Пешком в ад

      Бан Чан открыл глаза.       Он сидел у изголовья своей кровати. Под поясницей лежала мягкая подушка. Из одежды на нём были только боксеры. Почему-то казалось, что они на размер меньше, чем было нужно.       Он поднял взгляд. Сердце замерло и сразу же заколотилось. Кровь стала горячее. Во рту пересохло. Голова закружилась – слегка, совсем чуть-чуть.       На кровати слева от него сидел Хёнджин. Взгляд пьяный, как после трёх-четырёх бокалов вина. Губы блестели влажно, маняще. Он сидел на коленях, грациозно прогнув спину. Из одежды на нём не было ничего.       Справа, так же на коленях, сидел Феликс. Россыпь веснушек по лицу. Глаза медоточили. Он постоянно облизывал губы, будто тайком. Как будто надеясь, что никто ничего не заметит. И он тоже был совершенно голый.       Бан Чан выдохнул судорожно. Адреналин мешался с серотонином. Вся кровь стеклась в нижнюю часть тела. Голова стала лёгкой-лёгкой, невесомой и отключилась. Отключила всё ненужное: осуждение, стыд, понимание запрета. Осталось только одно – желание. Желание подпитывало стремительно растущую жажду удовольствия.       Бан Чан заставил себя снова начать дышать, чтобы не задохнуться.       Хёнджин улыбнулся чуть шире. Так, как когда он соблазнял Бан Чана. Полуулыбка, с ухмылкой в самом уголке. Он заправил волосы за ухо и потянулся в сторону Феликса. Феликс уловил его мысль и сократил дистанцию между ними.       Они целовались даже не медленно, а лениво. Чёрные волосы контрастировали с тёплым блондом. Длинные пальцы Хёнджина придерживали Феликса за подбородок. Феликс поставил ладонь на колено Бан Чана, используя его в качестве опоры. Бан Чан выдохнул тяжело. Они целовались прямо над его пульсировавшим членом, и это казалось неслыханным. Неслыханно, что его не принимают в игру, оставляют сидеть на скамейке запасных. Его очередь, что, не придёт никогда?..       Язык Феликса лизнул губы Хёнджина, и Хёнджин приоткрыл рот, впуская его внутрь. Брови Хёнджина нахмурились. Феликс чуть подался вперёд, наступая. Бан Чан знал, прекрасно знал, каким был его baby Хёнджин, когда его целовали: он мог быть диким и напористым, а мог быть слабым и хрупким. Сейчас Бан Чан видел, как в нём боролась сила доминировать и желание сдаться. Феликс упорствовал так сильно, что по его подбородку побежала капелька слюны. Бан Чану очень захотелось её слизать, но он решил пока не вмешиваться. Только пока.       Феликс вздохнул тяжело и протяжно, когда Хёнджин толкнулся в его рот глубже, проходясь языком по нёбу, задевая зубы и проскальзывая почти что в горло. Бан Чан ухмыльнулся: он знал все эти трюки. И всякий раз он слетал от них с катушек. С Феликсом сейчас происходило то же самое: плечи бестолково поднялись и опустились, он как будто попытался увернуться, но отступать было некуда. Мышцы на его впалом животе, с блестящим в пупке пирсингом, напряглись судорожно. Бан Чан видел, как его миленький, быстро краснеющий член вздрогнул, приподнялся опасливо. Но бояться было нечего. Хёнджин его не обидел бы, хоть он и вреднючина. Бан Чан знал свою вреднючину слишком хорошо.       Поэтому Бан Чан нисколько не удивился, когда Хёнджин прикусил Феликса за губу. Ай, больновато – Феликс пискнул и вырвался на свободу. Он смотрел на Хёнджина пьяными глазами. Феликс пытался предсказать его следующий ход. Но пришла очередь Бан Чана. Он устал ждать, чувствуя, как в низу живота закручивается раскалённая спираль. Члену становилось слишком тесно внутри боксеров. Бан Чан положил руку на мягкие волосы Феликса. Он никогда не знал, какими они были на ощупь: мягкими, шелковистыми или же жестковатыми из-за окрашивания? Он коротко помычал, чувствуя, как небрежные пряди струятся между его пальцев. Феликс перевёл на него затуманенный взгляд; покрасневшие губы были приоткрыты безвольно, беспомощно.       “We should put this pretty mouth to good use.”       Бан Чан переместил ладонь на затылок и надавил слегка, чтобы не сломать эту фарфоровую куколку. Не сломать раньше времени. Всё это время Хёнджин ластился к нему с другой стороны, целовал шею, гладил пресс, как будто пересчитывая, все ли кубики на месте. Хёнджин не смотрел на Феликса. В какой-то момент Бан Чану подумалось, что Хёнджин ничего не заметит, если он даст Феликсу определённое задание. Несложное, как раз такое, чтобы он мог справиться. И справиться хорошо. Бан Чан молча, задержав дыхание, посмотрел на Феликса, а потом указал взглядом на уже почти полностью вставший член, мучившийся внутри боксеров. Феликс моргнул.       