окно, а обменяться взглядом с Зарой, ей удалось единожды за весь вечер пока Вольф беседовал и ужинал с Ханцем. Разговаривать обеим между собой было строго запрещено. Вернувшись обратно, Зара долго думала о том, что теперь ей предстоит совершить. Она решилась на месть, но некоторые вещи приняли совершенно другой оборот. По ночам, когда Вольф, утомленный ласками, засыпал рядом, Зара не могла сомкнуть глаз. У нее перед глазами все вертелся этот фатальный приказ, а также вновь и вновь ей чудился ужасный запах крови, который наполнял воздух рядом с одной из лагерных стен. Там проходили расстрелы заключенных, а по другую сторону стены — была дорога, ведущая в комендатуру. Когда Заре приходилось сопровождать Вольфа, она каждый раз ощущала этот запах — запах крови, подобно тому, что витает на скотобойне и пропитывает каждый угол. Отчаяние и ужас вновь заполнили ее сердце.

***

Как-то вечером к Фридриху зашел Мартин — они часто сидели вместе у камина в компании хорошей бутылки коньяка и разговоров. Довольный и приободренный, Мартин держал в руках какой-то сверток. Потом, он положил свою «добыч» на стол и развернул. Это была скрипка. — Откуда это? — кивнул Вольф в сторону Мартина, намекая на скрипку. — Нашел тут, в лагере. У одного еврея, когда вели очередную партию в печь… Ему уж точно она больше не пригодиться… — ответил Мартин, доставая инструмент из чехла. — Прекрасная скрипка. До войны я неплохо музицировал, наверно, сейчас многое забыл. — Ну-ка, дай взглянуть. — улыбнулся Фридрих, заинтересовавшись скрипкой. — Не ты один, Мартин, не ты один. Сейчас узнаем. Мартин протянул Вольфу инструмент и смычок. Это было неожиданностью как для Зары, так и для Отто с Мартином. Последний даже раскрыл рот, когда Вольф привычным жестом взял скрипку в руки и так просто извлёк почти полную скрипичную партию без лежащих перед ним нот. Никто не ожидал, что человек, подобный железному манекену, не знающий жалости, холодный и словно бы бесчувственный, может так виртуозно владеть сложнейшим музыкальным инструментом. Фридрих играл, прикрыв глаза, извлекая чудесную и сложную мелодию. Так легко и просто, но в тоже время — слово бы приоткрыв, неожиданно, частичку себя. Здесь, в этом богом забытом месте, среди чудовищного хаоса, среди смерти, когда одна часть живых существ превратилась в зверей, а другая бесследно угасала, растворяясь в вечности и безысходности — здесь, звучала музыка. Мелодия лилась и наполняла комнату, смычок в руках Вольфа словно бы приобрел волшебные свойства, позволяя наслаждаться минуткой радости и чего-то общечеловеческого, светлого, такого нужного, особенно теперь и в этом лагере. Зара присела от неожиданности, Отто застыл в дверях — очевидно даже не зная, что его вышестоящий офицер мог играть на скрипке, да еще так превосходно, Мартин тоже присел и улыбался, кивая головой в такт, буто бы тоже вспоминая нелегкую по технике исполнения партию. О чем думал в эти минуты Вольф — никто не смог бы догадаться. Отчего ему вдруг вздумалось именно теперь извлекать давно забытые звуки? Возможно, он и сам хотел чего-то вытащить на свет из остатков той мирной, прошлой жизни. Душевного выхода и покоя, который требовал разум и тело, которого так жаждала душа и все существо. Для Зары же Фридрих раскрывался совершенно необычным и неожиданным образом, ведь тот ни разу не упоминал о своем умении игры на скрипке. Доиграв всю партию наизусть до самого конца, Вольф открыл глаза и будто бы снова вернулся в ту грязную, убийственно отвратительную реальность, напустив на себя привычный холодный вид. — Хороший инструмент, Мартин. Повезло, что скрипка не попала к этим ублюдкам, которые не знают цену настоящим вещам… Только зубы выколачивать умеют… Да и настроена хорошо. Поздравляю с приобретением. — Вольф отдал скрипку и смычок довольному Мартину. — А теперь приступим к своим обязанностям. Отто, подашь машину к семи утра. Завтра будет нужна охрана, распорядись о четырех мотоциклистах и автоматчиках. Отто щёлкнул сапогами, за ним последовал Мартин, не скрывающий своей радости, а после Вольф сам запер за ними дверь привычным жестом. — Надо же, я и не знала, что скрипка в твоих руках может быт таким же виртуозным инструментом как и «вальтер». — сказала Зара, неожиданно нарушив тишину. — Это было прекрасное исполнение. — Спасибо, рад разбавить столь гнетущую атмосферу. Хотя, скрипки в руках не держал уже давно, но пока руки помнят — это приятно. — Вольф слегка улыбнулся. — Знаешь, если бы не учеба в военной академии и мое стремление сохранить нашу династию военных аристократов, то скорее всего — нарушил бы эту последовательность и из меня бы вышел неплохой музыкант. Но не блестящий… Не блестящий… — Неплохой? — переспросила Зара, удивившись как Вольф с ходу без запинки, на память исполнить сложную партию. — Без сомнения, так играют только на концертах… Отчего же «неплохой»…? — Видишь ли, я считал себя очень средним исполнителем и решил, уж лучше из меня выйдет настоящий профессионал в военном деле, чем посредственный музыкант. — улыбнулся Фридрих, протянув свои руки к плечам Зары, стараясь ее обнять. — Зачем же миру еще одна посредственность? Нет. Этому миру нужны воины, нужны твердые решения и те, кто сможет нести непосильную ношу ответственности в наше время. Сегодняшнее время растапливает печи музыкантами, учеными, философами, учителями и врачами всех национальностей и возрастов… Предлагая взамен готовую несъедобную баланду и каторжный труд до потери сознания или даже до смерти. Только не все это понимают, а те, кто понимает, но продолжает свое губительное действо — становятся таким же отъявленным преступником как и те, кто когда-то первым бросил книгу в огонь… Они так и не осознали, что сжигают не прошлое, а свое будущее, старательно изживая и уничтожая все то, на что могли бы опираться следующие поколения… На чем зиждились тысячелетия, эпохи и время человека. Воцарилась пауза. Зара была поражена и оглушена услышанным, а Вольф как-то странно и задумчиво смотрел в окно, осторожно притянув цыганку к своей груди. Он словно бы говорил не с ней и рассуждал сам с собой, а быть может он никому и никогда не мог поведать свои истинные мысли и лишь теперь доверился Заре, отчетливо понимая, что она все равно никому и ничего не расскажет. На следующее утро Фридрих уехал рано утром в комендатуру лагеря, закончив с отправкой последней диверсионной группы. Зара по-прежнему оставалась в его доме, ожидая отдельного распоряжения на счет нее самой. Все это время, помимо основных обязанностей и работы по дому, Зара никак не могла выкинуть из головы тот приказ, который она увидала. Всех узников лагеря надлежало перегнать в другое место, а тех, кто был слаб или уже не смог бы передвигаться сам — было решено уничтожить. Фронт приближался все ближе и все очевидней была суета в лагере. Затишье кончилось. Замести следы столь чудовищных и огромных по своим масштабам преступлений — было нелегко. Немцы предпринимали последние возможные попытки, очевидно, не стараясь выбирать методы. Времени было мало. Сжечь документы и списки — было лишь самой легкой частью работы. Но куда было девать десятки тысяч живых свидетелей кровавых зверств, жесточайших расправ и истребления? В этот момент Зара осознала, чем грозит такой приказ. Их всех отправят в газовые камеры, а если не успеют — то пустят пулю в затылок. Нет… Нет, нет! Лиза — на свою беду она была вновь беременна от Хайнца, это был уже третий ребенок, но отчего-то теперь Хайнц разрешил его оставить. Отчего — никто не знал, не знала и сама Лиза. Было лишь то, что он не выпускал Лизу на работы и все время держал ее в своем доме в качестве прислуги. Но ее, как и многих других женщин в ее положении — постигнет все та же страшная участь… А Катя? Ее также отправят в печь или погонят вместе с другими, кто еще мог работать и держаться на ногах? Нет. Медлить больше было нельзя. Зара окончательно решилась на последнюю попытку — она должна помочь им бежать. Спасти хотя бы этих двоих… Нет, троих — ведь Лиза носит под сердцем дитя, хоть и от врага, но разве это важно? Она, как никто другой, должна спастись во что бы то ни стало. План был почти готов. И сам Вольф неожиданным образом оказал Заре неоценимую услугу. Все это время цыганка впитывала всю ту науку, что преподавал им Фридрих. Даже стрелять она теперь умела хорошо, а до дома Хайнца было не так уж далеко — если срезать дорогу и пройти по заснеженному лесу… Да. Теперь все должно получиться. Это было легко. Теперь легко. Теперь она больше не допустит ошибок. Теперь она точно решилась. Теперь она не даст промашки. Теперь ее жизнь ничего не стоит и она сможет отдать ее, не колеблясь, за дорогих ей людей. Теперь она сможет отомстить своему врагу — Зара знала, где Вольф и Мартин хранили гранаты, а в сейфе всегда лежала пара, на тот случай, если придется везти важные документы… Теперь оставалось немного, как оставалось совсем немного жизни.