Хёнджин хмыкнул. Обычно он так хмыкал, когда хотел получить своё. В частности, своё удовольствие. Когда он хотел получить своё удовольствие, но он был не в настроении хамить и лезть по головам. В такие дни он капризничал до тех пор, пока Бан Чан ни приносил ему то, что хотелось, на блюдечке с золотой каёмочкой. Бан Чан заглянул ему в глаза и понял, что Хёнджин не сводит завороженного взгляда с его губ.       Кто такой Бан Чан, чтобы ему отказывать?       Хёнджин был с ним не таким напористым. Он позволял брать себя, но постепенно, не всего сразу. Он играл в ломаку: долго не хотел раскрывать губы, перестал гладить живот Бан Чана. Он поддался тогда, когда член выпрыгнул из тесного плена боксеров на свежий воздух. Бан Чан запустил пальцы в волосы Хёнджина, чтобы не отпускать его – и не давать ему возможности увидеть то, что происходило буквально у него за спиной. Бан Чан приоткрыл правый глаз, чтобы подсмотреть самому, что же всё-таки там творилось.       And oh, what a view.       Феликс, изогнув спину так же грациозно, как Хёнджин, но приподняв свою округлую, розовощёкую задницу в воздух, начал потихоньку, воровато целовать напряжённо вставший член Бан Чана. Член уже обильно истекал смазкой, настрадавшись больше чем достаточно. Феликс бросал опасливые взгляды на Хёнджина, словно боясь, что Хёнджин может обернуться в любой момент и прогнать его отсюда. А уходить ему явно не хотелось. Он посасывал самый кончик члена, как самое сладкое, самое вкусное мороженое; его сбивающееся дыхание касалось ставшей очень чувствительной головки каждый раз, когда Феликс, придерживая волосы, как какая-то актрисулька из дешёвого порно, приподнимался, чтобы облизать губы.       Бан Чан знал, что Хёнджин одними поцелуями сыт не будет. Хёнджин никогда не скрывал, что обожал член Бан Чана. Даже когда он обижался на своего Дэдди, член мог послужить хорошим примирительным подарком. Вот и теперь Бан Чан чувствовал, что ещё немного движений языка во рту Хёнджина – и он не выдержит, запросит большего. Ему придётся столкнуться с жестокой реальностью: сегодня не только он один хочет Папочкин член. И точно: по тому, что Хёнджин начал кусаться слишком часто, Бан Чан понял, что его терпение себя исчерпало.       Now time for the main course.       Бан Чан зажмурился, когда Хёнджин отстранился от него и обернулся. На миг ему показалось, что сейчас случится взрыв сверхновой звезды. Но Хёнджин его удивил. Вместо того, чтобы разорвать Феликса, трусливо притаившегося рядом с Бан Чаном, в клочья, он только фыркнул. На этот раз было отчётливо слышно раздражение. Но такое, когда он злился, чтобы начать что-то делать, а не сидеть и глазеть дальше.       Hey, each can have their fair share of Daddy, no problem.       Бан Чан шумно выдохнул через нос, когда Хёнджин толкнул Феликса в плечо, заставив его отшатнуться, и взял заждавшийся член почти до половины. Феликс посмотрел на него ошарашенно, как будто не веря своим глазам. Но Хёнджин, сделав пару-тройку движений головой, помогая себе рукой, уступил место Феликсу. Бан Чан чуть не зарычал, видя, с какой жадностью они следили друг за другом. Они как будто начали соревноваться, кто ублажит Папочку лучше. Надо было отдать им должное: они были хорошими мальчиками, больше не толкались и терпеливо дожидались своей очереди. Член, и без того набухший, был готов лопнуть от невиданного до этого момента внимания.       Бан Чану не хотелось обижать кого-то из его хороших мальчиков и лишать их ещё большего удовольствия. Вскоре, когда возбуждение начало подкатывать слишком сильной волной, противостоять которой было очень тяжело, Бан Чану пришлось остановить их мягким жестом. А ещё пришлось не давать собственному сердцу разбиться от вида двух пар огромных, полных чистой печали и чистейшего голода, тёмных глаз. Он быстро дал понять, что ему нужно: Хёнджин на коленях, спиной к нему, Феликс – рядом, всё так же по правую руку. Бан Чан подтянул Хёнджина за бёдра к себе поближе. В конце концов, он соскучился! Хёнджин припал к его груди, прижался щекой к плечу. Бан Чан видел, что Хёнджин капризно дует губы, а также чувствовал, как его прекрасная подтянутая задница трётся обеими половинками о его подрагивающий член. Феликс терпеливо ждал своей очереди – ведь он гость, а гости должны быть скромными, хоть сколько-то. Бан Чан привлёк его к себе второй рукой, прижимая его к себе сбоку. Феликс, улыбнувшись даже слишком очаровательно для человека, у которого буквально минуту назад весь рот до самого горла был занят членом, и толкнулся своим членом в бедро Бан Чана. Конечно же, Бан Чан всё предусмотрел.       “Daddy knows how to take good care of you, sweet babies, don’t you worry.”       К своему великому облегчению, лишь коснувшись головкой члена кольца мышц Хёнджина, Бан Чан почувствовал знакомую влажность смазки. All set ‘n ready. Хёнджин был послушным и умным мальчиком, поэтому он сам помог Бан Чану встать в правильную позицию. Бан Чан положил ладонь ему на живот и хмыкнул, чувствуя, что Хёнджин превращается в желе, чтобы облегчить проникновение. На секунду Бан Чан отвлёкся на Феликса, скромно чмокнувшего его в щёку, чтобы получить свою порцию внимания. Бан Чан улыбнулся ему. И, начав входить в Хёнджина и держа его рукой, он позволил Феликсу поцеловать себя по-настоящему – с языком, зубами, посасываниями тут и там; свободная рука Бан Чана тоже нашла себе применение: она крепко сжала член Феликса.       “Three, two, one… lessgo.”       Находиться между двух юных, прекрасных тел – занятие не из лёгких. Во-первых, нужно всё контролировать, чтобы каждый хороший мальчик получил свою заслуженную награду. Во-вторых, с каждой секундой ему становилось всё жарче. Очень много кожи, лихорадочного тепла, пота, слюны, смазки. Бан Чан закрыл глаза, но чувства, обострившись, рисовали перед его мысленным взором идентичную действительной картинку. Он видел, как Феликс цеплялся за его плечо обеими руками, мелко толкаясь в его кулак; он слышал, как Феликс стонал с каждой секундой всё звучнее, всё сильнее, как будто разрывая оболочку скромника. Он видел, как Хёнджин распластался на его груди, отдаваясь ему полностью и полностью игнорируя присутствие Феликса; он слышал, как член Хёнджина шлёпался о его живот, и Бан Чан сгрёб его в кулак второй руки. У него чуть не подкосились колени, когда он понял, что на этой кровати он – самый главный начальник, глава всего и единственная причина для встречи Хёнджина и Феликса. Его вело от осознания собственной важности и значимости. Он сам задавал ритм и скорость. Он сам, единолично трахал одних из самых красивых мальчиков Сеула – и они хотели только его одного, и никого больше. Они были готовы где-то себя ужать, – секс втроём, если откровенно, не про стопроцентную честность, а лишь про то, что the more, the merrier, – лишь бы получить ну хотя бы сколько-то внимания от Папочки.       “Isn't it all too beautiful?”       Мир начал сужаться даже слишком быстро. Задница Хёнджина затягивала член Бан Чана всё глубже и жаднее, не желая его выпускать и заставляя издавать низкие горловые звуки прямо в губы Феликса, стонавшего высоким голосом. И особенно высоким тогда, когда Бан Чан сжимал кулак вокруг его члена крепче, дразня большим пальцем уздечку и отяжелевшие яйца. Хёнджин как всегда не сдерживался, и Бан Чан обожал его за это отдельно: громкие, грязные вскрики каждый раз, когда Бан Чан входил особенно глубоко и буквально вдавливал его простату обратно внутрь стенок. Реальность потеряла чёткость, ясность или хоть какую-то направленность. Осталось только ритмичное движение трёх тел, в унисон друг другу, под руководством самого лучшего, самого сексуального и заботливого Папочки.       Когда Бан Чану оставалось буквально пару секунд до оргазма, обещавшего нереальный кайф и новую высоту удовольствия, что-то громко щёлкнуло. Он открыл глаза, чтобы понять, кто смеет прерывать его в такой ответственный момент.       Он открыл глаза ещё раз, как будто в первый раз это сделать не получилось.       Мокрые, липнущие к коже простыни; непроглядная темнота.       – F-f-fuck this shit! – выругался он, стиснув зубы.       Так это был всего лишь сон.       Он лежал у себя в постели совершенно один. На часах было всего лишь начало четвёртого утра. На всякий случай он пошарил рукой под одеялом на противоположной стороне кровати – но там было пусто. Верно: Хёнджин же сказал ему, что будет работать до утра.       Давненько он так не досадовал. Да ещё и со стояком, топорщившимся под одеялом. Нужно было что-то с этим делать.       Запустив руку под одеяло, Бан Чан вздохнул глубоко и устало. В его полусонном сознании тускло засветился неожиданный вопрос: «Откуда во сне вдруг взялся Феликс?..»