***

На другой день, когда Катя должна была находится в доме у Хайнца, Зара решилась. Оставалось лишь собрать небольшой узелок с едой для Лизы и Катерины, дойти до дома Хайнца по узкой тропе через лес, а потом вывести их на лесную дорогу. Их не сразу хватятся. Они доберутся через лес… Обязательно доберутся… К своим… Наши наступают… Взрывы и выстрели все чаще раздавались в дали от лагеря… Где-то там грохотало и возвещало о скором конце… Конце для всех несчастных пленников… Оставалось совсем немного. Почти всю охрану Хайнц брал с собой. Около дома оставалось всего трое… За день до этого, Хайнц сам позвонил Вольфу и попросил того принять его. Из обрывков слов, Зара поняла, что разговор будет неприятным и важным. По крайней мере, после звонка Хайнца, Фридрих перезарядил свой «вальтер» и положил в карман дополнительную обойму. Видимо, вечерний разговор не предвещал ничего хорошего. Вольф не раз и не два регулярно проверял машину и комнаты на предмет прослушки. Он никому не доверял. Пару раз он самостоятельно обыскивал ванну. Однажды Зара застала его за этим занятием — Вольф отшутился тогда, но цыганка все поняла — он боялся чего-то или кого-то. Именно в этот вечер, когда беседа должна была состояться наедине и Вольф отпустил даже Франца, Зара решилась на побег для Лизы и Кати. Сама же она планировала вернуться и убить Вольфа. И чтобы осуществить задуманное наверняка — она задумала вытащить те самые гранаты, что лежали в сейфе. Где же ей еще было раздобыть оружие… Такое, чтоб наверняка… Чтобы убить… Убить своего врага, ненавистного мучителя, того, кто вел за собой тысячи, сотни тысяч таких же как он сам… Именно для того, чтобы раздобыть гранаты, Зара всю неделю была покорной, терпела капризы Фридриха, беспрекословно чистила его сапоги, кормила вкусными обедами, ради которых, она несколько раз доставала специальные продукты. Терпела, когда он, дождавшись ночи, уединялся с ней. Ее едва не тошнило, когда Вольф снова и снова просил ласки… Порой, он был неутолим и цыганка только и могла, что молиться про себя, чтобы тот поскорее закончил и заснул. Накануне побега Зара старалась быть покорной и старательно прятала свои истинные чувства. — Как же я соскучился… — шептал Фридрих, поспешно расстегивая рубашку. — Как же соскучился по тебе… Моя маленькая, красавица моя… Каждый раз думаю о том, как же мне повезло встретить такое сокровище… Мое сокровище… В этом лагере… Вольф приблизился и обнял цыганку, прижимая к своей груди, поглаживая ее по голове и плечам. Его дыхание было сбивчивым, горячие губы целовали и шептали… -… Я ни разу не пожалел об этой проклятой войне, потому что нашел тебя, моя маленькая… Моя Зара… — продолжал Фридрих, медленно стягивая с нее нижнюю рубашку. — Если бы я мог — то начал бы эту войну снова, зная, что встречу именно тебя… — А я бы отдала свою жизнь, не раздумывая долго, если бы никогда этой проклятой войны не было… — Зара отвернулась и в какой-то момент отстранилась от Вольфа. — Только бы ничего этого не было… — О, крошка моя, это все скоро закончится… Вот увидишь, скорей, чем ты думаешь. — Фридрих вновь притянул ее к себе. — А ты поедешь со мной. У тебя будет другая жизнь. Я не оставлю тебя. Как и не собираюсь оставлять своих людей. Иди ко мне… Мой «маленький трофей»… И вновь Зара была вынуждена покориться своему врагу, но все теперь приобрело смысл. Зара знала, что после близости, Фридрих очень быстро засыпал. Это был самый удобный момент, чтобы пробраться в другую комнату и заглянуть в сейф. Именно там лежали две заветные гранаты.

***

Хайнц явился в восемь вечера, как они с Вольфом договаривались ранее. Франца и Отто Фридрих отпустил за час до прибытия гостя. Зару же напротив — он не отпускал очень долго, приказывая то накрыть на стол, то перенести все ближе к камину на небольшой столик. — Принеси коньяк моему гостю, а мне кофе — говорил Вольф, вальяжно развалившись в кресле у камина. Трость стояла неподалеку, немец легко мог до нее дотянуться в любой момент и, схватив ее, легко стукнуть Заре по спине или ногам. Такое Вольф проделывал только в присутствии кого-то из охраны или гостей. — Мне остаться? — спросила Зара, так как по обыкновению она должна была прислуживать ему и Хайнцу. — Нет. Можешь быть свободна и пойти отдыхать. Как я предполагаю, мы долго будем беседовать. — ответил Вольф, привычным жестом доставая портсигар. Когда пришел Хайнц, Зара тут же выскользнула из комнаты, чтобы лишней раз не сталкиваться с этим отвратительным человеком, да и привлекать лишнее внимание к себе в этот роковой вечер ей было не с руки. Хайнц мог выкинуть какую-нибудь злую каверзу. Зара быстро ушла в свою прежнюю комнату под лестницей и стала ждать, когда пройдет немного времени, нужно было убедиться, что Вольф и его гость заняты важным разговором. Приготовленный заранее узелок с едой для Лизы и Кати лежал на небольшом столике, вместе с рукавицами, которые Зара носила, чтобы колоть дрова для камина. Гранаты, которые она ночью тайно вытащила из сейфа — Зара положила в карманы тулупа. Оставалось только набросить теплый темный платок на голову и валенки — только так можно было идти по зимнему лесу. Зара прислушалась еще раз. До нее доносились обрывки речи, но понять о том говорили эти двое — она не могла. — И чем же я обязан, такому внезапному и скорому визиту, любезный Хайнц? Что за срочный разговор? — Вольф налили им обоим немного коньяка, предав своему голосу самый безразличный тон. — Разговор, хм, для вас — это скорее исключение, не так ли? — усмехнулся Хайнц, отпивая коньяк. — Знаменитый и всеми уважаемый господин Фридрих Вольф, легенда, великий военный стратег, которого так глупо и незаслуженно отправили сюда, в этот лагерь, в качестве какого-то проверяющего, да и в добавок ко всему — всучили такое тривиальное задание как набрать группу очередного «мяса» для вашего абвера. — Не понимаю вашего тона, Хайнц. — Вольф напрягся, но не показал виду. — Подобные загадки и намеки — оставьте кому-нибудь другому. Я не привык к подобному цирку, в чем причина визита? — Цирк устроили вы, господин Вольф, когда связались с этой… С этой унтерменш. С этой цыганкой. — парировал Хайнц и вынул из внутреннего кармана небольшую пленку и какую-то коробочку. Можете посмотреть на досуге, а вот это — послушать. Вольф с усмешкой взял пленку. Воцарилась пауза. Он развернул ее и поглядел, наведя на горящий камин. Это были негативы фотографий — он и Зара. Проклятье, видимо, кто-то из охраны все же выследил его. Кто-то продал, впрочем, это было далеко не новостью для Вольфа. — И кто же смеет бросать мне подобные обвинения? Уж не вы ли, Хайнц? Вы, кто лично сортирует каждую партию женщин, выбирая себе тех, которые еще не достигли совершеннолетия. Это известно чуть ли не всем и каждому в лагере. — Фридрих сразу понял, о чем пойдет дальнейший разговор. Он незаметно расстегнул кобуру и принял самую непринужденную позу, бросив пленку на стол. — В лагере, но не там. — перебил его Хайнц и многозначительно поднял глаза вверх, намекая на вышестоящие чины. — И потом, это не я так рвусь в Берлин и не стремлюсь взять на себя командование, пытаясь отодвинуть самого фюрера. Вольф ничего не ответил, а только насмешливо продолжал глядеть на Хайнца. Он достал сигару и закурил, выпуская белый плотный дым, привычно вытянув ногу. — Вас лишат не только будущего командования. И не только возможности уехать в Берлин. Вы и сами понимаете отлично, теперь — вы не в том положении, что было раньше. Не в том! И в подобной ситуации уже не придется искать защиты у Гиммлера. Подобное вряд ли смогут простить, даже вам. — продолжал Хайнц, полагая, что сможет запугать Вольфа, применив простой и такой глупый шантаж. Между тем, Фридрих курил и только слегка улыбался, продолжая слушать обвинения в связи с цыганкой, а между тем, его свободная рука уже не раз тянулась к кобуре, но ему было интересно узнать, как далеко зайдет Хайнц в своих обвинениях и есть ли у него другие доказательства, помимо тех, которые он только что выложил на стол. — Прошу, можете курить, не стесняйтесь. — улыбнулся Вольф, протягивая ему свою зажигалку, когда Хайнц достал сигарету. — За связь с подобной особой, недочеловеком, вам может грозить не только трибунал, но еще и позор, господин Вольф. — с ядовитой улыбкой сказал Хайнц, выпуская дым от сигареты в воздух. — Не смешите меня, Хайнц. Теперь никому нет дела для подобного… Да и пока найдутся доказательства, пока вы будете искать двоих свидетелей, скорее всего здесь уже будут русские «Иваны» и уверяю вас, в этот момент вам точно будет не до моих подопечных. — насмешливо возразил Вольф. — Наша пропаганда, видимо со страху, как никогда пытается уверить слабые умы, что мы еще на что-то способны, и что сюда не докатится ни единого снаряда. В этом-то я точно уверен — сюда точно не прибудет огневая мощь и нужная подмога. И что тогда, а? Хайнц? Что вы и комендант будете делать? Можете не утруждать себя ответом — как всегда, все тоже, что и в остальных лагерях — заметать следы, как можно скорей. Приказ я уже видел. — Поостерегитесь подобных речей, господин Вольф! — недовольно рыкнул Хайнц. — Что-то рано вы предрекаете поражение нашей Великой Германии. Хорошо, что кроме меня нас никто не слышит. Вас спасает только ваша связь с абвером… Да и всем известно, вы любимец самого Гиммлера. — Бросьте нести чушь, Хайнц и скажите прямо — чего вы хотите? На меня сей бред уж точно не подействует, поберегите эти лозунги для тех несчастных мальчиков, которых бросают в страшные горящие котлы сражений и которыми затыкают дыры в стратегии штаба. Меня этим не проймешь и не напугаешь. Можете сами убедиться в моей правоте, я не сижу в кабинетах и никогда там особенно не задерживался. Вся стратегия нашего уважаемого Манштейна* провалилась. Можете почитать его письмо ко мне. Он сетует, что таких как я — просто не хватает. А фюрер вне себя и совершенно не хочет внимать голосу разума. Некому командовать и рассчитывать силы… Этот фанатик и слушать ничего не желает, и это тогда, когда Манштейн наш верный гений стратегии и военного мастерства… Говорит и действует… Действует, не боясь сложных и опасных решений… Тогда, когда нам нужны профессионалы… Он прогоняет его и что дальше? Мнит себя единственным, кто может принимать верные решения и не советоваться с опытными воинами! И это в такой опасный и сложный момент… Невероятно! А меня держат здесь из-за пустой ревности к военному делу… И только из-за того, что там — наверху — фанатик, возомнивший себя гением военной тактики и стратегии. Он решил, что всех можно напугать и тем самым заставить действовать. Только вот случилось так, что от страха остались лишь мокрые штаны да могилы, а действия, которое бы на самом деле помогло сложившейся ситуации, нет и не предвидеться… Некому… Некому принимать важные решения и некому нести за них ответственность… Впрочем, для меня это не новость, когда командуют дилетанты и слепые фанатики, а профессионалов своего дела гонят в шею… И уверяю вас, всем глубоко плевать, кто и с кем коротает холодные зимние вечера… Ну, что там у вас, Хайнц? Выкладывайте на чистоту. Теперь можно… — Неужели вы не боитесь, что за все придется платить… И даже за эту прочащую вас связь? — Хайнц сбавил нетерпеливый тон. — Нам всегда и за все приходится платить. У всего есть цена… — Вольф выпустил очередное колечко плотного дыма. — Кто-то платит здоровьем, кто-то свободой, кто-то жизнью… Деньгами — гм, не самая большая цена из тех, что предлагает нам жизнь. Так что ты хочешь? На самом деле. — Документы. — выпалил Хайнц, докурив сигарету и выкинув ее окурок в камин. — Новые документы, новое имя и выход. Выход на вашего связного, который заберёт вас и ваших людей. Я не собираюсь тут гнить и дожидаться прихода русских. Когда все начнется… Мне бы хотелось быть далеко отсюда… Надеюсь, мы друг друга поняли и… И разумеется пленка и вот этот разговор останется между нами. — И это все? Что ж, в моих силах будет достать документы даже такому ублюдку. — Вольф улыбнулся и выпустил дым прямо Хайнцу в лицо. — Дня через три-четыре, не раньше. Вольф вовсе не собирался поддаваться на шантаж и уже сложил примерный план в голове и вполне представлял как он расправиться с этим ублюдком. Никто не будет горевать о таком отбросе Великой Германии. Хайнц удовлетворенно кивнул и громко рассмеялся.

***

Пока происходил этот разговор, Зара уже успела вылезти в маленькое окно туалета, предназначенного для охраны, и пуститься по темному зимнему лесу, что было мочи, в сторону дома Хайнца. Узкая тропа, которая проходила через лес, срезавшая большой путь в лагерь, помогла ей добраться во время, когда еще не прибыла лагерная охрана, чтобы забрать Катерину обратно в барак. Дом Хайнца в этот раз охраняли всего трое. Немцы курили, смеялись и что-то рассказывали друг другу, совершенно расслабившись и потеряв бдительность на какое-то время. Зара с трудом пробралась к заднему входу кухни, то и дело утопая ногами в снегу. Катерина как раз заканчивала таскать дрова. — Господи, Зара… — от неожиданности Катя присела прямо на снег, когда увидала цыганку. — Катя, вам с Лизой надо бежать. Бежать и прямо сейчас, еще день-другой и никому уже не спастись. — торопливо проговорила Зара. — Значит те слухи, что ходят в лагере — правда? И наши уже близко. — усталая улыбка отразилась на лице Кати. — В том то и дело, наши близко — это так. Да только немцы сидеть и ждать наших не собираются. Тех, кто сможет идти и еще пригоден для работы, погонят маршем смерти неизвестно куда. Понимаешь? Сколько еще умрет по пути неизвестно… А остальных отправят в печи, но и их на всех не хватит… Остатки будут расстреливать… Я сама видела этот приказ… Так и написано — «остатки». Господи, Катя, они ведь и Лизу, и остальных туда же… Где она? — суетилась Зара, забегая вместе с Катериной на кухню и попутно распутывая узелок с едой, который она обернула в другой теплый платок, который ранее выменяла у одной из капо на свежие груши. — Лиза словно с ума сошла. — Катерина покачала головой, ведя Зару в комнату, где была Лиза. — Ты что, не понимаешь?! Они же убьют ее! Бегите! Сейчас же! Вот, я тут вам собрала поесть — должно дня на два-три хватить. Пойдете через лес, прямо к городу. Там будет легче затеряться… А потом, потом — выйдете к нашим. — торопила ее Зара. Лиза была удивлена появлением Зары, а Катерина мигом надевала на нее фуфайку и натягивала тулуп. — Зара? Откуда ты здесь? Что…? Что случилось? — ее большие грустные глаза на какое-то мгновение озарились маленькой искоркой и тут же погасли. — Лиза, послушай меня, девочка и не перебивай. Тебе вместе с Катей нужно бежать и немедленно. Иначе, вас всех ждет смерть. — Зара старалась говорить как можно тише, чтобы никто их не услышал. Да и сама она считала каждую минуту. Ведь когда вернется Хайнц с остальной охраной никто не знал. — Как? Он же говорил… Он обещал забрать меня с собой… — растеряно говорила Лиза, поглаживая свой округлившийся живот. — Да на тот свет он тебя отправит, дуреха, как только наши им хвост прижмут! Лиза, милая, шевелись давай, не время сейчас… Давай, ботинки… — приговаривала Катерина, выталкивая дочку во внутренний двор, позади кухни. Зара то и дело оглядывалась, пока помогала Катерине пристроить узелок с едой и некоторыми вещами той за спину. Лиза растерянно глядела в сторону темного зимнего леса и куталась в тяжелый тулуп, который едва сходился на ее животе, а на плечах висел тяжелой бесформенной массой. Вскоре послышались звуки возвращающейся машины. Охрана на переднем дворе бросилась встречать Хайнца. — Быстрей в лес, быстрей. — Катерина схватила за руку Лизу. — Стойте. Лиза… Нет, ты не сможешь идти в ботинках по такому глубокому снегу… Да еще в такой холод… — взгляд Зары упал на ноги несчастной Лизы. — Одевай, быстро! — скомандовала цыганка, снимая с себя валенки. — А как же ты? — Катерина с ужасом догадалась, что сама Зара далеко в таком виде точно не уйдет. Ботинки были слишком маленькими, почти детскими. Самой Лизе они были впритык, но в лагере выбирать не приходилось. В этот момент, по видимому, услыхав их возню, кто-то из охраны направился прямо к ним. — Стой! — послышался грубый голос. — Что там происходит, Вилли? — другой знакомый голос принадлежал Хайнцу, который тоже шел в ту сторону. Женщины замерли на месте. Зара, которая осталась почти босиком, в одних теплых чулках, мигом запустила руку в карман — там лежала одна из двух гранат. Только бы Лиза и Катя успели убежать… — Лиза, что все это значит? Что здесь происходит? — удивленно спросил Хайнц, когда застал всех троих на заднем дворе своего дома. — Виль. Я… Мама… Я — пролепетала напуганная Лиза. — Ты же обещал… — Лиза, иди ко мне. — резким командным голосом позвал ее Хайнц. — Иди ко мне! Лиза остановилась как вкопанная и замотала головой, обхватив руками живот. — Им все равно не жить… Моя принцесса, подойди ко мне. Я сказал, ступай ко мне! — Хайнц подошел совсем близко и протянул ей руку, а сам тем временем потянулся к кобуре и расстегнул ее. Это движение не укрылось от Зары. В одно мгновение она кинулась на Хайнца с криком. А тот от неожиданности повалился на снег. — Бегите! Ка-а-а-т-я-я! Беги-и-и-т-е-е! — кричала она, а Хайнц тем временем схватил ее за горло крепкой хваткой, стараясь отбросить Зару в сторону и выхватить пистолет. Но в это мгновение он почувствовал как цыганка сама выхватила «вальтер» из расстегнутой кобуры. Прозвучал выстрел, а разу после — взрыв, который уложил бегущего к ним охранника замертво и за ним еще одного. Заре удалось выдернуть кольцо и бросить в их сторону гранату. Она с трудом выбралась из-под тяжелого тела Хайнца, задыхаясь и кашляя. Катя и Лиза смогли укрыться за углом дома. Когда все кончилось, Лиза бросилась в сторону, где лежал Хайнц. Она что-то шептала и причитала. Слезы текли у нее по щекам. — Сейчас сюда сбегутся все… Да еще, наверняка, с собаками… Бегите быстрей… Катя… Спасайтесь… Быстрей… Лиза… Быстрей…- едва переводя дыхание, прошептала Зара. — Нет, нет, нет! Я люблю его… Я никуда без него не пойду! — кричала Лиза, словно действительно обезумев. — Лиза! Что ты такое несешь?! Ты должна жить! — Катерина со всей силы ударила ее по лицу и только тогда, будто проснувшись ото сна, Лиза поднялась на ноги, попутно срывая с шеи мертвого Хайнца медальон. — А как же ты? Нет, тебе надо бежать с нами! Они убьют тебя! Зара! — Катерина с трудом оттащила от трупа немца рыдающую дочь. — Я… Я остаюсь. Бегите! Катя… Бегите… — Зара с трудом выпрямилась и кивнула в сторону темного леса. Последнее, что видела цыганка было то, как Катя и Лиза скрываются в темноте. Где-то залаяли собаки, где-то слышалась немецкая речь. Сомнений не было — нужно было возвращаться обратно и довести начатое до самого конца.

***

Вступая по глубокому снегу в одних шерстных чулках, Зара то и дело проваливалась по самый пояс. Узкая тропа, которая помогала срезать путь и вернуться обратно, теперь казалось непролазной холодной чащей. К середине пути Зара перестала чувствовать левую стопу, а на другой ноге — несколько пальцев уже не слушались. Нужно было шевелиться во что бы то ни стало, чтобы довести задуманное и отомстить. Все уже было не важно. Ни снег, ни холод, ни лай собак, ни выстрелы. Все было позади. Все осталось в прошлом. Зара упорно шла по снегу, распахнув тулуп, так было легче идти, платок она потеряла по пути. Вокруг был только зимний лес, нескончаемый снег и холод, пробирающий до костей. Тело ее уже слабо слушалось, руки дрожали. Нет, не теперь, уговаривала себя Зара. Осталось совсем немного и все будет кончено. Пока она пробиралась по холодной тропе — ее мысли то и дело возвращались в прошлое. Воспоминания безжалостно рисовали в ее памяти то мать, то отца с братьями, то Ваньшу, взбирающегося на коня, то бабку Марью, машущую ей рукой из окна своего дома, то ее милых девочек-учениц… Все обратилось в прах и все ушло… Ушло навсегда. Но Зара ни о чем не жалела, как и ничего не боялась. Страх куда-то ушел сам собой и ей стало так легко, хорошо и свободно, что еще немного и Заре показалось, что она сможет взлететь. Холод чуть не сыграл с цыганкой злую шутку, пока она добиралась до дома Вольфа. Наконец, пройдя еще немного, показался свет знакомых окон и послышались голоса охраны. Оставалось пробраться в дом тем же путем, каким она его покидала. Это оказалось трудней, чем Зара предполагала с самого начала. Тяжелый, намокший от снега, тулуп тянул вниз. Стоило переложить вторую гранату в карман формы. Что она и сделала. Скинув тулуп окончательно, Зара из всех оставшихся сил подтянулась на руках до проклятого окна. Все же, с огромным трудом ей удалось пролезть во внутрь и вернуться в дом. Осторожно, чтобы никто ничего не услышал, Зара вступала мокрыми холодными ногами по скрипучей лестнице, ведущей наверх, в комнаты, где находился Вольф. Оставалось совсем немного.

***

Зара перешагнула порог комнаты… Фридрих стоял у окна и курил. В патефоне играла знакомая мелодия. Воздух словно отражал каждый звук и каждое движение, и удваивал малейший шорох. — Я ждал тебя. — сказал Вольф спокойным голосом, медленно разворачиваясь к Заре. Цыганка замерла на месте, а немец уставился на ее мокрые от снега ноги в одних чулках. — Знаешь, а тогда, в машине, я тебе почти поверил. — сказал Фридрих, привычно выпуская колечки плотного дыма изо рта. — Почти уверился в том, что и ты ко мне неравнодушна… Глупец! Зара молчала и судорожно нащупывала гранату в кармане. — Жаль, действительно жаль такой материал… — улыбнулся Фридрих и сделал шаг к ней навстречу. Зара смотрела на него в упор, а ее рука наткнулась на заветное кольцо. Оставалось совсем немного…